Тамаркины мытарства 14

И вроде бы проистекала теперь Тамаркина жизнь без происшествий, да события происходили всё больше положительные и приятные, но не было у неё внутренней стабильности, а как оставалась одна, тут же лезли в голову тревожные мысли и мрачные фантазии. Раньше-то от дел вздохнуть некогда было, ни то, что задуматься, чего там завтра может случиться – день прошёл, все живы и ладно.
Дома пусто: Серёга к этому Палычу пошёл за тряхомундией рыбацкой, зять на работе с утра до ночи ишачит.  Светка на заочное поступила. Поступила так сиди себе дома, да зубри задачи. Нет, к Эдику на работу опыта набираться бегает. Чего бегать? Если боишься, что с кем спутается, так хоть автоматчиков к нему приставь – не уследишь… Такая тоска взяла от собственной ненужности, хоть на стену лезь.

Звонок в дверь прервал её горькие мысли. В глазок Тамара увидела Гальку Федотиху – соседку с четвёртого этажа. Она отомкнула четыре замка новой стальной двери,  не снимая цепочки, приоткрыла щелку, и только убедившись, что соседка одна, впустила её в квартиру.
— Томочка, я тут путассу  зажарить взялась, а муки нет. Ты, уж мне мучицы горсточку насыпь, только, чтоб рыбку повалять, а я завтра куплю и отдам. – Плаксиво стрекотала Галька, подталкивая Тамарку миской-тазиком в сторону кухни. – Ничего, вроде бы, солёного не ела, а в глотке всё пересохло, глотнуть бы чего. Серёжка твой, смотрю, куда-то побёг… 
Тамара недолюбливала соседку за длинный язык и безмерное любопытство, но так ей сделалось тяжко одной в четырёх стенах, что захотелось хоть с кем-то словечком перекинуться. И на такой случай компания Федотихи была самой, что ни на есть подходящей.
— Проходи Галина Ивановна. Сейчас чайник поставлю, посидим, поокаем…
Тамара отошла в сторону и Галька тут же проскользнула в кухню.

Федотиха неспешно намазала жирным слоем масла батон, уложила на него в три слоя пластики сёмги и в два укуса съела благородный бутерброд, закусив его столовой ложкой лососевой икры.
— Вот ведь, как тебе Томушка в жизни-то повезло… ты уж не обижайся, но никак мы не ожидали, что твоя Светочка в такие люди выйдет. Ну, такая умничка, такая умничка… – Завела она разговор, попутно сооружая новый бутерброд с сёмгой.
— Кто это, мы?
— Ну, как же… Мы – это: люди, общество, соседи опять же, – собирая пальцем икринки со стенок опустошённой банки, поясняла Федотиха, – все за тебя болели, когда Серёжка твой гулял, а уж, как за Светочку переживали… А, вон оно как обернулось!
Раньше Тамару жалели. Ей сочувствовали все: соседки, подруги, коллеги по работе. Бывало, сядет она со скорбным видом на скамеечку у подъезда и повествует бабам о своих мытарствах вздыхая и охая, а они слова утешительные говорят, сопереживают… Теперь же ей откровенно завидовали и, наверняка судачили, какими хитростями эта семейка взяла в оборот богатенького парня, подсунув ему свою беспутную дочку.
Не были они в её шкуре, ох не были! Может быть, сейчас ей живётся хуже прежнего, может быть существует она на сплошных нервах, не зная ни минуты покоя. Никто теперь не поймёт, да жалостливого слова не скажет…
— Ещё неизвестно, чем всё это обернётся, – вздохнула Тамара. – Раньше хоть знала чего ожидать, а теперь? Где это видано, чтоб муж с женой безразлучно находились? Она-то дура молодая не понимает, что надоест мужику под надзором жить и рванёт он, как с цепи сорвавшись... Глаза намозолишь до отвращения – обратно не влюбишь.
А, Сергей? На рыбалку, сволочь, собрался!
— И что с того? – Искренне удивилась Галька. – Рыбалка для мужика дело обычное… или думаешь, что завернёт по старой привычке к какой…
— Ничего не думаю. Я уж и к Верке Авдеевой – жене Палыча  сбегала разузнать что, да как… Правду мой охламон сказал. Правду.
— Другая бы радовалась, а на тебя не угодишь: по бабам бегает – плохо, дома сидит – опять недовольна, на рыбалку поехал – снова горе…
— Уж и не знаю, что хуже: ухнется там под лёд и поминай, как звали. Сколь народу так утопло. Молодые ремонт у себя заканчивают: не сегодня, так завтра от нас съедут. Как они там без присмотра? Уж так у них всё сладко, да гладко, что боязно делается.
 — Вот тут, твоя правда. Простой человек с опаской живёт и ко всяким неожиданностям и напастям загодя готов. А другой, который богатый да в делах удачливый, по жизни, будто по полю чистому идёт: травка, бабочки, ромашки... – благодать, нарадоваться не может! А, поле-то минное! Того и гляди на бомбу наступит. И ведь наступит, если умный человек не подскажет, как ногу поставить и где соломки постелить.
— Где ж такого провидца найти, чтоб наперёд всё видел? – Грустно усмехнулась Тамара.
— Есть знающие люди, что могут и совет дать, и беду отвести… – Таинственно произнесла Галька и, не договорив, тут же сменила тему. – Смерть, как солёненького охота, у тебя икорки больше нет?
Тамара, молча, вытащила из холодильника стеклянную баночку икры и упаковку сёмги. Присев напротив соседки она впилась в неё вопросительным взглядом.
— Чего я сказала-то?  Ну, есть одна …
С характерным чпоканьем, Галька открыла банку с икрой  и принялась распаковывать сёмгу. Делала она всё это неспешно, с самым серьёзным и сосредоточенным видом, громко сопя и причмокивая.  Тамара не выдержала: выхватила у неё рыбу и икру, сунула  в пакет и, вернув ей обратно, рявкнула так, что у самой зазвенело в ушах:
— Дома сожрёшь! Говори уже кто она такая!
Федотиха подпрыгнула на стуле, крепко-накрепко прижала к груди пакет с продуктами и испуганно заговорила:
— Ты чего это, Томочка?! Что ж ты милая моя так пужаешь?! Сейчас соберусь с мыслями и выложу, всё как есть. Значить так: Шло у меня всё наперекосяк – ложись и помирай так уж худо было… Тут-то и нашлась добрая женщина, которая подсказала, как вывернуться из неприятностей, – Галька сделала глоток совсем остывшего чая, насторожено посмотрела по сторонам, словно опасаясь посторонних ушей, и продолжила, – дала она мне телефончик и адресок. Пришла я по адресу, мать моя, а там натуральная ведьма приём ведёт! Как зыркнет глазищами, что ренгентом просветила, и давай, словно по писаному, всю мою подноготную читать. А в стеклянном шаре у ней, как в телевизоре, всё моё прошлое и будущее видно… Вчистую плохое с меня убрала и наперёд отвела, и денег ведь не взяла. Живу теперь, как заново нарожденный человек. Сильная колдовка! – Подытожила Галька и громко выдохнула.
— Так уж и не взяла денег? – Недоверчиво спросила Тамара.
— Чтобы сказать: «Дай мне столько-то, столько-то…»  Даже намёком не заикнулась. Сколько дашь, столько и хорошо. А дело так выполняет, хоть знак качества ставь. И под гарантию.
— Я представляю эту колдунью, – Ухмыльнулась Тамара, всем своим видом показывая, что не доверяет байкам соседки, – зелье в закопчённой кастрюле варит, а ночью верхом на  метле летает…
— Зря ехидствуешь. Про метлу не скажу, а то, что обряды она совершает и заговоры сильные знает, так это факт. Откуда, по-твоему, порча и сглаз берётся – бабка пошептала и повалились на человека несчастья? Не-е-ет, на вещь, это делается, которую сама в дом принесёшь или примешь от кого. И пойдёт всё наперекосяк, покуда от неё не избавишься.
— Что ж мне теперь всё из дома выкинуть?..
— Предмет-то можно выкинуть, да толку не будет, через него на тебя уже всё перешло. И опять же:  диван, или какие колготки тебе не подсунут, это, что-то мелкое: колечко, деньга, серёжка…
— Не верю я в эти сказки! Пыли в глаза понапускают, а простофили уши развешивают, одно слово – прохиндейство. —  Тамара говорила с напускным сарказмом пытаясь скрыть свой безудержный интерес.
— Я ни кого не рекламироваю. У всякого человека своя голова на плечах, только вот: и Лидка Комариха,  и Пинчучка, и другие насмешницы зубы скалили, а как у Агриппины побывали, так рты прикрыли и в её силу уверовали. О-ох, пойду я. – Галька, кряхтя, поднялась со стула, пошарила взглядом по кухне и увидела на подоконнике начатый вафельный торт. — Смотрю тортик у вас сохнет… Жалко продукт-то, спортится… Ну, да пусть портится, чего это я… побегу уже домой.
Галька топталась на месте, теребя пакет с гостинцами и поглядывая на торт. 
Голова Тамары уже была занята мыслями о всемогущей колдуньи, и она не сразу сообразила, что Федотиха выпрашивает у неё, купленное вчера и всеми забытое, кондитерское изделие.
— Так ты и забери, всё равно пропадёт.
 Тамара уложила ей в пакет коробку с тортом, гроздь бананов и, чуть помявшись, как бы невзначай спросила:
— У тебя контакты этой…  Агриппины остались?
— Номер у меня в телефоне забит, а адрес на память помню. Но, ты, прежде чем идти созвонись с её помощницей, а она уже время назначит.
— Я это так, для интереса. Может и схожу для смеха, если, конечно, совсем делать будет нечего.


Деньги, собранные Тамарой по квартире, еле поместились в большом, кожаном кошельке. В основном это были пятитысячные и тысячные купюры, мелкие деньги Серёга забирал себе на всякого рода незначительные нужды типа сигарет, чая и обеда в столовке. Из ценностей и золота взяла только то, что подарил зять: серьги, перстень, цепочку с кулоном, да часики. Подарки Сергея тронуть не посмела.
Она долго собиралась с духом и наконец, преодолев волнение, достала мобильник и набрала номер колдуньи.
Серёга явился, когда Тамара уже лежала в постели. Он долго гремел в коридоре, потом прошёл на кухню: хлопал холодильником, тумбами и шкафами… наверное, собирался к рыбалке. 
Тамаре, занятой своими мыслями, было не до него, она даже не устроила обычный в таких случаях вечерний скандал. Лёг рядышком, повернулся к ней спиной и захрапел.
Дети пришли поздно ночью. Шептались совсем тихо, но она, чуть приоткрыв дверь спальни, прильнула ухом к щели и всё-таки расслышала, что речь идёт о переезде. Потом они заперлись в комнате и затихли.
Тамара до самого утра не сомкнула глаз и слышала, как муж тихо встал, быстро собрался и ушёл.

http://www.proza.ru/2019/05/10/671