Глава IV. Смерть Президента

В день начала занятий весь двор проснулся раньше, чем планировал — вместо будильника своё чёрное дело сделал нечеловеческий визг из дома № 50, соседнего с тем, в котором жила семья Зайчика.
Зайчик, ещё толком не проснувшись, скатился с кровати и бросился к окну. Открывая его, он чуть не перевалился со сна через подоконник. Крик доносился из квартиры Бусинки.
— Что такое? — вылетел из спальни папа, держа маму чуть ли не подмышкой. — Война? Наводнение? Теракт?
— Дорогой, успокойся, — флегматично сказала мама, — кто-то просто не хочет идти в школу.
Зайчик увидел, что через двор к дому Бусинки бежит Принцесса в куртке, надетой прямо поверх пижамы, и ботинках на босу ногу. Из всех окон повысовывались головы соседей.
— Что случилось? — крикнул Зайчик выглянувшему снизу Медвежонку.
— Понятия не имею! — ответил тот. — Сейчас оденусь и побегу узнаю.
Мама выкарабкалась из папиной хватки и подошла к сыну.
— Милый, ты тоже сходи.
— Зачем? — поморщился Зайчик. Ему хотелось спать.
— Это же твоя подруга.
— Не обманывай себя, дорогая, — вмешался папа, — когда этот ребёнок о ком-то беспокоился?
— Да блин! — Зайчик громыхнул окном. — В каком вы веке? Телефонов, что ли, нет?
Он пошлёпал в свою комнату за мобильным. Злость и ощущение холода от пола окончательно его разбудили. Но набрав номер Бусинки, он услышал лишь неживой голос, сообщающий о том, что абонент недоступен.
— Ну ладно, пойду к ней, — вздохнул Зайчик. — Всё равно пятнадцать минут до будильника. Бесчувственный я, видите ли…
Раздражёнными рывками он натянул брюки и водолазку, сперва умудрившись застрять в последней, а затем надев её не той стороной. Проклиная про себя Бусинку и то, что с ней случилось, он причесался в два движения и выбежал из дома.

Дверь была открыта, а в прихожей столпились почти все ребята со двора. Позади всех пыхтел только что прибежавший Медвежонок.
Из гостиной доносились истеричные рыдания двух девочек, в отражении стеклянной двери было видно, как мама Бусинки промокает глаза платком. Все дети стояли молча, и по этому молчанию сразу было ясно, что кто-то умер.
В подъезде послышался топот и на лестнице появилась Солнышко с сумкой-аптечкой наперевес.
— Помощь подоспела! — объявила она и дети расступились. Пользуясь случаем, Зайчик прошмыгнул к дверям гостиной вслед за подругой.
Бусинка и Принцесса стояли на коленях возле большой розовой с блёстками подушки, на которой кверху лапками возлежала жирная хомячья тушка. Зверёк, очевидно, был мёртв.
— Где ты была столько времени? — взвыла Принцесса. — Я тебе десять минут назад звонила! Каждая секунда на счету!
Солнышко опустилась рядом с подушкой и одним движением вытряхнула все содержимое своей сумки: по полу покатились флаконы, баночки, вывалился стетоскоп, упаковка ваты, трубочки и прочие медицинские принадлежности, некоторые из которых подозрительно напоминали игрушки из набора юного доктора.
Она нацепила стетоскоп и приложила круглую головку к хомяку, который сам был едва больше этой головки.
— Остановка сердца! — объявила новоявленный ветеринар спустя полминуты молчания. Бусинка уткнулась в плечо Принцессы и приглушённо застонала.
Солнышко положила два пальца на грудь зверька и принялась делать непрямой массаж сердца. Зайчику хотелось постучаться головой о стенку от нелепости ситуации.
— Необходимо искусственное дыхание, — она аккуратно приоткрыла хомячью пасть и наклонилась ближе. — Так, тут что-то есть. Посветите мне.
Бусинка судорожно застучала пальцами по экрану телефона, но Принцесса уже поднесла свой со включённым фонариком.
— Картофельное пюре! Бусинка, тебе лучше отвернуться. Я буду интубировать.
Солнышко выбрала самую тонкую трубку из клубка и сунула конец хомяку в горло. Кто-то сзади громко сглотнул.
— Что же это там мешает? — бормотала Солнышко, пытаясь просунуть трубку глубже.
— Да сколько можно?! — не выдержал Зайчик. — Вы не видите, что он давно умер?
На него тут же зашикали. Тем временем с потолка на покойного зверька жадно взирала большая муха.
Наконец Солнышко прекратила свои попытки скормить всю трубку дохлому хомяку и поднялась.
— Прости, Бусинка. Мне остаётся только констатировать его смерть.
— Причина смерти? — поинтересовался Медвежонок.
— Подавился картофельным пюре.
Медвежонок полез в карман за телефоном, чтобы записать эти данные. У него было странное хобби — он вёл учёт смертям домашних животных. Для хомяков — лидеров в этой статистике — отводилась первая графа, за которой Медвежонок следил с особенной любовью.
— Девятнадцатый по счёту, — вслух проговорил он, записывая, — хомяк, умер пятнадцатого сентября, подавился пюре.
— Его звали Президент! — истерично вскричала Бусинка, зарыдала и бросилась в свою комнату. Принцесса осуждающе посмотрела на Медвежонка и последовала за ней.
В комнату воцарилась похоронная тишина. Все невольно проследили глазами за мухой, с басовитым жужжанием спустившейся с потолка на труп несчастного животного.
— Ребята, — напомнил Зайчик, — вообще-то мы все опоздали в школу.
                ***
К зданию школы ребята, любезно подвезённые на огромной машине отца Медвежонка, прибыли только под конец торжественной речи директора. Двор был забит учениками и их родителями, причем большинство детей стояло спиной к распинающемуся перед ними директору — они фотографировались. Недовольный гомон, требования убраться из кадра, толкучка царили только в передней части толпы. Ребята постарше спокойно стояли поодаль кучками и беседовали.
Компания тут же разошлась по своим кучкам — Малыш и Пухлик побежали к третьеклассникам, а Зайчик, Солнышко и Медвежонок отправились искать пятый класс.
— А вот и наши! — воскликнула Солнышко и замахала обеими руками. Пятые классы был ещё не в полном составе, собралось только человек десять. Зайчик ни с кем из них особо не дружил — обычно в школе его друзья держались той же компанией, что и во дворе, а с остальными состояли в «деловых» отношениях на уровне разговоров о школьной жизни.
Все чопорно перецеловались, обменялись стандартными «Как отдохнул? Хорошо, а ты?» и снова разбились на кучки.
— В знак дружбы и гостеприимства после третьего урока мы высадим цветы в школьном дворе, — продолжал объявлять директор. — К нам придут с телевидения, — предупреждающе добавил он, будто сомневался в том, что дети не выкинут что-нибудь неприятное.
— Что ещё за дружба и гостеприимство? — поинтересовался Зайчик у тех, кто слушал речь.
Ему несколько раздражённо ответили спустя некоторое время: каждый надеялся, что другой возьмёт на себя труд объяснить.
— К нам поступило много беженцев. В честь дружбы с ними.
— Ну вот, сколько важного пропустили, — озабоченно проговорил Медвежонок. — Может, кто-нибудь перескажет, что тут ещё говорилось до нас?
Его проигнорировали.
Директор закончил речь, пожелал всем отличной учёбы и эффектно взмахнул рукой, приглашая детей внутрь. В широкие двери заструились цепочки первоклассников, чуть ли не державшихся за руки, после них ринулись остальные младшие классы, в дверях возник затор. Ещё в прошлом году Зайчик и его друзья и сами толкались в самой середине этого потока, но теперь это им было не по статусу. Они дожидались, когда полоумные младшеклассники исчезнут, чтобы спокойно пройти внутрь.
— Слышали? — сказала одна девчонка. — Мы теперь не пятый мат-класс, а пятый-штрих. А директор об этом в речи не сказал, зато полчаса болтал про новые жалюзи.
— Чем их пятый математический не устраивал? — удивился Медвежонок.
— Это нам ещё повезло. Пятый гуманитарный стал пятым-два-штриха, — она показала телефон с новостью на сайте школы. Несколько человек, записавшихся в параллельный класс, помрачнели.
До этих пор две параллели, одна с математическим, другая с гуманитарным уклоном, начинавших своё разветвление с пятого класса, так и назывались и вносились в документы с припиской «мат.» и «гум.»
— Ну вот, — расстроился Медвежонок, — шёл в математический, а пришёл в какой-то штрих.
— Вот-вот, — поддержала его сообщившая новость, — это же напрочь лишает нас индивидуальности!

В дверях наконец перестали толкаться и пятые, бывшие гуманитарный и математический и нынешние безликие штрих и два-штриха, направились ко входу.
Зайчик почувствовал запах пустовавшей три месяца школы, специфический, какой есть у метро или обувного магазина. Ему нравились такие запахи, но школьный, к сожалению, выветривался после нескольких дней учёбы. Солнышко говорила, что он никуда не девается, просто нос привыкает к нему и перестаёт чувствовать, но Зайчик считал, что его вытесняет запах людей.
Школу за лето отремонтировали: стены из светло-салатовых стали розовыми, новые плитки казались более скользкими и гулкими, зачем-то заменили даже окна, и теперь вокруг рам белели брызги извёстки. Исчезли стенды с рисунками, а на доске объявлений, к концу года обраставшей бумагой, сейчас висели лишь расписания уроков и информационные листки о дополнительных курсах.
— Я бы записалась на что-то, — сказала Солнышко, — но из-за приюта не будет времени. А так неплохо бы на танцы или актёрство.
— Я пойду на танцы, — с какой-то странной жадностью прошептал Медвежонок, будто боялся, что окружающие заразятся его желанием.
Зайчик хмыкнул.
— С твоим ростом можно танцевать только с первоклашкой.
— А ты вообще неуклюжий, — обиделся Медвежонок, — вот увидишь, пойду на соревнования и займу первое место.
— Я бы тоже могла занять, — продолжала хвастаться Солнышко, — но приют…
— Да поняли мы, что ты крутая и идёшь работать! — разозлился на неё Зайчик. — Все уши уже прожужжала…
Расписание направляло их первым делом на физику, затем на новый предмет, называвшийся обществоведением, и, наконец, на математику. Четвёртым уроком значилась биология, отменённая в этот день ради «дружбы».
Ребята вошли в класс, тоже сменивший цвет своих стен на розовый, а поцарапанный ламинат на гладкий и блестящий. В помещении сидело человек двенадцать — в прошлом году их класс насчитывал двадцать шесть человек, но теперь он был разделён пополам и бывшие одноклассники могли встретиться только на совмещённых уроках — общих предметах вроде физкультуры и искусствоведения. Оглядев сидящих, Зайчик с радостью отметил, что Уродца среди них нет. Зато на самом уютном местечке у окошка устроилась Ягодка. К её почти что выбритой серой макушке был прилеплен уродливый синий бант. 
«Интересно, может, это суперклей держит все её бантики и цветочки?» — подумал Зайчик, выбирая место подальше от неё.
                ***
— Физика, дети, — поведал седой, косматый, как будто нечёсаный учитель, с очками, сидящими настолько криво, что один глаз был почти полностью над линзой, — физика очень важна. Это фундаментальная наука. Это наипервичнейшая из наук.
В классе раздался смешок. Учитель казался одним из тех донельзя увлечённых людей, которые готовы разглагольствовать о теме часами, объясняя её с искренним удовольствием, и которые совершенно не способны проявить строгость, когда это нужно.
Учитель гневно уставился «верхним» глазом на детей, чем вызвал новый смех.
— Да, наипервичнейшая! Из физики вытекает химия, из химии вытекает биология, геология и всё остальное. Физика в основе всего.
Зайчик был разочарован. Физик произвёл на него впечатление пустозвона, который весь урок говорит ни о чём, то высказывая очевидные мысли, то доказывая их скорее самому себе, чем детям, почти не слушающим его.
— Начнём с атомов, мельчайших частичек вещества…
— Мы уже знаем про атомы! — перебили его из класса.
Учитель важно поднял палец и хотел что-то сказать, но дети наперебой принялись доказывать ему свои знания начальной темы, крича про протоны, нейтроны и электроны с их орбиталями. Всё это в общих чертах они прошли ещё в четвёртом классе и отлично помнили, а кое-кто даже решил самостоятельно углубиться в физику. Среди них были и Зайчик с Медвежонком, не раз сетовавшие на то, что физика в учебной программе занимает меньше места, чем та же биология.
— Хорошо, хорошо, — сдался старик, — с чего же вы тогда хотите начать?
Зайчик поднял руку.
— Расскажите, как построить ракету на антивеществе.

 ***
— Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет, — сказал он после урока, — физик никуда не годится. Даже толком не может объяснить, как работают ракеты!

Три часа прошли быстро, и детей направили в школьный двор, где их выстроили в организованную очередь за саженцами цветов: это были маленькие кустики цинний и бархатцев, корни которых аккуратно были завёрнуты в полиэтиленовые пакеты. Они лежали на специально вынесенных столах, сдвинутых вместе, а за их сохранностью и выдачей следили три девушки. Директор уже что-то вдохновлённо говорил на камеру, за его спиной выстроились учителя, ожидающие своей очереди блеснуть на телевидении.
Один из операторов крупным планом снимал цветы, поступающие в детские руки, и Зайчик незаметно подвинулся ближе, втайне надеясь, что и его успеют заснять. Но после того, как расхватали штук десять кустиков, оператор отошёл и переключился на здание школы.
— Всё, саженцы закончились, — объявила одна из девушек ожидающей толпе школьников.
Очередь недовольно завыла: всем хотелось посадить цветы и попасть на телевидение. Тем временем несколько десятков счастливчиков, успевших получить растения, торжественно направились к хорошо вспаханным клумбам.
— И зачем созвали всю школу, если нужно только двадцать-тридцать человек? — возмутился кто-то в толпе.
Зайчик заметил, что среди высаживающих цветы была Ягодка и ещё три девочки и два мальчика, похоже одетые и постриженные, только мальчики вместо длинных платьев носили такие же расшитые рубашки и широкие брюки. Видимо, их специально провели без очереди.
— Ну и хорошо, что не пришлось возиться в земле, — пробурчал Зайчик, глядя, как ребята осторожно разворачивают пакеты, сажают растения и засыпают ямки руками.
К толпе приблизилась одна из учительниц старших классов.
— А ну-ка все сделали добрые лица! — приказала она. — Сейчас снимут всех учеников. Высокие назад, низкие вперёд, давайте!
Зайчик приосанился и даже немного поднялся на цыпочки, чтобы его лицо не затерялось за затылками первых рядов. Рядом захихикала Солнышко.
Съёмка не заняли и минуты. Оператор сложил штатив и мгновенно испарился, так же быстро исчезли и остальные сотрудники.
— И что это было? — фыркнул Зайчик им вслед. Но его друзья почему-то не казались недовольными.
— Да ладно тебе, — Медвежонок хлопнул его по плечу, — зато урок отменили. Да здравствует дружба, из-за которой можно пропустить занятия!