Глава I. Маленький монстр

С шестого этажа была видна только половина двора — клоки асфальта между ветвями высоких тополей, исчерченные детскими мелками. Из желтизны листвы на асфальтовые островки выныривали дети, крича, подгоняя друг друга, и вскоре снова скрывались за густой предосенней завесой.
Все в окне двигалось и мелькало: яркая курточка, мяч, воланчик, половина чьей-то руки со скакалкой, шныряющие между клумб кошки. Неподвижным оставалось только одно: рыжая собака, которая лежала на газоне, уткнувшись носом в хвост. Казалось, это животное не способно ни на что другое, кроме как мять траву своим малоподвижным толстым телом, время от времени перекатываясь на другой бок.
Собака почти всю свою жизнь проводила во сне. Утром, когда дворники начинали шуршать метлами, покашливая от осевшей в легких пыли, она спала, днем, когда дети начинали свои шумные игры, она спала, вечером, когда толпы подростков занимали все сидячие места во дворе и включали громкую музыку, она спала.
Ей не мешали ни шум, ни обильный листопад, ни кошки, частенько прибегающие погреться у нее под боком.
Собака перекатилась на спину, показав вздутые соски.
Четыре коричневых щенка носились вокруг девочек, играющих в бадминтон. С хлопком воланчика о ракетку щенята подскакивали, смешно растопыривали толстые неуклюжие лапки, часто теряя равновесие и заваливаясь на бок. Один из них подвернулся под ноги девочке, побежавшей за упавшим воланом, и та резко остановилась, испугавшись, что зашибет малыша, она запнулась и повалилась на асфальт, до крови ободрав ладони.
Плач девочки привлек весь двор. Вокруг нее собралась было толпа, но сразу же поредела, оставив только взрослых. Дети разбежались, вернувшись к своим играм.
Пострадавшую подхватили под руки и повели домой обрабатывать рану, а щенята умчались в другой конец двора к своей ленивой матери.

Зайчик отвернулся от окна. Ему было скучно. Уже пятая из десятка загруженных книг не смогла его увлечь, хотя в ней всё было как надо: космические пираты, боевые корабли и поиски потерпевших крушение на крупном астероиде.
Телевизор затикал заставкой ежедневных новостей, которая вскоре растаяла и открыла лицо дикторши, неживое и симметричное, словно у робота, с натянутой некрасивой улыбкой.
 — Добрый день, с вами…
 — … недоработанный прототип очередного андроида, — проворчал Зайчик одновременно со словами ведущей.
 — Вкратце, главные новости…
 — … внучка премьер-министра нарастила пятую грудь, а известный певец погиб, подавившись микрофоном, — громко продолжил он, подражая скудной мимике дикторши.
 — Зайчик! — возмутилась мама. — Прекрати, я же слушаю!
Зайчик фыркнул и закатил глаза, снова уткнувшись в планшет.
 — Очевидцы утверждают, что выжившие задыхались в огромном облаке пыли, поднявшимся над рухнувшими заданиями. Бедствие оставило без крова почти половину населения Равнинной республики. Все страны Содружества выразили готовность оказать помощь и предоставить приют беженцам. Напоминаю, что это самое масштабное землетрясение за последние пятьдесят лет. Объявлен день траура по погибшим…
Мама поспешно прошла в гостиную и села на маленький диван перед телевизором, уставившись в экран. Ее отчет снова был брошен на неопределенное время — после программы ей наверняка захочется обсудить происшествие со всеми, кто попадется на глаза. Зайчик не хотел быть в числе этих несчастных, поэтому осторожно встал, стараясь не обратить на себя внимания, и направился к двери.
Но на маму, к его огорчению, уже напало желание поговорить.
 — Куда ты, милый? Неужели тебе не интересно?
 — Не-а, — отозвался мальчик, — я что, землетрясений не видел?
 — Взгляни только на этих людей! — ужасалась мама. — Они потеряли всё в одну минуту!
 — Ага, потеряли, — согласился Зайчик, выуживая куртку из-под завала одежды на кресле, наспех собранного папой со всей квартиры для стирки.
 — Как это страшно — лишиться дома!
 — Угу.
 — Да что ты все «ага» и «угу»? Какой же ты бесчувственный… Господи, я же ноутбук не поставила на зарядку! Если он отключился, отчету конец! — вскричала мама и бросилась в свою комнату, напрочь забыв о землетрясении и его жертвах.
 — Автосохранение же есть… А я гулять, — пробормотал Зайчик ей вслед.

Во дворе было все так же шумно. Больше всего гомона создавали Медвежонок и его банда, носившаяся кругами вокруг раскидистого дерева, на котором висело нечто человекоподобное, сделанное из розовой толстовки, мяча вместо головы и длинных палок-ног. Похоже, банда вершила правосудие, линчевав импровизированную жертву.
 — За мной, ковбои! — визгливым голоском вопил щуплый предводитель и вскидывал вверх ободранную ветку, служившую то ли ружьем, то ли огромным ножом.
 — Смерть им всем! — вторили остальные и с дикими воплями мчались за Медвежонком, потрясая палками.
Но чучел рядом больше не было, и банда ограничивалась беготней и невообразимым шумом.

На скамейке возле детской площадки Зайчик заметил свою подругу Солнышко — ее рыжую голову было видно издалека — и побежал к ней.
 — Ой, привет! — обрадовалась девочка. — А я тут к школе готовлюсь, повторяю материал.
На экране ее планшета на паузе стояло видео, показывающее деление клетки.
 — Две недели же ещё, — пожал плечами Зайчик, — зачем так рано начинать?
— Если биологичка поймет, что я летом не подтянулась, то не разрешит мне стать волонтёром в приюте.
 — И как митоз тебе поможет ухаживать за животными? — хмыкнул Зайчик.
Солнышко в ответ только вздохнула и снова включила видео.
По огромной оранжевой горке на животе скатывалась младшая сестра Солнышка — Лапочка, самое омерзительное существо на свете. Ее беззубый слюнявый рот постоянно был открыт в идиотской улыбке, на которую невозможно было смотреть без отвращения, кривые ножки часто подворачивались, девчонка плюхалась на землю и начинала реветь громче полицейской сирены. Она лежала и орала до тех пор, пока ее не поднимали и не ставили на ноги, а когда это происходило, глупое лицо мгновенно расплывалось улыбкой, и она как ни в чем не бывало бежала дальше.
Вот и сейчас, съехав с горки, Лапочка воткнулась грудью в песок и заревела.
 — Да когда же ты убьешься наконец! — прорычала Солнышко и, остановив видео, пошла поднимать сестру.
«Ненавижу маленьких детей, — подумал Зайчик, — никогда не женюсь и не заведу семью. Гадость какая!»
Однажды он сказал это при родителях и вызвал ужасный гнев со стороны отца, который, впрочем, выражался лишь в воздевании рук к небу и причитаниях о том, что бы сказала бабуля, будь она жива. А мама же снисходительно покачала головой и сказала, что Зайчик перерастет.
«Я тоже в твоем возрасте терпеть не могла детей и не представляла, что у меня будет малыш, — улыбнулась она тогда, — а теперь посмотри на меня! Семейная женщина, воспитываю замечательного сына!»
«Вот и воспитала социопата», — папа все ещё недоволен. Но стоило маме строго посмотреть на него поверх очков, как он ретировался на кухню и принялся остервенело тереть салфеткой листья искусственного растения.
Зайчик предпочел бы поговорить об этом еще минут пятнадцать на повышенных тонах — настроение было скандальное — но с мамой бесполезно общаться, если она не настроена. Так эта тема и затонула.

Солнышко вернулась, отряхивая песок с юбки.
— Мечтаю о том дне, когда она сломает шею, — мрачно сказала она.
— Устроим праздник на ее могиле, — усмехнулся Зайчик, — с музыкой и фейерверками. Это будет твой личный день независимости.
Из горки-трубы снова раздался вой, на этот раз больше похожий на брачный зов мамонта, чем на детский плач. Эхо многократно усиливало голос Лапочки, и от ее воплей звенело в ушах.
Солнышко заглянула в трубу.
— Она застряла! И как теперь ее доставать?
— Могу толкнуть ногой сверху, — предложил Зайчик.
Лапочка застряла боком, упершись в стенки трубы спиной и ногами. Зайчик был уверен, что будь у этой девчонки хоть одна мозговая извилина, она бы без труда вылезла, но Лапочка не хотела утруждать свой разум и вместо этого утруждала голосовые связки.
Из окна высунулась ее мама.
— Что с ребенком?! — испуганно закричала она.
— То же, что и всегда! — крикнула в ответ Солнышко.
Вскоре обеспокоенная родительница спустилась во двор с любимой лапочкиной куклой и принялась умолять ее поднапрячься и вылезти. Увидев игрушку, Лапочка разразилась еще более громким криком, от которого с деревьев повзлетали вороны.
— Больше это не моя проблема, — шепнула Солнышко, — пойдем подальше, пока ее опять на меня не свалили.
— На автобус?
— Давай.

Кататься на автобусе было одним из их любимых занятий. Ребята занимали задние места у окна, где меньше всего шныряли люди, и проезжали полный круг через весь город, то вглядываясь в окно, то играя на телефоне, то просто разговаривая. Иногда они катались и на метро, но там было не так интересно из-за шума, делавшего разговор невозможным. Зато в летнюю жару приятно было гулять по подземным станциям. Солнышко говорила, что они похожи на дворцы гномов, которые основали под землей целое королевство, но Зайчику это больше напоминало залы жилой межпланетной станции из какого-то фильма, просмотренного в детстве.

На этот раз задний ряд оказался занят компанией студентов, которые, судя по кислым лицам и конспектам на коленях, ехали на переэкзаменовку. Ребята сели на свободные места перед ними.
— Вот бедняжки, — прошептала Солнышко, — ещё лето не кончилось, а они уже на учёбу.
— Да не жалей ты их. И мы такими же будем через семь лет.
Солнышко обиженно надула губы и скрестила руки на груди.
— Лично я не собираюсь набирать долги.
— И я не собираюсь. Но наберу. Готов поспорить, и у тебя будет хотя бы один.
— Не будет.
— Ну хорошо, — согласился Зайчик. Ему было лень спорить.
Какое-то время они ехали молча. Зайчик вслушивался разговор студентов, обсуждающих «тупую задачу», «тупого препода» и «тупой универ». Его так и подмывало обернуться и сказать, что тупые тут вовсе не задание и преподаватель, но вступать в конфликт с кучкой взрослых ребят было бы глупо.
«Да будь у меня таблица с формулами перед глазами, я бы за пять минут решил!» — подумал он, усмехаясь про себя очередной жалобе на «тупой предмет».
Над ухом прошелестел листок бумаги и приземлился возле ботинка Зайчика.
— Тупой автобус! — прошипел студент.
Зайчик наклонился, чтобы поднять лист, и стукнулся лбом о колючую щёку парня, тоже потянувшегося за ним.
— Тупые малолетки! — разозлился тот и грубо пихнул Зайчика локтем. — Куда тебя несёт, тупица!
Солнышко, до этого момента сидевшая тихо, резко повернулась и смерила парня гневным взглядом.
— Оскорбление личности, штраф. Нанесение лёгких телесных повреждений ребёнку, штраф и исправительные работы сроком до трёх лет, — отчеканила она с видом заправского юриста.
Квадратное волосатое лицо студента вытянулось, а глаза приобрели абсолютно бестолковое выражение, будто он пытался понять очень «тупую» задачу.
— Чего-о? — непонимающе протянул он спустя полминуты моргания и вглядывания куда-то чуть повыше правой брови Солнышка.
— Того! — передразнили его. — Требуем извинений.
— Извинений? — растерянно промямлил студент. — Тебе?
Солнышко закатила глаза.
— Да не мне. Ему. — она мотнула головой, указывая на Зайчика, который прижал руку ко рту, чтобы не расхохотаться.
До парня постепенно начало доходить, что над ним издеваются. Будто в замедленной съёмке выражение его лица изменилось: обескураженно поднятые брови сползлись на переносице, рот закрылся, челюсти сжались так крепко, что лицо стало ещё квадратнее.
— Вы чего это тут… За тупого меня держите, что ли? Вот вам извинения! — он продемонстрировал ребятам средний палец.
Автобус остановился. Раздался гудок, предупреждающий о том, что двери открываются.
Зайчик посмотрел на Солнышко, та подмигнула ему. Удар по протянутой в неприличном жесте руке ребром футляра с планшетом — и парень взвыл от боли, а его друзья, наслаждавшиеся зрелищем, дружно заржали, даже не подумав вмешаться.
— Да я вас самих могу засудить! — заорал он вслед ребятам, кинувшимся к выходу.
— А нам можно, мы дети! — прокричал ему в ответ Зайчик перед тем, как выпрыгнуть из автобуса.
Двери закрылись, и за ними стихли голоса студентов и водителя, грозившегося вызвать полицию.
Солнышко с гордым видом одёрнула юбку — один из жестов, говоривших о том, что она очень довольна собой.
— Вот так-то. Главное — знать свои права.

Зайчик огляделся вокруг. Район, в который они попали, выглядел не слишком приятно: серость чередовалась с многоцветными атрибутами бедности — хаотично окрашенные самими владельцами балконы, пестрящие сваленным на них барахлом, бельё на веревках, протянутых перед окнами, старая краска на стенах, проступающая подобно лишаю под местами отпадающим слоем новой. Фасады, обращённые к крупным улицам выглядели не богато, но вполне прилично, но в переулках уже показывалось настоящее лицо этого района. Из автобуса виднелась лишь череда отреставрированных фасадов, а всё остальное можно было рассмотреть лишь остановившись.
Солнышко всплеснула руками и закружилась на месте, оглядывая незнакомую улицу.
— Как интересно! Я тут никогда не была. Пойдём осмотримся?
Зайчику не хотелось осматриваться.
— Давай лучше уедем. Оранжевый парк в пяти остановках, там и погуляем.
— Да ладно, не трусь, — Солнышко уже тянула его в переулок, — не сожрёт же нас здесь стая волков.
— Волки вряд ли, а вот наркоманы — вполне возможно, — недовольно пробурчал Зайчик.
Про такие районы ходили самые дурные слухи. По словам взрослых, эти улицы кишели всеми разновидностями отбросов общества — от хулиганов и бомжей до мафиози и педофилов, которые спят и видят как бы заполучить в свои преступные лапы забредших сюда детишек.
Впрочем, пока никого из них не было видно. Только возле одного из мелких магазинчиков, далеко не блещущих аккуратностью, курила экстравагантно одетая женщина с ярким макияжем.
— Смотри, — Зайчик толкнул в бок подругу, — наверное, это проститутка.
— Думаешь? — Солнышко недоверчиво покосилась в сторону курящей, — она же нам ничего не сделает?
— Мне уж точно ничего. Но мама говорит, что некоторые похищают девочек восьми-четырнадцати лет и заставляют работать на себя. Так что ты в группе риска.
— Вроде не выглядит опасной, — неуверенно проговорила Солнышко, замедлив шаг, — но давай лучше обойдём по двору.
Они свернули в проход между домами. На углу четырнадцатиэтажного здания — самого высокого из всех вокруг — стояли три полных мусорных бака, несколько пакетов с отходами, не поместившихся в них, лежали прямо на асфальте. Над мусором уже витала пара-тройка мух. Из бака высунулась остренькая кошачья морда с неестественно большими глазами разного цвета и огромными ушами. К вибриссам над голубым глазом пристала какая-то дрянь бурого цвета, усы слева как будто были сожжены, зато справа торчали толстые и длинные, как иголки дикобраза.
«Ну и монстр», — подумал Зайчик.
 — Какая прелесть! — восхитилась Солнышко.
Кошка презрительно фыркнула и снова скрылась в баке.
— Как думаешь, мы найдём котят? Вряд ли здешние кошки стерилизованы.
— Только не начинай, — взмолился Зайчик, пытаясь развернуть подругу в противоположном направлении от баков, — зачем тебе заразные блохастые котята?
Но Солнышко категорически не желала разворачиваться и была до того увлечена своей идей что подпрыгивала на месте от возбуждения.
— Как зачем? Я спасу их от голодной смерти и тогда меня точно возьмут работать в приют!
— Тебя и так возьмут, ты лучшая по биологии!
— Но я хочу спасти котят!
— Какая же ты… — Зайчик взмахнул кулаками в бессильной злости. — Десять лет, ума нет! Заразишься каким-нибудь лишаем и угодишь в больницу вместо твоего драгоценного приюта.
Солнышко не слушала — она уже шла к бакам, где обедал мусорный монстр из семейства кошачьих.
— Если у кошки будут видны соски, значит у неё где-то неподалёку детишки.
«Только бы не было сосков!» — Зайчик готов был молиться всем богам, хотя не верил ни в одного — так не хотелось иметь дело с больными неприрученными животными.
Бам! Испуганная приближением людей кошка с громким стуком выскочила из бака, взметнув за собой вонючие ошмётки мусора, громыхнула лапами по крышке, на которой остались царапины от когтей, и помчалась прочь на трёх ногах.
— Ой, у неё лапка болит! — вскричала Солнышко. — Надо её поймать и отнести к ветеринару!
Зайчик чуть не взвыл от безысходности, но побежал вслед за подругой, твёрдо решившей преследовать кошку.
Несмотря на хромоту, животное мчалось с огромной скоростью, оставив далеко позади еле поспевающих за ней детей. Едва они подбегали к углу очередного здания, расположенного по сомнительной геометрической закономерности среди других, таких же беспорядочно построенных, как кошачий хвост мелькал за дальним поворотом, и Солнышко с радостным криком неслась к нему.
Спустя пару минут кошка окончательно потерялась. Но радовался Зайчик недолго — оглядевшись вокруг, он понял, что потерялись и они сами. Кругом росли совершенно непонятные, ни на что непохожие здания родом из прошлого века, а безлюдные проходы между ними очень уж напоминали лабиринт.
— И куда теперь? — развёл он руками.
— Не бойся, — усмехнулась Солнышко, — сейчас посмотрю по карте и быстренько выйдем обратно.
Улыбка сошла с её лица, когда она включила планшет.
— Так, а где вай-фай?
— Очевидно, его нет, — процедил Зайчик, проверив интернет и на своём телефоне, — спасибо, Солнышко. Мы заблудились.
Дома вокруг казались нежилыми — черные окна с выцветшими занавесками, пустые места под клумбы у подъездов и не единого человека. Справа стояла вереница самостройных гаражей, в середине которой был проход во двор.
— Пойдём туда, — сказал Зайчик притихшей подруге, — найдём людей.

Пространство между тремя облупленными восьмиэтажками с одной стороны и гаражами-коробками с другой больше походило на свалку, чем на двор. Дырявые гаражи с покосившимися крышами были доверху заполнены всяческим барахлом, а сверху завалены слоем мусора. Одна из крыш дымилась, видимо, от окурка, брошенного из окна одного из ближайших зданий.
Между домами тянулись веревки с висящим на них цветастым сохнущим бельем, вода с которых капала прямо на головы ребят.
 — Ну и местечко… — протянула Солнышко. — Не знала, что такие дворы ещё остались.
 — Надо поскорее убраться от греха подальше. Еще напоремся на наркоманов, — Зайчик заозирался вокруг в поисках тех, у кого можно спросить дорогу.
Неподалеку сидел невысокий смуглый мальчик с неаккуратной черной шевелюрой и ковырял острой палочкой трещину на скамейке.
Зайчик решительно направился к нему.
 — Привет. Не подскажешь, где здесь метро или автобусная остановка? Мы заблудились, а вай-фай не ловит.
Мальчик поднял круглые черные глаза, в которых даже не были видны зрачки.
 — Не знаю, — буркнул он и снова занялся ковырянием.
 — Ты не можешь не знать! Ты же здесь живёшь, — разозлился Зайчик.
 — Сказал, не знаю — значит не знаю.
Солнышко потянула его за рукав.
 — Пойдём спросим у кого-нибудь другого. Он какой-то странный…
Она говорила очень тихо, но мальчик, по-видимому, обладавший отличным слухом, её услышал. Вскочив, как разозленная собака, он одним прыжком подлетел к ребятам, стоявшим в нескольких шагах от него.
 — Чё сказала, рыжая? Я странный?
 — Я ничего не говорила, — пролепетала Солнышко.
 — Уверена? — прорычал мальчишка. — А если в глаз?
 — Не надо в глаз, — перепуганная Солнышко готова была расплакаться, — мы сейчас уйдем…
Зайчик попятился, вытаскивая телефон из кармана брюк.
 — Ещё шаг — и я звоню в полицию, — предупредил он.
Он ошибся, думая, что такая угроза способна остановить мальчика: тот подскочил к нему и вырвал телефон из рук, прежде чем Зайчик успел опомниться.
— Ты что? Телефоны — это святое! Их нельзя отнимать!
В тёмных глазах мальчишки зажёгся нехороший огонёк, и злорадная улыбка в половину его жёлтых зубов заставила Зайчика невольно податься назад. Мальчик поднял телефон высоко над головой.
— Не отнимешь?
Зайчик молчал.
— Ну тогда ладно. Держи, — он усмехнулся и со всей силы швырнул телефон об асфальт. Крышка со стуком отлетела, по экрану пошли глубокие трещины. Где-то в стороне тихонько взвизгнула Солнышко.
— Я и с твоей головой так могу, если будешь выпендриваться, мажор, — пообещал мальчишка. Он казался совершенно безумным.
Зайчик мелкими шагами попятился в сторону подруги, не сводя глаз с мальчика, крепко схватил её за руку и прошептал:
— Бежим.
И они побежали куда быстрее, чем за кошкой, уже не думая о поворотах и альтернативной геометрии неблагополучного района, сворачивая куда попало, лишь бы оказаться как можно дальше. Они остановились только когда обессилили настолько, что готовы были упасть на дырявый асфальт, подхватить пневмонию, стрептококк и клеща и проваляться всю оставшуюся жизнь в больнице.
«Когда спасаешься, ноги работают намного лучше, чем когда преследуешь», — подумал Зайчик.
Солнышко дёрнула его за руку.
— Смотри, — с трудом проговорила она, задыхаясь от усталости, — смотри, это же проспект Анархистов там впереди. Мы выбрались!