2. Еврейский смельчак

Юдофобский анекдот: «Орлы, за мной!» - скомандовал командир, и вся рота (батальон, полк) устремились в атаку.

Потом оказалось: в окопе осталось двое… «Отчего вы не пошли со всеми?» спросил командир. «Мы – не орлы, мы – Львы, - был ответ. – Я – Лев Абг-г-гамович, а   он – Лев Исаакович»…

Подлая, низкая, геббельсовская сплетня,  потрафляющая   убеждённости  антисемитов во врождённой трусости евреев. Не пробуйте юдофоба переубедить – он знает о нас всю подноготную. Мы – хитрые, коварные, властолюбивые, подлые, низкие, скупые, чахлые, жалкие и, конечно же, невероятно трусливые.  Вспомним, как писал о нашем  народе великий гений русской прозы – Николай Васильевич Гоголь  в своей исторической повести «Тарас Бульба». С запада Украины на Сечь прискакали вконец пропившиеся (об этом говорит сам автор) ярыжки кабацкие с явно провокационными новостями, будто  «жиды» арендуют святые православные церкви, и несчастному православному христианину невозможно даже святого кулича на Пасху  отведать без того, чтобы  проклятый жид положил на этом калачике свой поганый жидовский значок. На самом  деле ни одного  документа в пользу этой провокационной выдумки не было и быть не могло, но запорожская казачья вольница решила  «перевешать всю жидову'», и начался дикий  еврейский погром.

Как же повели себя евреи?

Гоголь пишет:  «Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того
мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже   заползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили».

Эти слова много лет давали основание  литературоведам и критикам, в том числе и еврейским,  даже такому  блестяще проницательному  русскому литератору, как один из лидеров мирового сионизма одесский русскоязычный литератор еврей Владимир (Зеэв) Жаботинский, называть великого русского писателя-классика   антисемитом. 

Однако среди  героических и бесстрашных персонажей  повести  есть и еврей  Янкель, которого Тарас Бульба  от того погрома спас, потому что этот еврей  лично знал и ссужал деньгами брата Тараса – Дороша. Благодарный Янкель, рискуя жизнью, проводит Тараса к месту казни польскими врагами Запорожской Сечи старшего сына Тараса - Остапа, и в самый страшный для Остапа миг, когда он, измученный палачами, наудачу испускает последний крик:

«– Батько! где ты! Слышишь ли ты?

– Слышу! – раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно время вздрогнул».

 Так СМЕЛЬЧАК-ЕВРЕЙ  Янкель  помог отцу в последний, смертный миг жизни Остапа поддержать в сыне силу русского духа.

Можно ли  после этого  однозначно счесть Николая Гоголя  врагом евреев – антисемитом?

Судите  сами!

                *    *    *
Современный украинский поэт-классик , 88-летний ныне Дмытро Павлычко, стихи которого  о евреях, на еврейские темы, о Холокосте и против юдофобии автор этого эссе имел честь перевести (см. книгу-билингв «Д. Павлычко  «Еврейские мелодии»  в русских переводах Феликса Рахлина (Израиль), Харьков, «Права людини», 2014» (Cм.:
http://poezia.ru/works/105540 ; http://poezia.ru/works/105540 ; http://poezia.ru/works/105322; http://poezia.ru/works/105438(других переводов этих стихов на русский, насколько знаю, нет),  в стихотворении «Янкель»  создал свою версию дальнейшего жизнеописания этого гоголевского героя, еврейского балагулы (ломового извозчика). После того как всю его семью  изничтожили «злые шляхтичи», а дом – сожгли, «не' дал дёру с поля боя», а, наоборот, напросился...  в запорожцы. Прошу прощения за цитату из своего перевода – другого на русском, повторяю, нет. Янкель (воскрешённый силой фантазии Д. Павлычко гоголевский персонаж), в  указанном стихотворении  обращается к казакам с речью:

Для  вас мы пьявки да вампиры,
Сосущие народа кровь,
Но поищите в целом мире:
Растут ли розы без шипов?
Есть пчёлы среди нас, есть трутни,
И сладок мёд, да горек хрен:
И казакам  бывает трудно
Из-за казачьих же измен!
А мы – простые бедолаги, 
Чей слышен вам то смех, то плач,
Мы – балагулы, за овраги 
Своих гоняющие кляч,
В обносках бедные портные
(Там видно тело из прорех),
Ещё – сапожники   босые:
Толчём  зимой и лёд, и снег…
А есть и знатоки Талмуда,
И книжной  мудрости столпы…
Пусть казаком теперь я буду
Средь разношерстной той толпы!»
«А где ж семья твоя?» – Как рана,
Открылась повесть – в горле ком…
И он не фурман у Богдана –
Стал Янкель храбрым казаком.

Таково, в представлении украинского поэта, логичное  завершение жизненной судьбы еврейского смельчака и верного слуги Тараса Бульбы  - Янкеля.  Вы вольны соглашаться или не соглашаться с историческим идеалом украинского  классика. Вряд ли, однако, будете возражать:  Павлычко  таким финалом венчает еврейского героя славой и почётом.

Еврейская смелость – не версия доброжелателей, но реальность, отражённая и в древних книгах, и в современной исторической, да и художественной литературе. Все мы помним библейскую легенду о Давиде, победившем Голиафа (кстати, одно из стихотворений  книги Павлычко – «Давид и Голиаф»).   

                *     *     *

                Итак, мы показали уже на примерах из Библии, что смелость может быть – и бывала присуща евреям не реже, чем другим народам. О том же свидетельствует история. Множество народов склонило головы перед  доблестью и стратегическим мастерством  воинов античного Рима, но среди самых упёртых оказался   сопротивлявшийся ему  народ  древней  Иудеи. Читайте «Иудейскую войну»   Иосифа Флавия (1-й век новой эры) и одноименное произведение   немецкого  писателя  ХХ века Лиона Фейхтвангера.  Кроме безумных нацистов, приведённые там факты под сомнение не ставил никто.
               
                Широко известно,  в какое ужасное положение
ввергла  еврейский народ   развязанная  тоталитаристами   в середине ХХ столетия  Вторая мировая война.  Одной из безотказных идеологических пружин  как германского нацизма, так и  советского коммунизма оказалось использование ими: в открытую – Германией и в плохо замаскированном  виде – советским руководством – застарелого  антисемитизма,  которым были пропитаны огромные массы разных народов мира  в течение многих веков и даже, как минимум, двух-трёх тысячелетий. 

                Не  могу  подробно изложить всех связанных с этой темой противоречий, не отрицаю значения тех гуманистических, интернационалистских лозунгов, которые провозглашали и которых внешне придерживались коммунистические лидеры, но  их повседневная практика   оказалась на диво лицемерной.

                В условиях развязанной нацистами и фашистами в Европе небывалой смертоносной расистской травли евреев, которым  Нюрнбергскими законами, принятыми в Германии ещё 30-х годов,   было отказано в праве на жизнь, а в ходе войны они уничтожались ежедневно  и массово всякими способами практически без исключения ВСЕ:  старики и младенцы, мужчины и женщины,  гении  и имбецилы, ультра-ортодоксы иудаизма и атеисты,  -  ВСЕ!!! – в этих условиях и в такой обстановке  у еврея, способного  хоть в малой степени   к самозащите, оставалась одна возможность:  бороться, сопротивляться. Если всё-таки   случаи сопротивления  еврейского мирного населения  оккупированных   стран  Европы оказывались  не слишком частыми, то в огромном большинстве случаев это объясняется, во-первых, беззащитностью состава  уничтожавшихся:  как правило, почти сплошь – в большинстве дети, женщины и старики:    мужчины пребывали, как правило, в действующих и сопротивляющихся войсках; во-вторых,  подготовка к  экзекуциям, массовым акциям уничтожения велась под прикрытием специально распускаемых слухов о  предстоящей эвакуации в безопасные районы. А информация о действительных намерениях нацистских преступников в стане их противников  (в первую очередь, со стороны коммунистического  руководства) была совершенно недостаточна.       

                Тем не менее,  зверская, разнузданная  юдофобия нацистов  настолько бросалась в глаза на оккупированных ими территориях, что  немедленно становилась, в первую очередь, известной еврейскому населению. И множество здоровых мужчин-евреев стремилось к оружию, в бой. В моей первой книге воспоминаний, «Записки без названия», рассказано о нашем спутнике  в эвакуационном эшелоне – беженце из Польши, молодом еврее-сапожнике богатырского сложения, - «Лёве – Честное Слово».  Молодой муж, отец первого ребёнка-младенца, горел желанием  попасть на фронт   и был счастлив, получив повестку хотя бы на рытьё оборонительных рвов. Не знаю его дальнейшей судьбы, но не сомневаюсь: если попал на фронт, то воевал честно.
               
                Да что и говорить: всему миру известны героические восстания в гетто Варшавы, в лагере смерти Собибор и других местах – в Израиле   есть целый музей «Бойцов гетто» в одноименном кибуце под Акко, созданном именно уцелевшими повстанцами разных гетто (в иврите это слово имеет множественное число, так что названия и кибуца, и музея означают «Бойцы   (разных, нескольких, многих) «гетт»». Даже двухлетняя история зловещего Сырецкого лагеря уничтожения в киевском Бабьем Яре в итоге завершилась восстанием его последних узников, значительную часть которых составляли евреи - об этом  ярко рассказано в романе-документе жившего на краю этого яра писателя Анатолия (Кузнецова), и в книге одного из спасшихся в результате восстания Захара (Зямы)Трубакова.
          
               
                А  9-классник из Могилёва-Подольского  16-летний Ион Деген с первого дня войны не раздумывал, что делать.  Не в силах уговорить военкома призвать его, вопреки закону, досрочно, пошёл, вместе с другими пацанами, прямо в воинскую  часть, оказался там нужным, получил оружие – и стал воевать. Диву даёшься: как мог он выжить. Это изумляло и самого Иона. Вот его крошечное стихотворение, которое сам он ценил выше своих же других:

    *   *   *   
Воздух  вздрогнул.
Выстрел.
Дым.
На старых деревьях обрублены сучья.
А я ещё жив.
А я невредим.
Случай?
                Октябрь 1942 г.

Да, случай. Что называется, прихоть судьбы, воля Божья…   Читая его воспоминания, до потрясения изумляешься каждую минуту, по поводу всякого  описанного эпизода. Вот он, после первого ранения и многодневного, изнурительного выхода из окружения, переплывает Днепр и, еле выбравшись из воды, израненный, утомлённый, у самого берега  застывает В СТРАХЕ, чуть не попавшись  на глаза двум немцам, его СЛУЧАЙНО  не заметившим.  Враги, немецкие солдаты – уже на левом берегу Днепра!  И впервые за несколько месяцев участия в войне солдат-ребёнок  (не забудем: 16-летний мальчишка!), осознав успехи ненавистного врага и неудачи советского оружия, расплакался   от переживаний…

Деген не стесняясь рассказывает: с первых дней прослыв отчаянным храбрецом (он и был сказочно храбр!), на самом деле  не мог избавиться от страха.  В самом деле, страх – защитная реакция психики, бесстрашными  кажутся люди, умеющие владеть собой в самых опасных ситуациях. И он справлялся  со страхом смерти, через много лет рассказывая (мне – в том числе), что подавлять это подлое чувство его заставлял другой СТРАХ: как бы не обнаружить своего "малодушия"  и не подтвердить юдофобскую легенду о «трусливых евреях»!

Интересно : уже вышедший из уральского госпиталя, он снова просится на фронт – (и на это не все пишущие о нём обратили внимани:   ему  снова  отказывают ввиду  всё ещё непризывного возраста). Случайно встретив знакомого офицера – грузина по фамилии Гагуа,  помнившего его ещё по Могилёву-Подольскому, Ион рассказывает о себе, и офицер даёт подростку письмо к своей семье в Закавказье.  Ион едет туда, узнаёт о находящихся там бронепоездах, является к командиру одного из них и просит зачислить его в состав бойцов, ссылаясь на свой боевой опыт. Командир устраивает пареньку краткий экзамен, боевые навыки подтверждаются, и Деген становится  бойцом команды разведчиков на бронепоезде. Это – «второй акт» его военной карьеры, который завершается новым ранением  (октябрь 1942).

В «третьем акте» Ион Деген становится танкистом, закончив с отличием 1-е Харьковское (что мне как бывшему харьковчанину особенно приятно)  училище, находившееся тогда в Чирчике  (Узбекистан).  Есть и ещё одно (очень личное) обстоятельство,  в виду которого  Деген-танкист мне особенно дорог:  многодетные родители моего отца воспитали как приёмного сына младшего ребёнка своих  близких друзей – Эммануила  (Моню)  Факторовича – активного участника гражданской войны на стороне большевиков,  награждённого ещё тогда орденом Красного Знамени .  Потом Моня стал одним из первых  советских танкистов и, служа в Генеральном Штабе Красной Армии, был одним из создателей её танковых войск.  Свою последнюю командную должность исполнял в Харькове, возглавив Танковую бригаду, дислоцированную на Холодной Горе. В  1937 году по навету был арестован и обвинён в том, что намеревался на танке во время военного парада наехать на Мавзолей Ленина и раздавить там на трибуне  "товарища Сталина". В 1938-м был судим и на основании этого идиотского обвинения немедленно расстрелян. Я его помню – он катал меня по центру  Харькова в открытой  легковушке. С его дочерью  Светой мы дружили, оба её сына стали шахтёрами на шахте им. Засядько в Донецке.  Да, Деген  ко всему  этому не имеет ровно никакого  отношения, но имеет – к советским танковым войскам, одним из создателей которых был полковник  Факторович…
 
 В июне 1944 Иону  исполнилось 19 лет, и юный свежеиспечённый лейтенант, наконец, служит  на вполне легитимных возрастных основаниях,  первые три года войны    провоевав  «контрабандно», «досрочно», будучи ещё   РЕБЁНКОМ.  В течение последующих нескольких  месяцев и вплоть до января победного  1945-го Иону суждено приобрести славу  советского танкового аса  Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Где-то я прочёл, что в списке этих асов  он на 16- м месте, но в том  списке, который в Интернете удалось обнаружить мне, он – 52-й  из 118-ти нумерованных; после 118-го, капитана Иосифа Шпиллера, далее асы  перечисляются уже без номеров…  Экипажем Иона Дегена уничтожено 12 немецких танков и   5 САУ (самоходных артиллерийских установок). Сам Ион не считал это большим достижением, сравнивая результаты своего экипажа с куда более значительными  победами  современных танкистов Израиля, на счету которых, по его словам , даже   по 60 уничтоженных вражеских танков -  не самый лучший результат. На счету лучшего советского аса-танкиста старшего лейтенанта, Героя Советского Союза  Дмитрия Лавриненко, числящегося в том списке первым из 118-ти, - 52 уничтоженных вражеских танка…

         Ион Деген дважды был представлен к званию Героя Советского Союза, но оба раза  ему  некая инстанция «наверху» заменила  это звание орденом Красного знамени

 
               Взгляните на табличку (по данным Интернета:

):

Национальность                Количество Героев Советского Союза
                (по итогам Великой Отеч. войны)

Русские                7995
Украинцы                1996
Белорусы                261               
Татары                160
Евреи                107
Казахи                96
Грузины                91

(Не знаю, почему, однако в доступных мне данных - большой разнобой; читатель заметит это, сравнив с другой цифрой Героев, приводимой мною в этим цикле статей. Я не выдумываю, но везде основываюсь на данных официальной статистики).   

Не являясь в СССР «титульной нацией» (не считать же их таковой даже в  Еврейской автономной области, если  они составляли ничтожную долю всего населения области, хотя и дали ей такое название),  в 1939 году, перед войной, евреи  составили ко всему населению страны лишь 1,8 процента.  И при этом по абсолютному  количеству героев вышли на 5-е место.  (Некоторые  авторитетные исследователи (Л.Млечин) утверждают: на 4-е). Количество евреев в СССР (без учёта беженцев из других стран) составило в канун Отечественной войны  4 831 000  чел. На фронте в годы войны сражались более 500 тысяч советских евреев, из них 27 процентов ушли воевать добровольно.  Евреененавистники, рассказывавшие анекдоты   типа того, которым начинается эта часть моей статьи  об Ионе Дегене: заткните  свои грязные  изрыгающие ложь пасти!  Да, Деген  - нормальный еврейский храбрец, может быть, лучший из нас, но и  все  мы  не трусы. Доказательством этому – еврейское  государство Израиль, побеждающее многочисленных врагов вот уже 70-й год подряд (писано в 2017-м)..

   Несколько  слов о моих взаимоотношениях  с Ионом. Его имя мне стало известно из сенсационного сообщения самого Е.А.Евтушенко   о том, что в Черновцах соученик Иона по тамошнему мединституту сообщил ему: автор стихотворения «Мой товарищ…» жив и живёт в Израиле.  В 2005 году, живя в стране уже 15 лет, я прочёл о нём  в «Еврейском камертоне» - приложении к «Новостям недели» в котором и сам до сих пор публикую свои опусы, - прочёл   очерк  Беллы Кердман – журналистки, бывшей одесситки, к которому как иллюстрация был напечатан портрет юного Дегена в танковом шлемофоне. Я показал портрет и статью своей  жене (ныне уже  три года как  покойной), тогда ещё, несмотря на перенесённую  ею на год   раньше операцию на открытом сердце, с заменой аортального клапана,  вполне контактную и психически вменяемую. Её поразило сходство Иона  (но, возможно, и почудилось?) с её старшим братом Мишей, погибшим на  Волховском фронте в марте 1943 года.  Именно в память  о нём носит то же имя наш с нею единственный сын. А хороших снимков брата в семье не осталось, и жена меня попросила сделать копию и увеличить   портрет Иона из газеты, чтобы повесить в нашей квартире. Выполнить это оказалось несложно, и у нас несколько лет висел в комнате портрет Иона Дегена как семейная реликвия. Я написал в память  о  её погибшем брате вот какие стихи:

            Оправдание сплетни
                Памяти рядового Михаила Фрейдина (1923 – 1943)
Молодой еврей погиб под старой Руссой.
Был он горбонос, курчав, черноволос,
не был он, «как все», курчавый, не был русый,
но погиб, как прочие, раз уж  привелось.

Пал в бою, как многие, он двадцатилетним, 
но отметить стоит лишь один момент: 
гибелью своею подтверждая сплетню,
он под старой Руссою защищал Ташкент.
                2014

Через редакцию «Еврейского камертона» я раздобыл  эл. адрес Беллы Кердман, а она мне дала  E-mail   Дегена.  Я ему написал. Из ответа выяснилось, что  моё имя ему известно по моим публикациям.  Мы стали переписываться, и он без моей просьбы прислал  свою книгу…
 
Эту часть своего эссе, ему посвящённого, хочу окончить стихотворением Иона,  раскрывающим, мне кажется, главные черты его характера и личности:

Ион Деген

   *     *     *
    Всё у меня не по уставу.

Прилип к губам окурок вечный.
Распахнут ворот гимнастёрки.
На животе мой «парабеллум»,
Не на боку, как у людей.

Всё у меня не по уставу.

Во взводе чинопочитаньем
Не пахнет даже на привалах.
Не забавляемся плененьем.
Убитый враг – оно верней.

Всё у меня не по уставу.

За пазухой гармошка карты,
Хоть место для неё в планшете.
Но занят мой планшет стихами,
Увы, ненужными в бою.

Пусть это всё не по уставу.
Но я слыву специалистом
В своём цеху уничтоженья.
А именно для этой цели
В тылу уставы создают.
 
          Июль 1944 г.