Лесная нимфа

                ЛЕСНАЯ  НИМФА
Часть 4

Но в ситуации, в которую попал  Прозоров,  выход был только один. Он должен был    любым образом, усыпить бдительность противной Любки.  Обком Комсомола, любые СМИ,  с радостью готовы были накинуться на любого «отступника» от общепринятых  ,  законов морали.  И особенно с большим удовольствием,  СМИ, громило и развенчивало личности «золотых» мальчиков и девочек.
 То, что вполне могло сойти с рук простому, беспартийцу, никак не могло остаться незамеченным , если это касалось  людей   из «высших» сословий.
 К сожалению,  этот  принцип, навсегда утерян в современном мире. Конечно, и в те годы, существовало кумовство, блат и взяточничество.
 Но далеко не в таких масштабах, как сейчас.
 И  уголовная ответственность за подобные действия, была такой, что мало кто из    «властьимущих», решался на подобное.
 Леонид отлично понимал что, в случае Любиной  «кляузы», его будущая карьера  обречена на провал.
 
Никакие уговоры, посулы и взятки не смогут   помочь ему получить необходимую характеристику. Ради которой он, оставив родную Москву и  привычный уклад жизни, приехал в  холодный Новосибирск. Да еще и на целых три года.
Действовать нужно было немедленно.
 К концу очередной, бессонной ночи ,(  мало помог  даже элениум), Леонид   выработал единственно правильный, по его мнению, план.
«Главное, Любке глаза замазать. А там будь, что будет.  Характеристику получу, в Англию отбуду. А вы катитесь, куда хотите вместе со своими   детьми и жалобами».
В ближайший же выходной, хорошо  отоспавшись, Леонид отправился к Таисье.
 От принятого решения, было странно спокойно на душе. В таком благодушном настроении, Прозоров не был , пожалуй  с того дня, как узнал о беременности   «нимфы».
  Не желая встречаться с Любой и  постоянно,  недобро молчавшей Леной, Леонид передал через Диму записку для  Таси, в которой он приглашал ее    в  кафе.
 Не в студенческую «забегаловку» а  в хорошее   кафе неподалеку от   училища.
 
Придя заранее и заняв свободный столик, парень  почувствовал, что волнуется, как на первом свидании.
 Больше всего он боялся, что девушка, затаив обиду,  игнорирует его   предложение встретиться.
 Но Тася пришла. Причем, одна, как и просил Леонид.
 Он сразу же увидел ее. Коротенькая  потертая дубленка, видимо подаренная кем-нибудь из более состоятельных подруг. Простая, кроличья шапка на голове.  Суконные  бурки на ногах, вся эта    далеко не новая и  не модная одежда, еще сильнее подчеркивали   разницу между ними.
Помогая девушке раздеться, Леонид непроизвольно посматривал по сторонам, словно опасаясь натолкнуться на насмешливые взгляды  знакомых.
Усадив Таисью за столик, он спросил девушку, что она желает   заказать. «Чай или кофе?»
 Перехватив ее удивленный и какой-то  разочарованный взгляд,   с недоумением мысленно пожал плечами.
 К их столику наконец-то, после 10 минутного ожидания, подошла официантка.
 «Не успел Леонид открыть рот, Таисья торопливо перебила - «Девушка, мне пожалуйста, покушать что-нибудь. Первое, если есть».
Уловив мимолетную  насмешливую улыбку на губах официантки, Леонид  торопливо добавил-
«Два кофе и пирожные. Лучше, бисквитные. Мороженное чуть позже. С вишневым сиропом.»
 Леонид  почувствовал, как краска стыда заливает его лицо.  «Деревня неотесанная. Люди в кафе ходят перекусить. А главное, пообщаться.  Воспитанные люди  кофе берут, сладости, мороженной, а не борщи с котлетами».
Не зная, как начать разговор с девушкой, Леонид решил подождать,   пока им принесут заказ. 
 Минуты ожидания тянулись невыносимо долго. Искоса посматривая на Тасю, Леонид сделал неутешительное  открытие. На щеках и  подбородке девушки, выступили крупные, коричневатые пятна. Ее   точеный носик распух и слегка покраснел, как при насморке.
«Что смотришь так? – усмехнулась невесело девушка .-Не нравлюсь?  Еще бы! А как живот вырастет, так вообще испугаешься».
 Леонид что-то неискренне  забормотал, но Таисья, отмахнувшись от  его слов, повернулась к подошедшей с заказом девушке официанту.

-«Простите, первого нет.  Если вы голодны, могу предложить чебуреки,  салат  с колбасой и курицей, бутерброды. ..»
- «А это дорого?» -   не дав договорить официантке,  вскинула Тася на девушку  грустные глаза.   
Пришло время растеряться официантке. Она видела перед собой хорошо одетого парня, явно не из простых рабочих. Девушка
, хоть и хорошенькая внешне, плохо сочеталась с этим   представительным «сердцеедом»,  как окрестила про себя официантка  симпатичного парня, что был явно старше своей  бедненько одетой  спутницы.
«Несите все, что закажет девушка» -  разрядил обстановку Леонид.
 Поставив перед парнем чашку кофе с пирожными, официантка удалилась на кухню.
 Вернулась  она   быстро, видно сообразив, как  голодна   заказчица.
 На стол легли тарелки с едой. Два  исходящих  жаром , чебурека.  Салат из овощей с  кусочками курицы,   тарелка с блинчиками, сдобренными   сливочным маслом. Стакан молока. .
Тася, незаметно сглотнула слюну. Но голодное урчание желудка  выдало девушку с головой. Краснея до слез, она торопливо отхлебнула молока.
 «Кушай, не стесняйся» - Леониду вдруг стало стыдно.
-«Девчонка впроголодь живет. Да еще и этот… сосет ее видно изнутри. Вот  дура. На какие мучения себя обрекла. Ради чего? Неужели, ради Московской прописки и  удачного замужества?»
Образованный   человек, с достаточно высоким интеллектом, даже вообразить себе не мог, что кроме  материальных благ и  «теплого» места под солнцем, удачного  роста по карьерной  части, лидерства, среди себе подобных и прочей такой же атрибутики, на свете существует еще что-то.
И это «что-то» гораздо важнее  всей той шелухи,  какой,   как правило, набиты умы и чаяния   представителей «золотой молодежи».
Таисья не накинулась на еду, как опасался Леонид. Она ела аккуратно, стараясь не показывать того, как была голодна в этот момент.
Трехразового, комплексного питания в училище, ей стало не хватать.   Та жизнь,  что развивалась в ней, требовала дополнительных калорий и витаминов.
 Плод забирал из крови будущей мамы все, что требовалось ему для развития.
До мизерной стипендии , хватавшей на неделю дополнительного  питания, оставалось еще несколько дней.
 
Подруги по комнате, не могли  ей ни чем помочь.
 Лена принципиально, делала вид, что не замечает вечно голодных глаз Таисьи. Таня с Любой,     отрывая кое что, от своих порций, немного подкармливали  подругу. Но все равно, Таисья была постоянно голодна. До самостоятельной работы и    соответствующего заработка, оставалось еще    около 4 месяцев.
А впереди ее ожидало еще одно, более серьезное испытание. По внутреннему распорядку общежития,  беременная девушка имела право на проживание и   гос. обеспечение, только до родов.
 Куда она отправится после рождения ребенка, как и на что будет жить, это никого из администрации училища, не волновало.
  Матерей – одиночек, не жалуют и сейчас. А уж в описываемое время, их не любили и подавно.
  Если иногда, в общежитиях происходили подобные явления,    своих непутевых дочерей, забирали родители. Обычно , девушки писали заявления на академический отпуск. Через год, если родители не были против, девушки вновь приступали к обучению.
 Но чаще всего, такие   случаи заканчивались дружной, комсомольской свадьбой.
 Парни      беременных подруг, пропесоченные на всевозможных собраниях и активах,   вынуждены были жениться.
 Как уж складывалась судьба таких семей, это уже другое дело.
У Таси не было родителей, способных  помочь своей дочери.  В ее положении было лишь два выхода. Или замужество или    возвращение в Детский Дом.  Но там она в силу своего совершеннолетия, обязана будет трудоустроиться, чтобы иметь    возможность для выживания.  Таким, как она, не полагалось отдельной комнаты. Да их и не было в  небогатых Детских учреждениях.
Ребенок ее  будет считаться детдомовским до тех пор, пока его мама не сумеет снять комнату и  уйти вместе с ним, из Детского учреждения.
По закону, матерям одиночкам, да еще и  выпускницам Детского Дома, полагалось и жилье, и помощь от организации, в которой работала мама.
 Но   в Администрациях городов всегда находились лазейки, чтобы на законных основаниях, нарушать такие постановления.
 А у Таисьи,  официально не имеющей  трудового стажа,  не было никаких перспектив на помощь Государства. Кроме мизерного пособия на  будущего ребенка.
И характер у девушки был не тот, чтобы «качать права» в Администрациях любого уровня.
Но, несмотря на неутешительные перспективы своего скорого будущего, девушка ни за что не согласилась бы  избавиться от ребенка.  Не только потому, что он был от любимого парня.
 Таисья считала  аборт самым  обыкновенным убийством и  большим злом. 
Поначалу, она  долго надеялась на то, что в Леониде проснется чувство ответственности за  своего ребенка.  Кроме того, глубоко в душе, девушка верила, что Леонид любит ее.
А не приходит к ней от того, что    просто растерян и никак не привыкнет к мысли о том, что он должен стать  отцом.
 Она никак не могла понять и принять того, что  их «грех» мог произойти    без настоящей любви со стороны   обоих.
Но шло время.  Таисья все сильнее убеждалась в правоте Любиных рассуждений о том, что «Гусь свинье не товарищ».  Она и раньше это понимала, но идеализируя любимого человека, пыталась убедить себя, что ее Леня «не такой».
Сегодняшнее приглашение на свидание, всколыхнуло в сердце девушки, совсем уже потерянную надежду.
 Гордая от природы, Таисья всеми силами,  прятала в глазах     блеск радости от встречи с любимым  в этой , свободной от Любиного присутствия, обстановке.

Ведь все срывы их общения в общежитии, Тася упорно приписывала негативному отношению ее подруги к Леониду.
  Тем более, что Люба скрыла от нее их разговора с  Прозоровым     в таком же кафе.
«Тасенька, давай поговорим, милая, серьезно»- его голос проникновенный и негромкий еще больше вдохновил воспрянувшую душой девушку.
«Я слушаю тебя, Леонид. Что нового ты мне хочешь сообщить?»
Леонид говорил долго и обстоятельно. Он самозабвенно врал девушке о том, что списался с родителями и  вчера лишь получил их ответ.  Родителя, якобы, не против их   женитьбы. Но требуют, чтобы их бракосочетание произошло в Москве.  Мать горит желанием    должным образом женить своего единственного сына. А  старенькая бабушка, пообещала подарить им свою двухкомнатную квартиру. Но только Таисья должна будет пойти на некоторую жертву. После свадьбы, Леонид    должен отправиться на стажировку в ,Англию.  И этот вопрос уже решен и согласован с Министерством Внешних Отношений.
-«Милая, я думаю, что не три года я там буду, а от силы, полтора. Ну, может –два. Ты в это время со своим малышом будешь жить у  бабушки.  Тебе не придется   думать о хлебе насущном.  Государство будет часть моего заработка выплачивать тебе по доверенности. И это, поверь, будет хорошая сумма. А пока, я сниму тут квартиру, и мы поживем в ней до конца моей практики в Новосибирске».
Леонид настолько увлекся, что и  сам поверил в серьезность своих намерений.
 Поверила ему и Таисья. Только  вот почему он сказал    «со своим малышом?»
 -«Леня, а разве малыш мой, а не наш?» - с болью в голосе, тихо спросила она.
-«Что? – он непонимающе   посмотрел на взволнованную девушку.  - О чем ты?- Но , видимо поняв  свою оплошность, театрально   закатил глаза. – Тасенька, я просто ни разу еще не был отцом. Странно мне это,  пока. Вот и оговорился. Конечно же, наш он».
Пообещав подумать, Тася попросила Леонида проводить ее до общежития. Долго сидеть на жестком стуле, ей было уже невмоготу. . Начинала неприятно ныть спина.
 Молодые люди неторопливо  шли по  улице города.  К началу февраля немного потеплело. Мягкий, крупный снег,  тихонько кружась в воздухе, искрился в лучах фонарей.
Доведя девушку до крыльца общежития, Леонид   легонько притронулся  холодными губами к ее щеке. «Как  сестренку чмокнул»- разочарованно подумала Таисья,  входя в подъезд  здания.
 Проводив девушку, Леонид  быстро отправился в сторону  остановки.  Сегодня, прокурорша звонила ему на работу и  категорическим тоном, в своей обычной манере, приказала парню  быть у нее не позже девяти  вечера.
А спустя неделю, Леонид  перевез Таисью со всеми ее скудными пожитками в  недорогую, однокомнатную квартиру, неподалеку от заводского училища.
 Так ему было спокойнее. Оторванная от постоянного «надзора» неугомонной Любы, Таисья  должна была успокоиться.  Главное, чтобы она поверила в серьезность его намерений.  А еще важнее, чтобы    поверили ее подруги. Особенно , воинственно настроенная Люба.
 «Лишь бы кляуз не писали. Лишь бы «аморалку» не  припаяли. А там, будь что будет. Пусть родит, если уж так ей хочется. Довезу до Москвы, бабке  подкину и в Англию. А там она меня не достанет.  Мне, главное гражданство получить. Женюсь, хоть на старухе, лишь бы за границей зацепиться. А этой дурочке лапши навешу. Пусть ждет. А как надоест, замуж выходит. Скорей всего, родители от внука не отмахнутся.  Помогут. Может быть,  комнату какую отец ей  по своим каналам выбьет».
Такие мысли заставляли Леонида едва ли не гордиться своим «благородством», по отношению к «детдомовской недоучке».
Поселившись с Леонидом под одной крышей, Таисья поначалу повеселела и почти успокоилась. Она продолжала    свое обучение.
 До получения диплома  наладчицы текстильного оборудования, оставалось совсем немного.
Но достаточно скоро, ее благодушие постепенно сменилось привычной тревогой и унынием.
Леонид почти не замечал Таисью.  С первых же дней, он    соорудил себе отдельную постель, приспособив для этого кресло- кровать.

Естественно, ни о каком интиме, Таисья не думала.
Но ей казалось, что  любимый мужчина должен  сам стремиться  к ней. Хотя бы спать вместе для того, чтобы показать ей свою любовь и заботу.
 Но Леонид,  спокойно принимая из ее рук глаженые рубашки, завтраки и ужины, равнодушно говорил «спасибо» и утыкался  в телевизор. Или, без объяснений, уходил вечерами неизвестно куда.
Скромность,  помноженная на гордость, не позволяли девушке устраивать сцен ревности. Она никак не насмеливалась просто спросить его, где он пропадает   вечерами, иногда   едва ли не до утра.
Леонид,  цинично ссылаясь на ее же спокойствие, запретил Таисье принимать у себя     подруг.
 С каждым днем, Тасе становилось все труднее высиживать   длинные, учебные часы в училище. Живот ее заметно округлился.
 Беременность девушки  вскоре, стала  очевидной всем ее знающим. Но  студенты, зная, что она живет с парнем, в ожидании свадьбы, ( так всем говорила Люба), не трогали Тасю, не  сделали ее предметом для сплетен.
 И хотя бы за это, она была благодарной человеку, который, по сути, являлся виновником ее незавидного положения.
В начале мая, Таисья успешно сдала Госэкзамены и получила диплом наладчика швейного оборудования.  Профессия, по тем временам, не из последних. Причем, достаточно востребованная.
В снятую Леонидом квартиру, девушка вернулась совершенно разбитой.  До родов оставалось не более месяца.  У Таисьи не оставалось  сил даже на то, чтобы приготовить  какой-нибудь ужин. На эти цели, денег Леонид не жалел.
 Он  постоянно оставлял ей сумму, вполне достаточную для их совместного,  приличного питания.
Но и только. После покупки продуктов, у Таисьи не оставалось денег даже на  предметы гигиены.
Обычно девушка, возвращаясь с занятий, заходила в   продуктовый  магазин, что был расположен  в нижнем этаже их дома.
Многие продукты, к концу семидесятых, уже исчезли с прилавков магазинов.
Но экономная девушка умела сделать «конфетку»  из самых простых продуктов. К тому же, Леонид частенько приносил   ей «дефициты».
Иногда  ими, его снабжала любви обильная прокурорша. Иногда    в буфете, где он работал, для своих, «выбрасывали»   кое- что из деликатесов.
Так или иначе, но  парень, привыкший жить на «широкую ногу», и тут не бедствовал.
 В этот вечер у  Таисьи не хватило сил  зайти в магазин.  Еле добравшись до постели, она упала  без сил поверх покрывала.
 Не смотря на то, что в  старенькой ее сумочке лежал диплом, открывающий ей дорогу к самостоятельной работе, на сердце девушки было невыносимо тяжело.
 Леонид не любил ее. И даже не скрывал этого.  Она служила для него гарантом его  безопасности. Попросту, защитой его «моральной устойчивости». И весь этот цирк с совместным проживанием, был затеян Леонидом именно для двух, самых необходимых слов в его будущей характеристике - «Морально устойчив».
Уйти  девушке было некуда. Дверь общежития закрылась для нее навечно.
 Выпускников училища расселяли по другим общежитиям, часто уплотняя до невозможности.  Иногда поженившиеся пары, вынуждены были годами жить каждый в своей комнате, ожидая очереди на квартиру, чаще всего – коммунальную.
 Хотя, всё зависело от того, на какие заводы попадали выпускники.
 Многие предприятия имели свои, семейные общежития. И в этих случаях, женатым   парам, везло. Они получали свою, отдельную комнату.
  В этих случаях  рождения детей только приветствовалось.
На заводе Швейных Изделий, куда «распределили» Тасю,  отдельных комнат было слишком мало. И матери одиночке,  да еще и в декретном отпуске, никакой поблажки не предвиделось.
Поэтому девушке приходилось терпеть   равнодушие Леонида, его безразличие и невнимание к бедам  беременной подруги.
Горячие слезы проложили   свои торопливые следы на бледных щечках Таси.
 Услышав скрип ключа во входной двери, она  дернулась в  попытке встать. Но тут же, обессилено откинулась на подушку.
Леонид, заглянув в комнату, удивленно спросил, что это с ней  .  Он не привык к тому, чтобы Таись я  встречала его , лежа в постели.
«Ничего, - старательно отворачивая в сторону заплаканное личико, ответила девушка.- просто устала  сегодня»
 «А ужин, надеюсь, у нас есть?» - пропустив слова Таисьи об усталости мимо ушей, поинтересовался  Прозоров.
«Посмотри сам в холодильнике. Там есть колбаса. Сделай себе бутерброды. Поставь чайник»- не поворачиваясь лицом к Леониду, сдержанно ответила девушка.
  Брови парня поползли вверх, выражая крайнюю степень удивления –«Извини, дорогая. Я как-то, привык к тому, что в нашей семье  женщина содержит дом. Мужчина должен  зарабатывать деньги. Но поскольку родители у меня работают оба,  мы  держим прислугу.  Надеюсь, у нас с тобой до прислуги дело не дойдет. Насколько я понимаю,  работаю здесь только я. А моя женщина    должна заботиться о том, чтобы в доме было что покушать.  Я же не  прошу  тебя  перетруждаться в твоем положении. Но приготовить элементарный ужин, вполне под силу беременной женщине».
«Лёня, я сегодня  сдавала государственный экзамен. Получила диплом  мастера.  Ты, вероятно, забыл об этом. Я очень устала и плохо себя чувствую»
 «Ох, извини! Действительно! Такое невиданное событие. Диплом мастера  швейных машин.  Думаешь, тебе это в будущем пригодиться?- Леонид откровенно   рассмеялся.- Ладно, я в кафе поужинаю. Лежи, если устала»
Едва за Леонидом заперлась дверь, Таисья дала волю слезам. Ей окончательно стало ясно, что нужна она этому карьеристу лишь для достижения его планов.
Ребенок ,   почувствовав настроение матери, тревожно забился в ее животе.
 Усилием воли,   осушив слезы, Тася ласково прошептала, поглаживая живот. «Успокойся малыш. Мама не будет больше плакать.  Все у нас с  тобой наладится. В крайнем случае, уеду в свое село. Там дом наш  должен быть   целым. Если кто занял, попрошу освободить. И будем с тобой в деревне жить»
Вернувшись из кафе, Леонид    к удивлению Таисьи, принес ей парочку   горячих  пирожков с капустой.
 С трудом поднявшись с постели, Тася прошла на кухню и  поставила на плиту чайник.
 Присев на краешек стула,  позвала Леонида, сидящего у   телевизора.
-«Леня, тебе не кажется, что нам поговорить надо?»
 Он вошел в кухню с недовольным видом. «Ну что такое, опять?»
«А разве я тебе, уже  претензии какие-нибудь предъявляла?  -Таисья  с трудом сдерживая обиду, старалась говорить спокойно. -Мне рожать через  месяц. Я бы хотела знать дальнейшие твои планы относительно меня и нашего ребенка. Я отлично все понимаю. Ты не любишь меня, тебе не нужен  ребенок. И вся эта затея с совместным проживанием, лишь за тем, чтобы никто не  вздумал  обвинить тебя в аморальном поведении. Не переживай. Твоя характеристика будет безупречной.  Об одном прошу. После родов, отвези меня в мое село, откуда я родом.  Я не желаю и не буду  унижаться перед тобой, выпрашивая любви, которой у  тебя ко мне никогда не было. Просто ты не привык отказываться от понравившейся тебе игрушки. В тот момент, я была той самой игрушкой для тебя. Ты даже не замечаешь,  во что одета и обута мать твоего будущего ребенка. Тебе не стыдно в чем я хожу. И это  очень даже подтверждает твое полное равнодушие ко мне».
«Ничего себе, речь закатала!- воскликнул обиженно Леонид.- Я работаю в поте лица. Кормлю ее.  Яблочки покупаю. По блату достаю. Все для нее, а она мне тут целые лекции о моей бессовестности   читает. Ты просто неблагодарная и не воспитанная девчонка.  Естественно, кто бы тебя воспитывал.  Получу зарплату, куплю тебе что надо. И киндеру твоему. А сейчас  иди спать. Я не желаю слушать твой беременный бред».
Понимая, что  весь ее порыв напрасен, Тася лишь   вздохнула безнадежно. –«Будь, что будет, - решила она. –Главное, родить нормального ребенка».
И она решила, что нужно взять себя в руки не смотря ни на что.
Отношение Леонида к беременной подруге почти не изменилось. Он по прежнему , почти не обращал на нее внимания, делая то, что нравилось ему.
 Правда, получив  перевод от родителей, Леонид небрежно кинул деньги на стол.
-«Возьми себе  сама то, что необходимо. Не мне же  таскаться по магазинам, чтобы  трусы  тебе покупать».
 И хотя девушке было обидно до слез  от таких слов Леонида, она нашла в себе силы, чтобы   почти спокойно поблагодарить  парня.
«Главное, родить здорового ребенка, - как заклинание шептала  про себя Тася.- Ради   своего дитя вынесу все унижения. А дальше видно будет».
 С каждым днем, девушка все больше убеждалась, что общего с Леонидом «дальше», у нее не будет.
Наступили теплые, июньские дни.
 Тася совсем отяжелела. Это заметил и Леонид. Он больше не   предъявлял  ей  претензий по поводу не приготовленного ужина или не глаженых сорочек.
 В середине июня у Таси начались схватки.  Как по заказу, этот день оказался выходным. Было  раннее утро и Леонид не успел еще никуда «сбежать».
Мужественно претерпевая невыносимые боли, Таисья  разбудила Леонида и попросила его вызвать Скорую.
При виде побледневшего личика девушки, искаженного  болью, в душе Леонида что-то  дрогнуло. На секунду возвращая в его сердце бывшее    чувство к  Таисье.
Он даже туфли сам одел на ее  слегка опухшие ноги.
К вечеру того же дня,    Тася благополучно родила дочку. К счастью и с  молодой мамой, и с ее    ребенком все оказалось в порядке.
 Хотя,   немало переживая за  собственную неустроенность и неопределенность, Тася  немало провела бессонных ночей. И очень боялась, чтобы  ее состояние при беременности, отрицательно не повлияло на здоровье ее ребенка.
Но все обошлось. Лежа на больничной койке, она  больше не думала о равнодушии  отца своего ребенка.  Ради здоровья и благополучия своей Светочки, Тася готова была пойти на любые жертвы.
В палату вошла  акушерка. В руках ее был букет розовых тюльпанов.  Две соседки Таси, родившие своих деток немного раньше ее, потянулись к вошедшей .
-«Это точно, Колька мой чью-то клумбу обдергал!»- поднимаясь с кровати, заявила  хохотушка Настя.  Совсем молоденькая, не более 22 лет, Настя родила уже второго мальчика.
«Да нет, - предположила вторая роженица по имени Катя, - Цветы скорее для  той, кто дочку родила. Розовые, а не синие».
«Это вам, красавица  рыжая, - улыбнулась акушерка, подавая цветы Тасе.- Папаша такой представительный, просто   ископаемое. Обычно  отцы деток наших, пьяные являются. Орут под окнами, как коты мартовские. А ваш особенный. Наверное, начальник какой-нибудь?»
Не веря собственным глазам и ушам, Настя почти с ужасом  смотрела на нежные тюльпаны.
«Чего ты, подруга, такая недовольная? Или розы ждала. Я бы до потолка прыгала, если бы мне  мой недотёпа хоть   кустик  полыни догадался подарить»,-пожурила Таисью  Катерина.
«Нет, ничего. Все нормально»,- с трудом сглатывая готовые пролиться слезы, отозвалась Таисья. Отвернувшись к стене, она незаметно уснула.
 -«Держи свое чудо, мамаша»- разбудил ее веселый голос санитарки, протягивающей ей сопящий сверток.
 Приподнявшись,  молодая мама неумело приняла на руки свое сокровище. Руки ее заметно дрожали и на глазах выступили слезы счастья.  Первые, счастливые слезы за весь период  беременности.  Уныние и страх перед будущим    отступили куда-то, очень далеко.
Из   застиранных, пожелтевших от дезинфекций пеленок, на нее смотрело ее самое дорогое в мире, сокровище.
Личико ребенка , чистое, лишенное следов   младенческого  «цветения», казалось, излучало ангельское свечение.
Светлые глазки, пока еще не совсем определенного цвета, рассматривали   мамино лицо со взрослой мудростью.
 И пусть говорят, что новорожденные   ничего не смыслят и не слышат. Но Таисьина Светочка, определенно понимала у кого она на руках. Она не знала слова «мама». Она не понимала, почему вдруг, все вокруг преобразилось и стало другим. Но  ребенок точно знал, что находится в руках самого  родного в мире человека.
Сдвинув с лобика младенца пеленку, Тася ахнула про себя. Головка ее  Светочки была густо покрыта ярко оранжевыми мягкими волосиками.
-«Солнышко мое. Светочка, светлый ангелочек мой» - всхлипнула Тася, прикладывая дочку к груди.
Поймав сосок, Светочка удовлетворенно зачмокала, пуская белые пузыри.
Не выдержав переполняющего ее счастья, Тася  дала волю слезам.
 Она не всхлипывала, не рыдала. Просто отпустила на свободу долго сдерживаемые слезы. И они  горячими ручьями стекали по ее щекам, обильно смачивая   пеленку дочки.


ЛЕСНАЯ НИМФА
Часть 5
Леонид приходил в роддом  каждый вечер. Он передавал для Таси  фрукты и соки. Но в отличие от других папаш, не  стоял под окнами роддома с требованием «показать ему ребенка», как  поступали большинство из мужей рожениц.
Но даже такое внимание со стороны Леонида  радовало Таисью.  Влюбившись впервые в жизни, девушка до сих пор не могла выкинуть  из головы мысли о   парне, который всем своим поведением давал ей понять о своем равнодушии к ней.
 «Быть может, его  смущало мое положение. Ведь не каждый мужчина может любить беременную женщину»,-  такие мысли не столько успокаивали  сердце Таси, сколько оправдывали  в ее глазах, поведение Леонида.
Ей, как и любой, влюбленной женщине, хотелось надеяться на лучшее.
 Бедняжка, даже не подозревала, что посещения роддома со стороны Леонида, продиктованы очередной вспышкой его трусости.
Ведь еще в первый день нахождения Таси в роддоме, Леонида вновь  подкараулила Люба. На этот раз, вместе с Таней.
 Девушки, узнавшие от вахтера, что Тася в роддоме, отправились на поиски ненадежного  отца Тасиной дочки.
 Встретив его при выходе их проходной Юридической конторы, девушки устроили Леониду целый допрос с пристрастием. После  разговора с девушками, он понял, что просто так, отмахнуться от надоевшей ему «игрушки», не удастся.
Его затянувшаяся практика оканчивалась только в апреле следующего года. И это время надо было как-то усыплять бдительность досужих подруг Таисьи.
Разобравшись в добропорядочности и нерешительности Таси, он совершенно не боялся с ее стороны никакого подвоха. Уцепившись за ее серьезное намерение уехать с ребенком в село своего детства, Леонид было, окончательно успокоился.
«Куплю билет. Дам денег на первое время. И катись моя ласточка вместе со своим «киндером», хоть в преисподнюю. Лишь бы мне карьеру не портила» - так он думал до того дня, пока не   получил очередное  предупреждение от   неугомонной Любы.
-«До тех пор, пока ты не сядешь с ней в самолет и не отвалишь в свою Москву, я тебя ежедневно «пасти» буду»-  такими словами Люба простилась с Леонидом и уходя добавила, чтобы он не забывал посещать  «жену с ребенком» в роддоме.

За  день до  выписки Таси из больницы, к Леониду с утра заявились  Дмитрий с Татьяной. - «Вот, держи приданное»,- с порога закричал Дмитрий. -девчонки со всего общежития деньги собирали. И заводские многие, тоже».
Он бросив на диван   сверток с вещами, поинтересовался   купил ли  Леонид подарок  Таисье и дочке на «зубок».
 -«Так положено. По себе знаю. У меня ложечка серебряная, отцом подаренная, до сих пор хранится, как талисман. А маме отец в тот день, кольцо с брюликом купил».
-«Какие еще брюлики? Где я денег столько возьму?   -  разозлился Леонид. – Мне бы, теперь, на манную кашу бы хватало. Одну кормил, а сейчас двоих на горбу  тащить придется».
«Леонид, я не понимаю, зачем ты девчонке голову морочишь? Зачем ты ее на квартиру увел, если она тебе не нужна?»- возмутилась Таня.
 Поняв свою оплошность, Леонид забормотал что-то в оправдание. Пересчитав имеющиеся у него деньги, с притворной  озабоченностью, спросил у Тани, что лучше купить для Таиски?
«Давай деньги. Я сама куплю. Только вещи ее перетрясу.  У Таси никогда лишнего не было. Помню, она очень мечтала о белых босоножках. Вот их я ей и куплю от твоего имени. А для  Светочки у нас все есть. Коляску сам возьмешь со временем»
На следующий день, отпросившись с работы и прихватив с собой Любу с Таней, Леонид отправился за   Таисьей.
В квартире на видном месте,  Тасю поджидали красивые, белые босоножки ..
Для медперсонала ребята взяли пару шоколадок и бутылку шампанского.
Когда    акушерка в белом халате, подала Леониду     перевязанный розовой лентой сверток,  от испуганно спрятал руки за спину и в панике оглянулся на Любу.
Тася замешкалась где-то в коридоре, прощаясь с другими пациентами роддома.
«Возьми ребенка, папаша»- презрительно хмыкнула Люба, непримиримо глядя на растерявшегося Леонида.
  Протянув  вперед подрагивающие руки, тот ждал, что акушерка сама положит ему на руки ребенка. Но женщина   побоявшись, что не опытный   парень уронит крошку, передала Светочку Любе.
На пороге санпропускника, где находились встречающие и провожающие, появилась  Тася.
 И вновь в душе Леонида шевельнулись отголоски былых чувств.
 Побледневшая, похудевшая     молодая мать, выглядела в данной ситуации, беззащитным подростком. Покосившись на Любу, занятую малышкой, Леонид быстро чмокнул  Таисью в щечку и   подтолкнул ее к выходу.
Таня, передав   подарки акушерке, вышла следом. Шествие замыкала Люба, что-то нежно воркующая  над спящей крохой.
Зараженный общим ликованием  встречающих  роженицу, Леонид непроизвольно почувствовал кратковременное чувство, похожее на гордость.
 Он стал отцом! И его  сегодня поздравляют не меньше, чем Тасю.
Эйфория Леонида длилась не долго. Не прошло и недели, как роль отца стала его откровенно тяготить.
Светочка,  вроде бы и спала круглосуточно, но любой ее писк, запах «детской неожиданности, выводил Леонида из себя.
Одна комната на двоих, (теперь уже, троих),  не способствовала полноценному отдыху  новоявленному папаше. Об отдыхе Таисьи он не задумывался.
А вот об отдельной для себя комнате, стал задумываться всерьез.
 Бросить Таисью с ребенком на руках  он, конечно же, не мог. И вовсе не  от отцовских чувств. Все тот же страх перед всемогущей «аморалкой»,  разборок по комсомольской  линии.  Как следствие, плохая характеристика для комиссии, что должна дать ему «добро» на выезд за границу,  только эти могущественные стимулы до сих пор удерживали Леонида рядом с Таисьей.
 Он научился ловко скрывать свои истинные чувства, научился  изображать из себя  едва ли не заботливого семьянина. Хотя, иногда глядя на похорошевшую после родов Тасю, Леонид сожалел о том, что она не девушка из «порядочной семьи», за которую не стыдно было бы перед родителями и Московскими друзьями.
Тася все еще влекла его к себе.  Однажды он попробовал лечь с ней в постель, но натолкнулся на  сдержанное, но твердое «нет».
 -«Леня,  я скажу тебе то, что должна была сказать еще там, в той будке у реки. Только после свадьбы. А ее у нас,  как я поняла, никогда не будет!»
«Сколько можно повторять?-   пряча глаза,  отмахнулся Леонид, - Свадьба будет. Но только в Москве. Так хотят мои родители. Через десять месяцев закончится моя практика и мы уедем вместе. Все трое».
Леонид откровенно врал. Его родители,  из редких, коротких писем сына знали только то,  что у их мальчика «все хорошо».
 « Через десять месяцев Светочку возьмут в ясельки. И я смогу выйти на работу. Комнату, как  матери одиночке, да еще и детдомовке, от завода дадут. Хотя бы в общежитие. А если не получится, в свое село уеду.  А сейчас, Леня, я искренне благодарна тебе за то, что ты нас со  Светочкой содержишь.  И знай, мне от тебя ничего не нужно. Найдешь нужным помогать своему ребенку, я не откажусь. А на «нет» и суда нет. Преследовать не стану».
Ответ Таси  не внушал Леониду надежды на благополучный выход из ситуации.
- «Так я тебе и поверил, что не станешь  преследовать,  сиротинушка бесхребетная, - со злостью думал он. – Ты не станешь, подруги заставят».
Прошло еще   некоторое время.  Любви обильная Белла, к концу лета, укатила  куда-то  на юга. И не одна, а с новым  кавалером. Каким -то, влиятельным чиновником из  Министерства Юстиции.  По чести говоря  , Леонид был отчасти рад. Ему уже порядком поднадоела ненасытная, распущенная любовница. Невольно, мысленно  он не раз сравнивал ее со стыдливой, скромной Таисьей.
  В первые дни знакомства с Беллой, он упивался ее раскрепощенностью в постели.   Но   чем дальше, тем сильнее   прокурорша шокировала его своим бесстыдством.
Все чаще Леонид  стал «замечать» Таисью, ловя себя на том, что  невольно любуется ее похорошевшим личиком,  округлившейся фигуркой. Временами ему нестерпимо хотелось подойти к  девушке и дотронуться до ее  искрящихся золотым светом волос, прижать к себе и  уложить в постель.
Тем более, что Таисье не всегда удавалось спрятаться от глаз Леонида, в те минуты, когда она кормила грудью Светочку.
 Но    Леонида  удерживал от опрометчивых поступков, в первую очередь, неприступный взгляд девушки, словно кричавший – «Не смей!»
И он, чувствуя свою вину перед этой девушкой,  не осмеливался  сделать тот шаг, что навсегда бы соединил их в этой жизни.  Тем более  что, не смотря на чувство вины перед Тасей, он все же, не собирался  отказываться от своих планов на удачную карьеру.
 Что могла дать ему женитьба на «нимфе»? Сплошные проблемы и головную боль?:
Вот если бы   Таисья согласилась допускать его в свою постель! Это было бы здорово.
  Но в свою очередь,   всерьез допускать  Тасю вместе с ребенком в свою жизнь, он не  хотел.
Светочка  оказалась просто идеальным ребенком. Она росла спокойной и  здоровенькой. И Леонид по не многу привыкал к присутствию  младенца в своем жилище.  Нельзя сказать, что  он совершенно был равнодушен к маленькой дочке.
Девочка  будила в нем интерес. Все-таки, это был его ребенок. Ярко рыжий огонек,   поразительно похожий на маму.
В Леониде постоянно боролись два чувства. Ему, как можно скорее хотелось   закончить практику, уехать и забыть обо всем, что с ним случилось. Забыть свою  Златовласку и   такого же «золотого»  ребенка.
Но в т о же время, ему  стало  нравилось возвращаться   с работы в квартиру, где  его ждал вкусный ужин. Где   по комнате  легко скользила  бесконфликтная, красивая женщина. И она с каждым днем становилась все красивее, расцветая в  своем  материнстве, как роза   в  саду.
И даже  беспечно гукающая Светочка   становилась для него  все роднее.
И это чувство пугало Леонида. Он все еще жил под   впечатлением родительского воспитания.  И навязчивые мысли об Англии , о роскошной жизни  под покровительством знатной леди, отравляли все то хорошее, что      просыпалось в Прозорове.
В конце концов он, как и Тася решил – «Будь что будет. Время все расставит по своим местам».
Таисья  своим тонким женским чутьем уловила перемену в отношении к ней Леонида.  Но радоваться не спешила. Она  боялась вновь поверить человеку, которого все еще продолжала любить. А он словно задавшись целью, снова покорить ее,   начал осыпать Тасю знаками внимания и подарками.  К началу больших морозов, купил ей дубленку. Достал где-то , по великому блату. Купил сапоги ,  коляску для Светочки и еще много всяких, необходимых мелочей.
Тася вначале пробовала протестовать, уверяя Леонида, что ей ничего не надо. Но сама она получала лишь крохотное пособие на ребенка.  И волей, неволей, Таисье приходилось уступать настойчивому отцу ее Светочки.
 А в Новогоднюю ночь случилось то, что и должно было случиться в создавшейся ситуации.  Таисья, забыв прошлые обиды,  вновь вверила Леониду и душу, и тело.
В маленькой их семье, казалось,  все наладилось.
В марте Светочке исполнилось 10 месяцев.  К тому времени, до конца практики  Леониду оставалось меньше месяца.
 Несмотря на кажущиеся их   едва ли не идеальные отношения, Тасю постоянно угнетало чувство какой-то фальши в отношении к ней Леонида.
И она решилась на серьезный разговор со своим не то, мужем, не  то сожителем по квартире. Не раз и не два, она и раньше пыталась  вызвать Леонида на откровенность, но он  ловко уводил разговор  в сторону. Или,   в итоге,  делал Таисью  едва ли не виноватой в их недопонимании друг друга.
В день 10 месячного «юбилея» Светочки, Тася получила  очередное пособие на ребенка. Спустившись в магазин, она купила  тортик «Наполеон» , который обожал  Леонид.
Поджидая с работы  парня, Тася красиво оформила стол. И хотя, покупать вино на детское пособие, она считала не правильным, но подумав немного, все же приобрела бутылку шампанского.
Несмотря на многие негативные качества характера и предпочтений, на деньги Леонид жадным не был. Он был достаточно не внимательным, чтобы  замечать нехватку  каких-то необходимых    вещей для  «своих женщин»
И Таисье, иногда, переборов природную стыдливость, приходилось  говорить  Леониду  о таких проблемах.
 И почти всегда, вопрос этот решался им положительно.  Тем более,  что Тася ни разу не попросила   у Прозорова ничего  лишнего. Только самое необходимое для ребенка. И уж совсем редко, чего- то для себя.
Вечером, войдя в квартиру, Леонид сразу же почувствовал   аппетитный запах жареных пирожков.
Зная, что  Леонид  любит именно жареные, а не печеные пирожки, Тася  постаралась угодить ему и в этот раз. Пекла она отменно. Так же, как  делала и все остальное по дому.
Он пришел во время, без задержек. С того дня, когда любовница прокурорша бросила  Прозорова, он перестал задерживаться на работе. Да и зачем искать кого-то на стороне, когда дома его ждала прекрасная женщина. Искренняя в своих чувствах, нежная и стыдливая.
Пресыщенному развратными ласками   Беллы, Леониду  пока что, еще очень нравилась стыдливость его «нимфы». Открывая в Таисье все новые качества, достойные восхищения, Леонид не знал, радоваться ему или печалиться.
В глубине души, он ненавидел Любу, подругу Таси. Если бы не она, ему бы не пришлось  целый год проживать под одной крышей с Таисьей. В этом случае, он давно бы уже забыл о существовании «нимфы». Как забывал  о прочих своих подругах.
Но находясь постоянно  рядом с девушкой, Леонид   не уставал удивляться ее красоте, порядочности и   трудолюбию. Ни одна из его  бывших  подруг не обладала и сотой долей тех удивительных качеств, что были присущи  Тасе.
Пройдя в комнату, Леонид застыл в удивлении.  Столик был накрыт, как в Новогоднюю  ночь.  Из кухни вышла Таисья с тарелкой горячих пирожков.
Ее необыкновенные  волосы,  рассыпанные по плечам, казалось, отражали собой  свет люстры. Тася надела платье, что дарил ей Леонид в день совершеннолетия.  Зеленоватые, удлиненные глаза смотрели на него  смущенно.  Но в глубине ее глаз, Леонид уловил непривычную для себя решимость и серьезность.
 «Что у нас за праздник сегодня?- спросил он.
-«Десять месяцев нашей дочке. И   сегодня мы с тобой решим наш главный вопрос относительно нас» - в голосе девушки, как и в ее глазах,  была решительность и некий вызов.
- «Ясно, -  удивленный ее тоном,  отозвался Леонид.- Ты пока готовь речь, обличающую меня во всех грехах. А я ванную приму»
Вернувшись из ванной, он застал Тасю за кормлением дочки.   Светочка до сих пор, всему детскому меню, предпочитала мамино молочко.
Не в первый раз, Леонид со странным чувством удивления и возбуждения наблюдал за процессом кормления  ребенка.
Светочка сладко чмокала, прижавшись к материнской груди. Пухленькой ладошкой, она «помогала» себе, похлопывая  Таисью по обнаженной груди.
Подобная сцена каждый раз    смущала   Леонида, давно уж казалось, разучившегося смущаться.
Покормив ребенка, Таисья уложила дочку в кроватку и  снова полсела к столу.
-«Таиска, дай мне сначала поужинать, потом уж все претензии. Хорошо» - наливая в бокалы вина, попросил Леонид.
«Ты кушай, Лёня. Устал, проголодался. Никаких претензий я тебе предъявлять не собираюсь.- Тася отодвинула бокал с вином в сторону.- Для тебя вино, Леонид. Мне нельзя. Светочку кормлю»
Она грустно смотрела на Прозорова,  с аппетитом  поглощавшего ужин.
. На сердце Таисьи было не спокойно.  Дождавшись, пока Леонид насытится, Тася  напрямик спросила, как он думает поступить с ней дальше.
«Леня, мне хоть завтра можно  дочку в ясли оформлять и на работу выходить. Как ты на это смотришь? Ты же уезжаешь скоро. Вот и ответь мне сейчас правдиво. Что нам с дочкой делать. Готовиться к отъезду или   нам с ней налаживать жизнь здесь, на месте. Но в этом случае, ты  должен помочь мне с получением комнаты.  Позвони в местком завода и честно скажи, что уезжаешь один.   Понимаешь, я вчера к ним заходила, хотела заявление на комнату написать. А Председатель цехкома мне ответил, что я замужем и о жилье должен думать муж. Вот и  скажи  сейчас правду.-
Увидев недовольство в глазах мужчины, Тася  смягчила голос.- Лёня, я же не слепая. И вижу, что ты тяготишься мной.  Поезжай со спокойной совестью в свою Москву. Но прошу тебя. В цеху  скоро должны распределять комнаты.  Если ты не позвонишь, я останусь без жилья. А в село, честно говоря, не очень хочется возвращаться».
В душе парня все клокотало. Ему нравилось жить так, как жил он сейчас. Нравилось возвращаться в их уютную, чистую квартирку, нравилось  наблюдать, как  Таисья кормит дочь. Их дочь. Нравилось заниматься любовью со своей «нимфой».
 Но…С приближением конца практики, Леонид все чаще мысленно искал выход из создавшегося положения.  И если бы не угрозы Любки «подпортить ему карьеру», Леонид  пусть и с сожалением, но оставил бы Таисью с ребенком и уехал без них.
 Но глубоко спрятанная трусость   не позволяла ему  поступить так, как хотел  он.
Изобразив на лице  глубокую обиду, Леонид, как всегда, быстро прервал «разборки». Всего лишь два, три предложения, чтобы Таисья вновь почувствовала себя виноватой. А он, в создавшемся положении, выглядел как невинно пострадавшая сторона.
 «Тася, сколько можно? Я тебе уже   давно все сказал. Уезжаем вместе. Расписываемся в Москве. Так пожелали мои родители. А дальше все определим на месте».
И хотя Таисью не очень обнадежил его  пафос, она как всегда, со вздохом уступила. И мысли  ставшие привычными, снова  пришли в голову-
«Будь, что будет».
В Москву Леонид решил ехать поездом. Во первых, будет время подготовиться  ко встречи с родителями.  Кроме того, обдумать надо было многое. 
Связывать надолго свою жизнь с  нищей детдомовкой, он не собирался. Игры в «благородство» закончились. Он много думал о Таисье с ее  дочкой. Много потратил на них время и денег. Пора было подумать  о собственном благополучие. Ведь впереди была целая жизнь.
А Тася… Да что там, Тася. Устроит ее на время у своей бабушки. Старуха уж на «ладан дышит»
Сам он уедет в Англию . И «прости, прощай» .
  «Родители, поди не совсем звери. О внучке позаботятся. Да и квартирка бабкина, если  дочке его достанется, то ничего страшного не произойдет. А Тася погрустит, да и забудет. На работу пойдет, замуж выйдет. Только надо обязательно предупредить маму, когда Таська замуж выскочит, чтобы из квартиры убиралась.  Пусть бабка   на правнучку завещание напишет!»-
Такие мысли  возвышали Леонида в собственных глазах. И он вполне серьезно упивался своим «благородством».
Билеты на поезд он заказал заранее. Чтобы  не испытывать дорожного дискомфорта, Леонид выкупил целое купе. Правда, единственное , не занятое купе, оказалось в самом конце вагона, у туалета. Но ничего. За дверью    будет нормально.
Проводить Таисью  пришли ее бывшие подруги по  заводскому общежитию.
В последнее время, они виделись очень редко, короткими урывками.  Леонид категорически был против общения Таси с подругами, которые, по его мнению, настраивали Таисью против него.
Пришла проводить Таисью с ребенком, даже чопорная Лена. Но она, как впрочем и Таня с Любой, подчеркнуто  не обращали внимания на недовольно хмурившегося Леонида . Девушки помогли    уезжающим, загрузить вещи в такси.  Леонид, передав ключи от квартиры  хозяйке,  предложил фальшиво бодрым голосом. «Присядем на дорогу. Здесь вот , у подъезда»
.  Едва девушки присели на скамью, Леонид вскочил и  скрылся за дверьми подъезда. Вышел он быстро, никто не успел ни удивиться, ни возмутиться. В руке у Прозорова  был обыкновенный, почтовый конверт. - «Хорошо, что догадался напоследок, в ящик заглянуть. Письмо от мамы. В дороге прочту»
Не известно, как бы сложилась судьба Таисьи с ребенком в дальнейшем, не будь этого письма.
 Но оно было и принесло с собой то, что круто изменило предполагаемую, дальнейшую судьбу Таси и ее дочери.
Удобно расположившись в купе  вагона, Леонид, не дожидаясь отправки поезда, тут же распечатал письмо от матери. Таисья,    сидя на соседней полке, кормила Светочку и в немом ожидании смотрела на чем-то встревоженное лицо Леонида.
Чем дальше  читал он письмо, тем тревожнее и безрадостней становилось Таисье. Уж слишком откровенные чувства были написаны на лице  ее «мужа».  Отложив письмо, он  взглянул на Тасю. И в глазах его читалась  паника
«Что ни будь случилось, Лёня?» - Тихо спросила Таисья.
-«Нет, нет все в порядке. Только нас встретить не смогут»- бесцветно пробормотал Леонид, отводя глаза. Он резко поднялся и велел Тасе укладывать Светочку.   Поезд их отходил от вокзала поздно вечером и за окном уже  сгустились сумерки, сквозь которые мелькали огни удаляющегося Новосибирска. «Расстилай постели, Тася, я за чаем схожу.
Он вышел, сунув в карман джинсовой ветровки  конверт с письмом.
Тася принялась   готовить постели, безрадостно думая свою печальную думу.
Она отлично понимала, что в письме из Москвы было что-то такое, что выбило из колеи ее невозмутимого Лёню. Укладывая засыпающую Светочку на свою полку, Тася прошептала, с нежностью глядя на спокойное личико дочери- «Куда мы едем, Светик мой, родной? Зачем? Надо было в село свое уехать. Наверное, еще не поздно»
 А Леонид, стоя в тамбуре вагона, думал о своем. Перед глазами вставали ровные строчки из письма. «Дошло до меня, сынок ты наш единственный. Надежда наша и радость. Что    девку ты там себе завел из самых низких отбросов. А еще и ребенка!  Во первых, мальчик мой, ты у меня в этих вопросах, дурачок еще. Из детдома нормальных людей не выходит. Наследственность,  вещь непредсказуемая. И  твоя девка, запросто может  бросить твоего ребенка  (твоего ли)? .  А может быть у нее гены  маньячки или алкашки. Ты чем там думал,  сынуля наш непутевый?  Короче, сказ наш с отцом только один. Никаких безродных штучек в нашем  доме не будет.
Неужели тебя самому не ясно, что этой девке от тебя нужен только твой статус министерского сына. Наша жилплощадь и Московская прописка? Как хочешь, но выходи из положения. В Москве твоей искательнице богатых  мальчиков, делать нечего. И не вздумай ослушаться. Ты нрав своего отца знаешь.   А бабке твоей, с ее  дутой справедливостью, мы строго настрого запретили давать вам приют. Иначе   пригрозили  её в приют для старых дураков отправить».
«Что делать!?   Сволочь ты Димка.  Только ты мог написать  матери о моих делах. А может быть с работы кто постарался? Любка с Танькой, по любому адреса не могли бы узнать. – колотилось в мозгу, -   
Но  как быть? Какой же я болван. Ведь Таська не хотела ехать. На вокзале надо было еще сбежать..А может ее по дороге, где-нибудь высадить? Но как?»
Ничего  нормального в голову Леонида так и не пришло. Он  вдруг понял, что ненавидит  «эту обузу вместе с ее выродком».
 Хотя всего лишь сутки назад,  у Леонида были совершенно другие мысли относительно Таси и  маленькой дочки.
Леонид вновь вынул письмо из кармана. На пол тамбура упал  стандарт таблеток, что он вынул вместе с письмом. «Ого, элениум. Это хорошо. Забыл о них совсем. Надо будет выспаться сегодня. Выпью одну»
 И вдруг совершенно дикая мысль пронзила его сознание.   Мысль эта была настолько чудовищной, что Леонид попытался выкинуть ее из головы. Но она, как клещ вцепилась в его мозг и больше не отпускала.

ЛЕСНАЯ НИМФА
Часть 6.
Не смотря на дневную усталость, связанную  с отъездом, не смотря на тревогу, что вновь вселил в ее сердце Леонид, Тася невыносимо хотела спать. Леонида все не было. И она,  пристроившись рядом со   сладко сопящей Светочкой, задремала.
Вернувшись в купе, Леонид раздевшись, влез под колючее  шерстяное одеяло, заправленное Таисьей  в не просохший после стирки, пододеяльник.
 Леонид никак не мог заснуть. Мысли, одна другой безрадостней,  назойливо лезли в голову. Ему   вспоминался первый  день их встречи с Тасей. И тогда непроизвольная улыбка   трогала губы мужчины. Но он тут же хмурился и озлобленно скрипел зубами.  –Ну что, доволен? – безжалостно бичевал он сам себя.- Охмурил  дурочку, И что теперь делать?»
 Леонид, прикрыв глаза, представил себе разъяренное лицо отца и  сжался, как будто он уже наяву видел злобно горящий взгляд Прозорова старшего. Слышал его презрительный, безжалостный голос.
«Вышвырнет из дома, как пить дать- с ужасающей ясностью понял Леонид., Да еще и бабке наказали, чтобы не пускала меня с Таськой на порог. Какой же я дурак. На кой она мне нужна была, эта нищенка. И что теперь делать?   Надеюсь, что мне не придется идти на преступление».
 Леонид уснул только под утро, так определенно ничего не решив.
Бессонная ночь дала о себе знать. Ни осторожное прикосновение Тасиной руки, пытающейся разбудить Леонида, ни  веселый лепет ребенка, не смогли поднять его к завтраку.   
Таисья накормив дочку,  немного поела сама из того что захватили из дома. Время приближалось к обеду, когда Леонид, наконец открыл глаза.
Все еще находясь под впечатлением сна, он с улыбкой потянулся до хруста в связках. Встретившись глазами с Таисьей, нахмурился и быстро встал с полки. Умываясь, он вспоминал  свой приятный сон. Ему снилась  красивая дама с пышной  прической. И он знал, что находится в Лондоне. А эта дама, его высоко титулованная супруга.
Во сне он был счастлив и благополучен. Но явь быстро отрезвила Леонида.
Этот поезд с его своеобразными запахами,  мелькающие за окнами вагона голые деревья и кустарники, звенящие стаканы в подстаканниках, все это наводило на него невыразимую тоску. Но больше всего раздражала беспечно лопочущая Светочка.  Почему-то именно ребенок, а не его мать, выводили Леонида из себя, заставляя кривить губы в бессильной злости.
Ведь, не будь этого ребенка, он давно бы уже забыл имя Тася.
«И имечко у нее деревенское!- чтобы не показывать Таисье своих, истинных чувств,  Леонид молча уставился в окно вагона. Чем дальше на запад продвигался поезд, тем солнечнее и зеленее становилось за окнами.
В Сибири, в это время, почки на деревьях только что набухать начали. А здесь, ближе к Уралу, над  лесом висело нежно изумрудное облако распускающихся листочков.
Еще один день пути прошел  для Леонида с Таисьей, почти в полном молчании.  И только  беспечный лепет маленькой Светочки, заполнял душевную пустоту  ее матери.    Леонид же, не обращал никакого внимания на дочь. Мало того, она его раздражала.   И это,  не смотря на то, что Светочка была  удивительно спокойным и   беспроблемным ребенком.
На одной из промежуточных остановок, Таисья попросила Леонида выйти на перрон, чтобы купить молока для ребенка и другие продукты в дорогу. Но он, бросив на столик несколько денежных купюр, лишь буркнул- «Сама сходи»
 Вздохнув, Тася   молча собрала деньги и попросив  Леонида присматривать за ребенком,  спустилась на перрон.
Леонид пересев на полку, где ползала Светочка, с нездоровым интересом стал внимательно разглядывать свою дочь.  Светочка была удивительно красива. Крупные ярко рыжие локоны, достаточно густые для 10 месячного ребенка, огненным ореолом обрамляли пухленькое личико.   
Неправдоподобно зеленые глаза ребенка    смотрели на мир радостно и беспечно. 
Она что-то лопотала на своем  детском языке,  пытаясь подняться на крепенькие ножки. Наконец ей это удалось. Ухватив отца за рукав, Светочка встала на ноги и весело засмеялась, радуясь новому ощущению.
 Горло Леонида перехватила судорога. Торопливо отвернувшись от ребенка, он  прорычал   -«Будьте вы все прокляты, уроды».
 Непонятно, к кому относились его слова. К его  несостоявшейся семье в лице Таисьи и дочки или к родителям, всеми силами, убивающими в Леониде желание  быть  членом этой семьи. Оторвав от себя  горячую ладошку дочки, Леонид силой усадил ее на полку. Несколько секунд Светочка со взрослым укором смотрела на отца. И вдруг заплакала . Громко и не по детски, горько.
В купе ворвалась Таисья.  Бросив на полку свертки с продуктами, она подхватила ребенка на руки.
. –«С тобой даже собственного ребенка оставить на пять минут опасно»- в голосе Таси  слышались слезы и очередное разочарование.
- Чего взъелась? Ничего я ей не сделал плохого. Просто, она на ноги встала, а я посадил назад. Упадет еще на пол»- огрызнулся Леонид.
-А ты, отец, для чего рядом сидишь? Для того, чтобы поддержать ребенка.
Она же только вставать начала. Ее поддерживать надо, а не садить насильно».
-Вот и поддерживай. Я вам в няньки не нанимался»- Леонид  пересев за столик, снова уставился в окно.
Успокоив дочку, Таисья  несколько минут смотрела на  отца своей Светочки. Кажется, она сейчас только поняла, что перед ней совершенно чужой человек. Еще вчера в глубине души, Таисья надеялась, что все у них наладится. Все образумится и они станут настоящей семьей. И у ее дочки будет настоящий отец.
-Лёня – тихо позвала она, - куда ты меня везешь? Зачем?
Знаешь, я наверное, на следующей остановке сойду. Только ты мне помоги напоследок. И денег на обратную дорогу дай. Ни я, ни Светочка тебе не нужны.  Я же просила тебя…»- не договорив, Тася непроизвольно всхлипнула и тут же   попыталась взять себя в руки, чтобы не пугать ребенка.
Не отвечая, Леонид выскочил из купе. Ярость  рвалась наружу. Но не находя выхода, клокотала в груди, толкая на безумные поступки. - «К черту! Надо сделать, как  задумал.  Отпусти их попробуй.  Через три – четыре дня, в Министерстве у отцовского начальства, донос на меня будет лежать. И эта овечка  будет пострадавшей, а я негодяем,  обманувшим сироту и бросившим с ребенком. Тут не только  стажировка накроется. Тут вся жизнь под откос полетит. И так вилы, и эдак капкан».
Спустя полчаса, внешне спокойный, он вернулся в купе. Тася кормила дочку творогом, купленным у торговок на станции. Она нежно ворковала, уговаривая Светочку скушать ложечку «за маму». Но глаза молодой женщины были печальны.
-Ну все, Таисья, успокоились оба . И больше никаких  разборок. Просто, дома у меня не все нормально. Но пока доедем, проблемы рассосутся»
 Леонид, убедительно изображая раскаяние, погладил поникшую  Тасю по плечу. – Давай  поужинаем  и спать. Поздно уже».
 За окном  вагона, действительно, сгущались сумерки.  Приближалась вторая ночь их путешествия.
-Нет, Лёня, хватит. Не дура я и все понимаю. Отправь меня домой, пожалуйста»
-«Тась, ну хватит.  Правда. Я не прав. Но, клянусь исправиться.   И с дочкой научусь нянчиться».
-«А что случилось дома?» – Таисья , все еще недоверчиво посмотрела в глаза Леонида.
-«Да понимаешь, мать написала, что стажировку мне в этом году отказали. Вот я и расстроился. А подумал сейчас. Может оно и к лучшему. Поженимся, а через год я и сам не захочу уезжать», - на ходу сочинил Леонид, не отводя глаз от внимательного, изучающего взгляда Таси.
И она снова поверила ему. Не совсем до конца. Небольшое сомнение все же оставалось в  глубине ее любящего сердца. Но так хотелось  ей, измученной душевно, поверить в хорошее.  И Тася заставила себя поверить  отцу своего ребенка!
-«Я сейчас чай принесу»- Леонид  быстро вышел из купе.
Остановившись у купе проводницы, он  внимательно просмотрел расписание  поезда. Название ближайшей большой  станции и время прибытия
( четыре утра), его вполне устроило.
-«Нормально. Успею»- с  пугающим спокойствием  подумал он. Вернувшись в купе с двумя стаканами чая, Леонид увидел спящую на полке Светочку. Таси не было, видимо  вышла в туалет.
Казалось, что сама судьба шла к нему навстречу.  Ведь он до сих пор не знал, какой найдет  предлог, чтобы «скормить» матери своего ребенка убойную дозу снотворного.
На столике стояли  две капроновые кружки с кефиром.   Тут же стояла    баночка с малиновым варением, подаренная им в дорогу Любой. На салфетке лежали кусочки порезанного хлеба и колбасы. Оглянувшись на дверь купе, Леонид торопливо достал из кармашка таблетки.  Ручкой ножа растолок на салфетке две пилюли элениума и   стряхнул это в бокал с кефиром. Еще одну пилюлю он размешал в стакане с чаем. Чтобы Тася не почувствовала горького вкуса лекарства, Леонид высыпал в ее стакан и свой сахар.  В  кружку с кефиром, он положил ложечку варения. Видя  не раз, как Тася делала себе кефир с варением, он  понадеялся, что она и сейчас не откажется от такого «лакомства».
Она вошла в купе, посвежевшая после умывания холодной водой.
Улыбнувшись Леониду, присела  напротив него за столик.
_-Таиска,  хочешь таблеточку для сна? Я так приму, пожалуй. Выспаться хочется от души»- Леонид  выудил из кармашка ветровки оставшиеся пилюли. Демонстративно сунув одну  в рот, запил чаем, незаметно вытолкнув  языком  таблетку в стакан.
-А я Светочку не просплю? Хотя, она до утра обычно  не просыпается. Давай и я  одну проглочу ,- Тася положила пилюльку в рот и запила чаем. – Гадость какая. Горечь одна».
 Леонид, почти спокойно предложил Таисье допить чай, чтобы заглушить горечь таблетки. – «Варенья добавь для сладости».
Дрожа от внутреннего напряжения, он   смотрел, как девушка, которую он любил, (как ему  поначалу казалось),   допивает чай, а затем и кефир, заряженный  убойной  дозой сильного снотворного.
Им вдруг овладело нестерпимое вожделение. Захотелось немедленно заняться любовью с  жертвой, чья судьба была им  предрешена .
 Так, видимо, чувствуют себя закоренелые маньяки в момент убийств  своих жертв.
Тася поднялась из-за столика. Не чувствуя еще действия   снотворного,  убрала остатки ужина.
-Устала что-то я. Вроде бы на месте сидела, ничего не делала, а спать хочется. Я лягу , пожалуй».
-«Ко мне. –Леонид потянул Таисью за руку  и усадил рядом.- Вместе ляжем. Поместимся ?»- его трясло.
Но Таисья высвободив ладонь из его руки,  поднялась. Её заметно качнуло, хотя поезд шел ровно. –«Извини,   я очень хочу спать».
Через минуту она уже спала ,  устроившись рядом с дочкой. Погасив верхний свет, Леонид снова присел  на свое место.  Он с какой-то жадностью и нездоровым любопытством смотрел в лицо спящей женщины. Она лежала лицом к нему на самом краешке  своей полки. Светочка , привалившись к телу матери,  тихонько  посапывала во сне..
Вся решимость, с которой Леонид начал воплощать в действие свой ужасный замысел, неожиданно оставила его.
-«А что дальше. Допустим, она умрет. Допустим, мне удастся доказать, что она сама отравилась. Но скандал будет долгим. И это еще хуже, чем аморалка». Трусливому негодяю сделалось страшно так, как, пожалуй, никогда раньше. Зубы его  непроизвольно застучали.  И ему казалась, что их стук слышен на весь вагон.
Отвернувшись к окну, он едва не вскрикнул от обуявшего его ужаса. Из темноты, слегка подсвеченной   слабеньким ночником, на него смотрел всклокоченный монстр.
С трудом сообразив, что это его собственное отражение в стекле окна, Леонид  немного успокоился.  Но, не надолго.  Таисья что-то тихо пробормотала во сне.  Леонид напряг слух, близко склонившись к губам   женщины.- «Мама…» едва разобрал он.
-«Это она мать свою во сне видит.  Говорят, мертвые сняться людям перед их собственной смертью. Что я наделал!!» Запоздалое раскаяние не долго  напрягало   убийцу. Захныкала Светочка, завозилась за спиной матери.
«А с этой что делать? –Леонид готов был взвыть от  неопределенности. Ситуация  перестала быть страшной. Она начала выводить из себя Прозорова, дико злить его своей неопределенностью и дальнейшей непредсказуемостью.
Что-то  решив про себя, Леонид вышел из купе, плотно прикрыв дверь. Он  хорошо изучил расписание остановок поезда и сейчас знал, что делает.  Постучав в купе молоденькой проводницы, Прозоров поздоровался с ней , нацепив на лицо самую обаятельную из  запаса своих улыбок.
-«Простите, мы  тут с женой решили задержаться в  Н… ском   - (Он назвал   городок к которому поезд должен будет подойти в четыре утра. – Там у нас родственники. Сделайте нам отметки для последующего компостирования. И билетики  верните.  За час  до высадки стукните пожалуйста к нам. Мы постель сдадим».
 Получив на руки билеты, он вернулся в купе.
Таисья лежала все в том же положении, в каком он ее оставил. Светочка, все еще хныча, металась  рядом с матерью.  Сунув руку под попку  ребенка, Леонид выругался сквозь зубы.  Девочка была мокрой. Он никогда сам не ухаживал за дочерью. И сейчас  почувствовав запах мочи, лишь брезгливо передернулся.  Стащив с полусонного ребенка мокрые ползунки, он  приподнял   Светочку и  неумело подсунул под нее  сухую простынь, что приготовила Тася еще с вечера.
Но не забота об  удобстве дочери преследовала его.  Негодяю казалось, что своим хныканьм Светочка разбудит  не только мать, но и весь вагон.
Чтобы Светочка больше не тревожила его, Леонид прикрыл ее сверху своим одеялом и сунул сонному ребенку пустышку в ротик.
Сам он не стал ложиться. Не к чему было. Да и едва ли бы он смог уснуть. Слишком велико было напряжение, в котором он пребывал.
  Время двигалось   настолько медленно, что Леониду казалось, что в мире  непостижимым образом, остановились все часы.
Когда стрелки на его  наручных часах приблизились к двум, он осторожно приоткрыл дверь и прислушался. Весь вагон мирно спал. Нигде не было слышно ни звука. Лишь колеса поезда привычно выстукивали свой однообразный ритм.
Подойдя к Таисье,  Леонид  с внутренним содроганием   достаточно сильно толкнул ее в плечо. Никакой реакции не последовало. Тогда он  принялся трясти ее, что было сил. И снова безрезультатно. Но  Тася была жива.  Он видел это  и чувствовал.
Четыре таблетки элениума, не были опасно смертельны. Но для крепкого сна, схожего с коми, этого было вполне достаточно..
Открыв вагонное окно на максимально возможную величину, убийца  поднял   на руки легкое, худенькое тело «нимфы». Золотистые волосы Таисьи рассыпались  под его руками,  почти  касаясь пола.
Леонид целую минуту стоял,    держа на руках ту, которую так долго добивался, и которая  совсем недавно, дарила ему минуты незабываемого блаженства.  Скрипнув зубами, он поднял Таисью повыше и     свободно протиснул в окно.  В этот момент, поезд заметно сбавил ход. Сердце Леонида едва не остановилось от страха.  Стоя  коленями на полке, он с силой толкнул беззащитное, неподвижное тело, выбрасывая его в открытое окно.
Высунув голову следом понял, что поезд    взбирается на холм Уральского предгорья. От этого, он и сбавил скорость.   Куда упала его «нимфа», он конечно, не мог знать. С той  стороны, куда он ее вытолкнул, встречных   рельсов не было. Поезд шел  по высокой насыпи, резко  обрывающейся в  черноту ночи.
На фоне темного неба,  еще более черной стеной, стоял лес.
Закрыв окно, убийца некоторое время стоял неподвижно, с ужасом прислушиваясь к звукам в вагоне. Но все было спокойно.  Переложив ребенка на свою постель, он торопливо собрал белье и унес  к   проводнице.
Вернувшись в купе, Леонид тщательно упаковал вещи Таисьи и дочери в отдельную сумку, которую, уже совершенно спокойно, тоже выкинул за окно вагона. Документы Таисьи, он  изорвал  в мелкие клочки  и  развеял по ветру,  выкинув обрывки в окно. .
Оставалась еще одна, едва ли не самая главная  проблема.  И эта «проблема», ни чего не подозревающая о готовящейся ей участи, спокойно спала на его  полке.
Время подходило к трем утра. Скоро начнут просыпаться пассажиры, выходящие на  приближающейся станции. Надо было торопиться.
  Убийца расстелил на свободной полке детское покрывало. Трясясь от переизбытка  адреналина, он  крепко   укутал   собственную малышку в покрывало.    Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, открыл окно.
Перед тем, как лишить  жизни свою крошечную дочь , он непроизвольно, на долю секунда, вдруг прижал ее к себе. Тут же, мимолетно удивившись своему  поступку, с силой   швырнул Светочку в летящую навстречу поезду ночь.
Захлопнув окно, некоторое время, он тупо смотрел на пустую полку, где  только что  спали его несостоявшаяся жена и дочь. И вдруг рвотная спазма скрутила его, свернув надвое. Кое-как превозмогая боль, Леонид выбрался из  купе и   доковыляв до туалета, изверг из себя  все, что съел за последние сутки.
 Его рвало долго и мучительно.   Умывшись, он вернулся  в купе. Трясущимися руками, собрал свои вещи и   присел,  ожидая, когда поезд остановится.  А едва это произошло, Леонид    быстро вышел через ближайшую дверь.    Затем через тамбур сцепки в тамбур   соседнего  вагона. И уже оттуда  , вместе с  другими пассажирами, сошел в чужом, незнакомом городке.
 Полусонная проводница вагона, в котором он ехал,   не обратила никакого внимания на этот  факт. Ей было не до того.  Хотелось поскорее закончить  свою вахту и  отоспаться.
А человек, ( или его подобие), толь ко  что совершивший двойное, чудовищное убийство,   взяв такси,  уехал на Автостанцию.  До Москвы он добирался на «перекладных», меняя  электрички и автобусы. Еще на первой станции,  Леонид   купил в киоске   слабенькие  очки  с затемненными стеклами.  Довершив свой образ  матерчатой шляпой, он низко надвинул ее на очки. И до самого дома   старался  держаться как можно не заметнее.
Но чем ближе он приближался к Москве, тем страшнее ему становилось. Убийца без конца прокручивая в голове свое преступление,  понимал, что  для хорошего следователя, его поиски большого труда не составят.
Прибыв в  Москву, Леонид не стал звонить заранее родителям.  Ему не хотелось ни с кем из них разговаривать.
 Для начала, он решил посетить бабушку. Мать своего отца.  Она жила не очень далеко от родительской квартиры. Всего в двух остановках  на метро.
В уютной , двухкомнатной квартире,  в  крепкой «хрущевке».  Там, где прошло детство Прозорова  старшего.  Бабушка была уже достаточно старой, но крепенькой старушкой. Не смотря на  то, что ее сын был не последним в Министерстве  Иностранных Отношений, мать его предпочитала не менять образа жизни. Она не любила показной роскоши, не  чванилась перед знакомыми своим сыном.  Не держала прислуги, предпочитая  обслуживать себя сама. И обстановка в ее квартире оставалась такой же, как и при жизни сына  вместе с родителями. То есть простой и скромной. И сама бабушка была простой и скромной.
Леонид не любил бывать у бабушки.  Приученный с детства совсем к другим условиям жизни, он попросту,  не понимал как, имея влиятельного сына в Министерстве, можно  отказываться от личных докторов,  домработниц и прочих благ.
Ему казалось, что бабушка, в свою очередь, тоже тяготится его семьей.
Когда он был еще ребенком, а бабушка - более молодой и крепкой, она часто приезжала в их богатую квартиру.
Но отношения у нее не ладились не только со снохой, но  с сыном.  Ей не нравился их снобизм, их открытое презрение к простым людям. Бабушке не нравилось то воспитание, что получал ее внук. Но скромная от  природы, она не могла повлиять на  родных. Не могла доказать им свою правоту. И отношения ее с семьей сына сошли  на редкие,   обоюдные посещения друг друга.  Внука ей не доверяли, считая, что она  может испортить мальчика своими понятиями «всеобщего равенства между людьми».
Приехав по знакомому адресу, Леонид  поднялся на третий этаж и постучал в обитую  дермантином, дверь бабушки.
В те годы не вошли еще в моду дополнительные металлические двери  , запирающиеся подъезды с кодовыми замками.
 Даже в столице люди жили проще и открытей.
Через простенькую дверь хорошо было слышно  покашливание старого человека. Её  шаркающие шаги и легкое ворчание.
Не спрашивая, кто за дверью, старушка отперла дверь. Подслеповато щурясь, с минуту смотрела в лицо внука, видимо, не узнавая того в полутемном коридоре.
-Лёнечка, ты ли это внучек?- бабушка,  всплеснув руками, отступила в сторону. Пропустив внука в коридор, выглянула на лестницу.-  А ты никак, один? А куда  жену с дитем подевал?»
Леониду показалось, что в грудь его вонзили толстую, раскаленную спицу. Сердце сжалось. Перед глазами замелькали  черные пятна. О непроизвольно оперся на стену, чтобы не упасть.
-«Какую жену?- заикаясь пробормотал он. – Не было никакой жены».
«Заставили –таки отказаться! И кого только я на свет народила? Хорошо, что дед  мой не дожил до такого позора» - отвнернувшись от Леонида, разочарованно   проговорила бабушка.
 Леонид   прошел вслед за старушкой на кухню. Не обращая внимания на внука, бабушка  принялась мыть посуду.  Видимо этим она занималась в момент, когда внук позвонил в ее дверь. Не выдержав молчания, Леонид попросил у бабушки что-нибудь поесть.
Не смотря на почтенный возраст, старушка резво крутнувшись на месте, повернулась  к внуку
- «А я гостя не ждала. Ничего не приготовила. Чай вон с сушками. Сам себе нальешь. Не понимаю, в кого Кирька мой пошел? Мы ведь с отцом   жили   как все люди. Учили его, растили. Вроде пример хороший подавали. Так ведь нет . Вырос буржуем. И жену себе под стать нашел. Это ж надо? Ко мне приперлась и давай орать, чтобы я не смела внука с « подзаборной» девкой принимать.  – Глаза бабушки метали молнии. – А у тебя Леонид Кириллович, свои мозги есть? Или до тридцати дожил, а   папи-маминой головой думаешь? Где бросил жену свою с ребенком? Где моя правнучка?  Папы испугался? Или своим умом додумался сироту обижать?»
Леонид,  не ожидавший от бабушки такого отпора, с удивлением смотрел на нее. Он привык к  тому, что она никогда не возражала ни отцу, ни матери.  Привык к ее молчаливости и доброте.
Он не узнавал в сердитой старушке свою бабку. И эта «новая» бабушка ему не нравилась. От  ее слов ему становилось совсем плохо.  Леонид,  мучимый раскаяниями в страшном своем преступлении, приехал к бабушке, чтобы найти в ней хоть какое-нибудь утешение.
Но вместо этого, он еще сильнее почувствовал весь ужас того, что натворил.
-«Она сама не захотела ехать в Москву со мной»- пробормотал он,  трусливо пряча глаза.
-« Значит, плохо уговаривал! От хорошего мужа  жена, да еще с дитём малым, не отстанет без причины. Напиши мне на бумажке все данные про твою девочку.  У меня только кожа сморщилась, да ноги плохо ходить стали. А голова и совесть в порядке. Я сама её найду.  Квартиру на правнучку мою оформлю. А отцу передай, что плевать я хотела на их с Анькой упреки»
 «Что я натворил? Я же три жизни убил сразу. Не  только их, но и свою. Права бабка. Переписала бы все на Светку. Приютила бы их с Таисьей. А меня Таська преследовать никогда бы не стала. А отец по орал бы и успокоился.  Не стал бы он, наверное, свою мать  в «дурку» отправлять, Хотя, с него сталось бы».
Липкий ужас от сознания необратимости  его жуткого преступления, с новой силой навалился на   трусливого негодяя. Кроме того, две последние ночи, он почти не сомкнул глаз, добираясь до Москвы.
- «Бабуля, я все напишу. Мне бы таблеточку от головы. Устал ужасно и спать хочу»- по детски заныл он.
Бабушка распахнула дверь в  свободную комнату.  –«Я соседку позвала, она вам и комнату уж приготовила.  В магазине уж и кроватку для   правнучки присмотрела, пока твой папаня слюнями брызгал.  Пей чай да ложись, недотепа безголовая.»
Не смотря на пережитые события последних дней, Леонид  крепко уснул, едва  устроившись на раздвижном диване.  Эту ночь он провел у бабушки. Утром старушка снова  потребовала от него всех данных  по его «жене»
 И  Леониду снова пришлось выкручиваться, уверяя бабушку, что Таисья, забрав дочку,  уехала в неизвестном направлении еще за неделю до его отъезда в Москву.
Глядя на бабушку честными глазами, он принялся уверять ее, что обязательно поедет искать Тасю. – «Вот только  родителей уговорю, чтобы приняли ее. И поеду»
Простившись с немного успокоившейся старушкой, Леонид отправился   в родительскую квартиру.
По  случаю выходного дня и раннего часа, родители должны были быть дома.
Во времена его проживания в Москве,  гостям и  тем из членов семьи, кто забывал дома ключи, дверь открывала  домработница. Позвонив в дверь, Леонид с удивлением увидел на пороге мать. Она сама открыла сыну дверь, чего никогда не случалось раньше. Весь  вид Анны Егоровны  был непривычен для  сына. Слишком хорошо помнил он чопорность и заносчивость  своей матери. Даже с родными, она вела себя, как барыня.
Но сейчас перед ним стояла почти не знакомая , какая-то неряшливая женщина с покрасневшими как от слез глазами.  Её всегда безупречная прическа, на этот раз была неаккуратна и растрепанна. В глаза  сыну бросились  не закрашенные, отросшие корни седых волос.
«Сынок!» - Анна Егоровна тихо всхлипнула и обняла сына, что тоже было для него непривычным. Она  не отказывала ему ни в чем. Для министерского сыночка не существовало проблем с модными тряпками, последними моделями магнитофона или часов. Но  теплоты в отношениях родителей к сыну особо не прослеживалось.
И вдруг такое! Возможно мать, соскучившись по сыну,   не сдержав чувств, обняла его и не отпускает? Леонид, осторожно расцепив руки Анны Егоровны, прошел в комнату.
 Мать,   вздыхая и  непривычно  «швыркая» носом, тенью проследовала за сыном. Леонид заглянув во все комнаты, но ни отца, ни домработницы не было. – Он не успел поинтересоваться,  где отец. Анна Егоровна    вдруг спросила  сквозь прорывающиеся слезы - «Лёнечка, сынок, а где твои-то? Ты что один приехал?» Вопрос кажется, был вполне закономерным. Но тон , каким был он задан, настолько сразили Леонида, что он  остановившись  обернулся к матери и с недоумением посмотрел на нее.
 -«Не понял я что-то. Такое впечатление, что ты  удивлена, и даже расстроена тем, что я один. Может быть, не вы с отцом строго настрого запретили мне приводить в ваш дом безродную девку. Что происходит. И где отец?»
Последовавшая реакция матери насторожила и испугала и без того, взвинченного Леонида.
Анна Егоровна завыла в голос, как простая, деревенская баба. –«Арестовали его, Лёнечка. Кто-то донес,  будто он какие-то  секретные дела с Английским правительством имеет.  Только это все вранье. Ты ведь знаешь, что папа у нас патриот»
Леонид, оглушенный услышанным  , растерялся. Каким «патриотом» был его отец, он конечно же прекрасно знал. Помнил его высказывания по поводу  бесперспективного будущего своей страны. Помнил восхищение отца западными странами. Особенно Англией. .Он и сам страдал Англофобией и  не  осуждал отца. Наоборот. Считал что тот абсолютно прав. Но как так случилось, что  вечно осторожный  министерский чиновник, мог так опростоволоситься, что попал  за решетку.
Леонид вдруг с ужасающей ясностью понял, что если даже, все образумится и отца выпустят за не доказанностью его вины, то  ему самому путь за границу, навсегда уже закрыт.
Даже кратковременное пребывание родителя за решеткой, уже    будет причиной серьезных проблем  для его сына.  Тем более, отец подозревается чуть ли не в измене  родине.
-«Сынок - перебила его мрачные мысли мать, - Надо было девку ту привезти. Понимаешь, если ты предъявишь следователю справку из ЗАГСА,  что собираешься жениться на детдомовке, это было бы большим плюсом в деле отца.  Чем ближе к простому народу, тем доверия было бы больше»
Леонида затрясло от ярости.  Все беды, свалившиеся на него, его запоздалое раскаяние   в жутком преступлении, выворачивающий наизнанку страх перед разоблачением,  все его душевные терзания  вырвались наружу  одним воплем ненависти к женщине, по воле которой он убил  своих некогда любимых.-«А нету больше девки. Ясно! Убил я ее. В окно поезда выкинул вместе с дочкой моей. Ты, ведьма притворная  в этом виновата. Батя сел и я сяду. А ты пожинай плоды своего высокомерия» Последнее, что он запомнил прежде, чем провалиться в беспамятство, были огромные, едва не вылезшие из орбит , глаза матери. В них плескался животный ужас.
В себя Леонид пришел не скоро. Он долго пытался понять, где находится. Почему кругом все незнакомо и чуждо. Почему он  один в какой-то  белой комнате. И только после того, как в палату вошел доктор, Леонид понял, что он в больнице. А после   нескольких вопросов доктора, Леонид осознал, что он    находится в психиатрической лечебнице.
«Не бойся, парень. С  твоими родителями я хорошо знаком.  С   отцом твоим дружбу водил  по молодости.  Полежишь тут у меня, пока все устаканится.   Пока  суд над отцом не состоялся, тебе лучше не показываться домой.  Мать говорила, что у тебя сильнейший  стресс образовался из-за отца.  Впечатлительный парень. Так что отдыхай. А справку для работы я тебе любую нарисую. По заказу. Чтобы в тунеядцы не записали»


Рецензии