Глава II. Девочка с костылём

На следующий день мама вернулась с работы пораньше, в полной боевой готовности. В этот день стрелки на её глазах были тоньше и длиннее — она считала, что это придаёт взгляду более строгий вид.
— Пойдём, — сказала она, — я не успокоюсь, пока справедливость не восторжествует.
Зайчик тоже был готов: он зачесал чёлку набок и напустил на лицо самое злобное выражение, на которое только был способен.
Им предстоял серьёзный разговор с семьёй мальчика, разбившего телефон, в ходе которого планировались воспитательная речь, угрозы и, возможно, битва дамскими сумочками между мамами, а в итоге — денежная компенсация.
Как выяснилось, расстояние между остановкой, где вчера сошли ребята, и проспектом Анархистов было не столь велико, и поиски нужного двора могли занять не более получаса.
— Надеюсь, его родители не работают допоздна, — говорила мама, громче обычного цокая каблуками, — но даже если так, я не намерена сдаваться. Главное, чтобы ты узнал лицо этого негодяя.
— Уж поверь, эту физиономию я не забуду, — пообещал Зайчик.
Десятилетних обычно не держат за руки, но в этот раз мама крепко сжимала его ладонь.

Двор был найден спустя какие-то пятнадцать минут. Всё так же капала вода с белья, висящего на уровне четвёртого этажа — верёвка пополнилась дырявыми колготками и брюками с розоватыми разводами, но старую одежду до сих пор не сняли, она высохла, сморщилась от прямых солнечных лучей и покрылась пятнами голубиного помёта.
— Да что за свиньи здесь живут! — ужаснулась мама. — Как можно так сушить бельё? Это же негигиенично!
Зайчик внимательно смотрел по сторонам. Он не сразу заметил мальчишку, пристроившегося в куче старых листьев между гаражами. В руках у него была пластмассовая фигурка Капитана Пламени, напоминающая самого супергероя лишь красным плащом и следом эмблемы на груди. Игрушка была настолько облупленной и побитой, что казалось, будто её основательно пожевала собака. Зайчик дернул маму за руку.
— Вот он.
Мама быстрым шагом направилась к мальчику, без обычной лёгкости балансируя на высоких каблуках, слегка запинаясь о неровный асфальт, что делало её коронную «грозную походку» не такой грозной.
— Мальчик, подойди-ка, — обратилась она к нему.
Мальчишка подскочил и рванул было в сторону, но мама подлетела к нему, будто на её туфлях на миг появились гермесовы крылышки, и схватила за шиворот.
— Ну уж нет, не уйдёшь!
— Отпусти-и-ите! — заголосил мальчишка, пытаясь вывернуться.
— Веди к своим родителям!
— У меня нет родителей!
— Врёшь! — мама от ярости почти шипела. — Детдом на другом конце города, а ты живёшь здесь со своей семьёй. Не пытайся меня обмануть, негодник!
Мальчик как будто понял, что ему никуда не деться, и перестал вырываться, но мама на всякий случай крепко держала его за воротник.
— Как твоё имя? — спросила она.
— Уродец, — буркнул мальчик и, спустя несколько секунд добавил:
— Раз уж так хотите, отведу вас к моим. Только вряд ли вы чего-то от них добьётесь.
Зайчик хмыкнул и презрительно прищурил глаза. Любой, кто знал маму, сказал бы, что эта женщина может добиться чего угодно даже от трупа, который кремировали десять лет назад и развеяли по ветру.
Уродец повёл их к вонючему подъезду с облезающей пластами зелёной краской внутри. Лифт не работал. Они поднимались по лестницам с никуда не годными ступенями: какие-то из них качались, другие и вовсе отсутствовали.
— Надо же было так довести дом! — возмутилась мама. — Всего два года назад ремонтировали подъезды во всём городе! Я позвоню в мэрию насчёт этого места.
Уродец невнятно хрюкнул.
— Здесь не было ремонта уже лет двадцать.
Он остановился возле тёмно-серой двери с номером 65, точнее со следами от двух золоченых цифр, которые обычно украшают входные двери. На первый стук никто не отозвался. Мама постучала ещё раз, громче и настойчивее. Где-то в глубине квартиры заплакал ребёнок, послышалась ругань и шаркающие шаги.
— Чего так рано припёрся? — прохрипел низкий женский голос, по ощущениям принадлежащий старухе.
Дверная цепочка скрежетала долго, будто у открывавшей сильно дрожали руки.
«Наверное, у его бабушки старческая болезнь», — подумал Зайчик и вздохнул. Ему стало жаль несчастную старушку, которую судьба одарила таким внуком в довершение всех неприятных вещей, неизменно сопутствующих пожилым людям.
Но за дверью их ждала вовсе не старушка, а массивная женщина лет сорока пяти. Перепачканный махровый халат не сходился на её теле, пояса не хватало, чтобы обвязать её огромный живот, рукава не доходили до запястий. Под халатом желтела бесформенная майка с обильными следами пота под грудью.
Увидев незваных гостей, она округлила бесцветные тупые глаза.
— А вы ещё кто такие?
— Меня зовут… — энергично начала мама, но женщина её бесцеремонно оборвала.
— Мне плевать, как вас зовут. Я спросила, на кой хрен вы сюда пришли.
Мама мотнула головой, будто стряхивая злость и желание нагрубить в ответ.
— Ваш ребёнок разбил телефон моего сына.
— И чего вы хотите от меня? — хмыкнула женщина, флегматично прикрыв глаза, которые и так казались слишком маленькими на вздутом от жира лице.
Мама сделала шумных выдох и постаралась принять как можно более угрожающую позу.
— Я надеюсь, что мы разберёмся без участия полиции. Но если придётся…
— Милочка! — воскликнула толстуха. — Ты в своём уме? Какая полиция? Поворачивайся и уходи отсюда со своим малохольным выродком!
Уродец, наконец почувствовавший свободу от цепкой хватки, юркнул в щель между дверью и необъятным боком, при этом случайным толчком плеча всколыхнув последний. Женщина не глядя отвесила сыну такой подзатыльник, что он отлетел и впечатался в тумбу с оторванной дверцей. Уродец заскулил и зашмыгал носом, неуклюже поднимаясь на ноги.
— Я тебе пореву! — заорала женщина. — Заткнись, а то жрать не будешь!
За дверью комнаты снова заплакал младенец.
— Идиотка! — озверело прорычал изнутри мужчина, видимо, её муж. — Снова разбудила эту дрянь! Клянусь, я когда-нибудь перережу вас всех, поганые твари!
— Я вызываю полицию, — напомнила о своём существовании мама.
На миг Зайчику показалось, что женщина отнимет и разобьёт её телефон, как сделал вчера Уродец, но она вместо того, чтобы броситься на маму, налетела на сына. От нового удара Уродец покатился по полу.
— Видишь, что ты наделал? — визжала она. — Хочешь, чтобы нас с отцом упекли в тюрьму? Хочешь в канаве с бомжами подохнуть?
Слёзы, стекающие по её красному лицу, казались каплями масла.
Зайчику безумно хотелось отвернуться, но почему-то он не мог пошевелиться и лишь смотрел широко раскрытыми глазами на метания женщины и на Уродца, забившегося в угол с грязной мужской туфлей в руке, поднятой в готовности защищаться от матери. В почти остановившихся мыслях Зайчика суетилась миниатюрная копия Солнышка, пища: «Побои! Домашнее насилие! Угроза жизни! Максимальная мера! Пожизненное! Электрический стул!»
— Пойдёшь ночами работать, чтобы оплатить им этот хренов телефон! Жрать будешь один хлеб! — вопила женщина.
Мама уже набирала номер.
Зайчик схватил её за руку.
— Мам, не надо!
— Как не надо? — опешила она. — А твой телефон?
— Я соврал, — пискнул Зайчик, — я уронил его, когда бежал за кошкой.
Внезапная тишина ударила в уши подобно молоту. Мать Уродца, тяжело дыша повернулась к нему, затем перевела взгляд на маму — та беззвучно открывала рот, желая что-то сказать, но слова не шли к ней. Уродец смотрел из угла непроницаемо-чёрными глазами.
— Вы! — женщина упёрла руки в бока с ненавистью глядя на  Зайчика. — Припёрлись сюда, закатили скандал, а теперь оказывается, что ваш ненормальный сынок соврал?! Да я вам!..
— Зайчик, милый, — проговорила мама севшим голосом, — ты уверен, что сам разбил телефон?
Зайчик посмотрел на Уродца, от которого, казалось, остались одни только глаза, слишком огромные даже для ребёнка, и ответил:
— Уверен.

Выходили молча. За спинами оглушительно захлопнулась железная дверь, заставив их вздрогнуть. Яростно заскрипела цепочка, снова послышался детский плач, за которым последовала невнятная ругань.
— Теперь домой? — робко спросил Зайчик, не глядя на маму.
— В аптеку, — выдохнула та, — за валерьянкой. Нужно много валерьянки.

***

— Это нехорошо, — озаботился папа, — ребёнок нам соврал. Это очень нехорошо.

Зайчика решили повести к психологу. «Ложь — первый шаг к разрыву связи с родителями, — сказал папа, — он ещё слишком мал, чтобы лгать».
«Делай что хочешь», — устало вздохнула мама и дала папе номер психолога.
Встречу назначили на среду, в день, когда Зайчик собирался пойти с ребятами в парк аттракционов, но сообщили ему об этом только во вторник вечером.
— Но у меня же планы! — попытался он возразить.
— Ты ещё мал для планов, — отрезал папа.

Психолог оказался строгой на вид женщиной лет сорока, её сухое лицо было равнодушным, а взгляд — отстранённым.
— Такой хороший мальчик, — безо всяких эмоций сказала она, посмотрев на Зайчика, — что он мог сделать плохого?
— Понимаете, доктор… — папа, напротив, принялся объяснять суть своих беспокойств с почти театральным выражением. Он рассказывал долго, минут десять, хотя всё можно было уложить в две минуты, а психолог слушала внимательно, но всё так же равнодушно, даже не кивая головой.
Когда папа закончил, она, не поворачивая головы ни на сантиметр, скосила глаза на Зайчика.
— Почему же ты не сказал сразу, что разбил телефон?
Зайчик беспомощно оглянулся назад. Сзади была лишь дверь из толстого матового стекла.
— Я… испугался, — не слишком уверенно ответил он.
— А может быть, — психолог подалась вперёд, вперившись стальным взглядом в его правый глаз, — может быть, ты на самом деле не разбивал его?
— Конечно, разбил! — воскликнул Зайчик с большим жаром, чем планировал. — Я уже сто раз говорил, что побежал за кошкой, телефон выпал из кармана и разбился! Он дорогой, вот я и испугался, что меня будут ругать.
Папа снова воздел руки к небу.
— Зайчик! Ты же знаешь, что мы с мамой никогда не стали бы тебя ругать за случайность!
Психолог жестом остановила его.
— Может быть, ты что-то скрываешь?
Зайчик помотал головой.
— Возможно, тебе стало жаль того мальчика и ты не хотел, чтобы его наказали?
— Доктор, — снова вмешался папа, несмотря на предупреждающе поднятую руку, — вы его не знаете! Ему никогда не бывает кого-то жаль. Он явный эгоист и социопат, а всё благодаря воспитанию матери! Его покойная бабушка никогда бы не позволила ребёнку вырасти таким…
— Успокойтесь, — строго сказала психолог, глядя поверх очков совсем как мама, — вы наговариваете на своего ребёнка. Скрывать что-то от родителей — это нормально для подростка, и в этом нет никаких признаков социопатии. Сейчас я вижу лишь мальчика, который не доверяет своим родителям настолько, чтобы рассказать им всё, что у него на душе.

— Это был какой-то неправильный психолог, — заявил папа, вернувшись домой, — она взращивает в нашем сыне положительное отношение ко лжи. Наверняка купила диплом!

***


Зайчик вышел во двор, в этот день поражающий тишиной. Ни Солнышка, ни девчонок с ракетками, ни Медвежонка и его банды — все отправились в парк аттракционов. Маленькие дети уныло качались на качелях и топали косолапыми ножками по горкам. Им было некого раздражать. На газоне лежала рыжая собака, подставив толстое пузико падающим от засухи листьям.
— И чем мне теперь заняться? — спросил Зайчик у собаки. Та лениво забила хвостом по земле.
Зайчик огляделся в поисках щенят. Обычно он предпочитал общество людей, но сегодня и собачьи детёныши могли побыть неплохой компанией. Щенят он не нашёл, зато увидел незнакомую девочку лет восьми-девяти, сидящую на одной из скамеек.
«Отлично, свежая кровь в нашем дворе! Пойду знакомиться», — решил он.
Девочка выглядела странно: серое платье почти до пят с яркой сине-золотой вышивкой в виде огромных цветов на подоле, серые волосы были острижены почти под ноль, но их украшал такой же сине-жёлтый цветок, непонятно на чем державшийся. К скамейке был прислонён костыль.
— Привет, — окрикнул её Зайчик. Девочка резко, почти испуганно обернулась.
— Привет, — тихонько ответила она.
— Красивое у тебя платье, — Зайчик знал, что девочки в этом возрасте уже любят комплименты.
Но она молча смотрела на него, и её глаза чем-то напоминали глаза Уродца.
— И заколка тоже прикольная, — не сдавался Зайчик, — тебе её сделал кто-то? Или это ободок…
— Не ободок, — девочка почему-то потупилась.
— Кажется, не с того начал, — пробормотал Зайчик, — ты сюда недавно переехала, да?
— Да.
— А когда?
— Вчера.
«Ох и тяжёлый же человек!» — мысленно вздохнул Зайчик, а вслух спросил:
— А откуда переехали?
Девочка заморгала. Зайчик наклонился поближе, стараясь уловить её эмоции, но ничего не мог понять.
— Из Равнинной республики, — почти прошептала она.
— Ого, далековато, — протянул Зайчик и тут же вспомнил. «Да это ведь там полторы недели назад было землетрясение!»
— Извини, не сразу сообразил, — выпалил он, стараясь выглядеть как можно более правдоподобно огорчённым, — я тебе так сочувствую… Это так ужасно — потерять всё в одну секунду. Надеюсь, с твоими родными всё в порядке?
— Я здесь с мамой и папой. Но дедушка тоже со мной, — девочка сжала в ладони невзрачный медальон на груди, — он умер, когда я была совсем маленькой.
Зайчик мысленно закатил глаза. «А ведь ничего не предвещало нытья… Причем тут вообще умерший сто лет назад дедушка?»
— Мне жаль, — сказал он вслух, пытаясь сделать лицо грустным и скрыть нетерпение.
— Не надо жалеть, — прошелестела девочка, — если хорошие люди умирают, это хорошо. Вот если бы он был плохим, было бы жаль.
«Своеобразная философия», — подумал Зайчик и тут же решил, что пора менять тему разговора.
— Я не представился, меня зовут Зайчик. А тебя?
— Ягодка, — девочка со странным выражением смотрела на протянутую руку, явно не собираясь её пожимать.
— Очень приятно, — вздохнул Зайчик, убирая руку.
«Ну же, ты должна ответить, что тоже рада. Что за воспитание!». Она не отвечала, но внимательно рассматривала одежду собеседника, обращая слишком мало внимания на его лицо.
— Я повредила ногу во время землетрясения, — внезапно сказала Ягодка.
— Больно, наверное, — буркнул Зайчик, уже даже не стараясь казаться сочувствующим.
— Наша крыша обрушилась.
— И ты оказалась под завалами?
— Нет, дом рухнул на деревья.
— И на тебя упало дерево?
— Ветка свалилась на машину.
— Машина на тебя отлетела? — Зайчик начинал раздражаться.
— Из машины выскочил сосед…
—…с ломом и дал тебе по ноге?
— Ему пробило голову куском бетона и он сразу же упал.
— Тебе на ногу?
— Нет, я испугалась и побежала. Упала в открытый люк.
— Нелепость какая-то, — проворчал Зайчик, но заметив, что Ягодка стала ещё более понурой, добавил, — а что сосед, умер?
Ягодка глубоко вздохнула и встряхнула головой так, что цветок угрожающе застрясся.
— Наверное умер. Тогда он ушёл в Рассвет, как дедушка.
«Ну зачем спросил! — завопил в мыслях Зайчик. — Теперь начнёт свою религиозную чушь».
— Ясно, — коротко ответил он, не желая идти на конфликт, хотя в мозгу уже кипели острые шуточки.
Перед его носом пролетел пожухлый листок, и Зайчик хотел уже было пожаловаться на засуху, от которой медленно умирают деревья и на родителей, заставляющих носить курточки в самое тепло, но у Ягодка перебила его на полуслове.
— Забыла, вы же неверующие, — в её голосе звучало такое сожаление, будто она сперва увидела в ветвях простого тополя райскую птицу, но та оказалась обыкновенным голубем рядом с голубым пакетом, застрявшим в ветвях.
— У каждого свои тараканы, — отмахнулся Зайчик, — здесь своя религия. Я лично не принимаю ничего сверхъестественного, но многие верят в рай в ядре Солнца и в ад на его поверхности.
— Но это же чушь! — воскликнула Ягодка. — Солнце — это дом бога, туда не пустят людей.
— Ну, принято считать, что бог как бы везде. Весь мир — его дом, и что, теперь людей и на Землю не пускать?
— Как — везде?! — завизжала Ягодка, и Зайчик от неожиданности вздрогнул и отпрянул. — По-твоему, бог и на помойке? И в туалете? Это же осквернит его!
— По-моему, бога вообще нет, — отрезал Зайчик, — и чтоб ты знала, у нас во дворе не принято ссориться на эту тему. Разоралась тут... Вон, даже двухлетки смотрят на тебя.
— Ну и пусть смотрят! — злобно пискнула Ягодка и, оперевшись на костыль, поднялась. Зайчик продолжал сидеть, скрестив руки на груди и с гневом глядя на новую знакомую.
— Дурак ты! И все вы дураки!
Она повернулась и заковыляла прочь, дрожа костылём от напряжения.
— Ну и катись! — прошипел Зайчик ей вслед. — Верующая на всю голову! Лучше бы с щенками поиграл...

Двор снова погрузился в заметную тишину и тихий скрип качелей.