Соседи 22

* * *

       Утром двадцать шестого июня я с детьми была в Воронеже. Иван остался в Мурманске ещё примерно на месяц: оформлять документы на пенсию, грузить и отправлять контейнер с вещами.  После обеда Вадик с мамой поехали в парк, а мы с дочкой в университет — записываться на подготовительные курсы. Вечером, дождавшись с работы папу, отправились знакомиться с нашей будущей квартирой. Однокомнатная «хрущёвка» на первом этаже, светленькая и чистенькая, смотрела окнами на мою родную школу, где теперь предстояло учиться Вадику. В пяти минутах ходьбы —  родительский дом.

            На следующий день пошли с сыном определяться в школу. Директором  там  теперь моя бывшая классная руководительница Ольга Ивановна, солидная, полная  пятидесятилетняя дама в дымчатых очках.  Двадцать один год назад, когда я заканчивала школу, она выглядела ровесницей своих выпускников. Прошлись с Ольгой Ивановной по этажам, вспомнили учителей и моих бывших одноклассников, зашли в кабинет химии, где я когда-то работала лаборанткой. Химию по-прежнему вела Зоя Трофимовна, тоже солидная, полная дама под шестьдесят. Обнялись и расцеловались с ней. Зашёл разговор о моей работе.

        Сейчас я в отпуске, но в Мурманске осталось заявление на расчёт, и в июле Иван привезёт мою трудовую книжку.  Тогда начну искать работу.  Ольга Ивановна и Зоя Трофимовна советовали не торопиться и не соглашаться на должность няни в детском саду или на что-то подобное: я специалист с университетским образованием, с опытом, а психологи сейчас востребованы.  Не стоит идти и в первую попавшуюся школу: можешь попасть в такую обстановку, что рада будешь сбежать куда угодно, лишь бы сбежать.

       В кабинет химии заглянул Николай Степанович — мой бывший учитель физкультуры, уже совсем седой, чуть пополневший, похожий на мудрого белого медведя. Присоединился к нашей беседе и  вспомнил, что у трудовика Виктора Ивановича сват — главный врач в детском реабилитационном центре, где, кроме медицинского персонала, есть психологи и логопеды. Обещал сегодня же связаться с Виктором Ивановичем, всё разузнать и сообщить Зое Трофимовне, с которой я буду держать связь по телефону.

       - Время такое настало, что надо за своих держаться, — заключил Николай Степанович. — Мы вот вчетвером остались из стариков в школе: Виктор Иванович, Ольга Ивановна, Зоя Трофимовна и я, —  знаем, что честно работаем, знаем, что не продадим друг друга за чечевичную похлёбку, держимся друг за друга. И ты нам не чужая.

       Ольга Ивановна и Зоя Трофимовна согласились с ним. 




        От мамы узнала новости о соседях. Маринка из шестьдесят седьмой вышла замуж во второй раз, живут с мужем у Тамары, похоже, что Маринка ждёт ребёнка.  Володя из шестьдесят девятой уехал из Новочеркасска, квартиру оставил второй жене и дочери; первая жена с сыном давно уже в Израиле, а он вот теперь к отцу с матерью. Володя Белых был старше меня лет на десять, и я его практически не знала: он ушёл в армию, когда я была первоклассницей, потом учился в Новочеркасске, где и  остался.  Столкнулись с ним на лестнице, поздоровались. «Ну что: возвращаемся на круги своя?» — спросил он. «Да, как-то  так получается», — улыбнулась я и вошла в свою  квартиру: о чём говорить со старым-новым соседом я не знала.

           Ира не спускала Володю с языка. Конечно, её интересовало, почему он расстался с женой. Её мнение: гулял. «Ты видела, как он смотрит: он же буквально раздевает взглядом»,  — шептала она мне на ухо, так, чтобы дети не слышали. Я, честно говоря, ничего такого не заметила: все мои мысли были о дочери, о её поступлении в университет. Конечно, Володя интересный мужчина: высокий, плечистый, с роскошной, хоть и поседевшей шевелюрой. Но   мне-то какое дело до его личной жизни? Примерно это я и сказала Ире. Она обиделась:

       - Тебя послушать, так выходит, что я страшная сплетница, а ты вся из себя культурная. Но ведь интересно не то, что люди сами о себе говорят, интересно как раз то, что они скрывают — скелеты в шкафу.

        Вскоре, развешивая на балконе бельё, я стала свидетельницей того, как   Ира буквально бросилась навстречу Володе. Смеялась без умолку, расспрашивала о его машине, выложила всё, что знала, о машине Нинки и Витьки — почти новом БМВ. Она старалась говорить о том, что  интересно мужчине, и надо сказать, у неё это получалось: я ещё два  раза выходила на балкон с тазиком белья, а они всё говорили и говорили: Володя шутил, Ира заливалась колокольчиком.

         Разумеется, её интерес к старому-новому соседу уже успели заметить. Полина Ивановна, зайдя вечером почаёвничать с мамой, напророчила: Вовка-то,   как переступит порог её  хлева, так в обморок упадёт: Анна Михайловна такая хозяйка, такая аккуратистка — он к чистоте, к порядку привык.

        Володя два раза побывал в гостях у Ирины с Наташей (первый раз с тортом, второй раз с вином и конфетами, как, сияя от счастья, рассказывали они), и дружба оборвалась. Ближе к зиме он переехал от родителей к женщине: подженился, по словам Тамары.

            Проще всего, конечно, было злословить в Иринин адрес. Что и делало большинство наших соседок. Но я начинала понимать, что её странное поведение: стремление постоянно заводить новые знакомства, просиживать вечера у кого-то в гостях или самой звать гостей и при этом быть в центре внимания:  говорить, говорить, говорить — попытка уйти от реальности. Прежде всего от осмысливания ситуации с дочерью.

       Закончив четыре года назад школу (неплохо, с единственной «тройкой» по физике), Наташа категорически отказалась поступать в институт (Ирина едва пережила это) и подала документы в училище на фотографа. Через год закончила, поработала немного в фотоателье, но оно закрылось. Устроилась в другое фотоателье — через полгода сократили. Тогда она по совету и приглашению своего дяди — двоюродного брата Николая — продала гараж (дёшево продала, чуть ли не в полцены, как потом узнала Ира) и отправилась искать счастья в Москву: считала себя талантливым фото художником и думала, что её  смогут оценить в столице. Незаработанные деньги разлетелись быстро, и через четыре месяца Наташа вернулась домой. Постоянной работы уже второй год  нет, только небольшие разовые подработки, все деньги от которых тратит на фото принадлежности, дорогие альбомы знаменитых фотографов. Думает, что мать должна содержать её. А на что содержать? Оставшись без алиментов, они живут чуть не впроголодь. Наташа ездила и в Гаврильск к деду с бабкой, и в Павловск к отцу, гостила, но денег, на которые втайне рассчитывала, не привозила: дед с бабкой стали старые, хозяйства не держат, живут на пенсию, а у Николая маленькая дочка и жена не работает.

            Ирина побаивается Наташу, как когда-то побаивалась Николая. В дочери, как и в бывшем муже, есть что-то жёсткое, подавляющее, перед чем она пасует. Вот и забалтывает себя от проблем, которых не может решить: от безденежья, от бесперспективности Наташиных притязаний, от неустроенности собственного жилья. Хотя стоп. Бардак в квартире — это уже от лени. Пусть нет денег на ремонт, на новую мебель, но порядок-то навести можно. Я вспомнила заморенные цветы, пытающиеся выжить в консервных банках, куда их натыкала Ира, коридор, вечно заставленный грязной обувью, слои пыли на мебели, полную мойку немытой посуды — и в душе согласилась со словами Полины Ивановны: две молодые здоровые бабы, а в квартире хлев хлевом — стыд и срам. 


          
         У Кати начались занятия на курсах. Мы с Вадиком побывали в Бутурлиновке и вернулись в Воронеж: на днях ждали Ивана.

         На следующий день после приезда муж отправился  в техникум, познакомиться с директором и будущими коллегами, посмотреть на новое место работы.  Директор Анатолий Васильевич, шестидесятилетний, опытный и очень уважаемый преподавателями, очевидно, нашёл нужные слова, потому что Иван вернулся под впечатлением от разговора с ним.

       Анатолий Васильевич сказал, что в техникуме очень нужны мужчины, серьёзные, правильные, строгие. Техникум — это всё же не институт и контингент здесь попроще: многие дети из неполных семей, у некоторых такие отцы, что без них было бы и лучше. Три четверти учеников — мальчишки, и им очень нужны мужчины, на которых можно равняться, за которыми надо тянуться.

       - То есть получается, что моя новая работа снова будет службой: не расслабишься, — такое мнение высказал Иван за ужином.

       - Служением, — мягко уточнил папа. А потом процитировал Достоевского: «Из подростков созидаются поколения». Надо не ждать, пока поколения повзрослеют сами, надо их воспитывать.


         Через несколько дней позвонила моя бывшая учительница химии: для меня находится работа в детском реабилитационном центре, но надо   подождать. Зоя Трофимовна пересказала целую историю, услышанную от Виктора Ивановича. Его сват — главный врач детского реабилитационного центра — весной по звонку очень большого человека принял психолога — двадцатитрёхлетнюю невестку совсем уж большого человека. Девушка   училась заочно на психологическом, удачно вышла замуж, нигде никогда не работала и о работе понятия не имела — приходила в центр, всем улыбалась, вежливо разговаривала, но из своего кабинета не выходила и к занятиям с больными детьми не приступала, считая, очевидно, что платить ей должны  уже  за одно появление на рабочем месте. В мае ушла на сессию, сейчас у неё госэкзамены, но за зарплатой в положенные дни приходит, и своим намётанным медицинским глазом сват Виктора Ивановича определил, что девушка в положении и к октябрю уйдёт в декрет. Пока он вынужден краснеть перед коллегами за такого вот «психолога», но, когда та уйдёт в декрет, с радостью примет на её место настоящего специалиста.

         Сидеть дома до октября в мои планы не входило, и я, поблагодарив Зою Тимофеевну и передав благодарность Виктору Ивановичу, обратилась в  службу  занятости. Ничего подходящего для меня там не могли предложить ни в августе, ни в сентябре, так что с середины октября я вышла на работу в реабилитационный центр.

         Муж стал преподавателем техникума. С тех пор прошло   девятнадцать лет, техникум давно называется колледжем, начальную военную подготовку сменил другой предмет — обж — основы безопасности жизнедеятельности.  Ивану шестьдесят два года, со здоровьем серьёзных проблем нет, и он  по-прежнему спешит по утрам к своим ученикам.