О семье и подчинении. Эссе

О семье и подчинении.
Нет ничего ценнее семьи. Одно лишь слово уже приводит наше сердце в трепет и восторг, услаждая приятнейшими воспоминаниями. Никого ближе и роднее у вас нет и быть не может. И вот самое главное заблуждение. Ваша семья – это не что иное, как экономическая ячейка, но никак не родственная. Создавая семью, вы создаете экономически выгодное партнерство. Чтобы продолжить род, вам нужны средства, а где их взять? Конечно, объединиться. И вот – еще одна семья в государстве. Для развития и совершенствования следует в определенный период отказаться от любых родственных связей, ибо это только затормозит вас. Семейные традиции, моральные устои – это никчемный и ненужный, морально устаревший бред седовласого деда, который изжил свой век и более не представляет для вас авторитета. Семья – это еще один повод к раздорам (вспомните феодализм). Вы, как человек, ничем не отличаетесь от другого человека, проходя те же стадии развития, имея те же системы органов, сходное строение тела с особями вашего пола.
   Никогда родственные связи не должны быть вам в тягость. Всегда нужно иметь силу и стойкость, чтобы ради своей выгоды или спасения отказаться от родственных связей, не взирая ни на что. Создавая родных, вы создаете самых опасных и страшных врагов, ибо никто не сможет вынести предательства с их стороны.
  Ограничиваясь благородными понятиями и благочестием, вас нагло эксплуатируют, наступая вам на горло, ограничивая вас и вашу реальность, что недопустимо, если вы хотите развиваться. Семья просто подавляет ваши желания и стремления, обуславливая это понятием социальной стратификации (или «положением в обществе»). Родители дают вам знания? Чушь! Они лишь хотят сделать из вас идеальное подобие себя, ибо они имели столько комплексов, недостатков и пороков, что их самих тошнит от себя. Но вы – их надежды, вы должны быть не собой, а их идеальным «Я». При этом пользуясь тем, что вы еще ребенок и совершенно не понимаете, что от вас хотят, наивно веря, что мама с папой не обидят. Они делают из вас то, на чем вскоре смогут сорвать неплохой куш, а вам - благодарности и «любовь мамы с папой». Родители были ничтожны и слабы, раз ограничивают вас. Не думайте, что вы освободитесь от них, когда вам исполнится 18 или 21 – ерунда. Они будут преследовать вас, указывая на вашу «неблагодарность», что вы не заботитесь о них и прочее.
   Став родителями, не ограничиваете своих детей, но и не давайте им впасть в неумеренность. А когда придет время – отпустите их, чтобы их «крылья» расправились во всей красе. На вашу радость, гордость или позор и стыд.

2 – Воспитание.
 Воспитание детей по большей части – это проекция традиционного воспитания отдельной семьи, которая взяла в себя общественные нормы морали. В итоге мы получаем регрессивный, приводящий к деградации индивида способ воспитания. Традиции восходят корнями к уже устарелым понятиям и нормам. А приспособленчество к новому побуждает старых моралистов ужесточать нормы и правила, либо синтезировать современные достижения, объясняя по-новому уже устарелые нормы морали.  И с этим комом пыли и праха устарелой морали катится воспитательный процесс. Результат такого воспитания – неспособный к производству потребитель, обыватель и поклонник низшей, массовой культуры. Такой человек рискует потерять свою личность, заменив ее массой суррогатов, которые в изобилии представлены в обществе. Например, мы воспитываем ребенка, объясняя ему «что такое хорошо и что такое плохо».  Результатом такого воспитания мы получим личность с двумя извилинами, который будет судить, и решать лишь с двух позиций. Так же это приведет к появлению себялюбия или нарциссизма. Такой член общества навсегда останется подростком, который ищет себя или пытается найти, спотыкаясь о суррогаты и устаревшие понятия морали. Однако такой человек будет очень успешен в работе, будет востребован в обществе, потому что его суррогаты – это не что иное, как шаблоны, которые необходимы для тотального контроля и подавления личности. Это одна из важных основ низшей культуры. В соответствии с этим можно смело утверждать, что воспитание не является необходимым существовать. Обывателям низшей культуры все можно растолковать и всему научить, как это делают в школах: насильно и массово. Любопытно заметить, что школа никогда не несет ответственности за маньяков, а родители верят, что виновата школа. То есть вину берет на себя в результате бедный мальчик. Итак, массовая культура никогда не воспитает, а тем более, не научит дурному или хорошему вкусу. Здесь как в библии: не убий. Больше никаких поправок или дополнений, все четко и ясно. Массовая культура даст вам две извилины, как было сказано: добро и зло. Зачем? Для угождения обществу и целой системы социально-экономических отношений. Человек способен видеть лишь один вариант проблемы, поэтому он успешен, ибо не имеет лишних колебаний, но такой человек – ходячая машина или бессердечный труп. Такой человек теряет способность анализировать вне мнения большинства, а посмотрев историю наших достижений, мы увидим, что множество открытий были сделаны, невзирая на мнение общественности. Человек массовой культуры всегда боится одиночества. К старости такой человек может разочароваться в жизни и начнет делать попытки поиска смысла жизни, которые могут привести его к психическому расстройству, а быть ненормальным не хочет почти никто.
Представитель элитарной культуры менее успешен в карьере. Это часто неуверенные в себе люди, не способные действовать решительно. Они оценивают тысячи возможностей, выбирая одну, но теряя при этом много времени. Это люди интровертированы, часто имеющие шизофренические отклонения. Такие люди редко обращают на себя внимание общественности, а также – редко находят отклики и понимания со стороны общественности. Имея ограниченный круг друзей и знакомых, такие люди часто вызывают недоумение, и даже страх со стороны обывателей низшей культуры. В итоге, представитель высшей культуры направлен на деятельность аналитически-созидательную. Он, безусловно, потребитель, но и производитель. Такие люди сами строят свою жизнь, что может идти вразрез с общепринятыми устоями. Такие люди – сознательные или вынужденные лицемеры. Они – актеры со стержнем, вместо постоянно меняющихся амплуа. Вся их жизнь – это саморазвитие, самопознание.
Мы рассмотрели влияние семьи и общества на два типа культуры. Мы рассмотрели примерные характеристики представителей обоих видов культур. Теперь, вернемся к семейным отношениям.

3 - Семья
   Семья – это результат оргиастической потребности человека в самореализации и стремление избежать одиночества. Семья стремится сделать из человека разносчика старых традиций и ценностей, ограничить человека и преподнести ему суррогаты культуры,  любви и само ориентации. Хороший семьянин – это, прежде всего, социально адаптированный механизм, не задающий много вопросов. Сам процесс социализации предоставил ему суррогат, который громко называется «Истина». Однако, принятая в психологии норма размышления о смысле жизни и кризисе среднего возраста, дает нам понять, что такие мысли являются результатом психического расстройства, порожденная неудовлетворенностью к жизни, более того, это может превратиться в отвращение к жизни и нежелание жить вовсе. Но возникает справедливый вопрос: «Если человеку предоставлены все условия для нормального существования, то почему возникает неудовлетворенность жизнью и наступает кризис среднего возраста?»  Можно предположить, что он все это время работал не на себя, а на прибыль как факт существования. Насколько необходимый багаж знаний, умений берет с собой человек, уходя на заслуженный отдых? Его знания рынка или законов устареют вместе с ним. Что дальше? Бесполезный ком знаний, который должен исчезнуть, как машина, отправленная на утилизацию. Что происходит с человеком? Почему он начинает осознавать себя инструментом, который становится бесполезный? Почему он задумывается над результатами своей жизни? Бесконечный конвейер производства можно рассматривать как вечный двигатель, а человек – топливная масса. Механизм производства всячески заинтересован в поддержании качественного топлива. А, следовательно, учитывая любой механизм искусственным, мы стремимся создать суррогатные условия комфорта для нашей жизни.  Но суррогат конкуренции и самооценки не могут быть предоставлены, поэтому в период кризиса среднего возраста ощущение несоответствия, рождает ощущение неполноценности и ущербности, а это приводит к чувству одиночества и ненужности. Поэтому человек, подверженный самооценке через проекцию моральных и социальных требований, предъявляет качественные требования к самому себе, но, одновременно, будучи одиноким, человек впадает в подавленное состояние борьбы противоречий, и выходит из числа конкурентоспособных.

4 – современное понятие о семье, сложившееся исторически.   
  Современное понятие о семье – результат совокупных комплексов представителей мужского пола. Постоянное желание подчинять и управлять, оправдывая грубой физической силой и подсознательной завистью мужчины к женскому проявлению любви. Вспомните любовные романы и рыцарские идеалы – вот результат попытки заполучить желаемую способность любить грубому и недоразвитому инфанту-мужчине. Истинно детское желание любить проявляется в «настоящем мужчине». Вся его мужественная сила и красота, которой он блистает перед самками – лишь результат бессмысленного подражания животным, которые, оторвавшись от материнской любви, постоянно желают ее снова. Мужчина находится в желании обладать этой любовью как раньше, поэтому вся его сексуальность и агрессия им же и культивируется. Жажда власти является результатом фрустрации многих желаний мужчины. Женщина научила мужчину любви, а он ее – тяге к накоплению. Поэтому из женщин получались жестокие правительницы, коварные любовницы, нимфоманки и сегодняшние бизнесвумен. Мужчины в свою очередь научились от материнской любви понятиям искусства. Если мы вспомним характеры поэтов, то увидим в них некоторые черты женственности и романтических порывов. Если женщина и завидует мужчине потому, что у него есть половой член, то мужчина завидует иррациональному чувству любви. Взаимная зависть и породила подавление женщины, ведь мужчина обладал физической силой. Однако искусство древних греков культивировало красоту мужского тела, и сегодня мы имеем множество свидетельств гомосексуальных связей среди греков. Несмотря на то, что греки, по версии Платона, считали такую любовь возвышенной, она была лишь результатом подавленных комплексов мужчины и подсознательной зависти к женщине. Желание наслаждаться красотой мужского тела у греков, желание физического доминирования над женщиной, проявлялась у греков и спартанцев в явлении рабства и тиранической власти. Благодаря платонической любви, греки смогли оправдать свою гомосексуальную любовь друг к другу с помощью фактора духовного и эстетического развития влюбленных. Платон дал мужчинам суррогат духовной любви. Мужчины больше не слишком нуждались в женщинах и рассматривали их исключительно как вещь, однако суррогат не может полностью удовлетворить то, к чему он призван. Поэтому, чувство беспокойства и фрустрации мотивировало греков искать как можно больше любви в объятиях гетер или друг друга. В обществе это лишь только сплачивало граждан. Наиболее сильные процессы мы можем увидеть в Спарте, ибо оно дает нам радикальные варианты бегства от женственности.  Любовники восхищались умом и красотой друг друга, как например, делали это Ахилл и Патрокл, Александр и Гефестион. Несмотря на это каждый гражданин был обязан жениться на женщине, что дает нам понимание отношения к женщине как к имуществу, способному к деторождению. Мужчины создали свои качества, которые оправдывались жаждой накопления и власти: мужество, агрессия, жестокость, детский эгоизм, благородство, конкуренция. Процесс создания идеальных мужских качеств и идеала мужчины дает возможность понять, насколько глубоко в подсознании мужчины античной Греции и Спарты были женственны. Насколько сильны в них были эстетические стремления. Ведь мужчины античного времени создали направления в искусстве, создали образ, кстати, идеальной женщины. Только в эпоху Рима мужчины поняли: насколько нужны им женщины не в качестве вещи, но в качестве спутниц и дарительниц иррациональной любви. В римской мифологии эти взгляды нашли отражение в качестве легенд о похищении сабинянок, об уважительном смысле значения слова волчица. Напомню: именно волчице Рим обязан своим происхождением, по версии одной из легенд. Красота женщины заняла свое место в античном искусстве. Стоит только вспомнить, какие сравнения подбирал Овидий для описания женской красоты. Сколько восхищения красотой женского тела было у римлян, о чем свидетельствуют многочисленные мозаики и статуи, изображающие обнаженных нимф. В античное время начинает зарождаться понятие о женской загадке. Мужчины проявляли интерес к женщинам, даже восхищались их логикой и остроумием, создав такой род деятельности как гетеры. Их стоит различать с простыми проститутками, хотя например, в Риме к обеим профессиям относились уважительно.
   Средние века явили нам примеры аскетизма в интимной жизни. Это не более чем результат протеста тех, кому не досталось женского внимания, кто был обозлен тем, что не может обладать женщиной. Тем не менее, стоит отдать христианству должное, потому что эта религия дала нам культивирование женского начала с помощью греха и запрета. Запрет на обладание женщиной лишь усиливал желание мужчины познать объект запрета. Женщина стала настолько же запретной, как и благодать Бога, как следствие за невозможностью познать благодать Бога, как собственно и его пол, мужчина попытался найти благодать нигде, как в объятиях женщины. Еще больше подогрела мужской интерес к женщине инквизиция. В сущности, инквизиторы – толпа импотентов, которые страстно желали женщин, однако заполучить их не могли, будучи никчемными любовниками. Эти люди слишком сильно желали обладать женщиной, что их чувство обладания перекинулось в садистские формы этого обладания, а их корысть – на хоть какое-то имущество. Аскетизм буквально довел магистров инквизиции до крайности, которая и проявила себя в многочисленных пожарах. Смешение в них чувства обладания с желанием любить и идеями религии с плотскими желаниями, пробудило в них бесконечный поток неискренних противоречий и рьяную борьбу своего Оно со сверхЯ, которое воплощалось в Боге. Они не могли подарить свою любовь Богу, ибо он был неощутим эмпирически, но из-за доминирования псевдоличности – они не могли дарить эту любовь женщинам. Возникшее противоречие они выплеснули в формах жестокости. Идентичность процессов подавления женщины, как эмпирического облика женственности в мужчине, происходивших в средние века и в античности имеет небольшую разницу. В средние века подавление было вызвано религиозными причинами, а в античности – государственными.
Реакцией на это явилась эпоха Возрождения. Мужчины, осознавшие женственность в себе, стремились вновь культивировать красоту женщины и ее души. Новые образы: развратных ведьм, сатанинских оргий, лесбиянок и иных форм сексуальных извращений только подогревали в людях желание нарушить грех, да таким образом, чтобы папа римский утонул в собственной слюне от зависти. Такой вызов стал результатом сексуальной революции и сексуального бегства от несвободы христианской догматики. Христианские понятия греха и порока усилили сексуальное вожделение, возродив оргии и половые извращения. Но, сбежав от христианства, человек стал рабом своих страстей и создал себе новую религию, где мог дать волю сексуальным фантазиям. Это и породило множество оккультных обществ и легенд о шабашах ведьм. Новые идеалы мужчины начали создаваться именно в эпоху Возрождения. Мужчина теперь должен разбираться в искусстве, быть утонченным и искушенным знатоком музыки, поэзии, должен обладать некоторой показной женственностью, пользуясь одеждой пестрой и пышной, создав тенденции моды, как результата эстетического образования, но не практичного. Теперь женщина стала неформальным лидером в обществе. Ее красота диктовала поведение мужчин, и ей не нужно был обладать благами цивилизации, потому что мужчина приносил их к ее ногам. Короли в высшем свете плели интриги вполне любовного характера. Как говорят французы: «ищите женщину». В каждой интриге активное участие принимала женщина. Но с периода Возрождения начинается противостояние между моралью и желанием. Мужчина все равно не прекращал стремиться к корыстной и рациональной любви, а в доказательство своей силы и могущества мужчина стремился к жестокости. Рыцарские турниры и последующие дуэли во имя сердца прекрасной дамы – сочетание вожделения и жестокости – показатель рациональной любви и способа бегства от женственности. Подобные парадоксы закрепила мораль и традиция. Даже отношение к Богу стало различаться: кто-то любил Бога за что-то (за благодать и прощение), а кто-то просто потому, что считал себя его творением. В итоге, чтобы как-то сбежать от этих противоречий общество раз и навсегда отделило светскую власть от церковной власти, однако, последняя продолжала господствовать в сознании людей, запретом подогревая сексуальное влечение к извращениям и плотским утехам. С развитием меркантильных отношений человек приобрел возможность приобретать любые блага с помощью денег. Несмотря на развитие духовного и культурного мира, большинство людей оставалось в подавленном состоянии. Капитал подавлял их личностные стремления, преобразовывая людей в рабочих псевдоличностей, которым можно было навязать даже самую аскетичную мораль. Происходит процесс возмужания женщин и мужчин среднего, рабочего класса. Замена личности псевдоличностью и удовлетворение лишь материальных благ, путем предоставления капитала и продажи труда рабочего, позволила удовлетворить мужское начало в каждом человеке. Искусство средних классов прекращает быть искусством, а становится лишь предметом потребления псевдодуховной пищи. Если посмотреть на то, что популярно сегодня, то личность увидит некоего рода одинаковость, словно вся индивидуальность подевалось неизвестно куда. Желание сексуальных извращений и культивирование порока дало пищу для зарождения декадентства в Европе. Строгая мораль, пуританство с внешней стороны и похоть и интриги – с другой. Такое мироощущение дало начало свободным умам, которые не желали лицемерить и никак не стеснялись своих извращений. С началом гуманизма и капиталистических отношений понятие индивидуальности и неповторимости каждого человека стало прославляться. Идеи свободы, равенства и братства постоянно становились предлогами для протеста и революции. Мужское корыстолюбие и женский альтруизм стали сочетаться в совершенно разных формах. Например, женщина, стремящаяся к обладанию и власти более походила на мужчину, однако, мораль заставляла ее быть женщиной в общественно принятом смысле. Мужчина же, познающий любовь и вдохновенный поэт обладал всеми чертами и повадками женщины. В современном мире общество несет в себе весь этот клубок смешанных качеств, и более напоминает общество андрогинов. Капитал не определяет разницы между полом, ибо заинтересован в накоплении и вложении фетиша – капитала. Такое явление как бизнесвумен – это результат кастрации мужчины. А мужчина художник или поэт – женщина с половым членом. У такого типа псевдомужчин не возникает зависти. А вот бизнесвумен всегда стремиться к карьере, ибо находится в состоянии фрустрации из-за зависти к половому члену, как символу мужественности. Подобные процессы применимы только к капиталистическим отношениям, ибо характеры и типажи личности полностью смешались. В средние века только набирало обороты это смешение. Капитал, как уже было сказано, не создает полового диморфизма, ибо этот механизм заинтересован только в прибыли. Даже духовная сфера сегодня подчинена капиталу. Искусство спрашивается, искусство предлагается – обычный закон рыночных отношений, где все покупается и продается. Музыка, кино наполнены простыми быстро воспринимаемыми образами. Не требуется долгого осмысления, а даже если и требуется, то не каждый зритель покупает билет в кино, где еще нужно и размышлять над фильмом. Зрителю нужна разрядка, и немного потрепать эмоции, но не напрягать мозг. Картины, которые продаются, более напоминают пиктограмму, нежели авторское восприятие. Пейзажи, домашние животные и многое другое изображают художники, чтобы достичь мгновенной ассоциации у покупателя с тем, что возбуждает в нем наиболее приятные воспоминания. Причем, рефлекторно возникающая ассоциация в человеке свидетельствует, не только о его псевдоличностном характере, но и о неосуществленных сексуальных желаниях. Например, муж давно не видел свою жену, но вожделеет он любовницу. Обеих женщин он ласково называет «кошечками» и иными производными. Следовательно, такой человек скорее купит картину с изображением котенка, может даже и двух. Если человек мечтает искупаться обнаженным в лесном озере, то он приобретет пейзаж сельской местности, где непременно будет озеро. Эти образы не удовлетворяют человека, а лишь приближают его к состоянию удовлетворенности. Котята или местность все это – непродуктивный плод материальной деятельности человека. То есть, всем этим можно обладать. Исходя из этого, каждый человек стремится с помощью картины ощутить себя дееспособным человеком. Он с помощью накопленного капитала приобретает себе образы, которыми он страстно желает обладать. Его мало интересует духовная сторона вопроса. Ему необходимо удовлетворить свою жажду обладания. Но у него есть жена и любовница, почему он нуждается в каких-то картинах, которые лишь мнимо, приближают его ассоциации к объектам обладания? Все достаточно просто, этот индивид не умеет любить. Он во всем ищет фетиш. Его зависть к женщине побуждает его обладать ею, но так как он неспособен к любви, то ощущает свою зависимость (а это недопустимо для жажды власти) и слабость в доминировании. Поэтому он в качестве картины успокаивает себя ассоциативным обладанием женой и любовницей, что возвращает его подсознание в гармоничное существование. Эти процессы примерно происходят и у шопоголика, который успокаивает себя постоянным удовлетворением жажды обладания и доминирования. В глубине души – это полные неудачники.  То же самое дает и религия большинству людей: успокоение. Бездумное, подавляющее, угнетающее состояние преследует каждого верующего. В Боге он часто видит образ кого-либо из родителей, чаще того, к кому испытывал сексуальное влечение. И пытаясь удовлетворить это влечение, верующий стремиться к состоянию, когда на него сходит благодать Бога. Но благодатью он не сможет возродить потерянное чувство сексуального влечения к родителю, и от этого начинает применять к себе аскезы как санкции и способы бегства от самого себя. Религия не предоставляет полной свободы личности и тем более – средств для развития. Религия как социальный институт заинтересован в продаже благодати. Служители культов часто – скрытые гомосексуалисты или лесбиянки, которые в религии нашли механизмы бегства и подавления личности. В образе Бога они видят фетиш, который заменяет им жизнь. Они желают ему подчиняться, что ясно обнаруживает в них тенденции мазохиста. К религии или к радикальной идеологии тяготеют, как правило, люди с наиболее запущенными случаями психического расстройства. Кстати сказать, античный мир иначе относился к своим Богам, чем средневековый. Античные греки в Богах видели прежде всего людей, имеющих страсти и желания, которые требовали удовлетворения. А христианство явило нам толпу неудовлетворенных, одиноких, агрессивных, завистливых плебеев, которые с радостью бы пошли на смерть, ибо им лучше умереть, чем остаться одинокими. Но с развитием, христианская религия дала людям ощущение сплоченности, создав в лице языческого мира врага, с которым нужно бороться. На протяжении всей истории христианству нужен был враг. А Бог представлялся как личность, обоеполая с полным набором расстройств. Религиозные аспекты доминирования над личностью связаны тоже с процессами накопления. Накопления чего? Духовных богатств и знаний, движимые жаждой власти, как результата комплекса неполноценности или вождизма, используются ради подавления личности. Жрецы на протяжении мифического периода истории считались выше светских правителей. Поэтому, обожествление правителя лишь укрепляло власть, а соответственно, подчиняло себе людей с садомазохистскими типами характера. Причем, сами жрецы могли быть анальными фетишистами, то есть жрецы накапливали свои неврозы, выдавая их за просветления ума и достижения нирваны. В итоге мы получали в качестве жреца шизофреника с маниакальной наклонностью накапливать и обожествлять материальные вещи. Создавая свои культы, жрецы проецировали свои страхи, олицетворяя в них богов подземного мира. А в «светлых» богах находили олицетворения мотивов Сверх-Я, как идеальных примеров для подражания. Вследствие этого в низших сословиях происходит процесс социализации, то есть подражания личности подобию идеальных Богов. С этих пор начинается конфликт идеального образа с реальным образом. Решение достигалось путем создания псевдоличности, которая будет заинтересована только в преумножении капитала и любого имущества. При этом псевдоличность сама рассматривается как некоего рода имущество. Псевдоличность – это подсознательно несчастная, неспособная к продуктивной деятельности особь. Ее бегство от самой себя жрецы и государство направляют в сторону фетишизма, и поклонения богам, чтобы просить их сделать мир лучше, а с миром и их самих. Человек теряет осознание того, что он есть творец самого себя. С помощью культов и фетишей человек бежит от чувства одиночества, сливаясь с народной массой, позиционирующая себя как этнос. Определенные культы и фетиши находят свое отражение и в современности. С усмешкой мы воспринимаем мужской фетиш женского белья, что совершенно нормально для полноценного мужчины-самца. Сегодня почти каждый бизнесмен – анальный фетишист, стремящийся к накоплению и удовлетворяющий свою жажду обладания, в виду оторванности от материнской груди тем, что угнетает и подавляет  индивидов ниже себя по социальной стратификации. Как часто вы видели на телеэкране искренне счастливого бизнесмена или политика? Я лично почти не встречал таких людей. Чем объяснить их несчастье и стремление украсть? Зависть к полноценным личностям, к продуктивным личностям, способным создавать новое и стремиться к новому, без искусственно подавляемых желаний.  Беспокойное желание удовлетворить растущие аппетиты, не дает шансов политику искренне улыбнуться. Они зацикливаются на самих себе, как псевдоличности, что приводит их к пассивному состоянию. В прогрессивном развитии они уже затормаживаются, развивая в себе множество болезней. Вся их деятельность – это мастурбация импотента. Итоги такой деятельности – слабое и регрессивное развитие государства и аппаратов власти. Опыт показал, что если у власти стоят регрессивные импотенты-онанисты, то государство гибнет даже от рук психически нездоровых людей, что случилось во Франции в 18 веке и в России – в 20. Никто не осуждает тех правителей, пассивность скорее вызвана регрессивным желанием господствующего класса в плане прогресса, и консервативной политикой многих аристократов. Власть в период кризиса скорее напоминает голову без туловища, а это – гибель организма в целом. Приход к власти человека, который заботится только о своих садистских стремлениях обладать, приводит к появлению авторитарного государства и авторитарной идеологии. Что происходило в Германии и в России с приходом партии национал-социалистов и коммунистов.

 5 - Семья – форма сексуальных извращений.
Популярность института семьи и брака сегодня обусловлена рядом причин: начиная от общественных идеалов, заканчивая – желанием подавления Эдипова комплекса у женщин. Общество создало идеал семьянина, как моногамного мужчину, который всего себя посвящает семье, а, следовательно – обществу.  Желание мужчины обладать проявилось даже в семейно-брачных отношениях. С момента свадьбы проходит некоторое время и самец, не удовлетворивший свои поиски материнской груди, замыкается в себе и отвлекается какой-либо деятельностью, связанною с общественным производством. Культ мужского начала более укреплял фаллический способ превосходства мужчины над женщиной, что в результате можно рассматривать как проявление в мужеподобных женщинах стремление к власти, но, не имея полового члена, женщина чувствовала себя ущербной и развилась в ней зависть к этому органу. Женщина стала обвинять во всем мать, и проявлять сексуальное вожделение к отцу, завидуя его органу. Женщина стремиться обладать им, что приводит к половому акту. И остается единственный способ усмирить полигамного мужчину и иметь косвенный доступ к символу власти: создать семью и родить ребенка.
  С формированием семьи мужчина теряет возможность для развратного образа жизни. Страх перед моральными или юридическими табу заставляет мужчину подавлять насильственным путем свои инстинкты. Такой мужчина болен изначально, потому что мужчина не смог развить духовного аспекта любви. Ему больше не о чем общаться со своей любимой женой, приходится ему дольше находиться вне дома. Мужчина под любыми предлогами стремится уйти из дома, будь то: поход в баню, мальчишник с шашлыками, встреча товарищей по армии, день рождения начальника. Отныне муж находится в метаниях между запретом и желанием, ибо желает запретного. Однако часто случается, что мужчина срывается и ищет приключений на стороне. Его стимулирует не столько само желание, сколько извращенное восприятие запретов. Для него запрет это препятствие, которое он, как настоящий мужчина, должен преодолеть. Запрет рассматривается так, что только трус и слабак не может завладеть этим плодом, а я – должен, и я смогу. Внутренняя борьба – это результат воспитания мальчика в семье, где были нормальными садомазохистские формы воспитания, то есть элемент авторитаризма, имеющий в основе метод «кнута и яблока». Такой ребенок, даже когда вырастет, всегда будет стремиться создать себе проблему, или пожелать чего-нибудь запретного, чтобы мотивировало его, словно удар плетью, для начала активной деятельности. Такой ребенок способен любить до тех пор, пока это недоступно. Он будет разрушать все, чтобы достичь цели, а потом будет разрушать, потому что это ему надоело и наскучило. Конечно, влюбленный потратит огромное количество, сил, времени, денег, чтобы получить желаемое, ибо он желает исключительно желаемое, а не сам объект. Чем сильнее сопротивляется объект, тем желаннее он становится, пробуждая в мужчине жажду завоевания. А после того, как объект будет завоеван, то происходит процесс «насилия и грабежа». Начинается создание семьи в том виде, в котором видит ее закомплексованный и неудовлетворенный мужчина: муж – глава семьи, а женщина – его слуга, ибо там, где есть голова должно быть и тело. Если муж считает себя главным, то никогда он не будет искренне воспринимать жену как равную себе. Он будет слушать ее, но не прислушиваться, отправляя ее на кухню под любым предлогом. В семьях, где равны муж и жена нет разделения обязанностей, но каждый на чувстве долга и ответственности, подобно консулам Рима, а известно, что консулов двое и во власти они равны, поддерживает начала единства семьи, заботясь не столько об обязанностях, сколько о священном порядке в семье. Нет постыдного для мужа в исполнении женской работы, ибо такого рода понятия ничтожны, если принять во внимание важный аспект, суть Платоновой версии о рождении человека: андрогины после разделения их Зевсом стали мужчиной и женщиной, которые так и остались равны во всем, даже в стремлении друг к другу. Мужская сила и мораль изменили эти представления, сотворив то, что чаще наблюдают сегодня. Мужья живут так, словно жены – это прислуга, а жены ведут себя подобно озорным подросткам, чей бунт абсолютно безоснователен и стихиен. Жены понимают свое новое положение и в корне с оным не согласны. Разумеется, воспоминания об ухаживаниях и готовности пожертвовать всем ради дамы сердца делают женщин по-детски эгоистичными и наглыми. В этом мы разумеем основную причину этого бунта. Ведь, как явствует из легенды об андрогинах, мужчина и женщина в природе своей равны и нуждаются друг в друге, как то, что дает жизнь и то, что ее поддерживает, ибо явственно видно силу любви матери. Все нынешние семьи рождают нам примеры того, как не стоило бы поступать. Женщины уходят в бизнес, чтобы реализовать себя, а некоторые идут дальше – провозглашая себя борцами за равноправие женщин, и превосходство оных над мужчинами. Мужчины от этого становятся только злее, что сказывается на усилении контроля. Это вечная борьба и приводит к различного рода сексуальным революциям, к созданиям идей полового превосходства. Во всем этом хаосе и бардаке кто-нибудь вспомнил о детях? Да, безусловно, ибо из них растут такие же половые извращенцы и подонки. В семьях, в коих существует иерархия, дети просто превращаются в наследников этого безобразия. Христианство так же утверждает, что в семье должна быть гармония и порядок, однако, полагают женщину подчиненной мужчине. Ибо невозможно, чтобы при главенстве мужчины женщина была его спутницей. Сие разумеем мы лучше от того, что в сути оруженосец рыцаря является спутником оного, но он помнит, что ниже рыцаря по иерархии. В спутнике я понимаю того, кто не просто носит вещи, ибо собака тоже спутник человека, а того, кто стоит равным властелину. Ярким примером пусть послужит огонь и вода. В сути эти стихии противоположны, но мы понимаем их в вечном конфликте, ибо одно уничтожает другое. Так считали и античные мудрецы. Это не в сути война, как уничтожение, ибо они спутники, кои равны в своей первородности и сути. Может ли огонь стремиться к тому, чтобы уничтожить воду? Или наоборот? Конечно, нет. Из этого явствует, что огонь и вода, не имея подобных стремлений разрушения, стремятся созидать. Ибо в результате конфликта, как войны не создается ничего живого, это явно видно, не требуя лишних доказательств сего положения. Огонь и вода в совокупности создают новую жизнь и материю – воздух, пар.  Сие явление мы явственно наблюдаем, изучая круговорот воды в природе. Сие явление явилось созданием для мысли, что породила паровые двигатели, которые в свою очередь под влиянием мысли человека превратились в двигатели, которые способствует работе человека. Разве война сможет, разрушая, создать нечто полезное? 
   Вернемся к неполноценным семьям. Муж и жена как спутники и есть те огонь и вода, что порождают воздух. В сем я наблюдаю равенство, ибо подчинение насильственное не может породить ничего. А подчинение добровольное всегда есть стихия временная. Есть благо только в том, что стремится соединиться ради творения, а не ради выгоды. Сегодня ребенок скорее выгода, нежели результат любви. Мужчина всегда желал мальчика, а женщина – девочку. Это ли естественно? Я с этим положением не согласен, потому что полагаю, что любой ребенок желанный ради самого себя, а не ради привходящих свойств оного. Можно ли любить мальчика за то, что он именно мальчик, а не за то, что он есть? Ведь мальчик – это свойство, привходящее в материю, чтобы определить пол ребенка, но за это любить – кощунство. Любой ребенок, вне зависимости от пола, должен быть желанным, ибо он – уникален уже от того, что вы его родители. Он будет обладать лучшими вашими чертами, привходящими свойствами. Но любить за эти свойства нельзя, ибо все, что привходящее – лишь свойства, а не причина. Причина мальчика в том, что он мальчик кроется в генах, следовательно, вы любите в ребенке самих себя, как носителей генов, но не ребенка. А что родители знают о ребенке, как о сущности? Почти ничего, ибо это явственно видно, когда отец обращает внимания на качества ребенка, рисуя идеальный образ и видимый. Мать же напротив, видит в ребенке некоего рода сущность себя и отца, ибо любящая мать любит и мужа, и дитя, как тех, кто рядом.
  Из всего сказано, следует вывод: многие семьи грешат тем, что слушают традиции и догмы религий, основанные на изначальном неравенстве. Уже замечено, что все это – результат сексуальной неудовлетворенности мужчин и хаотичного бунта женщин, выражающегося в пустом стремлении к самореализации.

  6 -  Семья – убийца детей и поддержатель смерти.
Вечная проблема отцов и детей изложена в книге Тургенева. Бытует мнение, что эта проблема неразрешима, а соответственно, нужно с этим смириться. О смирении и подчинении воле родителей говорит и церковь, и государство. Конечно, родителей стоит слушать и почитать их. Но за что? За то, что они старше? Однажды мне высказал один офицер такую мысль: «А где нет дедовщины? Учитель и родитель – не те же самые деды по отношению к детям?»  Возраст не показатель ума, а тем более, мудрости. Конечно, родители многое пережили и испытали, но их опыт имеет частные основы, но не общие. Они знают лишь то, что видели или испытывали на себе, к несчастью опыт, основанный на страстях и чувственной (житейской) мудрости часто обманывает. К примеру, родители убеждены в том, что первая любовь не единственная в жизни, а преходящий элемент. В этом они непоколебимы от того, что сами любят друг друга (хоть и по привычке), не являясь первой любовью в жизни у каждого. Романтические истории об единственной и возвышенной любви в книгах рассматриваются ими как слезливые истории, возбуждающие старые воспоминания, былые сильные чувства. А примеры из жизни вызывают неоднозначную реакцию: либо повезло, либо те, кому так повезло – извращенцы, либо повезло, но они непременно расстанутся. Далее, родители, уверенные в преходящей сути первой любви, безусловно, верят в понятия опыта любви и семейной жизни. Тогда скажите, чем отличаются родители, живущие по опыту, от проституток, которые так же любят по опыту? Я же полагаю, что опыт присущ только специалисту, а знание – философу. Поэтому и семейная жизнь, основанная на опыте – есть некоего рода специальность, а не чувства. Родителям нужно видеть все аспекты любви, а не только преходящие свойства первой любви, потому что таким образом родители внушат ребенку, что первая любовь – это шутка и игра, даже вообще несерьезная.
  Итак, старшие передают опыт младшим, что негативно скажется на познавательных желаниях (любопытстве) детей. Ведь, зачем лишний раз думать, если тебе все покажут и расскажут? Ты только сиди и слушай. Однако умалять опыт старшего поколения не стоит, ибо учиться можно у всех, однако для этого крайне необходимо чистосердечное любопытство, а так же добродетельное стремление к познанию не только опыта старших, но и опыта накопленного всем человечеством в целом. Поэтому, стоит поощрять интересы ребенка, а более того, если оные родителям чужды и непонятны, то им нужно садиться вместе с чадом и изучать, открывая для себя новые воззрения. Как говорится: век живи – век учись.
  Дети, выросшие в среде, где принято опираться только на опыт старших поколений семьи, то есть на житейской мудрости, вырастают неспособными к обучению, а более того – с серьезными нарушениями психики и сильным стремлением к разрушению. В традиционных семьях дети воспитываются в зависимости от пола либо отцом, либо матерью. Мальчик воспитывается отцом, девочка – матерью. Если семья неполная, то одного из родителей чаще всего заменяет близкое социальное окружение: родственники, дворовые друзья, СМК. Далее, такая традиционная семья живет стереотипным мышлением и образами «идеального мужика» и «идеальной девушки». Детям прививают иерархию: мать ниже мужа по положению, фактически жена – это домашнее животное мужа, которое просит денег на новую шубу или серьги. Вся социальная ситуация способствует развитию этой нормы, превращая женщину в бунтарку. Причины бунта сформулировал Фрейд, утверждая, что это – результат зависти женщины к мужскому органу.  Конечно же, феминистки подвергли критике эту теорию. В то время эта критика, да и сам феминизм были оправданы реальным политическим положением и викторианскими устоями. Сегодня феминизм совершенно неоправдан, являясь скорее наглостью и жадностью, чем действительным стремлением отстоять свои права.
  Исходя из этого, многие домохозяйки, не очень жалуя своих мужей на девичниках, сами виноваты в сложившейся ситуации. Потому что ссориться из-за не постиранных или разбросанных носков, с точки зрения здравого смысла, полнейший бред. И статистика показывает само наличие процента разводов по бытовым причинам. Выходит, что вещь ценнее любви? Вся эта «бытовуха» - результат традиционного воспитания и разрушительных желаний супругов. Ведь мужчину воспитывают быть хозяином в доме, а женщину – быть стервозной и держать мужчину «под каблуком». Оба стремления – желания властвовать и обладать. Где же тут может быть место любви? Привычке, обязанности, но не любви.
   Дети, не имеющие богатого эмпирического опыта, воспринимают все эти шаблоны взаимоотношений, как «губки», что и порождает преемственность, а, следовательно  - трудности в решении этой проблемы. В психоанализе существует правило, согласно которому психоаналитик не может помочь человеку, если тот не понимает, что с ним что-то не так, а более того – человек убежден в обратном. Поэтому и дети не понимают тех процессов, которые они копируют, а потом уже и воспроизводят. В детских садах можно наблюдать, как дети воспроизводят отношения в семье. Чаще всего мужчина – отец, имеет машину, работу и является главой в семье. Жена – домохозяйка, которая занимается хозяйством и воспитанием детей. В этот момент дети еще не научились лгать, скорее они умеют только фантазировать. Различие между ложью и фантазией в векторном факторе. Фантазия направлена на создание внутреннего мира человека или ребенка, а ложь направлена на защиту себя самого. Лгущий человек стремиться защититься от себя самого и от внешнего фактора наказания. Понятие лжи, как не истины рождено моралью и устоями.  К примеру, сегодня мы знаем, что ложью будет утверждение о плоскости Земли, а тысячу лет назад – это было истиной. На определенном этапе истины не проходит проверку на истинность, и становится ложью. В человеке такие же механизмы искажения фактов присутствуют, когда он лжет. У ребенка, как уже было сказано, нет эмпирического опыта, следовательно – он лгать просто не способен. Поэтому наказывать ребенка за способ проявление его пространственно-временного воображения в аспекте истинного или ложного, крайне неразумно. А если такое и происходит, то надо наказывать ребенка и за первые шаги, и за первые слова.
   Итак, дети исключительно в познавательных целях копируют поведение взрослых, воспринимая его как эталон, ради выживания и формирования собственного Я, затем – Я как часть мира, а последняя стадия – Я и мир, где ребенок уже активно взаимодействует с окружающим миром на осознанном и минимально эмпирическом уровне. Все это проявляется в игровой форме и свободного познания. Ребенок не должен сковываться и ограничиваться в действиях с предметами, если действия не угрожают его здоровью. Ребенок должен понимать, что поведение и образ жизни его родителей не абсолютно истинный. С детства приучая ребенка к плюрализму взглядов и идей, мы сможем воспитать человека с толерантным отношением ко всем взглядам, которые не угрожают жизни и безопасности ребенка. Эго ребенка должно быть сформировано как с учетом его личного пространства, так и уважения к личному пространству других людей, а значит и – к взаимопониманию и доброму взаимодействию. Ребенок не должен делить людей на расы и государства таким образом, чтобы это мешало его познанию.  Сегодня такое правило соблюдается не всегда, а часто мы имеем случаи лишь демократии «на словах». Массовый нарциссизм государств и наций не дает ребенку осознать равенства между людьми, что приводит его к патриотизму (в пагубной форме), а так же к стереотипизации мышления.
   Таким образом, семья, основанная на традициях, в современном обществе оказывает куда более пагубное воздействие на раскрытие талантов ребенка. Общество меняется, а это означает, что ребенок должен уметь адаптироваться к новшествам, появляющимся чуть ли не каждую минуту.

7 – Семья – оковы для свободы.
Авторитеты и законы лучше зреют там, где отсутствует благоразумие и мудрость. Закон создан для начинающих адептов, ибо он призван нести четкие правила относительно тех вещей, которые необходимы, или коими можно пренебречь. Закон не объясняет, а только карает за неисполнение. Посему и созданы были армии надзирателей. Если семья устроена по подобию государства, то необходимо иметь тщеславного властолюбца. Ребенок растет, познавая простые истины, а потом, когда его не устраивает пустое цитирование, а обоснование дать ему не могут, по причине непризнания собственного родительского властолюбия. Ибо тот, кто жаждет учиться, необходимо стремится освободиться от оков пустословия и софистики. Нельзя познать мир и себя только на цитатах из законов и опыта родителей. Далее, ребенок познает мир сам, чем навлекает гнев и негодование родителей, ибо оное есть не только крушение власти, но и показатель возраста, который приближает родителей к смерти. Страх смерти очень силен, посему никто о нем и не пытается думать, а следовательно – всяческое отрицание любых проявлений перемен. Строгость и агрессивность старших есть ничто иное – как попытки отрицать собственную слабость. Осознать свою слабость, будучи старым – гибельное дело, уверенно ведущее к умопомешательству. Каждый из нас найдет о чем сожалеть, каждый же захочет исправить то, о чем он сожалеет, если оно возможно. Однако, это выходит не всегда, посему же приходится довольствоваться крушением надежд. И ребенок увидел, что родители не так столь идеальны, какими они себя перед ним показывали.
  Посему же желание властвовать над ребенком, используя традиции и законы – это убийство ребенка и временное обезболивающее от собственных страхов и неудач.
   Возразить же мне могут тем, что для развития необходим фундамент, а простые истины и ценности – не лучшее из необходимого? Да, это верно, опора нужна, и немыслимо отрицать семью как опору, однако за тем важным исключением, что опорой является не сама семья, а одно из ее свойств – хранение культурных ценностей, но не только этнических, но и общечеловеческих и разумных. Мы же говорим о типичных семьях, где все покоится на авторитете. Такие семьи вредны, ибо всякая власть не выносит инакомыслия и неповиновения, что и было сказано ранее.

8 – Семья – основа рабства.
Известно, что с зарождением института семьи появляются отношения, основанные на эксплуатации и на частной собственности, создающей эту эксплуатацию. Семья с ее установкой на лидера семьи создает отношения патрон-клиент внутри самой семьи. Зачем появляются дети? Как результат любви? Ничего подобного. Уже Энгельс и Маркс в своем произведении «Манифест коммунистической партии» четко показывают рыночные отношения в семье. Весь базис семьи – деньги и эксплуатация. Если до капитализма была потребность в детях, как в рабочей силе для того, чтобы выжить, обрабатывая больше земли, то теперь дети – это отчужденные от своей работы рабочие, которые служат всякого рода манипуляциям родителей. Сколько детей подвергают насилию со стороны родителей, чтобы «вырасти настоящим мужиком», «настоящей женщиной-стервой»? Любая культура в семье играет роль бича, которым насилуют ребенка. Нет такой семьи, которая любит своих детей искренне, а не потому, что этого требуют идеалы культуры. Почему таких семей нет? Им неоткуда взяться, ведь вся наша жизнь сводится к работе и удовлетворению первичных позывов: секс и насилие. Человек, неудовлетворенный жизнью, вынужденный продавать свои таланты за ничтожную плату, будет добрым семьянином только, если в нем останутся не меркантильные идеалы, даже и восходящие к чувству вины.
   В любом случае, сегодня человек не свободен, его не учат быть свободным. Так откуда взяться чувству, которое порождается свободой? Любовь – это и есть чувство, роскошь исключительно свободного человека. Во всех остальных случаях – это вынужденная вуаль для сексуального вожделения к объекту.
   В семье, члены которой не свободны сами, не смогут воспитать человека в духе свободы.  Свобода – это не неограниченное потребление, это не достаток всего. Свобода – это способность отвечать за свои поступки, понимать детерминизм и диалектику мира, и уметь подстраиваться под нее, или, как говорил Спиноза, что человеческая свобода есть проявление желания человека действовать в соответствии с порядком и связью вещей.
Все то, что многие понимают под порядком и связью вещей, на самом деле, понимают лишь собственные недостатки и аффекты. Например, убеждение в том, что выживает лишь сильнейший, на самом деле – фикция, созданная властью. Ведь, если бы выживал сильнейший, то за счет кого? И сильнейший в сравнении с кем? Если на этих этапах выяснения вопроса о превосходстве силы, мы с трудом даем ответ, который бы не вызвал никаких сомнений в нашей душе, то стоит ли говорить, что такое мнение – истинное.
   Семья строится как раз на силе. Ребенку внушены идеалы, которыми взрослые могут подавлять ребенка, якобы он не работает, а мы – его благодетели, которым он обязан жизнью, работаем не покладая рук. Ребенок учится для того, чтобы каждый раз, приходя домой заниматься тем, что нравится родителям. Родители хотят, чтобы он учился и зарабатывал много денег, ибо только так они могут им гордиться. Разве это не порабощение ребенка? Кто-нибудь скажет, чем владеет ребенок? Чем он свободно распоряжается? Конечно ничем. У древнеримских рабов был пекулий, с помощью которого они могли выкупиться из рабства, то у ребенка даже такого пекулия нет. Все, что мы покупаем, мы сопровождаем наказами: никому не давай, не меняйся, не грызи, не трать понапрасну, не носи в школу и т.д. И это ли не рабство? Это ли не состояние полной зависимости? Это обычная жадность. Родителям просто жалко денег на свое чадо. Почему? Да потому что они его не желали.

9 – страсть – убийца семьи.
Любая семья, равно как и государство, всегда стремится только к одному – к эксплуатации и насилию. Любыми способами подавлять все, что неугодно правительству. И даже успешная попытка революции будет обречена, потому что дети из таких семей уже несут зерна кровавых реформ и преобразований. Неужели пример 1917 года не является доказательством? Сильный будет слушать исключительно силу, но слушать будет не потому, что верен и признает ее, а в силу осознания своей слабости по отношению к ней. Он одновременно будет и бояться, и любить эту силу. А в силу сложившейся амбивалентной установки он не сможет увидеть альтернативы. Фактически, этот индивид умирает, становясь «говорящим инструментом».
   Разум же никогда не подавляет внешнее, он всегда подавляет внутреннее, ибо постоянно заставляет ковырять этот гной амбивалентного отношения, которое препятствует познанию. Явственно это от того, что индивид, который считает себя последователем какой-либо идеи, всегда будет страдать от того, что познает всегда что-то новое. Но последователь той, же самой идеи не будет страдать потому, что он не пытается ничего познать. Он уже припал к сосцу матери. Он всегда желал только этого.
   Каждая семья непременно будет желать, чтобы дитя выросло, в полном смысле слова, идиотом. Это проблема отцов и детей, проблема власти и народа, проблема классовых интересов. Какой состоявшийся папа любит, когда его сын затыкает его силой своего разума? Что за правитель, который любит, когда какой-то плебей разбирается в деле правителя лучше оного? Что за богач, ставший им от рождения, станет слушать нытье рабочего? И, конечно, у нас есть примеры милосердия, но по отношению к сыну – это позерство на публику: «смотрите, Я – Папа номер один», в отношении государства:  «Смотрите, ничтожные соседи, какой просвещенный у меня народ», в отношении классовых интересов: «устраивайтесь ко мне на работу, посмотрите какой я заботливый начальник». Вот каковы интересы тех, кто ныне творит добродетель. Но возразите мне, что они творят ее от любви к людям, потому, что желают им блага, а также ради того, чтобы быть примером для всех. Да, это имеет место быть, но стоит обратить внимание на то, что любое публичное выступление с докладом о добродетели всегда имеет корень жажды власти. Мы чтим то, чего не имеем сами, а потому и завидуем этому, и следовательно, мы будем восхвалять добродетель, совершая при этом злодеяния. Но почему? В силу чувства вины и желания наказания. Мы хотим показать, что мы не добродетельны, что мы – чернь, не стоящая и грязи под ногтем добродетельного господина. Причины таковых поступков происходят от того, что мы наделяем добродетелью того-то и того-то (будь это Бог или правитель), а сами начинаем поклоняться ему, как собственному отцу, господину. Мы, в силу рабского мышления, никогда не скажем: «если Бог добр, то почему мне оно недоступно?». Мы скорее скажем: «Бог, если ты добр, прости мне прегрешения мои, раба твоего…».  Обратите внимание на то, что человек всегда чтит то, что рядом. А  допустите, что рядом удовольствие, а не развитие. Будет ли он развиваться? Вы скажите, что будет. Но тогда поставим вопрос иначе: будет ли мексиканец знать японский, если никогда не столкнется с ним? Вы скажите, что не будет знать. Но тоже самое происходит с добродетелью, ибо она, как материя, как идея всегда существует в разуме, но не в теле, а посему, следует вот что: всякая добродетель приятнее удовольствия, ибо развивает разум человека, но всякое телесное удовольствие сильнее, ибо эффект наслаждения поступает быстрее и явственнее. Человек, отдавший все качества добродетели Богу или лидеру, с чем останется? Верно, что ни с чем, а посему ясно, что и добродетельным он быть не сможет в силу своего невежества и раболепия.
   О семье же мы рассуждаем таким образом, что ребенок, одаривающий отца или мать всей добродетелью, не будет ли чувствовать себя ущербным? А если и будет, то не перерастет ли это в покорность (не путать с послушанием) от чувства вины, о котором столь много говорил господин Фрейд? Безусловно, именно так сложится судьба ребенка. Посему, следует сказать следующее: ребенок никогда не принадлежит, как имущество, матери и отцу. Ребенок принадлежит самому себе. Однако речь идет не о свободе, а о том, что ребенок – это зернышко, которое лишь по роду и виду похоже на родителей, но он не похож на них более ничем. Если бы оное было не так, то Лермонтов был бы точной копией того, кто его воспитывал, а это – нелепо.
   Страстью я называю любое сиюминутное стремление к чему-либо, окрашенное аффективными представлениями о желаемом, а не разумными доводами и взвешенными аргументами. Результатом рождения детей является не любовь, а похоть, страсть. Родители желают детей, как продолжение самих себя, а не как новых личностей-творцов новой эпохи. Мы боимся перемен, но их не избежать. Можно их не замечать, но они происходят. Создавать ребенка, как носителя старых идеалов и ценностей нелепо, а создавать в результате похотливого сиюминутного желания – совершенно бесчеловечно. Страсть нельзя отменить указом короля, а потому и противоречие между желанием и результатом (рождение дитя) выражается в стыде, о котором говорить не принято в силу распространенности этого чувства. Амбивалентность стыда (в обществе осуждается, в желании провозглашается) и приводит к тому, что многие дети не желанные сами по себе. Желали страсти, но не детей.

10 – стыд и либидо.
В традиционных семьях принято, чтобы ребенок шел по стопам одного из родителей, либо согласовывал свои стремления с мудростью родителей (сомнительная, к слову, мудрость). Воля родителей необходимо меркантильна в силу испорченности человека с возрастом. Опыт убеждает в том, что потребности родителей происходят из чувства стыда перед своими родителями, чьи надежды они так и не оправдали. Каждый ребенок испытывает амбивалентное чувство по отношению к своим родителям, а следовательно, каждый ребенок стремится, если не уничтожить родителей, то избавиться от них. Садомазохистский импульс родительского воспитания, созданный в силу культурных ценностей, субъективных переживаний родителей перекладывается на детей той же амбивалентностью.  С одной стороны родитель желает ребенку свободы, но с другой – еще большего себе подчинения. Но чаще всего преобладает, указанный мною, садомазохистский импульс, а таким образом остатки инфантильного либидо, инвертируясь, превращаются в агрессию, которая проявляется в ограничении желаний ребенка, в контроле над ним и его жизнью.
   Инфантильное либидо не уходит полностью, оставаясь частично в перверсиях, которые мы привыкли называть привычками. Полный переход на генитальную фазу развития невозможен, так как самые счастливые переживания принципа удовольствия остались позади, а следовательно, чтобы возвратить старые переживания, неизбежно приходится прибегать к новым, менее насыщенным и менее приятным способам удовлетворения инфантильных перверсий (например, привычка курения, алкоголизм, шопоголизм). В противовес принципу удовольствия, принцип реальности неизбежно угнетает человека, что делает его пассивнее, агрессивнее и невротичнее (приобретаются симптомы истерии навязчивости, тревожные расстройства). В целом, индивид вынужден вытеснять и подавлять свои желания, в то время как его либидо, фиксируясь на объектах, но не имея возможности разрядиться, обращается вовнутрь в виде агрессии, которая уже сублимируется в инфантильные переживания, в манеру воспитания ребенка, как более слабого.
   К сожалению, здесь не все так просто. Мы говорим об инфантильном либидо, забывая, что оно, прежде всего, фиксируется на родителях, используемых в бессознательном как образы Сверх-Я. Таким образом, либидо родителей остается запертым с одной стороны принципом реальности, с другой стороны – идеалами Сверх-Я. Возникает амбивалентный конфликт, который, как правило, разрешается в тех самых садомазохистских импульсах. Садизм заключается в ограничении жизни и воли ребенка, а мазохизм заключается в том, что родители не могут поступать иначе из-за своих убеждений, оставшихся в качестве Сверх-Я. Преемственность традиционного воспитания по принципу «меня так мой папа воспитывал» со временем теряет свой смысл, однако в качестве иррационального компонента личности остается в бессознательном в качестве чувства вины за то, что когда-то и родитель не соответствовал и не желал соответствовать традиционному идеалу воспитанника. Фактически, мы приходим к кастрационному комплексу, который, видимо, оказывает значительное влияние на сохранение традиций воспитания, а потому и неудивительно, что новое поколение всегда будет стремиться его преодолеть путем разрушения старого.
   Мы стыдимся того, что мы делаем, но в искуплении ссылаемся на иррациональные традиции, религии и природные инстинкты. Мы виноваты в том, что были обузой для своих родителей, мы ненавидели их, желали, чтобы они ушли (умерли). Каждый едва ли оправдал надежды, возложенные на него, словно терновый венец. Из мести бунтовали, сопротивлялись, желали свободы, которая осталась непонятной, туманной идеей. Овладев свободой, остаешься одиноким и злым, и кто-то должен за все ответить. Кто-то должен расплатиться за неудачи, оправдать надежды, в конце концов, кто-то должен быть мессией. Кто-то один, кто-то исключительный, и это – твой ребенок. Ты смотришь на него с любовью, нежностью точно так же, как смотрела Гея на Кроноса, когда просила его оскопить Урана.
   Так как большая часть жизни теперь стала бременем, от которого избавиться страшно, ибо это означает признание своих неудач и бегство от них, а это стыдно. Нужен второй шанс, вторая попытка. И все бремя, вся боль прожитой жизни теперь садистски выходит на ребенка. О, воистину чудо, что дети есть на свете!

11 – страх потери и кровное родство.
Дети – наше будущее, а потому не стоит ли настоящему, опираясь на прошлое, рационально  рассматривать существующее настоящее, чтобы не повредить будущему?  Родители оценивают свое прошлое, как наиболее верное средство выживания в нынешних жизненных обстоятельствах, а способы воспитания прошлого считаются единственно верными, и никакие новшества в педагогики не отменят хорошего ремня или запирания в комнате под домашний арест. Догматичные воззрения устаревшей культуры всегда не принимались новым поколением. Потому старшие стремились подавить свободу младших. Ограничение свободы в данном случае является страхом потери потомства, но это только одна сторона медали. Другой же стороной будет нежелание старшего поколения адаптироваться к новым условиям, к изменениям в мире. В качестве примера, советую обратить внимание на распространенную трудность и старших в усвоении новых технологий. Да, это закономерно в силу невежества старшего поколения, но неохота, с которой идет это освоение, непонимание значения новых технологий – вот, что нас интересует. Этот «пассивный протест» (пассивный в силу интравертности) заключает в себе страх смерти устаревшей морали.
   Дело в том, что родители сами были детьми, а потому, все невротические образования они приобрели в детстве. Они ценят культуру сознательно, но сами желают ее уничтожить бессознательно, а возникающий конфликт выражается в формах навязчивости: религиозные культы, следование моде, патриотизм, послушание и карьеризм. Каждое направление выбирается в силу фиксации либидо на отдельной стадии развития с доминирующей эрогенной зоной.
   Любая идея, захватывающая нас в силу аффективного впечатления, запоминается нам как инструкция к действию и как способ миропонимания, мироощущения. Каждый человек, рожденный в определенную эпоху, бессознательно впитает в детстве все ценности, предложенные эпохой, но с цензурой родительского воспитания. Именно эта цензура и оказывает негативный эффект для развития ребенка. Социальная среда, в которой выросли родители, ограничена микрокультурой этой среды. Ребенок, впитывая эту культуру, быстро насыщается, ибо, чем ниже уровень образованности родителей, тем быстрее насыщается ребенок. Аппетиты ребенка неуклонно растут, а родители удовлетворить их уже не могут в силу своей ограниченности, объясняемой стремлением защитить традиции, устои, переданные от родителей (кастрационный комплекс, страх перед наказанием). Очевидным выходом становится запрет. Ребенку запрещают узнавать новое и получать ответы на те вопросы, о которых родители и понятия не имеют. В период 3-5 лет интерес ребенка направлен на важнейшую сферу жизни каждого человека – сферу сексуальности. Профессор Фрейд называл это «инфантильным сексуальным исследованием». Именно познания в этой сфере являются определяющими во многих мировоззренческих аспектах будущих межличностных отношениях и рефлексии у ребенка. Запретив раннее сексуальное исследование, родители обрекут ребенка на самобичевание, и рабство совести, которое позволит ему быть идеальным солдатом, идеальным сыном, но никчемным отцом, никчемным мужчиной и безответственным человеком.
   Проблема не в запрете, как таковом, а в прерывании познавательного процесса, сопровождающегося насильственным ограничением внутренней свободы, и разработкой внутренних механизмов подавления инициативной свободы мышления. Сильнейшее подавление приводит к фрустрационной агрессивности по принципу: «Я защищаю то, чего боюсь». А боязнь исходит из страха перед осознанным желанием уничтожить предмет защиты. Такое амбивалентное отношение выражается в качестве привычек, устоев, связанных с проявлением агрессии. Либидо направлено не на внутреннее устранение проблемы, а на внешние источники, угрожающие культуре. То есть внутренний конфликт «Я» и «Сверх-Я» выносится на всеобщее обозрение в виде девиантного поведения, повышенной агрессивности и беспокойным поведением, а также неглубоким критическим осмыслением идей, используемых для оправдания агрессии. В качестве идеи, созданной для борьбы с запретом на инфантильное сексуальное исследование, может выступать: поклонение другим богам, следование другой жизненной философии, посягательство на святыни родителей, принадлежность к субкультуре, носящей ярко выраженный антагонистический характер по отношению к устаревшим ценностям.
   Самым важным аргументом для подавления детей в интересах общей культуры и традиций, является аргумент о кровном родстве. Родственное чувство, основанное на крови, бесконечно ответственное перед предками. Страх нарушить запреты или табу, обеспечивает сохранность старых ценностей. Устаревшими табу можно назвать форму семейно-брачных отношений, где доминирует самец-мужчина. Это нелепо не потому, что главный мужчина, а потому, что диктатура, основанная на фаллическом превосходстве мужчины, сама по себе нелепа. Диктатура одного лица неизбежно ведет к тому, что семья – институт для мужчины и не для женщины. Свобода для высших сословий (мужчина-отец), а рабство – всем остальным. Женщина, поддающаяся под власть мужчины, неизбежно пойдет ему изменять, ибо это продиктовано природой унижения, доставляющего неудовольствие, которое необходимо компенсировать.  Мужчина глава семьи потому, что так делали его отцы. Этот аргумент невежественного самца, которого унижали в детстве, не более того. Мы можем и не замечать сознательно подобного унижения, но наше бессознательное непременно вступит в конфликт, который выражается, как было отмечено, в антагонизме к ценностям семьи и к семье, как к ценности.
   Итак, кровное родство не только является уничтожителем самого института семьи, но и еще оправдывает подавление человеческой воли. Использование аргумента кровного родства накладывает непомерные для детской психики и мировоззрения обязанности, что приводит к невротическим осложнениям протекания инфантильного сексуального исследования и кризиса 3-5 лет, который в дальнейшем припомнится родителям в бунте подростка.

12 – Маленький Атлант.
Ранее развитие речи не может не вызвать гордость у родителей и зависть соседей. Первые шаги так рано – ваш малыш гений. С ранних лет мы толкаем ребенка к успеху. Каждый малыш особенный, каждый малыш должен быть первым, но только один может быть первым из первых. Только одному успех, только одному лавры и слава. А нужно ли это ребенку? Или это нужно амбициозным родителям? Ребенок желает только любви от родителей, а потому вся эта суета с успехом и развитием на опережение сверстников удел родителей. Ребенок проталкивается в эту среду мнимой конкуренции, а в качестве награды – та самая любовь родителей. Что может быть бесчеловечнее, чем требовать от ребенка быть взрослым? Всем покажется абсурдным требовать от матери стать отцом, но никому не кажется абсурдным требовать ребенка стать взрослым. Часто дети слышат, что они еще маленькие, чтобы говорить с взрослыми на взрослые темы, брать то, что принадлежит взрослым, самостоятельно распоряжаться всем, чем распоряжаются взрослые. Вот оно – сословное общество в миниатюре. Ребенок не имеет прав и свобод, которые по всем СМК ему обещаны, которые прописаны во многих декларациях и признаны ведущими светилами педагогики и психологии. Почему? Потому что родители чихать хотели, но не делиться властью с тем, что явилось результатом их слепой страсти. Желанный ребенок не будет знать давления и морального насилия, а ребенок, который каждодневно напоминает о разврате родителям, может узнать кое-что похуже.
   Маленький принц в оковах – вот, что такое ребенок сегодня. Ему лагеря, поездки по музеям, ему все на свете только для того, чтобы он учился на высшие баллы, чтобы был первым среди первых. Такой ребенок научится только высокомерию, недоверию и нарциссизму. Его успех станет его плетью, гоняющей его вперед и вперед. Желание родительской любви будет освящено стигматами на пути к новым достижениям на всевозможных поприщах. Самостоятельность, но не ответственность; знания вместо мудрости; актуальность вместо самости; торопливость вместо благоразумия. Эти качества будут определять всю жизнь искалеченного успехом ребенка. Он не сможет стать личностью с высоким уровнем адаптации. Он может впадать либо в одну крайность, либо в другую, но искать оптимальное – не барское дело.
   Награда родителей за что-то не награда, а только боль. Такой ребенок понимает только корысть, и стать добрым и отзывчивым просто не в состоянии. Он будет крушить все на пути к успеху, под которым он понимает любовь родителей. Впоследствии любовь родителей перенесется на самого себя. Без успеха ребенок уже не будет представлять себя. Он будет приобретать все самое лучшее: самые знаменитые бренды, марки, производители. Только самое престижное и дорогое, даже если в кармане пусто. Маленький атлант в итоге был раздавлен небом славы лишь потому, что ему не сказали, как держать это небо. Часто случается, что мы достигаем победы, но не знаем как ее использовать. Не цель, а процесс ее достижения – вот смысл жизни.
   Любовь родителей уникальна сама по себе. Для ребенка она – святая благодать. Чем выше и недостижимее она, тем сильнее ребенок ее желает. Ребенок готов на все, чтобы ее заслужить, и родители прекрасно это знают. Они и толкают ребенка к удовлетворению собственных желаний в обмен на бесконечную (до поры) любовь. Ребенок завышает ценность самого себя, так как ему доступно, за награду, величайшее благо. В итоге ребенок превращается в вечно недовольного нарцисса. Зажатый тисками иллюзорного счастья, индивид перестает его искать, выражая это в самостоятельности и взрослости.

13 – «Я взрослый! Я сам и мир для меня, а после – хоть потоп». Проблема незаконченного суицида.
В мире миллиарды людей, и большинство живет лишь потому, что не в силах повеситься. Взрослая личность неспособна к переменах, к их восприятию. Она лишь способна к уничтожению всего того, что кажется ему чуждым. Он боится не чуждого, а мщения за убийство родных и близких. Да! Как давным-давно люди убили Бога, также сейчас сын убивает своих родителей. Он отрекается от них, бежит от них, мечтает, чтобы эти маразматичные старики отправились к Харону. И причина всему – власть. Вырастая, мы мечтаем жить для себя, ради себя, приобретая то, чего не было в детстве. Мы каждым уходом из дома, каждым бранным словом мстим родителям за то, чего они нам не дали. Мы мечтаем, будто в взрослой жизни настанет «Золотой век» и мы получим все, что захотим и даже больше. Мы гонимся, услажденные сладкозвучными песнями сирен, прямо на скалы реальности. Принцип удовольствия доминирует, заглушая всякую логику, всякую человечность: «Удовлетвориться всем и немедленно!». Под таким девизом, мы гонимся за славой, за престижем, за значимостью, за деньгами и за сексом (ни в коем случае не за любовью!). Вся погоня, изначально не имевшая смысла, не приобретет его и теперь, а потому вся погоня превращается в погоню за смертью, за знаками, в которых нет ни смысла, ни сути, ни логики, ни чувств, ни опыта. Мы растворяемся в знаках ради удовольствия, и сами становимся знаками, теряя всю человечность, обращаясь в самоотрицание (чем не самоубийство?). Эго, растворенное только в принципе удовольствия, не может взрослеть. Оно может только умирать, только тлеть и ничего более.
   Выраженность ритуала убийства родителей заложена в бунте подростка, а далее находит свое проявление в унижении детей и стремлению к деньгам, к безопасности (боязнь мести родителей). Вся религиозная система и строится на изначальном ритуале убийства, а затем – стремлении искупить свою вину и не допустить этого убийства по отношению к себе. Личность, застрявшая в этом колесе, погибает, растрачивая свои силы на бессмысленные действия (обсессивно-компульсивное расстройство). Но и атеистам нечему радоваться. Их ритуалы направлены на бесконечное потребление. Товар и его знаки заключены в общую метафизику общества, которое давно и не едино, и не разобщено. Общества, как объединения индивидов уже не существует, остались лишь знаки и видовые формы, фактически идея общества без общества. Человек, заключенный в эти формы и приобретает все (даже друг друга) за деньги (знаки обмена) в качестве иллюзии удовлетворения потребности.
   Таким образом, самостоятельность взрослого вообще не являет собой никакого доказательства его взросления. У нас не существует четких, априорных критериев взрослого человека, а потому и логично заключить, что исчезает всякая причина для унижения детей на основании возраста.
   Унижение детей основано на идее, родившейся в результате противоречия принципов удовольствия и реальности. Личность, не достигшая реализации своих утопических идей (псевдоидей в силу их неясности), не может сопротивляться давлению со стороны реального мира, который в восприятии также иллюзорен и утопичен. А, следовательно, становится невозможным решить проблему удовлетворения и удовольствия в истинной реальности, ибо она заменена знаками и личными иллюзиями (надеждами). Принцип реальности, как бессознательный представитель культуры и общественных институтов, подавляет либидо и его стремления к удовольствию (прежде всего сексуальному), порождая тем самым ситуацию растерянности и фрустрации. Раздавленный культурой, недовольный ни собой, ни семьей, разочарованный от несбывшихся иллюзий человек совершает самоубийство, которое ритуально заключается в фанатизме к религии, к философии, к культуре, к общепринятым ценностям, в целом, происходит процесс социализации, как процесс пополнения «серой массы».

Послесловие. О проблеме молодости.
Не думая о будущем сейчас, вы отрицаете и настоящее и прошлое. Ибо, благоразумие требует мысли о вневременном состоянии, об истинном бытие человека. Не думая о времени, живя по сиюминутному желанию, вы умираете здесь и сейчас. Вы – серая крысиная масса стадных жвачных, жующих все и вся ради иллюзии жизни и свободы. Все вещи лишь вещи, но вы – хуже вещи, ибо вы – ее раб. Используя вещи, вы не используете себя, вы порабощаете себя вещами, а отрекаясь от мысли, от философии, вы затягиваете на своей шее петлю диалектики, а к ногам вешаете камень философии.
  Не думая, вы отрекаетесь от судейства в пользу сверхчеловека. Вы ждете, чтобы вас осудили, но не судите сами. Когда вас осудят, вы осудите всех, вы проклянете всех и вся, ничего не оставив тем, кого желали в агонии разврата и похоти. Вот мое наставление: человек – это то, что должно быть преодолено! Дерзайте, свободные умы, отцветайте, расцветайте многоцветно и полновластно! Весь мир иллюзия, но не вы, ибо cogito ergo sum!

Часть Вторая. Семья сверхчеловека.
Предисловие.

С этого момента польется желчь иного рода. Самые острые шипы вонзятся в умы, ибо самое страшное и желанное для человека проклятие – истина. Нет, здесь вы ее не найдете, но можете обрести пищу для ума, чтобы понять простой факт этого мира: все иллюзорно, и возможностей нет. Полная свобода, полная смерть, полноправное творение стали теперь догмой, но тверда поступь сверхчеловека, ибо не боится смерти, но живет жизнью пустой, не обремененной ничем, а только окрыленной вечностью и гармонией, решающей вопросы о неуловимом знании, ради великого удовольствия.

Часть первая.
1 – Суть семьи и взгляд на перспективу.
Что есть сверхчеловек – спекулятивный вопрос, а потому мы пока что ответим так, что сверхчеловек – это не человек. Создавать систему отношений нужно исходя из новых категорий и критериев, создавая новую реальность. В противном случае, мы рискуем впасть в ошибку человечества: мерить природу людскими единицами. Для примера, у человека нет инстинктов, а животные не верят в Бога, Будду и высшее спасение. Человек способен рационально, с точки зрения утилитаризма или прагматизма, оценивать свою жизненную позицию и перспективу. Человек способен влюбляться таким образом, что просто сходит с ума, и от разочарования сдавливает шею петлей. Человек может рисковать жизнью ради адреналина (видели когда-нибудь обезьяну-сноубордиста?). И ни одно животное не носит при себе нательного крестика, не убивает другие объединения животных во имя Бога, не создает философии о необходимости Провидения и покаяния. Скорее всего, за ненадобностью. Я полагаю, что человек способен контролировать и направлять свои волевые усилия исходя из желаний и потребностей. Животные не могут управлять своей волей, так как они гармонично устроены в природном сообществе (почему травоядные, постоянные жертвы хищников, не придумали огнестрельное оружие?). Бредовые вопросы, которые я задал в скобках, конечно, риторические, но ими я обращаю внимание на то, что, ни у кого, кроме человека нет истории, религии и философии. Никто, кроме человека не интересуется своим Бытием, своей жизнью и местом в обществе, в мире. Именно человек способен не только видеть сны, но и претворять их в жизнь, наполняя их смыслом дерзких мечтаний и великих свершений. Человек – изобретатель и подражатель природы. Восточные единоборства подражали поведению животных, создавая стили, посвященные этим животным. Нет случаев, когда бы тигр стал использовать мудрость Совы и изящность змеи (а представьте для забавы). Итак, мы видим, что в общих чертах, ни у животных нет мудрости, ни у человека инстинктов. Посему следует разумным сказать, что мерилом сверхчеловека является, на данный момент, ценность, освобожденная от догм и иллюзий в той степени, в которой приличествует философу (любителю мудрости).
   Семья не устроит свободного человека (сверхчеловека) в том виде, в каком она существует ныне среди людей. Взгляд же на семью должен сообразовываться с понятием Хаоса. Хаос – это понятие, у которого отсутствуют категории и атрибуты. Хаоса нет в протяжении, как отрезка времени, начала и конца. Хаоса не бывает и в мышлении, так как мышление предполагает систему суждений, формирующуюся на определенном историческом этапе развития человека и общества. Семья – это Хаос в том смысле, что понятие не законченное, то есть подвержено эволюции и революции. Семья не подвержена статичности и вечности. Для сверхчеловека семья не сопоставима с любыми моральными спекуляциями. Семья сверхчеловека, как и он сам, имморальны, то есть они стоят за пределами морали и аморальности. Они не отрицают мораль, а просто изначально не признают давления ее императивов, обеспечивая себе тем самым постоянное обновление взглядов и теорий на саму семью и на место личности в ней, поэтому семью сверхчеловека сложно назвать семьей в смысле общности людей.
   Семья создавалась как часть религиозно-политической программы объединения людей в общество, основанное на идее ограничения сексуального либидо. Каждая культура хороша тем. что развивает человека, но человек – гражданин мира, имеющий разум, которым он жаждет новых открытий, преодолевая страх и стеснения, предрассудки и суеверия. Культура подавляет индивида в процессе преодоления самой себя. Это ее прихоть, ее исключительная суть. Отсюда мы заключаем, что постановка вечной проблемы: если бога нет, то и морали тоже нет – неверна в корне, так как источником всякой морали есть не высшая сила или существо, а только человеческий разум, отягченный культурой. Каждая культура вырождается в традицию, наслаивая на идеологию и ее носителей огромный пласт суеверий, стереотипов и предрассудков. Посему, ни мораль, ни религия, ни закон, ни государство не должны мешать существовать семье и частной собственности, распределяемой на основе разума сверхчеловека. Всякое принуждение вредно и является результатом извращенного ума, с которым боролись веками. Почему ярмо не сброшено? Потому что культура не просто существует, но приказывает всем считать ее догмы сексуального ограничения реальным. Добро пожаловать в иллюзорный мир человеческого и слишком человеческого.
   Прежде чем двинуться в наших рассуждениях далее, мы рассмотрим еще один псевдопринцип: ничто не истинно, все дозволено. Смысл заключается в том, что мир, как ускользающая от нашего познания вещь в себе (мы будем использовать это понятие, несмотря на его спорность исходя из того, что истина – спекуляция разума человека, наделенного чрезмерно большим количеством аффектов), оставляет некоторые явления априорными для нашего материального и идеального бытия. То есть, если все дозволено, вседозволенность становится результатом деятельности ума, а не познания причин и явлений. Если все дозволено, но мы не стали бессмертными гениями, силачами и не смогли решить, ни один из вечных вопросов. Мы также не можем мыслить того, чего не существует. Идея о дикообразной лошади является результатом фантастического соединения реальных животных, а посему вседозволенности здесь нет. Мы можем все ровно настолько, насколько готовы платить за свои действия. У нас нет императивов, но есть рассудок и наука, с помощью которых мы решаем вопросы о смысле жизни, устанавливая категории, и узнаем о вещах и явлениях, окружающих нас. Мы – дети, а потому мы любопытные, и я надеюсь, что пытливость ума и пламень Прометея, пылающего в сердцах, никогда не угаснут, открывая нам новые непрочитанные страницы книги Вселенной с ее тайнами и секретами.
   Семья – это традиция, которая изменяется так же легко, как и создается. Мы рассматривали негативные стороны семьи, и можем заверить, что злодеяния этого института тянутся за ним с начала времен. Иная точка зрения на семью, которую мы пытаемся изложить, исходит из того, что семья – это союз равных индивидов, готовых создавать детей лишь для того, чтобы дать им больше знаний, больше мудрости ради счастливой жизни. Идея в том, что создавая тупиковые семьи, мы только уничтожаем род человеческий в угоду непонятному божеству. Первое, что движет семьей сверхчеловека – вопрос о причине союза. Трудно избежать этических вопросов, но мы их коснемся лишь частично, дабы читателю была ясна наша цель – заставить его искать ответы на вечные вопросы, познакомить его с миром полным противоречий, и снять ханжескую, высокомерную маску культурного человека с его лица. Человек – это то, что должно быть преодолено.
   
2 – О семье как социально - экономическом явлении.
Не имеет значения в какой структуре социальных институтов живет субъект. Гораздо интереснее тот набор инструментов взаимодействия, набор аффективных и когнитивных установок, которые предоставляются ему формой взаимодействия институтов и экономикой. Жизнь при капитализме – это иллюзия, так как капитализм не является чем-то существующим. Жить при рабовладении также невозможно, так как оба явления (рабовладение и капитализм) могут смешаться, и это не пойдет на пользу явлениям в силу их априорных различий, с последующими целями и методами достижения целей.
   Капиталистическое или информационное общество интерпретирует семью через индивидуализированный шаблон наслаждения. Семья включена в сеть микрокультур, в систему мировоззрения индивида, как наиболее желанный способ существования. Семья, как идеал встроена в психическую структуру потребностей человека, имея идеал либо собственной семьи, либо идеал чужой семьи (навязанный рекламой или сообществом). Есть возможность пойти на риск и создать собственные представления о семье, но для этого необходимо знать самого себя, что представляет собой известные трудности.
   С современными технологиями мир симуляции, мир иллюзий дает свободу творческому началу, с помощью которого индивидуальность может создавать, моделировать свое логическое уравнение, встраивая его в общий логический дискурс консъюмеристской парадигмы. Проблема в том, что творческое начало – это дарение, а не обмен. Сегодня творчество подчинено фетишизации, нагромождению дискурсов восприятия, но главное – капитализации. Занятие творчеством связано с приобретением ярлыка, с помощью которого индивид получает бонус при самореализации, но при этом он обязан конкурировать, то есть творческое начало подчиняется актуальности для имплозивных масс, что по своей сути нелепо, но сегодня, когда нет необходимости выживать, всякий найдет себе что-то по душе. Леность – это общепотребительская борьба со скукой и абсурдом бытия, но амбивалентно при этом, своеобразное удовольствие от лени, от возможности поговорить о ней. Угодить массе, безликому и имплозивному нечто, что существует в абстрактной форму социологического явления – дело весьма трудное, поэтому творческий акт индивида превращается в песок пустыни реального. Следовательно, семья для индивида – это пустое и бессодержательное явление, которое он сам должен наполнить смыслом, и оживить, учитывая амбивалентное отношение, которое со временем раскроет нюансы любого исполненного желания.
    В качестве социального явления семья существует исключительно как субъект, то есть в обществе, где уже умерла культура, где господствует власть знака, только субъект решает вопросы об организации семейной жизни. Намного проще подчиниться авторитету или сборнику советов, но проблема сожаления о том, что субъект послушал не того, кого хотел – нелепо не от того, что желание было неправильным или субъект должен нести ответственность за свой выбор. Нелепость раскаяния заключена в непризнании факта изменчивости представления субъекта. Ведь семья без членов – мертва. Семья – это не данное нам откуда-либо понятие. Семья – это уравнение матрицы, это логика экзистенции индивида, исполненная субъективного смысла.
   Семья сквозь призму социально-экономических явлений представляется как тотем, как еще одна часть огромной религиозной системы духовных (культурных) практик человека. Создание семьи через институты вменяется в обязанность каждого индивида. Создание семьи, как потребительской ячейки стимулируется с помощью рекламы здорового образа жизни. Традиции и обычаи, интегрированные в институты как раз образуют своеобразный тотем, который необходимо должен существовать, и весь процесс должен контролироваться и осуществляться через социальные институты. Возможность преступить табу, связанное с тотемом семьи, существует только в качестве деструктивного акта по отношению к регулированию института семьи, но не к самой семьи. Экономический базис будет просто счастлив, если создание семьи с сопутствующими ритуалами будет как можно пышнее, креативнее и дороже. Поэтому преступление против тотема, как раз наоборот и есть утверждение тотема, построение той же логики социального оптимизма и заказа ячеек общества. Всю сложность представляет собой индивидуальный уровень, где субъект озадачен вопросами нравов, обычаев, традиций, современных институциональных ритуалов бракосочетания, примешивая ко всему вопросы о финансовых затратах и экономических перспективах создания семьи. Разочарование в семье наступает именно от противоречия между «семьей в детстве» и «семьей сейчас». Видимость неразумного ребенка всех тонкостей и сложностей, изобретенных нервными взрослыми, приводят наивный ум в замешательство и сомнение относительно счастливой семьи с его точки зрения, и грустных, вечно ругающихся, постоянно считающих каждую монету родителей, передающих свои тревоги и волнения ребенку. Тем не менее, несмотря на значимость влияния психологической атмосферы в семье, ребенок остается субъектом своих дел, и принимает точку зрения о счастливом или несчастливом детстве в семье, выбирает семью как образец. Во взрослой жизни субъект сталкивается с многими трудностями, созданными в течение всей жизни, и желание быть с партнером тоже чревато трудностями, так как он – другой, а это значит – постоянное балансирование и изменение точек зрения в поисках конструктивных аргументов ради общих целей, кстати неясных и смутных, но справедливо желаемых.
   Решение этого несоответствия достигается с помощью принятия точки зрения большинства, меньшинства, выработке собственной, но всегда – актом потребления, то есть заявлением о себе через знак товара, через символический обмен престижем. Решение с точки зрения философского идеализма разворачивается, как выработка максимы самого субъекта, и построение парадигмы, где действие есть лишь констатация факта свершения причины во имя следствия, но при этом деяние не несет в себе никакой истины, кроме представленной о ней субъектом. Проще говоря, если человек решает вопрос о семье, используя разум и материал от впечатлений и рассуждений, то все в его руках, и никакой истины не может быть, никакого правильного ответа нет, есть лишь причина-поступок-следствие и во всей цепи есть ответственность субъекта. Тем не менее, взаимосвязь объекта-института, тотема, традиции влияет на характер субъективного дискурса, оставляя право выбора за субъектом в рамках института, и таким образом субъект становится объектом воздействия со стороны культуры. Важна острота восприятия конфликта между свободой и несвободой, поэтому характер семьи должен строиться на субъективном отношении, но не эгоцентристском. Субъект – это эго, но эго отвлеченное от материализма, от преумножения нарциссического либидо. Субъект лишь тот, кто открывает и познает самого себя. Субъект – это осознание самого себя, создание самого себя. Экзистенциальное бытие человека взятое само по себе – это и есть субъект, точнее абсурд субъекта.
   Таким образом, мы подходим к пониманию семьи ради субъекта. Такая формулировка необходима для принятия факта о том, что семью создают два или более уникальных субъекта с собственным жизненным опытом, с индивидуальным его восприятием и системой ценностей. Единственное, что продуктивно связывает семью – это идея об общем благе, где не может быть никакого сожаления о выборе, никакого диктата выбора между двух зол, так как сама постановка проблемы создания семьи – это уже выбор, и остается решить: какой тип семьи я желаю и какова мерка моих желаний. Роль институтов и экономики должна сводиться к минимальному обеспечению продуктивной и творческой деятельности семьи без включения ее в логику символического обмена знаками, без диктатуры тотемов и табу, учитывая свободное волеизъявления истинного творца матрицы – человека. Ирония философии в том, что мы создаем матрицу, но и матрица создает нас. Это вопрос не имеет точного ответа, так как мы не можем изменить факт или обстоятельство, но можем извлечь из него пользу, и главный вопрос: какое явление мы считаем полезным? Именно это мерило и говорит о структуре нашей личности, точнее о стремлении структурировать вокруг этого мерила определенную классификацию психотипов.
   В итоге семья – это то, чего не может быть от сверхчеловека, но только ради него. Всякое объединение должно помогать развивать человека, избавляя его, по возможности, от страхов и невежества ради творческого саморазвития. В поликультурном государстве исключительно патриархальный моногамный тип семьи имеет право существовать лишь как часть абсолюта, дав возможность и право симбиотического существования другим видам и типам семей. Добро и зло – никчемные оценки, так как есть вещи, достижение которых доставляет больше хлопот, чем радостей, и посему очевидно, что невежественное разрушение и презрение к чужим ценностям является нелепостью.

3 – Явление семьи как феникса субъекта.
Создание семьи, постановка вопроса о необходимости семьи являются важными шагами на пути человека. Вопрос становится актуальным в любом возрасте, и избежать его невозможно, так как по формуле: порядок и связь идей тот же, что и порядок и связь вещей, необходимость вопроса о семьи и отношения к ней становится вопросом о смысле жизни. Вполне может быть, что человек откажется от семейной жизни или переосмыслит ее до простого сосуществования с спутником жизни, не строя отношений взаимных обязанностей, то есть отношение между двумя людьми могут быть похожими на отношения двух путешественников, чьи пути пересеклись по воле случая. В любом случае, человек решает этот вопрос таким образом, чтобы найти равновесие между желанием и реальностью.
   Создание семьи имеет цель идентичную цели представления субъекта. Индивид желает манипулировать, властвовать, сбегать от одиночества, исполнять долг, следовать традиции, избежать страха смерти, и для этого он создает семью с «готовым» мировоззрением партнера, либо «воспитывает» партнера под себя. В любом случае, стремление владеть рабами или слугами, если является приоритетом в жизни, доставляет массу неудобств при сопротивлении желанию. С другой стороны, садомазохистский тип семьи вполне может основываться на разумных началах. Если личность готова подчиняться без каких-либо затруднений, а другой готов брать ответственность за того, кого он приручил, то невозможно говорить о диктатуре или тирании в семье. Значимой чертой является искренность и честность в семье, иначе получается скрытый диктат двух отчужденных объектов масс-медиа.
   Несомненно, что человек амбивалентен по отношению к миру и себе, и амбивалентность проистекает из той среды, где человек провел большую часть времени. Вопрос о создании семьи идет по линии жизни и смерти, где первая – творческое и созидающее начало, а второе – объектное, пассивное желание забвения в зоне комфорта. Первая линия необходима для отделения субъекта из привычной для него жизни с главенствованием скепсиса к традициям, правилам и устоям. Их, конечно, невозможно уничтожить, так как они существуют только в структуре личности, поэтому ничего страшного, если индивид изменит точку зрения. Главная опасность для тех, кто боится потерять власть над историей, контроль над субъектом истории – умом молодых и здоровых людей, ибо пока сверх-я загадочно и трансцендентально, пока оно всемудро и всемогуще оно обладает фаллической властью. При потери власти вся субъективная система рушится, хотя никто не страдает, кроме властолюбивого человека. К несчастью таковых, опыт истории показывает, что мир не исчерпывается догмами и его красоту и загадочность можно обнаружить в непривычных рассуждениях, в науке и искусстве. В иерархии хуже всего – это бессмертие отца, перенос либидо на отца, как на трансцендентальный объект в виде Бога, Родины или чего-то иного, что заглушает голос скептического и рационального аргумента. Человек выполняет волю того, кого ненавидит, и чем сильнее ненависть, тем рьянее он исполняет приказы и становится ожесточеннее к инакомыслящим. При ориентации на жизнь у субъекта преобладает самораскрытие и создание благоприятной среды для раскрытия того, кого он любит. в структуре важное место занимает познание ради познания, наслаждение простотой быта и удивительной многомерностью мира. В общей форме это можно представить как сад Эпикура или академию Платона.
   При ориентации на смерть индивид стремится все подчинить правилам и распорядку, не раздумывая о глубинной значимости этих правил. Фактически, это приводит к навязчивости, но негативная сторона заключается именно в том, что субъект подчиняет другого, разрушая и изменяя его личность, включая его как часть своей большой машины или механизма, который функционирует без ясных целей, без конструктивного смысла или просто так. главная задача – это не осознавать скуки и рутинности выполнения святого долга. Люди с такой ориентацией часто становятся предателями от того, что подверглись искушению в том, что касается их желаний. Люди такого типа очень часто скорбят о символической утрате, и всячески стремятся играть роль жертвы в надежде искупить то дурное, чего они не совершали. Система ценностей всегда дуальна и опирается на хорошее и дурное, что приводит к деструктивному и агрессивному поведению. Накопление отчужденного либидо приводит к фрустрации, ибо скепсис находится под табу, что выливается в ненависть и ксенофобию. Субъект в этой ориентации не живет своей жизнью, вечно жалуясь на тиранов и несправедливых богов, при этом не желая принять всю ответственность на себя. Это пассивная ориентация ребенка, не желающего отрываться от лона матери и от фаллоса отца. Человек готов подчиняться ради доступа к тому, что стало запретным. Хотя, в некоторых случаях именно уход из такой среды является лучшим средством от недуга, но если это уже встроено в структуру личности, то куда бы она не убегала – везде с ней будет ее тень истории. Проблема для нарциссизма в том, что эти страдания в иной культуре просто неактуальны, а ориентированные на смерть люди могут получить удовольствие только после порции страдания. При этом, они получают лишь суррогат удовольствия, и не могут быть счастливыми, так как для этого нужно иметь смелость признаться, что я – есть.
   При ориентировании на жизнь семья является оздоравливающей структурой, сообществом, где свободно реализуется желание субъекта, где субъект раскрывает себя подлинно и творчески. Эта среда описана в трудах Монтессори, и мы лишь отметим, что в свободе истина от того, что там нет лицемерных желаний и каждый может быть самим собой, то есть сыном человеческим, а таковые есть только философы.
   При ориентации на смерть семья становится частью большой системы цивилизации, где умирает культура, индивид и все живое, оставляя место для машин и механизмов. Тем не менее, все меняется и неприятие смерти, как части жизни, является большой проблемой для всякой власти. Здесь в качестве примера мы предлагаем историю любой цивилизации.
   Таким образом, явление семьи может стать благоприятной почвой для раскрытия талантов и дарований человека, учета и реализации его духовно-этических воззрений и потенциала, как субъекта творчества. Человек в смене среды преображается, перерождается, словно феникс ради свободы быть человеком, ради искусства любить, ради преодоления бессознательных конфликтов и ради просвещения.
   Идея возрождения для нашего мышления должна обрести форму, и таковой формой может быть любая ситуация, любое сильное чувство, мотивирующее нас совершать деяние. Форма, как точка отсчета создает новое восприятие эго, даря новую жизнь, новую историю. Семья может изменить человека в том случае, если человек захочет начать новую историю, если захочет сгореть и возродиться. Многомерность и разностороннее развитие личности – лучшие помощники в деле перерождения или возрождения.

4 – О структуре семьи, исходящей из понимания блага.
Под благом всегда понимается мудрость и эвдемония (совершение благих поступков ради них самих). Под мудростью мы понимаем не результат, но процесс познания мира людей, вещей и идей. Мудрости нет в человеке, ибо житейская мудрость не ответит на самые важные вопросы, которыми задается человек на своем жизненном пути. Мудрость воспитывается, прививается человеку. Чем свободнее и глубже под покровительством терпения и смирения проникает взор мысли, чем ярче возгорается пламя интереса не к собственной персоне, а смыслу, мысли и внешнему мире, тем счастливее становится человек, тем мудрее он становится с каждым новым вздохом. Мудростью нельзя обладать, как нельзя изменять ток крови по своему хотению, но можно содержать тело и кровь в здоровье и чистоте ради занятия философией, ради ежедневного размышления о том, на что даны тысячи ответов, но лучшая книга та, что написана нами самими.
   В семье встречаются два субъекта, имеющие свои представления о семье и свои желания касательно реализации семейных отношений. В рыночной логике субъекты приходят к семье, как к тому, чего у них нет, и чего они страстно желают. Причины такого желания различны, но все они являются мотивирующими на процесс не создания, а приобретения, то есть выгодного инвестирования. Взаимность выгоды будет определяться актуальной рентабельной проекта с заманчивыми цифрами от возможных выгод в удовлетворении тщеславия, алчности, злобы, похоти, зависти, ханжества, притворства, фальши, отчуждения, жестокости. Рыночная ориентация мотивирует на союз двух любящих людей соскользнуть на тропу эгоистичного потребительства,и разумеется, никакого блага им не достичь в смысле созидания.
   Так как в первичном образовании семья существует как социальный институт, то в субъективном представлении семья существует как стремление продолжить парадигму, дающую стабильность и безопасность. Таким образом, такая мотивация создания семьи противоречит идее блага, и следовательно, едва ли может существовать плодотворно.
   Мудрость мы почитаем за благо, и соответственно семья не есть нечто данное нам в представлении. Семья – это то, что должно быть обретено в пустыне реальности. Идея блага не сулит достаток и счастье. Идея блага только освобождает от всего чисто человеческого, открывает доступ к вершинам мудрости чистого воздуха и глубочайшим пропастям хаоса внутри себя. Благо не есть стабильность, не есть безопасность, и поэтому создание семьи во имя идеи блага должно быть нами определено как союз двух философов, двух искателей мудрости.
   Семья представляется нам как союз двух душ, и мы не акцентируем внимание на бытовые вопросы, которые возникают от исключительно случайного (в смысле непознаваемого и недостойного внимания) стечения обстоятельств. В короткий век человеческой жизни – излишняя расточительность и непозволительная роскошь тратить время на суетливые споры. Таким образом семья есть лишь статичное понятие, но восприятие должно происходить не статики, а движения, и посему, семья должна представляться как изменчивое явление, как процесс, которому тесно в рамках статичного понятия. Семья создается субъектами, но ради чего? Ради познания и самопознания. Лучший союз тот, который ничем не связан, кроме общего дела. Союз, основанный на любви, на свободе и равенстве, на готовности жертвовать, изменяться и учиться – такой союз невозможно сделать статичным, привычным и безопасным.
   Мудростью невозможно обладать, это лишь жизненный принцип, как и всякий, кто любит искусства и стремится узнать больше ради самопознания, саморазвития и любви, как акта дарения мудрости, так и невозможно обладать благом, ибо все изменчиво, а всякое благо начинается с гармонии с самим собой, а это разумно для того, кто контролирует свои аффекты, и следовательно ни мудрость, ни благо не обретаются окончательно, а всегда находятся в движении. Конечная цель всякой мудрости – добродетель, но высшая добродетель и есть мудрость, а посему следует справедливо, что невозможно быть счастливым не будучи мудрым. Стремление несчастного к счастью, как и раба к свободе иллюзорна, ибо таковое есть стремление избавиться от страданий, чтобы передохнув вне меры, отправившись в путь, приобрести от неумеренности новые страдания. И таким образом, союз влюбленных есть союз благодарителей, а таковой не может сосуществовать с корыстью или тщеславием.
   Человек не приучен размышлять о будущем так, будто он его владыка. Человек мыслит не о будущем, а о тех желаниях, которые он хотел бы осуществить. Соответственно, создание семьи невозможно при взаимном эгоизме, но при этом не имеет смысла полностью меняться, так как всякое определение черт характера может проистекать от невежества или под влиянием эмоций. Таким образом, при создании семьи есть смысл учитывать традиции, но всегда необходимо строить по своему желаемому плану при условии договоренности, так как полный перенос своих желании при их доминировании приведет к краху, и тому явлению, которое называется «отчуждением».
   До тех пор, пока человек не научится быть самим собой, находится с самим собой в одиночестве, то он не сможет быть созидателем своей жизни, и разумеется, ни о каком союзе не может идти и речи. Как уже было сказано, семья не есть нечто данное или обязательное, но всегда должно быть определенным творческим актом, где холст – ваша жизнь, а краски – ваша мудрость.
   Под структурой мы не будем понимать иерархию и распределение обязанностей, так как иерархия в своей основе губительна тем, что внедряет в отношение элементе закрепощения и отчужденности, где индивид со временем потеряет чувство личного участия в процессе значимом для него лично и для того, кому он принес клятву верности. Распределение обязанностей может свидетельствовать о том, что семья – не союз двух душ, а выгодное партнерство, где только с помощью соблюдения правил игры и проигрывании ролей возможно плодотворное сосуществование. Под структурой мы будем понимать психический аспект единения субъектов, то есть фактическое, если угодно конституциональное, формальное пространство нахождения двух субъектов в создании семьи. То есть, структура не будет включать в себя все абсурдные идеи психологии: типы темперамента, акцентуации, соционические типы и тд. Структура будет включать в себя изменчивые и динамичные качества личности, а именно: созидательность или деструктивность, ксенофобия или гуманизм, активность или пассивность, а также в структуру мы включаем то, что обеспечивает динамичность структуры при определенных личностных качествах, таких как: смирение, терпение, анализ, критика, смелость, любовь (филиа, энтелехия, Гея). Следовательно, определяя структуру, как психическую оформленность среды, взаимодополняющей и взаимовлияющей на двух субъектов, отмечается их становление в союзе и благодаря союзу, который влияет на них не в силу своей самости, а в силу самости самих субъектов, ибо априорного бытия семьи быть не может, исходя из сказанного выше положения. Ведь, если бы оное было иначе, то помимо семьи, как причинности или существа, имеющее бытие по принципу основания, мы бы с легкостью разумели бы идеал семьи, всячески стремились бы к нему, подчиняясь единому типовому взаимоотношению. Желание создать семью не есть чистое желание само по себе, так как в его формировании играет роль и аффективный интерес, а посему благоприятным интересом становится тот, который не вписывается в рамки борьбы за выживание и продолжение рода, то есть мудрый союз двух душ, устремленных к пониманию общего блага.
   Тем не менее, невозможно придти в семью совершенным, если мы разумеем, что семья не есть нечто данное, ибо каким образом можно придти совершенным в ту среду, сформировать ее, не имея опыта? Только с помощью разума, мы создаем идею о благе, превращаем ее в материю, то есть осуществляем в качестве модуса блага, который и выражается в наших представлениях о семье. Так как всякое благо есть благо само по себе и оное не статично, то справедливым будет утверждение, будто создание семьи, как новой среды еще не дает гарантии блага, но является почвой, где оное и зарождается.
   Таким образом, всякий, кто желает обрести счастье в семье или посредством семьи, может обратиться к мудрости, полученной в наследство от мудрецов из прошлого, настоящего и обратиться к самому себе, ибо широта границ познания определяет богатство, которое человек сможет подарить в качестве блага тому, с кем решил пойти нелегкой дорогой жизни.

5 – Семья как счастье, семья как страдание.
Идти к созданию семьи ради обретения счастья – идея нелепая в силу того, что невозможно быть счастливым и зависеть своим счастьем от внешних причин. Если обладать таковым непостоянным счастьем, то всякий может отнять благо, а это значит рабство, и создавать семью, будучи рабом своих страстей не имеет смысла. С другой стороны, создавать семью, будучи счастливым также лишено своего значения, ведь семья и счастье не есть нечто преходящее из одного в другое, и являются зависимыми друг от друга лишь в ассоциативных связях, установленных нашим рассудком, исходя из опыта и перцепций, но не философии.Счастье невозможно разделить с кем-либо в том смысле, в каком мы делим пищу или имущество. Счастье бытийствует подобно эфиру, и им можно только дышать и видеть сердцем.
   Искать в семье самого себя, как актер ищет удачной роли, роли всей его жизни – путь, приводящий к разочарованию, ибо нельзя найти себя в чем-то, но можно обрести что-то в себе. Выполнение социального заказа и блестящая игра социальной роли зачастую ломает людям жизнь, и приводит к несчастьям, с которыми они либо смиряются, отравляя себя, либо борются, но разрушая все созданное за эти годы. Такие потери часто приводят к тяжелым последствиям, так как теряется не просто семья, но и идеалы, ощущение стабильности и безопасности, теряется чувство осмысленности жизни, разрушаются все цели и перспективы. Это довольно тяжело пережить, и без потерь с этим не справляется никто.
   Искать семью для себя – означает превозносить себя, устанавливать иерархию и отчуждать партнера от самого себя, что приводит к изолированности партнеров и сожительству, но не семье.
   Создавать семью нужно ради нее самой, и создание должно следовать за причиной. Сначала нужно вырасти самому, а затем создавать семью. Идея в том, чтобы не иметь желания создавать семью, не иметь четких целей и ожиданий от создаваемого, иначе есть риск уничтожить любовь.    
   Семья – это результат спонтанного творчества любящих, не отворачивающихся от мира. Семья принимается как другой со своими страданиями, надеждами, страхами, вдохновениями. Невозможно строить семью из единомышленников, заранее подобранных способом отбора. Такое единение приводит к слепоте, ведь человек склонен к изменениям, к творчеству и свободе. В противном случае любящий любит свою любовь к идеалу, а не живого человека с уникальной душой, с неповторимым внутренним богатством и образом мышления. Непризнание индивидуальности, хаотичности другого приводит к слепоте, к подтвержденной слепоте, уже существующей из-за страха быть отвергнутым, а значит, любовь давно покинула зачерствевшее сердце любящего, вернее сказать, обладающего.
   Счастье и страдание отчасти являются лишь словами, с помощью которых мы упорядочиваем и приводим в систему наши познания о мире, с одной стороны в статичном виде слова, но с другой стороны, с изменчивым отношением в зависимости от системы миропонимания. Семья как результат спонтанного акта творчества может быть непонятным, ведь принято планировать столь ответственный шаг. Любой план выражает собой неуверенность, стремление контролировать и создавать иллюзию чувства безопасности и контроля. Планирование семьи исходит из фантазий субъекта об идеальном устройстве семьи, и при этом другой берется в расчет лишь как часть, вписанная в фантазию субъекта. Подлинное создание семьи базируется на том, что существуют любящие, желающие быть вместе, и ритуал после которого жизнь изменяется, не имеет практического смысла. Любящие счастливы сами по себе, страдают сами по себе, всегда находятся в состоянии одиночества, проводят время потому, что сами этого хотят, а не потому, что социо-культурное определение отношений так регламентирует их поведение. Привычка полагать, будто бы в семье оба партнера ищут счастья, комфорта или начинают примерять на себя новые социальные роли, к которым их обязывает самомнение о возрасте, статусе, материальных достижениях покоится на отношении к семье, как к некоему обязательству, совместному предпринимательству, и чем удачнее обмен, тем лучше для всех. В таких отношениях полностью игнорируется человечность и жизнь подчиняется распорядку, потому что это гарантирует стабильность.
   Семья не гарантирует стабильность, не гарантирует безопасность, не должна подчиняться правилам. Семья – это союз зрелых личностей, готовых меняться и развиваться, учитывая все индивидуальные привычки друг друга. Это можно сравнить с союзом двух разных народов, объединенных только волей к жизни и творчеству. Никому не придет в голову менять традиции и верования другого народа, ведь вместо этого союзники попытаются понять друг друга и установить такие взаимоотношения, какие приведут к диалогу и взаимному обогащению культур, не терпя ущерба в собственных ценностях.
   Невозможно обогатить что-либо, идя с пустыми руками. Так же обстоит дело с семьей. В счастье испытываются стойкость, смирение, щедрость, благодарность, благоразумие. В страдании – мудрость, терпение, верность, мужество, альтруизм. Тем не менее, всякое понимание страдания и счастья исключительно субъективны, поэтому речь не о том, чтобы испытывать друг друга, а в том, чтобы дарить благо, ибо любовь и означает дарение блага. Поэтому мы говорим, что семья – союз двух любящих, основанный на добровольном творчески спонтанном акте конструктивной деятельности. В семье нет высшего счастья или смысла жизни. Все это обретается до семьи, и взращивается в этом союзе, независимо от внешних причин.

Комментарии. Здесь мы заканчиваем скромное описание явления семьи, как мы его представляем со сверхчеловеческой точки зрения. Легко убедиться, что здесь нет статичного или готового представления о семье, так как мы предполагаем, что человеческое в себе необходимо постоянно преодолевать, и только тогда появится возможность глубокого понимания явления семьи с нашей точки зрения. В любом случае, мы не станем гарантировать истинность наших воззрений по одной простой причине: в мире нет правильных ответов.
Далее, мы приведем тезисы о четвероякой причинности семьи, как аспекта идейного семействования, и дадим описание вульгарного аспекта семьи, то есть опишем бытовую этику.
   
6 – Семья как квинтэссенция.
Всякое явление имеет в своей основе необходимость существования, опосредованная необходимостью сущностной. В качестве бытийствования вещи мы можем иметь некоторые заблуждения, так как наше познание ограничено, и то, что мы называем семья, является таковым лишь после нашего бытийствования в качестве членов семьи. Однако, при ближайшем рассмотрении, мы заметим, что некая Воля, сближающая индивидуумов в силу необходимости, имеющей акциденциальную формальность выражения, обладает началом еще до бытийствования явления. Фактически, всякий индивидуум, если он не лишен рассудка, отметит существования волевого акта, требующего бытийственной сатисфакции в силу своей сущности. Сущность явления как бы завоевывает себе право бытийствовать в сердце и разуме индивида в качествах, определенных границами разума, но не довольствуясь полным удовлетворением, угнетает индивида либо приходить к саморазрушению, либо к саморазвитию, но отметим, что этот процесс взаимосвязан границами разумного познания индивидуума. Различие между двумя наклонностями, вызванные модальной сатисфакцией волевого акта связаны, прежде всего, с атрибутами индивидуума: разум и желание. Рассмотрение с такой точки зрения позволяет нам увидеть, что саморазвитие происходит в некоторой степени слияния с саморазрушением, но не окрашенным деструктивностью. И напротив, саморазрушение может идти без саморазвития, о чем свидетельствует феномен игнорирования и, если перевести латинский оригинал – невежества. И таким образом, мы видим, что идейное или сущностное бытийствование предшествует, как необходимость для фактического бытийствования. Приобретение атрибутивного для индивидуума характера предшествует в силу необходимости, сущности явления, которая создает осколок перцепции или модус субъективного восприятия, как характер причинности для индивидуума, где открывается поле для модального или формального бытийствования явления. Столкновение необходимого и личностного означает столкновение иного бытийствования и субъективного аффективного бытийствования, нацеленного на известный результат, исходящий из известной формы при неизвестных причинах (как правило). Процесс достижения эквилибриума приводит оба субъекта к объективному бытийствованию, но исключительно посредством разумного созерцания и равноправия. Бытийствование сущности явления возможно само по себе, но находит свою реализацию оно только в объекте волевого акта, то есть в индивидууме.
   Существованием своим индивид обязан семье лишь до тех пор, пока он не расширил рамки своего бытийствования и не охватил разумом сущность семьи, как эйдоса. Только в таком случае мы можем говорить о подлинной семье, но для охвата созерцательной мыслью подобного бытийствования, надлежит рассмотреть состав сущности явления семьи.
   Я и мир объектов воспринимается по возможности с различных точек зрения. Это говорит о модальном, но не сущностном аспекте. Уточним заранее, что попытки деления идей и вещей по количеству нелепо, ибо, как мы считаем, это приводит к путанице в процессе, у которого формально нет ни причины, ни следствия, ибо бытие в обоих своих аспектах (причинности и мышлении) для единичного всегда бесконечно. Следовательно, возможно лишь объективное созерцание явления, как бытия в себе, ибо в таком положении находится всякое существование – обречено осмыслять себя бесконечно, ибо всякая сущность не имеет времени и причинности, являясь причиной самой себя.
   Семья как сущностное явление имеет единый и непреходящий эйдос, выражающийся в модальном бытийствовании, искаженным когнитивными возможностями субъекта. То есть, семья есть нечто, что существует как нечто единое и вечное, к чему все стремится и от чего все устремлено в единый момент времени, фактически, семья есть вечное явление при изменчивом представлении, опосредованном понятийным аппаратом. Субъект, желающий семью, скорее всего желает нечто, что наполняет его смыслом, то есть акциденциями о семье, нежели саму семью. Индивид субъективирует модус семьи, и пытается развивать его исходя из своих представлений. Такая точка зрения чревата негативным субъективированием, то есть превращением атрибута Логоса в модус, а фактически, попыткой причины внутренней заменить причину внешнюю. Субъективация семьи позволяет запустить процесс стагнации, при котором создаются ложные предпосылки для псевдосчастья: иллюзии счастья, достижения зрелости, социального одобрения, безопасности, стабильности.
   Так как семья есть лишь явление эйдоса, точнее сказать, его форма, при этом сам эйдос есть лишь выражение общей Воли или Логоса, следует рассматривать семью с нескольких наиболее важных аспектов, определяющих бытийствование семьи в рассудочном и созерцательном мышлении субъекта. Фактически, мы заявляем, что желать семью – значит совершать абсурдное деяние, при котором результат выдается за причину при неизвестной форме. Желание есть эгоистичное утверждение волевого акта, при неизвестных или аффективных причинах, что часто зовут страстью, и чем сильнее желание семьи, как материальной вещи, как чувственного явления, тем губительнее страсть, приближающая духовную стагнацию и кризис бытия субъекта. Плодотворным следует считать семью, как результат, причиной которого является не желание, а познание, так как, мы уверены, что любовь есть дочь познания, то прежде надлежит познать явление, дав ему причинное дыхание жизни, облекающее е в благую и совершенствующуюся форму при результате становления субъекта. Фактически семья развивает развитого разумом субъекта, но при этом весь процесс является необходимо творческим актом, а не творческой необходимостью (что, конечно, нелепо).
   Прежде чем перейти к непосредственному описанию метафизических аспектов семьи, мы подведем небольшой итог вышесказанному и дадим несколько дополняющих комментариев. Основная мысль в том, что само слово «семья» имеет значение лишь для субъекта культуры, для которого это явление включено в часть мировоззрения и вместе с тем – среды, где происходило первичное психо-эмоциональное становление личности. Помимо этого мы утверждаем существование мира вне перцепций субъекта, а также подтверждаем взаимосвязь между миром вещей или чувственным миром и интеллектуально-эмоциональным или мыслимым миром. Это заявление доказывается тем, что всякое явление для субъекта становится известным из факта вступления с явлением или предметом в определенную связь. Далее, очевидно, что субъект помимо перцептивного реагирования имеет также аффективное и когнитивные отклики, а также с опытом способен формировать ассоциативные связи, формирующие его убеждения и представления о мироустройстве.
   Взгляды субъекта о семье и ведении домашнего хозяйства идут по двум основным путям, которые, несмотря на различие, все связаны с миром вне субъекта, то есть объективной реальностью. Первый возможный вариант – интровертированный, при котором представление и знание о семье субъект черпает из самого себя, как микрокосма. Этот вариант возможен только при надлежащем философском использовании личного опыта размышления. Только размышления свободные от предрассудков и невежества, а фактически, только интровертированный созерцательный и глубокомысленный ум, не лишенный находчивости и проницательности, способен следовать этому варианту, вступая в симбиотические взаимоотношения с миром. Второй вариант – экстравертированный, являющий скорее попыткой объекта субъективироваться за счет удовлетворения принципа удовольствия по наивысшему варианту, идя на компромисс с культурой. Индивид пытается воссоздать образ семьи, навеянный ему из детства или из иных внешних источников информации. Такой вариант вполне возможен в плане реализации, но он исключает творчески активное свободное волеизъявление автора. Индивид не использует внутренние стимулы и внутреннее богатство для создания семьи, отдавая предпочтение использованию шаблонов. Для такого индивида семья – не духовно-творческий акт созидания, а всего лишь попытка избежать тревоги одиночества и закрыть дыру в том, что он считает недоделанным – в своей личности. Личность представляется мозаикой, которую необходимо сделать как надо. В таком отношении забывается простой факт: что дозволено льву, не положено ослу, и тем не менее, в наше время все продается в крупных торговых центрах. Фактически, индивид формирует себя с помощью внешних средств, надеясь оправдать ожидания общества с одной стороны, и личные амбиции – с другой. Соответственно, это не семья двух индивидов, а ячейка общества, осуществляющая взаимовыгодное семейное предприятие по обмену личностными пакетами по рыночным законам.
   Далее, мы решили, что метафизически семья существует, как некоторая самостоятельная сущность, как эйдос. Сущность семьи представляется не столько как нечто идеальное или совершенное, к которому должно стремиться, сколько как завершенное и самостоятельное субъектное бытие. Эйдос семьи реализуется при помощи энтелехии опосредовано одной из первопотенций, что выражает модальность выражения явления. Стоит отметить, что эйдос идеи связан с идеей реализации, но при этом не является необходимостью, то есть субъект может иметь возможность выражать эйдос по своему разумению. Проблема заключается в том, что отход от созерцания эйдоса приводит к эгоцентризму, разрушающему семью, однако, экзистенция сохраняется в любом случае, так как связана с Волей к власти и жизни. Эйдос содержит в себе сущность того, что мы называем семьей вне зависимости от наших представлений. В этом смысле эйдос представляется как чистое явление семьи. Вопрос о существование чистой идеи семьи не имеет функциональности, так как привлечение разума субъекта к эйдосу есть дело самого субъекта и возможно лишь через созерцательное познание, которое Спиноза называет интуитивным. Мы можем познать лишь то, что сотворено нами, но с тем дополнением, будто наша душа догадывается о чем-то, что есть инаковость по отношению к формам материи, то есть их цель и причинность, а также – сущность.
   Теперь перейдем непосредственно к тому, что есть квинтэссенция. Всякий объект, вещь или явление можно рассматривать с различных позиций по различным причинам и ради различных целей, устанавливая ассоциативные связи по доступному уровню познания или желания. Необходимостью здесь является процесс желания познания или создания семьи, как явления и установления ассоциативных связей с целью упорядочения мыслительных операций с абстрактным опытом и оценками происходящего вокруг.
   Состав эйдоса семьи из пяти его аспектов, где каждый существует как вечное, неизменное и непреходящее объективно, но конечно, изменчиво и привходяще субъективно обусловлен тем, что всякий эйдос имеет свою собственную необходимость существования, но невозможно существовать безо всякого на то основания, аргументируя абстрактной необходимостью. Всякий эйдос имеет наполненность смысловыми означающими для субъекта, дабы была установлена созерцательная связь между идеей и вещью. Основанием существования эйдоса является сам эйдос, а точнее, его сущность, выражающая бытие в нескольких аспектах, так как всякий эйдос имеет определенные и характерные для себя атрибуты, о которых мы говорили чуть выше. Через атрибутивность эйдос образует движение от единого к единичному в той степени, в какой у субъекта-приемника бытийствует созерцательное познание, то есть познание причин и сути самих вещей при развитой эпохе, обращенной к архэ, как бесконечному эталону.
   Основой рассмотрения эйдоса является его сущность, которой существование, как бы оно ни вражалось, не способно изменить. Так как эйдос познается во времени и пространстве, то его познание ограничено законами причинности и классификации. Поэтому в изменчивом мире мы можем обращать внимание на различные аспекты семьи, как эйдоса. Мы начнем с объективации аспектов:
1 – хаотичность – в соответствии с тем, что эйдос порожден первопотенцией, то он наследует черты своего родителя. Эта черта означает чистую созерцательность, где невозможно объектное познание ограниченностью идей, то есть эйдос выражен в своей бесконечности, ускользающей от человеческого разума. Созерцание возможно лишь ради созерцания, освобожденного от предрассудков и страхов, то есть в достигнутой атараксии.
2 – Эротичность – в соответствии с тем, что Воля субъекта соединяется с Волей другого субъекта от необходимости духовной связи, подтверждающей существенную значимость идеи для двух субъектов и ради любви к жизни, создается связь, одухотворенная Эросом. Человеку нужен человек, и чем сильнее духовная связь в аспекте Эроса, тем сильнее и прочнее семья, ибо там, где смотрят в одну сторону во имя общего блага не может существовать зла, корень которого есть невежественный эгоцентризм.
3 – Материнство – суть того, что дает жизнь, вынашивает ее и преобразует в то, что есть совокупность всего возможного из того, что доступно, то есть наилучшее. Материнство не имеет гендерного определения, так как всякая семья обязана нести полную и равную ответственность за воспитание потомства. Аспект Гейи выражает благодарение и благодеяние, вне контекста рыночного обмена, то есть происходит то, что в этике называется верностью, но исходящей не из чувства долга или обязанности, а ради самой себя, не подкрепленной чем-либо, кроме субъектного желания и свободного выбора таковой необходимости. Творческая реализация активного конструктивного дискурса бытия субъекта означает его нахождение в благоприятной для развития среде, где он находит почву для активной деятельности согласно своим индивидуальным особенностям.
4 – Смертность или индивидуация. Концептуальный аспект нахождения личности в семье обязывает каждого иметь право на самого себя и на смерть. Личность в семье зарождается и претерпевает становление, но ради того, чтобы создавать свою семью, индивиду необходимо умертвить в себе старую, не потому, что она старая, а потому что личность развивается и находится в гуманистических отношениях с другой личностью, и поэтому дипломатичность и гибкость являются крепким фундаментом семействования. Смерть в философском смысле можно рассмотреть не как отрицание, а как прекращение опытного проецирования личного прошлого в настоящее в надежде на великое будущее. Эта нелепость всегда порождается тем, что субъекты считают личные идеалы правильными и истинными, и идут на компромиссы только в контексте полового влечения. Конструктивность в семье необходимо зарождается от понимания идеалов другого, но при этом понимание является изменчивым, достигающим гармоничного протекания в разумной жизни субъектов.и прежде чем давать клятву верности общему благу, необходимо осознавать и жить этим благом, иначе предприятие или творческий акт потерпят крах, оставив только пустую экзистенцию. Мы упоминали, что индивид не создает себя в семье – он обретает новые грани уже созданной личности.
5 – Сила – в сущности Сила есть энтелехия, движущая первопотенции к реализации своих атрибутов и бесконечного множества модусов. Сила есть то, без чего не может начаться движение из одного пункта в другой. Без Силы невозможны эмоции, чувства, аффектации и перцептивное реагирование, и особо важным является то, что без Силы невозможно духовное чувствование или познание. Ощущение Силы в себе и во всем существующем позволяет выйти из лабиринта минотавра к свету. Сила пронизывает все и ее созерцание есть нить Ариадны из пещеры Платона, ибо познание и счастье есть дело познающего и счастливого, а не Силы. В семье Сила пронизывает обоих субъектов, наполняя их бытие осмысленным и одухотворенным ореолом благоденствия и гармонии, в котором оба преображаются, ибо живо все, что изменчиво, все, что бытийствует, и мертво то, что есть привычка и стабильность.
   Таким образом четыре первопотенции есь причинность эйдоса семьи, выражающих многообразие ее форм, которые бытийствуют по акту Силы имманентно и перманентно.
   Итак, мы изложили основные аспекты квинтэссенции семьи, как эйдоса. Это слишком общее изложение для тех, кто верит своим первичным ощущениям. Люди часто полагают, что обладают всеми достоинствами и качествами необходимым для выражения эйдоса семьи, однако мы считаем, что это всего лишь нравственная близорукость и симптом моральной деградации, ибо утверждаем, что эйдос семьи выражается опосредовано энтелехии семьи, которые не зависят от субъекта, но оный должен творить самого себя и мыслить, чтобы существовать в модусе семействования.

P.S.
Все дело в том, что каждый человек наделен первичным и вторичным нарциссизмом, определяющим его взгляды на мир потребностей. Выстраивается иерархия успеха, значимости, власти и тому подобного. Соответственно, при таком раскладе мышления, индивид полагает, что достоин лучшего и к этому лучшему устремляется его голод. При этом, мы отмечаем, что нет и быть не может ни единого основания, при котором кто-то достоин лучшего, ибо лучшее есть то, что совершенно, и если кто-то полагает себя достойным совершенства, то либо он сам не совершенен и не имеет права посягать на владение совершенным, а только стать ему равным, либо он совершенен и полагает себя правым быть с совершенным, что нелепо, ибо совершенное ни в чем не нуждается. Поэтому, мы полагаем, что каждому следует подражать совершенному своей добродетелью и познавать совершенное, ибо есть разница между любовью к звездам и их коллекционированию.

7 – О вульгарном аспекте семьи.
Не существует практических советов по правильному построению семейного быта, а если таковые и найдутся, то они не имеют ничего общего с личностной семьей, а изображают любые формы суррогата, либо делают на ставку на абстракциях. Практика устроения семейного быта зависит от желаний тех, кто хочет создать семью, а желания субъектов часто опосредованы внешними причинами: культурой, воспитанием в семье, личными воззрениями (исходя из противоречий между семьей и личными желаниями в попытке найти компромисс), мнением общества. Литература, указывающая как правильно создавать семью покоится на рыночных отношениях, где духовная связь заменяется ее суррогатным вариантом – отчуждения. Подлинной духовности нельзя научить, ее можно только выстрадать в чистых горных родниках одиночества и страдания, где свежий воздух мешает дыханию из-за собственной чистоты. Часто указывают на кармические или космические обоснования для распределения ролей, но помилуйте, вся их разница вертится вокруг фаллического культа. Утверждать, будто мужчина – энергия добра и света, а женщина – мрака и тьмы, и заключать из этого главенствующую роль мужчины означает пренебрегать простым диалектическим правилом единства противоположностей, так как нет объективных оснований заключать, что свет лучше мрака и наоборот, ведь невозможно существовать свету без тени и наоборот. К тому же, добавим, что полагать мужское начало добрым, а женское злым – нелепо, так как из этого мы должны заключить, что всякое рождение есть порча человека и сознательное желание новорожденному зла. Далее, осмелимся предположить, что добро наделяется импотенцией, так как оное абсолютно неспособно к порождению без зла и неспособно искоренить зло, что лишает его главенствующей роли в семье. При двойственном метафизическом раскладе с опорой на традиции древних народов происходит разрушение самой традиционной основы, так как она не развертывается в душе субъекта, как духовная ситуация времени, не рефлексируясь, она пассивно застывает, что при отсутствии движения показывает ее статичность и мертвенность, означая превращение духовного опыта поколения в стереотип. Мы считаем, что мужское и женское начало одновременно присуще обоим полам, то есть, мы утверждаем природную бисексуальность человека с последующей детерминированностью оной при помощи воспитательной среды и субъектного воздействия.
   Распределение обязанностей также, по нашему взгляду, не способствует развитию семейного быта, так как распространенным источником являются личные комплексы по поводу феминности и маскулинности, вызванные существующими стереотипами о хранительницах очага и добытчиках пропитания. Эти мифы опять-таки основаны на фаллической логике строения мира, где основная роль выпадает мужчине, а пассивная роль отводится женщине. В таком случае, нетрудно привести примеры распределения профессий и родов деятельности на присущие только женщинам и только мужчинам, но таковых не существует, так как подобное явление опосредовано исключительно культурой, а это означает отчужденность субъектов семьи, и такому явлению, как измены. Мужчина, который не сформирован духовно обладает требованиями к другому, то есть он не видит за своими идеалами другого человека, такую же равную ему по правам и обязанностям личность со своими взглядами и переживаниями. В патриархальной культуре мужчина подчиняет и подстраивает себе женщину, как компьютер или автомобиль, изменяя все и везде по своему личному вкусу. Разумеется, фантазии мужчины могут не ограничиваться количеством партнеров, так как фаллосу всегда нужна демонстрация силы и мощи перед большим Другим: семья, общество, родители, дети, Бог, нация, Родина. Женщине остается два варианта в этой психотической игре: подчинение или бунт, которые равно бессмысленны, так как оба варианта продиктованы признанием власти и авторитета.
   Проблемы существования специфической гендерной психологии или логики основаны на культурных стереотипах, и приводят к тому, что у индивидов нет четкого представления о семье. Мы выше упоминали, что каждый приходит к созданию семьи со свои опытом и установками, но их желательно переоценить, потому что идеального семьянина существовать не может. Необходимо видеть в партнере не пол, не социальный статус и роль, а человека – субъекта, наделенного неотчуждаемыми правами, конструируемыми компромиссным дискурсом вне пространства медиа, по сути семья может существовать как безумие двух индивидов, учащихся понимать друг друга.
   Так как мы говорили, что распределение ролей скорее приведет к конфликту, основываясь на то, что всякое неудовольствие интроспективно рационализируется, а экстравертировано – переносится на объект. То есть, в любой момент при уязвленном нарциссизме партнер может сделать заявление, упрекнув другого в каком-либо одном или нескольких аспектах несовершенства или несовпадениях с его личным идеалом, отчего оному стыдно и позорно признавать партнера таковым.
   Так же мы находим нелепостью попытку решать имущественные вопросы, так как это унижает значимость супружества и семьи до обычной жалобы на товар, который необходимо вернуть по каким-либо причина, например, его порче или поломке. Полагать материально обеспеченного индивида готовым к созданию семьи равнозначно признанию человека в доспехах рыцарем. Готовность к созданию семьи определяется обоюдными духовными качествами, направленными не на наживание имущества, а на скрепление союза.
    В жизни не все в нашей власти, а значит подлинного рецепта счастья не существует, как чего-то достигаемого, так как при таком восприятии вещей счастье воспринимается как противоположение неудовольствию, а следовательно, такое счастье нуждается в повторении. В любом случае партнеры проживут свою жизнь, где страданий всегда будет больше, но от невежества относительно причин и сути вещей, от невозможности за своими желаниями увидеть другого человека, эта жизнь превратится в маленький ад, скрашиваемый лишь тем успокоительным, что так живет большинство – увеличивая тревоги пропорционально желанию увеличить наслаждение. Чем сильнее разочарованность в семье, чем ближе столкновение с хаосом реальности, тем сильнее человек впадает в зависимость от своих предрассудков, выстраивая оборонительные рубежи своей психической структуры ради защиты своего удовольствия. Наиболее трудное для современного общества – это признать себя одиноким и жизнь свою бессмысленной без ипохондрического упоения этим, и не пытаться избежать одиночества и бессмысленности некоторых аспектов жизни. Смысл жизни – это не личностная инвестиция в долгосрочный проект. Ожидания прибыли не окупятся, так как смерть скорее заберет нас, нежели мы удовлетворимся в своем финансовом благополучии раз и навсегда. Трагичная судьба Гобсека – один из ответов на проблему человеческого существования – это всегда поиск, вопрос, повисший в воздухе смысла, не дающий правильного ответа, кроме очевидной конечности личностного бытия. Отсюда следует, что для семьи есть всякое счастье, как удовольствие, но оно скоротечно, изменчиво и преходяще, являясь для семьи акциденцией, нежели сущностной чертой. Понимание семьи, как вечного становления самой себя посредством субъектных отношений является залогом ее прочности, так как мы можем быть лишь властителями самих себя, познавая сотворенный собственными усилиями реальный мир. Почему человек стремится к чему-то, не до конца осознавая иллюзорность этого стремления? Потому что есть аффекты и желания? Они никуда не денутся, но проблема кроется в невежестве и отсутствия духовных умений. Например, если учиться любить, то точка зрения родителей и общества – это одна сторона, а личный рост – другая, но любить и жить надо учиться самому. Именно уникальность комбинаций событий создает наш опыт, а это создает наш характер таким какой он есть, но при этом нужно желание стать чем-то иным, чем ты был. Надежда превзойти себя и есть благородное стремление духа к новым вершинам не ради награды, так как близость к небу, чистота воздуха и путь, усеянный историями – лучшая из возможных наград.
   Таким образом, мы заключаем, что семейный быт есть творческий акт двух индивидов, осмелившихся жить не по правилам и традициям, а по собственной творчески активной деятельности и развивающимися интеллектуальными способностями, принимая на себя всю ответственность за судьбу и жизнь другого, которому поклялись в верности.

Послесловие.
Мы рассмотрели основные причины разрушения личности в семье, и попытались дать свое толкование семьи. Оно не может быть подлинным или обязательно вести к счастью и процветанию. Наиболее трудным оказываются задачи описания того, чего еще не существовала столь распространено, как конструктивная и гуманистическая семья. Описать такую семью без предвзятости и предрассудков, не используя обильных доказательств своей правоты, сохраняя объективный нейтралитет, задача не из легких, ведь читающий придет со своим опытом и справедливо потребует доказательств нашей правоты. Мы не можем их дать не из-за отсутствия таковых, а только ради поддержания способности к критическому мышлению. Ведь, мы не обещаем ничего из ожидаемого в отношении нашего типа семьи, будь то счастье, блага, успех, саморазвитие и тому подобное. Следовательно, мы не имеем морального права утверждать о необходимости повсеместного внедрения подобной практики, ибо таковое привело бы нас к отрицанию субъективности субъекта, отрицанию человека, как существа способного к самостоятельности и размышлениям. В конце концов, каждый выбирает то, что наиболее соответствует его представлениям о мире и образе жизни. История ничему не учит, а только наказывает за незнание урока, и пытаться быть хорошим из страха наказания – это значит быть лицемером и злодеем, так как такому человеку в побеге от наказания нет ни сил, ни времени наслаждаться жизнью.
   Мы полагаем, что жизнь человека имеет куда большую ценность, чем обмен времени единственной жизни на поиски идеалов по шаблону, выгодного предприятия и целого комплекса медитативных техник по привлечению либидо и финансов в свою жизнь. Человек есть Творец, есть то, что должно себя превзойти. У человека есть два пути: бесконечно вверх и бесконечно вниз, но управлять путями никто не в силах, кроме самого человека. Надо научиться жить настоящим, надо научиться любить, а для этого надо заниматься философией – исцелением души.

10.08.2016.