Подвиги тёти Мили

День какой-то пасмурный. Да и понятно – не май-месяц, а конец осени. Хотя сейчас тёте Миле одинаково – что зима, что лето. Она уже ничего не чувствует, по крайней мере, телом. Юная и здоровая этим самым телом, лет восемьдесят назад носилась она стремглав по родной деревне. Гоняла боевая девчушка и гусей, и соседских пацанов, остро чувствуя и холод, и жару, и боль, и редкую ласку. А сейчас лежит в гробу бесформенная высохшая девяностолетняя старуха. И душа радуется, что освободилась, слава Всевышнему, от бренной жизни да обрела вечный покой на пажитях небесных, где, как говорится, рано или поздно все будем…
Когда за очередным праздничным столом желают людям долгой жизни, редко уточняют, какой именно долгой… А ведь как страшно оставаться под занавес одной, никому не нужной, источенной болезнями развалиной, вышедшей за рамки общепринятого срока жизни. Особенно когда все сверстники и близкие родственники давно померли. Разве отдельная благоустроенная квартира и весьма приличная пенсия могут заменить тепло близких людей, которые, пусть и со скрипом, не задумываясь о своём будущем финале, «окружают теплом и заботой» вплоть до самого отхода в мир иной?
Родные есть, а вот близких…  Наверно, самый близкий человек –– фронтовая подруга Лена, которая ещё десять лет назад упокоилась здесь, на этом кладбище, рядом с которой и «забила» тётя Миля себе «вечную квартирку». В сорок втором их обеих призвали защищать Родину. Вместе служили в зенитной батарее, где кричала младший сержант Кузнецова неокрепшим голоском во время авианалётов: «О-о-го-онь». Служили и не думали, что совершают какие-то подвиги.  Вместе делили все тяготы и лишения первых послевоенных лет. Только Лена завела семью, а вот тётя Миля не сумела. То ли не попадался хороший непьющий мужик, поскольку характер у неё был ого-го – крутоватенький, то ли в нужный момент самой смелости не хватило войти в неравную ей докторскую учёную семью в шикарной ленинградской квартире, когда полюбилась она хорошему и простому, но мягкохарактерному парню Гене, с которым познакомилась в санатории. Предложил, как говорят, руку и сердце, но не пришлась ко двору благородным родителям, а воевать за него не стала, ей таких подвигов не нужно было. Уехала обратно в Архангельск, не оставив ему своего адреса. Потом, правда, лет через двадцать увиделись, и оба горько жалели…
Родной   стала для тёти Мили семья её младшей сестрёнки Ани, которую она привезла из Краснодара от старшей сестры Ирины и всячески опекала, пока та училась в строительном техникуме. Была единственной свидетельницей её скромной свадьбы с высоким и красивым офицером Арсеном из Украины. Расписались в загсе и втроём посидели за столом, пригубив бутылку водки под скромную закуску. Тётя Миля принимала из родильного дома их первенца Артёма. В этот день было, несмотря на весну, очень холодно, и она боялась, как бы младенец не замёрз, определяя его самочувствие по громкому иканию из пелёнок. В 1960 году встречала вместе с батенькой, как называла мужа сестра, и младшего Лёшеньку. Жила вначале тётя Миля отдельно в старой «деревяшке», как называли потемневшие от времени деревянные дома, которых было немало в Архангельске. Ухаживала за старухой Матрёной, после смерти которой получила во владение её комнату.  Работала вначале кладовщицей в мореходной школе, а потом ей предложили пойти на работу буфетчицей на большой сухогруз, и она согласилась. Работа была нелёгкая, но денежная, поскольку платили не только рублями, но и валютой. За двадцать лет работы в Северном морском пароходстве обошла тётя Миля на различных кораблях почти весь земной шарик: была в США, в Канаде, в Мексике, на Кубе, в Англии, во Франции, в Италии, в Испании, в Египте, в Индии, – словом, везде, с кем торговал Советский Союз. В Украину переехали в конце 60-х годов дорогие её сердцу Анна, Арсен, Артём и Лёша. Почти двадцать лет бороздила она моря и океаны на разных судах. Чего только не случалось в далёких плаваниях: и «штормяги» суровые, и с грузом проблемы… Однажды оборвалось после шторма крепление леса, и в порт зашли с креном почти 45 градусов. Страху-то натерпелись…К своей работе всегда относилась ответственно: дело вроде бы простое, но ответственное – поддерживать уют и комфорт командному составу во время многомесячных рейсов. Суда были большие: особенно запомнились «Мироныч» и «Пионер Архангельска». Неслучайно жены офицеров на юбилей в складчину подарили ей чайный сервиз. За строгость и любовь к порядку уважали её не только офицеры, но и матросы, и мотористы. Какие это подвиги? А сколько радости было привозить и дарить близким ей людям дефицитные в ту пору заграничные вещи: одежду, ручки, зажигалки и прочее…
Позже из-за высокого давления медкомиссии перестали выпускать тётю Милю в море, и она вернулась на прежнее место работы в мореходную школу. Позже сменила место жительства с квартиры на улице Гайдара в  «двушке» с подселением на однокомнатную квартиру в десяти минутах  ходу от  железнодорожного вокзала.  И пусть квартира досталась на девятом этаже, зато теперь тётя Миля стала полноправной хозяйкой. Очень любила принимать гостей и родичей, пекла пироги с кулебякой, хотя всегда была прямой и говорила всё, что думала прямо в глаза, а это не всегда и далеко не всем нравится. Часто общалась с врачом Ниной Арсентьевной, с которой ходила в плавание (ведь когда-то деревенская девчонка мечтала поступить в мединститут и стать доктором), с родственниками и земляками из деревни, куда поначалу ездила каждое лето и привозила ягоды и грибы. Односельчанка Татьяна всегда помогала тёте, пока сама жила в городе. Общалась со старшей сестрой Галиной, замечательной хозяйкой, и её мужем Антоном, мастером на все руки и весёлым добродушным человеком. С её детьми Томой и Митей всегда поддерживали связь, но всё больше по телефону. Ну и самой близкой подругой, конечно, оставалась её дорогая неунывающая Лена Ларионова.
После окончания школы младший сын Анны и Арсена Лёша решил поступить в мореходку и вернулся в Архангельск. Началась новая жизнь – теперь тёте Миле снова было о ком заботиться. После окончания «шмухи» (мореходной школы) Алексея забрали на службу, конечно, «водоплавающим», на большой противолодочный корабль в Кронштадте. Служил, как и положено, три года. После службы, когда ему открыли визу, он уже от моря оторваться больше не смог. Всю жизнь четыре месяца – в море, четыре месяца – дома. Обзавёлся семьёй: жена Марина и дети: Виталик и Надюша, которые выросли у неё на глазах.
Однако время шло, и кроме пополнений приносило естественные, природные, можно сказать, потери. Один за одним уходили близкие и знакомые люди. Сначала в Иваново скончался брат Леонид, командир батареи в войну и музыкальный мастер в мирное время, потом Антон Павлович в Краснодаре, а позже старшая сестра Валя. Пришла новая беда: Марина с Лёшей решили переехать ближе к родственникам в Белгород. Тётя Миля снова осталась одна. Давно на пенсии, с трудом выходила на улицу и только постоянно поддерживала связь со знакомыми и в первую очередь с дорогой подругой Леной, которая стала такой же слабой, как и несгибаемая Миля. Когда Лена умерла, тётя Миля попросила занять место рядом с её могилой для себя. Теперь, когда она звонила в Украину и в Краснодар, то хвасталась, что совершила подвиг, если помыла холодильник или постирала бельё. С нетерпением ждала возвращения Лёши из плавания, моля Господа, чтобы дождаться и не умереть без него.
Но если смерть старших мы воспринимаем как что-то понятное, то, когда вокруг уходят младшие, это страшно… Умерла младшая сестра Анна, а через три года и её муж Арсен. А здоровье было такое, что всё чаще приходилось вызывать скорую помощь. В последнее время несколько раз подряд лежала в больнице имени Семашко. Одолевали сильные головные боли. Лечащий врач говорил, что боль – следствие сужения сосудов, но от одного диагноза и примитивного лечения легче не становилось. На себя тратила немного, экономя довольно значительную ветеранскую пенсию. Деньги откладывала на похороны и на самых близких людей. Вокруг становилось всё меньше и меньше знакомых. По телефону продолжала общаться с Артёмом из Украины да с племянницей Томой из Краснодара.  Даже поговорить по телефону кроме двух–трёх менее пожилых знакомых, больше было не с кем. Надежда, что Лёша заберёт в Белгород пропала, когда узнала, что он и сам там не собирается жить и уже давно официально в разводе со своей женой. Дети его живут в Москве, и у них своя жизнь, а оторваться от моря он уже не может. Поэтому и согласилась тётя Миля пойти на последний подвиг: поехать в интернат на Маймаксе, откуда, несмотря на довольно хороший уход и питание была одна дорога – на кладбище, где её давно уже поджидала верная боевая подруга Лена Ларионова. И вот первого ноября на девяносто втором году жизни пришло нелёгкое освобождение...
  Пасмурно, ветрено, но тётя Миля, как и та задорная девушка в гимнастёрке с погонами на фотографии военных лет, которую временно прикрепили к деревянному кресту, холода не чувствует. На подушечках боевые и послевоенные награды, безмолвное свидетельство героической фронтовой юности. Немного обидно, что среди провожающих её в последний путь не было ни племянников Мити, здоровье не позволило ему приехать, как и Томе со сломанной недавно рукой, ни племянника Артёма из-за войны в Украине, ни племянника Лёши, которому как раз в день похорон нужно быть с командой на судне в Амстердаме. Ну и чего обижаться – сама его в моряки вывела. И море для него – это всё… Зато среди провожающих две внучатые племянницы: дочка Лёши Надюша, прилетевшая из Москвы и дочка Артёма Маша, которая прилетела из Ленинграда, то бишь Санкт-Петербурга. Значит всё продолжается, и родственные узы не рвутся. Под фотографией задорной девушки в военной форме – годы жизни и скромная эпитафия:
Эмилии Ивановне Кузнецовой
       (1924 – 2015)
Жизнь долгая: огонь войны,
моря и океаны, для других старалась.
Что одинока – нет твоей вины.
Для нас ты навсегда родной осталась…


Дай им Бог всем, родным, долгой счастливой жизни и убереги от вынужденных подвигов, бедности и одиночества…
2015-2016 г.г.