de omnibus dubitandum 35. 7

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ (1674-1676)

Глава 35.7. СМЕЩЕНИЕ НИКОНА И РАСКОЛ…

   Романовские историки скрыли подробности прихода к власти новой династии. Одним из опасных моментов сего кровавого действа было смещение Никона и Раскол. Это событие решили отнести в правление царя Алексея Михайловича.

    Нагрузить, так сказать, правление русского царя грехами «светлой» просветительской поры. Долго не думали и сместили ровно на десять лет. Из 1676 в 1666 год. Так и править даты было легче, и самим потом не запутаться. Кстати, десятилетний сдвиг событий из эпохи Просвещения в эпоху Алексея Михайловича будет нами прослеживаться на множестве ключевых моментов русской истории.

    Документы о смещении Никона тщательно подделали. Получилось не очень, ибо ко времени написания «правильной» истории события были слишком близкими.

    Следы низложения патриарха в 1676 году постоянно обнаруживались в различных документах. Тогда придумали следующее. Якобы, смещение с патриаршества было еще в 1666 г. Тогда он отправился в Ферапонтов монастырь, где и просидел тихо десять лет. А в 1676 году заточение Никона решили ужесточить и перевели в Кириллово-Белозерский монастырь. Зачем ужесточили наказание Никона? Чем Кириллов монастырь лучше Ферапонтова? Почему именно в 1676 году? Внятных ответов у историков нет.

    Почитаем сохранившиеся свидетельства того времени. Возьмем в руки отрывки рукописей Патрика Гордона. Под 1677 годом он пишет: «Что до Москвы, там недавно воздавали благодарения за перемирие. Патриарх низложен и помещен в Кириллов монастырь, а архимандрит Троицкого монастыря сделан патриархом» (Патрик Гордон. Дневник 1677-1678. М. Наука. 2005). Гордон свидетельствует, что Никона низложили в 1676 году и СРАЗУ сослали в Кириллов монастырь.

    Точно согласно реконструкции Г. Носовского и А. Фоменко.

    Откроем знаменитые Записки Де Ла Неввиля: «Этот патриарх обычно избирается из митрополитов и утверждается Царями. Он может быть низложен, как это случилось с его предшественником, только Константинопольским и Антиохийским патриархами, которые прибыли именно для этого на царский счет, в правление Федора» (Де ла Невилль. Записки о Московии. М. Аллегро-пресс. 1996).

    Неввиль утверждает, что Никона сместили во времена правления Федора, специально нанятыми для этого людьми. То есть не ранее 1676 года.

    Весной 1654 г. Никон попытался устранить несогласия на Церковном соборе. На нем присутствовали 5 митрополитов, 4 архиепископа, 1 епископ, 11 архимандритов и игуменов и 13 протопопов. Вопросы, вынесенные перед ними, были, в общем-то, второстепенными и непринципиальными и не допускали возможности отрицательных ответов.

    Высшие иерархи Русской Православной Церкви не могли, да и не желали, открыто заявлять о своем несогласии с уставами, утвержденными Вселенскими патриархами и великими Учителями Церкви по таким ничтожным поводам, как: надо ли оставлять открытыми Царские ворота с начала литургии до великого хода? Или можно ли допускать петь на амвоне двоеженцев?

    И только два главных и принципиальных вопроса не вынес на обсуждение иерархов Никон: о замене троеперстия двуперстием и замене земных поклонов поясными. Замысел патриарха был мудр и по-своему гениален: огласить перед всей страной, что ВСЕ рекомендуемые им нововведения одобрены собором высших иерархов страны и потому обязательны для исполнения во всех церквях России.

    Эта хитрая комбинация была расстроена епископом Коломенским и Каширским Павлом, который, подписав Соборное уложение, сделал оговорку о том, что относительно земных поклонов он остается при своем мнении.

    Гнев Никона был ужасен: Павла лишили сана не только архиерейского, но и священнического, отвезли в Новгородские земли и сожгли в пустом доме. Такое рвение Никона удивило даже некоторых зарубежных патриархов.

    «Вижу из грамот твоего преоблаженства, что сильно ты жалуешься на несогласие в некоторых обрядах... и думаешь, не вредят ли разные обряды нашей вере, – писал Никону Константинопольский патриарх Паисий, – Но исправляем опасение, ибо мы имеем повеление апостола бегать только еретиков и раздорников, которые, хотя кажутся согласующимися с православными в главных догматах, имеют свои особенные учения, чуждые общему верованию Церкви. Но если случится какой-либо Церкви разноствовать от других в некоторых уставах, не необходимых и не существенных в вере, каковы: время служения литургии или какими перстами должен благословлять священник, то это не делает никакого разделения между верющими, лишь бы только непреложно сохранялась одна и та же вера».

    Но Никон не захотел услышать Паисия, и на Соборе 1656 г. он, с благословления присутствовавших там Антиохийского патриарха и митрополита Сербии отлучил от церкви всех, творящих двуперстное крещение.

    Однако в 1658 г. ситуация вдруг изменилась. Ряд историков считает, что в документах тех лет имеются данные, косвенно свидетельствующих о том, что Никон в это время попытался свернуть свои реформы и восстановить единство русской церкви. Он не только помирился с сосланным им Иваном Нероновым, но даже разрешил ему проводить богослужения по старым книгам.

    И именно в это время происходит охлаждение между Никоном и царем Алексеем Михайловичем, который перестает приглашать патриарха, не является на проводимые им богослужения и запрещает ему впредь именоваться великим государем. Некоторые историки склонны считать, что такое охлаждение царя в отношении еще вчера незаменимого патриарха произошла именно из-за его попыток заигрывать с раскольниками, а отнюдь не из-за гордого и независимого поведения Никона.

    Проводя свои реформы, Никон, по существу, воплощал в жизнь идеи царя, который продолжал претендовать на первенство в православном мире и считал, что пользование Студийским уставом может оттолкнуть от России единоверцев в других странах. Свертывание церковных реформ не входило в планы царя, и потому хвалебные вирши Симеона Полоцкого казались Алексею Михайловичу важнее попыток осознавшего свои ошибки Никона установить религиозный мир в стране.

    Развязка наступила 10 июля 1658 г., когда после богослужения в Успенском соборе Никон заявил о своем желании покинуть пост патриарха. Он снял с себя митру, омофор, саккос и, облачившись в черную мантию «с источниками» (то есть, архиерейскую) и черный клобук, ушел в Крестный монастырь на Белом море. В феврале 1660 г. по решению Алексея Михайловича был собран новый Собор, который в течение 6 месяцев решал, что делать с мятежным патриархом. В конце концов, на Белое мое был послан стольник Пушкин, который в марте 1661 г. привез ответ Никона:

    «Мне дали митру патриархи Вселенские, и митрополиту возложить на патриарха митру невозможно. Я оставил престол, но архиерейства не оставлял... Как же без меня ставить новоизбранного патриарха? Если государь изволит мне быть в Москве, то я по указу его новоизбранного патриарха поставлю и, приняв от государя милостивое прощение, простясь с архиереями и подав всем благословление, пойду в монастырь».

    Следует признать, что доводы Никона были весьма логичными, а его позиция – вполне разумной и миролюбивой. Но компромисс с мятежным патриархом почему-то не входил в планы Алексея Михайловича.

    Подготовить официальное смещение Никона он поручил приехавшему в Москву в феврале 1662 г. Паисию Лигариду, человеку лишенному сана митрополита газского Предтечева монастыря за связи с католическим Римом, обвиненного патриархом Досифеем в сношениях «с такими еретиками, каких в Иерусалиме нет ни в живых, ни в мертвых», проклятому в Иерусалиме и Константинополе, преданному анафеме вселенскими патриархами Парфением II, Мефодием, Паисием и Нектарием.

    Для суда над Никоном этот авантюрист международного масштаба пригласил в Москву низложенных Антиохийского патриархов Макария и Александрийского Паисия.
   
    Чтобы придать суду видимость законности, Алексею Михайловичу пришлось отправить богатые дары турецкому султану, который пошел Москве навстречу и по сходной цене продал фирманы на возвращение кафедр отставным патриархам.

    В дальнейшем эта троица самозванцев повернула дело так, что судить они должны не Никона, а уклонившуюся от православия Русскую Церковь. Не удовольствовавшись низложением Никона, они осудили и предали проклятию решения Стоглавого Собора, обвинив в «невежестве и безрассудстве» не кого-нибудь, а самого святителя и чудотворца Макария, создавшего «Четьи Минеи».

    А Собор 1667 г., прошедший под руководством тех же Макария и Паисия, открыто назвал неправославными всех (!) святых Русской Церкви. Претендующему на роль цезаря Третьего Рима Алексею Михайловичу пришлось стерпеть и это унижение. С огромным трудом самозванцев удалось выдворить за пределы России.

    По свидетельствам очевидцев, ущерб, нанесенный их пребыванием в Москве, был сравним с вражеским нашествием. Их обозы, заполненные мехами, дорогими тканями, драгоценными кубками, церковной утварью и многими другими подарками растянулись чуть не на версту. Паисий Лигарид, который добровольно уезжать не пожелал, в 1672 г. был насильно посажен на телегу и под охраной довезен аж до Киева. Они оставляли за собой взволнованную, неспокойную, и расколотую на два непримиримых лагеря страну.

    Яков Рейтенфельс очень четко отразил произошедшие в стране перемены после смерти царя Алексея: «Глава 19. О духовном сословии и его силе.
Высшая забота об охране веры почти поровну разделена между самим царем и главным епископом и патриархом. Хотя верховная власть во всем государстве, как в церковных, так и светских делах, принадлежит исключительно одному царю, все же он оказывает духовенству и патриарху некоторое уважение, и поэтому-то и нынешний царь, намереваясь лишить патриарха Никона сана, призвал с громадными издержками вышеупомянутых патриархов в Москву, дабы они, конечно, наилучшим образом обсудили бы все это дело и постановили справедливое решение… В настоящее время при избрании патриарха епископами царю одновременно предлагаются два базилианских монаха, из которых он одного, подходящего, и избирает, вручая ему епископский посох» (Я. Рейтенфельс, СКАЗАНИЯ СВЕТЛЕЙШЕМУ ГЕРЦОГУ ТОСКАНСКОМУ КОЗЬМЕ ТРЕТЬЕМУ О МОСКОВИИ , гл. 16, стр. 365-365, по изданию: "Утверждение династии". М. Фонд Сергея Дубова. 1997).

    Издавая свои сочинения после смерти царя Алексея, Рейтенфельс пишет, что «нынешний царь» решил нанять неких священников для свержения Никона. После чего регламент кардинально поменялся и теперь патриарха московского избирают (внимание!) из числа базилианских монахов!!!

    Вместо православного жезла с осьмиконечным крестом в руки патриарху теперь вручается епископский посох.

    Изображения головных уборов патриарха Никона и патриарха Иоакима сильно отличаются. Если на куколи Никона изображен православный крест, то на голове Иоакима мы наблюдаем четырехконечный латинский «крыж», пальцы сложены в латинское двуперстие с раскрытой ладонью.

    Именно так, «ладонью» крестят свою паству папы римские и католические епископы. Это двуперстие отличается от староверческого пятиперстного сложения. Никакой скрытой Троицы не наблюдается. В каноническом же одеянии московского патриарха вместо епископского посоха патриарший жезл – осьмиконечный православный крест.

    Этим жезлом совершались на Руси все обязательные церковные церемонии. Именно этот символ православия выпал с портрета Иоакима. Тот факт, что с приходом Иоакима русский патриаршеский жезл изменился, ярко свидетельствует наиболее древнее, из дошедших до нас изображений Никона.

    Это гравюра 1890 года сделанная по прижизненной парсуне патриарха. Никакого епископского посоха у патриарха не наблюдается, а наблюдается патриарший жезл с православным крестом. И такой вид посоха был у русских патриархов с самого появления института патриаршества на Руси.

    Современник Ивана Грозного Джиованни Тедальди свидетельствует: "...однажды обедал с их патриархом, который хотя и живет совершенно скромно, тем не менее, появляясь на улице, едет или верхом на лошади, или в экипаже, а над ним несут зонтик, впереди же — посох в виде креста" (Известия Джиованни Тедальди о России времен Иоанна Грозного // Журнал министерства народного просвещения. № 5-6. 1891). 

    Фиксируем. С приходом на патриаршество Иоакима (см. цветную иллюстрацию), в одеянии и обрядности патриарха происходят разительные перемены. Троеперстие заменяется католическим двуперстием. Каноническая православная символика приобретает ненавистные латинские черты.