Глава 3. Волшебные сказки Востока

Девчонка извивалась в чарующем, чувственно-манящем танце. Кружилась и плавно вращала бёдрами, изящно перебирала руками, унизанными браслетами, изгибая назад лёгкий стан, и так же грациозно выпрямлялась, успев коснуться пола длинными волосами.
Яркими волнами струились вокруг её босых ног невесомые одежды, миллионами огней расходился во все стороны по комнате свет от сотен прозрачных граней, сверкающих на широком поясе чоли, тихо и нежно звенели крохотные колокольчики на лифе, прикрывающем маленькую грудь двумя золотыми чашечками.
Смуглая кожа юной танцовщицы кожа чуть блестела от пота, матовые щеки раскраснелись, по-кошачьи мягкие движения время от времени менялись, становились резче, напоминая скольжение опасного пресмыкающегося хищника, но повинуясь капризам музыки, девочка вновь возвращалась к первоначальному ритму танца, всё быстрее и быстрее кружилась на пальчиках, скрываясь за вихрями шелковой юбки и прозрачной вуали.
Пышные волосы, скреплённые на затылке двумя высокими заколками, мотались взмокшими прядями по спине, шесть крупных прозрачных камней, украшающих тело вокруг эротичной ямочки пупка, и россыпь мелких камешков над бровями заметно потемнели от напряжения измученных мышц, непроницаем оставался взгляд.
 
Танцовщица серьёзна: никаких улыбок и зазывных озорных огоньков в глазах — ей некогда улыбаться, никто и не ждёт от неё такого вольного дополнения к обязанностям. Танец — это часть её работы, её преданной службы своему хозяину, и танцевать она будет, пока тот не разрешит остановиться и передохнуть. Наконец, музыка смолкла, пышные юбки взметнулись в последний раз, тревожно пропели колокольчики, и маленькая рабыня замерла, опустившись на одно колено, низко склонив голову. Уйти она не могла, на это должен потупить отдельный приказ повелителя.

Двое гостей хозяина, казалось, не обращали внимания на молодую невольницу, не удивляясь самому факту её существования в доме своего делового партнёра: завести раба в наше время — раз плюнуть.
В любой стране мира покупай чуть ли не легально, кстати, просят за них не так уж дорого, всего от пяти штук зелёных — доставят в лучшем виде, в целости и сохранности.
Однако, сегодня здесь собрались вовсе не ценители извращённых утех с малолетними рабами, не любители восточных изысканных удовольствий и не поклонники искусства восточного танца, хотя, чувство прекрасного было не чуждо суровым сердцам, но только до тех пор, пока не начинало мешать развиваться бизнесу их обладателям.
В зале с новым бильярдным столом собралась непростая мужская компания — истинные хозяева города — те, кто привык управлять его жизнью, не выставляя напоказ себя и сосредоточенную в руках власть, те, кто привык отдавать приказы, оставаясь в тени: их лица не мелькали на экранах телевизоров, их не приглашали стать почётными горожанами и бескорыстными меценатами они не были.
Простым обывателям нет хода на их странички в социальных сетях, для таких, как они, для избранных, существует своя собственная коммуникационная сеть, защищённая надёжными паролями и кодами доступа от посторонних случайных посягательств, а также от любого нежелательного просмотра — место, где можно было обсуждать любое мероприятие открытым текстом, вплоть до совершённого убийства или государственного переворота, не опасаясь прослеживания.
 
Эти трое давно уже разделили между собой доход и сферы влияния в городе и были уверены в своей неприкосновенности, однако, двое гостей не подозревали, что с недавних пор всё изменилось. Хозяин дома специально пригласил их, своих возможных конкурентов, которые ошибочно считали себя равными ему, — пригласил покатать шары по новенькому полотну, обтянутому красным сукном, насладиться ароматным дымом кубинских Коиба, посмаковать неповторимый букет Черной жемчужины, обсудить в раскованной обстановке насущные проблемы своих компаний, а также продемонстрировать и окончательно закрепить свою особую власть над городом. Ни один из этих двоих не должен был заблуждаться на сей счёт.

Тучный пожилой мужчина затянулся сигарой, скользнул равнодушным взглядом по девочке, сидящей на полу на коленях с низко опущенной головой, и выпустил изо рта несколько ровных колечек дыма.
— Отличные сигары, — он снова затянулся, посмаковал глоток янтарного напитка и посмотрел на хозяина дома. — И коньяк отменный. Я слышал, выпущено всего 786 бутылок.
— Да, — кивнул хозяин. — Ровно столько вмещала в себя дубовая бочка времён Людовика XIII.
— И во сколько тебе обошлась бутылка? — заинтересовался толстяк.
Хозяин поморщился, такие вопросы были не приняты в их кругу, считались не совсем приличными, но старик отличался пренебрежением к условностям.
— Пустяки, всего несколько тысяч зелёных, не стоит и говорить о них.
— После такого букета трудно будет вернуться к обычному Реми Мартин, — посетовал старик.
— И шоу неожиданное, — присоединился второй гость, невысокий и коренастый кореец. Несмотря на рост, слабым он вовсе не казался: мускулы бугрили плечи под тонким джемпером, в придачу к тренированному телу прилагалась змеиная азиатская хитрость.
Единственный из троих, он не курил и предпочитал простую воду алкогольным напиткам.
— Я не знал о вашем увлечении восточными танцами. Однако жаль, уважаемый Дима предпочитает кости формам, на которых отдыхает глаз мужчины.
— Дорогой Кванг, — с чуть заметной усмешкой обернулся к нему хозяин дома. — Моим сегодняшним предпочтениям есть объяснение. Девочка не просто танцовщица.
— Я в этом не сомневался, — вежливо улыбнулся кореец. — Как и любому искусству владения своим телом, танцам начинают обучать с трёх-четырёх лет, а искусству любви — с восьми. Этой девочке, судя по всему, где-то, лет тринадцать — возраст, когда уже появляется опыт. В определённых кругах есть настоящие ценители такого мастерства, можно делать неплохие деньги.
— На что это ты намекаешь? — проворчал толстяк.
Он недовольно хмурился, не совсем понимая, куда клонит этот корейский выскочка. В отличие от конкурентов, сам он приобрёл состояние в романтично-безбашенные девяностые годы, захватывая одно предприятие за другим, но несмотря на жестокость, всегда действовал прямо, заранее предупреждая противника и предоставляя тому шанс на добровольную передачу активов, как имущественных, так и выраженных в ценных бумагах за, пусть и символическое, но возмещение убытков.
 
То лихое время, когда он с лёгкостью подминал под себя город, до сих пор вспоминалось с ностальгическим удовольствием. Потом откуда-то, появился чёртов кореец Кванг Ли Пак, контролирующий местный наркотрафик (а наркотики старик считал злом, равно, как и проституцию), и заставил считаться с собой, противопоставляя честной драке змеиную кровожадность и дьявольскую изворотливость. Неторопливо и последовательно он присваивал старые и открывал новые злачные места в городе, никогда нельзя было предугадать, откуда будет нанесён удар, и после двух лет ожесточённых боёв, когда каждый из противников не ложился спать без оружия под подушкой, они смогли договориться о разделе сфер влияния.
И вот недавно в их городе объявился третий конкурент — молодой наглец, Романов Дмитрий Витальевич, не ударивший палец о палец, ради того, чтобы самостоятельно поднять деньжат, получивший немалое состояние по наследству от прадеда-коллекционера, и беззастенчиво ступивший на самую верхнюю ступеньку общества, туда, где и так еле умещались сам старик и Кванг Ли Пак.
 
— Господа, моё время дорого, я предлагаю перейти к делам, — толстяк поудобнее устроился в глубоком кресле, затянулся сигарой. — Если вы не против. — Как самый старший по возрасту он иногда позволял себе направлять разговор в нужное русло.
— Согласен, — кивнул кореец. — Начать нужный разговор — наполовину выполнить работу. А уважаемый Дима пригласил нас не просто ради знакомства.
Змеиная интуиция предупреждала его о некой угрозе, а любую опасность Кванг привык встречать лицом. Странно то, что впервые в жизни он не смог просчитать, с какой стороны ждать нападения, поэтому оставался весь вечер в напряжении, в отличие от старика, который, будто и не думал о возможной опасности.
— Что ж, вы удивительно проницательны, действительно, я хотел кое-что вам продемонстрировать, — Романов отставил бокал и поднялся.
— Разве вы не удалите свою танцовщицу? — оба гостя покосились на середину комнаты, где рабыня всё ещё ожидала приказа уйти.
Вместо ответа их конкурент торжествующе блеснул глазами и проигнорировал вопрос.
— Господа, я хочу, чтобы вы оценили боевую мощь моего нового оружия и предлагаю использовать его в нашем общем бизнесе. Пока в пределах области, но...
Кванг Ли переглянулся со стариком. Чего там задумал этот Романов? Башка у него варит, конечно, но даже кореец не мог понять, куда тот клонит.
— В нашем бизнесе?! — переспросил кореец, делая упор на слове «нашем».
— Да, — кивнул Дмитрий. — Мы должны объединить силы, тогда сможем диктовать свои условия.
— Вряд ли Журавлёв согласится отдать нам власть, — усмехнулся старик. — Я, конечно, пожил в своё удовольствие, но не хотел бы напрасно потерять оставшиеся годы, а ты предлагаешь развязать войну. Да, выплачивать ему надоело, но у него армия, а у тебя что?
Журавлёва Валерия он знал ещё по девяностым. Своё влияние по области тот сохранял неизменным уже больше двадцати лет, а личный отряд будто бы телохранителей у него за это время разросся до размеров небольшого воинского формирования в госструктурах.
— Поверьте, мы сможем убедить его добровольно передать нам власть, и никакая армия ему не поможет, но вы правы, пожалуй, рабов можно удалить, — надменно согласился Дмитрий, задумчиво разглядывая массивный перстень на пальце с крупным прозрачным камнем. — Зайде, ты можешь уйти!

Что произошло потом Кванг Ли долго вспоминал со священным ужасом, в памяти старика отложился пожар, перенесший его в буйные девяностые, когда на улицах города рвались самодельные бомбы.
Маленькая невольница поднялась с колен, распахнула глаза, засверкавшие непроглядным бездонным мраком, подняла руки и хлопнула ладонями. Из-под ног девочки c оглушительным рёвом, как из сопла реактивного двигателя, стремительно вырвались широкие лепестки пламени и, скручиваясь вокруг неё, заключили в себя, как в огромный живой бутон диковинного красного цветка. Гудящий огонь рванул вверх, но не тронув потолок, перешло в белый дым, который, свиваясь тугой спиралью, понёсся прямо на троих собеседников.
Старик забыл, как нужно моргать, не замечал, как с сигары отвалился столбик тлеющего пепла прямо на белоснежную рубашку, Кванг Ли вспомнил древние предания своего народа о летающих стражах-драконах, изрыгающих огонь — ни один из гостей не мог шевельнуться из благоговейного страха перед непостижимым, необъяснимым, сверхъестественным представлением, разыгравшимся в комнате, больше всего похожим на одну из тысячи сказок Шахерезады.
Голубовато-прозрачный дым втянулся в камень и заклубился под непроницаемой оболочкой, придавая украшению молочно-белый цвет. Романов Дмитрий с гордым восхищением смотрел на свой перстень.
 
— Действительно, впечатляет, — старик первым пришёл в себя и глотнул из стакана. Стряхивая с живота пепел, он попытался заново овладеть ситуацией, а также своими нервами, в отличие от азиата, у которого глаза до сих пор круглились, как у чистокровного европеоида. — Признаюсь, я не заметил, куда она делась. В цирке этот фокус с дымом оценят по достоинству, с руками оторвут, только не забывай ограничивать площадь огня, будет жалко новый дом, да и мебель… — он обвёл вокруг потухшей сигарой.
— Это не фокус, уважаемый Андрей Антонович, — обиделся Романов. — И мой дом не пострадает. Думаю, вы уже поняли, кто это, вернее, что. Также надеюсь, вы понимаете, что принадлежит она мне. Я — её единственный обладатель, я — её хозяин!
— Вы можете снова её вызвать? — кореец подался вперёд в своём кресле. Размер глаз вернулся к первоначальному, но самодовольно-снисходительное выражение исчезло без следа, а вот нервное напряженное внимание возросло в несколько раз.
— Конечно! — Романов возмущенно дёрнул подбородком.
— Подождите, — старик заёрзал в кресле и наставил палец на Дмитрия. — Я становлюсь уже стар для таких фокусов. Сначала скажи, что она умеет, как мы сможем её использовать?
— Я покажу, но не здесь, здесь ей негде развернуться, — пообещал Романов. — Меня пригласили на одни переговоры назавтра, а я в свою очередь, приглашаю вас поучаствовать, так сказать, в неформальной обстановке, — там вы всё увидите. Будет интересно, обещаю. И могу уверить, что многие наши проблемы решатся уже в ближайшее время, если вы согласитесь с моим предложением.

Гости дружно хмыкнули и смерили его неопределёнными взглядами…

          * * *
Всего пять километров от города, и вы попадёте в самую настоящую зону отчуждения: на пустынную территорию бывшей хлопкопрядильной фабрики.
Не бойтесь заплутать или сбиться с дороги: вам её укажут старые гаражи, кучи слежавшегося мусора, стихийно образовавшего целые горы вокруг покорёженных ракушек за долгие годы постперестроечного периода, ржавые остовы автомобилей, покрышки, спрятанные в высоких прошлогодних стеблях полыни — идите по этим приметам, не ошибётесь.
Но прежде, чем вы начнёте свой путь, подумайте хорошенько, стоит ли туда соваться.
Хотите поснимать? Да что там снимать? Идите в городской парк и снимайте — там голубей больше, чем на площади Сен Марко. Ладно, ладно, не желаете нас слушать, расспросите людей в городе — каждый второй вам скажет, что лучше не рисковать, однако, может случиться и так, что с вопросами вы нечаянно нарвётесь на одного из первых в расчёте — тогда придётся надеяться лишь на своё фантастическое везение и на исключительно благополучное расположение звёзд. Впрочем, если вы отчаянный авантюрист, если вам смешно слушать предупреждения от обывателей-домоседов — тогда ступайте вон до той развилки, заберите от моста направо и дальше ориентируйтесь на запах, сейчас, по весне там особенно яркое амбрэ, а приключения на вашу пятую точку найдут вас сами.
Что, весело? А мы ведь предупреждали!

От старой фабрики остались лишь воспоминания, да здание дореволюционной кирпичной кладки с выбитыми стёклами в оконных проёмах. Строение вполне ещё крепкое — хоть куда, а вот земля спорная, за неё, не щадя сил и финансовых издержек, с переменным успехом боролись несколько организаций. Проблема состояла в том, что управляющим продажами хозяйств-банкротов земля, на которой стояла фабрика, оказалась заявлена, как собственность колхоза, о чём в архиве области осталось лежать свидетельство о государственной регистрации права, в то же время в городском архиве хранилось точно такое же свидетельство о праве собственности на тот же самый участок земли, но уже принадлежащей городскому муниципальному хозяйству — ни один из предполагаемых собственников не собирался отказываться от своего имущества.
Пока три стороны предъявляли друг другу иск за иском, территория фабрики самозабвенно превращалась в свалку. Здесь вольготно себя чувствовали своры бродячих собак и стаи крыс, иногда до городских окраин доносился грохот выстрелов.
 
* * *
Инициирующая сторона уже прибыла на место: один представитель, уполномоченный вести переговоры и пока сидящий в машине, и скромная военизированная охрана из шести силовиков — у каждого за плечами не один десяток операций в горячих точках, как надо отрывать яйца ребята знали прекрасно не только в теории.
 
Головорезы в одинаково-свободных костюмах, оттопыренных подмышками и трещащих по швам на накачанных спинах, стояли в расслабленных позах с грацией опасных хищников.
Лениво-спокойные движения не могли никого обмануть, да и не призваны были этого делать — как раз наоборот, принимающая сторона должна была оценить опасность тренированных бойцов, готовых нанести удар в любую минуту.
Взгляды охранников внимательно и напряжённо прочёсывали местность, пальцы рук сжимались и распрямлялись, тела привычно переносили вес с одной ноги на другую и концентрировали энергию для броска.
Брать на переговоры оружие считалось не комильфо, однако, наученные бурным и непростым опытом прежних столкновений с конкурентами босса, боевики пренебрегали правилами этикета.

Длинный лимузин цвета «мокрый асфальт», мягко прошуршав шинами по мелким камешкам пустыря, плавно остановился, попав под прицел немигающих глаз охранников, наделённых змеиным изяществом. Маленький полномочный представитель в переговорах, юрист Хартликов Вениамин Николаевич с дежурной улыбкой вышел навстречу принимающей стороне.
Всего одна машина? А из охраны только шофёр что ли? Просто несерьёзно даже! Только время тратить понапрасну на таких вот «конкурентов». И куда лезут люди?!

Но Журавль захотел узнать поближе парня, на которого внезапно свалилось богатство, но который не кинулся проматывать наследство в ночных клубах и тусовках, не летал на острова каждый уикэнд, не устраивал вечеринки с ванной из шампанского, а продолжал вкалывать в сети магазинов своего отца, зарываясь в бухгалтерские документы даже в праздники.
Откуда-то босс узнал, что Романов сильно интересуется миром диагностирования курсов ценных бумаг и наиболее выгодным депозитным размещением валютных вкладов, способами уменьшения издержек и увеличения маржи, и почуял скорое появление в их беспощадном и жестоком мире нового противника, сильного духом, образованного и умного, который станет претендовать на свой кусок пирога за их скромным столом. А врагов Журавль предпочитал держать возле себя ближе, чем друзей, впрочем, у таких, как он, друзей не может быть по определению.

На встречу Романов прибыл не один, к великому изумлению Хартликова, его сопровождала юная наложница!
Именно такое впечатление создалось у Вениамина Николаевича, когда он увидел девушку, закутанную в прозрачную блестящую вуаль, замершую неподвижно возле машины, потупив взор. Несмотря на довольно прохладный вечер, девушка была боса, одета лишь в невесомый восточный наряд, однако, казалось, ей вовсе не было холодно. 
Гримаса, в которой растянул свой рот представитель стороны, принимающей переговоры, не тянула ни на приветливую улыбку, ни даже на просто вежливую. Представитель инициирующей встречу стороны словно воочию увидел частокол из несколько рядов острых, как бритва акульих зубов и почувствовал, как обычная уверенность покидает его, уступая место непонятному страху. Со всех сторон его окружали охранники, но сердце тревожно и болезненно трепыхнулось в груди, словно предсказывая непоправимую беду.
— Господин Хартликов, я ждал самого Журавля, а не его шавку! Он что же, решил, что меня можно напугать этими болванами? — радостно поинтересовался Дмитрий.
Возмущённый откровенным хамством Романова, Вениамин Николаевич не нашёлся, что ответить, спасовал перед наглостью, впрочем, он всегда слегка терялся перед сильными духом противниками, вот и сейчас испугался, что после такого унижения будет трудно снова поднять авторитет в глазах людей босса, заслужить его и их доверие.
Охранники напружинились, но топтались на месте, не отвечали на провокации.
— Значит, Журавлёв считает, что на переговоры со мной следует приезжать с армией и бронетехникой? — не унимался Романов.
Холодные и равнодушные рыбьи глаза уставились на Хартликова, полторы тысячи акульих зубов скалились на него и нацеливались перекусить пополам. Охрана, занервничала, ощетинилась стволами, подбадривая своего подзащитного, но тот так и не смог пересилить непонятный ужас, по неведомой причине перехвативший горло. 
— Господин Романов, — лепетал Вениамин Николаевич. — Это обычные правила для наших… э-э-э… мероприятий, ничего личного, мы всего лишь, соблюдаем… э-э-э… неписаный закон таких вот, неофициальных переговоров…
— Ну так вот, слушай сюда, жалкий ссыкунок! — процедил Романов. — В этот раз тебе повезло, ты молодец, что взял с собой этих уродов, они как раз подойдут для моего шоу. Я кое-что тебе покажу. Маленькое представление, танец. Смотри внимательно, после расскажешь Валере Журавлю, что я даю ему ещё один шанс на переговоры со мной, теперь уже для полной и добровольной капитуляции. Не придёт — пожалеет! Зайде, иди сюда! — обернулся он к лимузину.

Хартликов с недоумением смотрел на прозрачную струящуюся ткань шальваров под запахом яркой юбки, золотые браслеты на голых щиколотках, ярко-накрашенные ногти на босых ногах, крошечные колокольчики на атласном лифе — и это на пронизывающем ветру! По-детски нежное лицо, начинающее расцветать яркой восточной красотой, и серьёзные взрослые глаза, в самой глубине которых прятались непроницаемые тени. Странный ребёнок!
На голом животе и на лбу у неё переливались холодным светом прозрачные камни, приклеенные или вживлённые пластической технологией. Тяжёлый каскад волос крепился на затылке двумя высокими заколками, кукольное лицо не отражало никаких эмоций. Хартликов не мог отвести от неё взгляда, настолько она была здесь не к месту.
Что за шоу решил устроить тут этот парень? Может, он хочет, чтобы танец девочки показали Журавлёву? И что тут необычного?
Но шоу действительно оказалось несколько необычным, совсем не таким, какое приготовился увидеть Вениамин Николаевич.
— Убей их! — приказал Романов своей наложнице.
«Да он рехнулся!» — успел сообразить Хартликов, но в следующую минуту уже лежал на земле, закрывая голову руками и вопил от ужаса, едва успев отскочить от ураганного огня, возникшего ниоткуда. Пару минут на пустыре царили натуральный кошмар и дикий хаос!

Если бы шоу Романова снимали на чувствительную цифровую камеру с высокой скоростью непрерывной съёмки, то при просмотре в замедленном режиме было бы видно, как из-под ног странной девочки взметнулся огонь, укрывая её защитным ореолом, как сама она резко крутанулась на месте, подняв вихрь из блестящих юбок и покрывал, как подпрыгнула, а точнее взлетела вверх сразу на полтора метра, одновременно освобождая из волос свои заколки — обоюдоострые клинки.
Миг — и двое накачанных парней из охраны самого Журавля нырнули носами в собственные внутренности; ещё миг — у следующих двоих руки выпустили ненужное оружие, взметнулись вверх, зажимая рассечённые глотки; последняя пара рухнула в высохший бурьян, пальцы конвульсивно дергались на курках, посылая в небо бесполезный свинцовый огонь, головы откатились к зарослям репейника, распугав нескольких любопытных крыс.
Если бы у любителя экстремальных съёмок хватило хладнокровия на внимательный просмотр отснятых кадров, то в замедленном режиме он смог бы увидеть, как вспыхнули красным пламенем глаза странной девочки, как напитались огнём и кровью камни на её животе и над бровями, как переливается и полыхает огненный ореол вокруг её тела.
Только в замедленном режиме просмотра будут различимы движения тонких кинжалов в руках джинна, метание крохотных колокольчиков на коротких цепочках под лифом, и оседающий вихрь ярких юбок, падение на выступающие лопатки тяжёлой лавины волос, заново скрепленной на затылке двумя заколками — оружием джинна.
Может быть наш экстремал-оператор заметил бы, как Зайде отпустила своего защитника небрежным взмахом руки — языки огня послушно ушли в песок. Девочка снова стояла перед Романовым в обычном полупоклоне, ожидая следующего приказа: взгляд покорно опущен, лицо непроницаемо, блестящие юбки и покрывала не запачкала ни одна капелька крови.

Без замедленного просмотра шоу промелькнуло перед глазами зрителей миномётной очередью, практически не успев начаться.
Вениамин Николаевич Хартликов успел заметить размытое чёрно-красное пятно над головами своей охраны, и в следующий миг подавился прохладным загородным воздухом, напоённым весенней влагой: шестеро вооруженных силовиков, защищённых сверхпрочным кевларом, прошедших не одну войну, не признающих ни бога, ни дьявола на этой земле — лежали бесформенными кучами, порубленные в китайскую лапшу. Ноги отказались держать Вениамина Николаевича, он повалился прямо к сияющим носкам туфель от Прада Дмитрия Романова и завыл от ужаса.
Голос повелителя непонятного существа гремел над ним:
— Это мой город! И область моя! Так и передай Журавлю! А если он не отступится, я стану убивать его людей каждый день, пока не смирится и не научится подчиняться! И никакая армия, и бронетехника его не спасут! А теперь убирайся вон!
Острый носок туфли с размаху шарахнул Хартликова по рёбрам, помялся секунду и врезался ещё раз.
В боку Вениамина Николаевича что-то мерзко хрустнуло, по телу разлилась обжигающая боль, но он не позволил себе простонать. Украдкой подняв глаза, Хартликов заметил, как в лимузин садятся двое других конкурентов босса: толстяк и кореец, девчонки нигде не было видно, лишь лёгкий белый дым пронёсся вслед за Романовым.
Шины вызывающе-длинного лимузина едва не наехали на руку. Придерживая руками горящий бок, Хартликов поднялся на ноги, только когда тот скрылся за тучей пыли.

Что, мать твою, здесь сейчас было?! Кто эта девка?! Как, чёрт побери, такое возможно?! Как ему теперь показаться на глаза Журавлю, на чём добраться до дома?!
Водить машину Хартликов не умел...

                * * *

— Господа, — тучный пожилой мужчина поднялся из-за обильно накрытого стола, держа в руке бокал с эксклюзивным напитком, стоимостью в несколько тысяч долларов. — Не скрою, шоу на фабрике произвело на меня неизгладимое впечатление, наверное, эта сцена будет стоять у меня в глазах до самой смерти. Феерично! Бесподобно! И было бы очень глупо с нашей стороны отказываться от такой крыши. Поднимаю тост за здоровье хозяина этого дома и его удивительной помощницы.

Романов снисходительно улыбнулся, принимая комплименты.
— Уже поздно, давайте переходить к делам.
— Журавль захватил несколько моих каналов транспортировки товара: нелегалы и трафик из Пакистана, я хочу положить этому конец.  — Кореец Кванг включился в деловой разговор с партнёрами. — И моя мечта: построить большой комплекс, типа Лас Вегаса — у Журавля таких три, по области.
— А как насчёт моей корпорации? — ворчал старик. — Мне он оставил только Мурманское направление, а там, сами знаете, нейтральные воды кишмя кишат такими же рыбаками, погранцы лютуют и собирают дань и с нашей, и с Норвежской стороны. Пока мои люди провезут через все пограничные посты — сюда попадают одни крохи. Журавль меня попросту разорил! Приходится перебиваться карельским деревом — а это просто в убыток себе: за документы плати, на таможнях плати, Гринписовцы кидаются под колёса, приходится разбираться радикально — сплошные риски.
— Вы безусловно правы, — заявил Романов. — Задуматься надо о многом, но в начале нашей совместной работы мы должны устранить партнёров, ошибочно считающих нашу область территорией для своего бизнеса. Потом встретимся с губернатором. Итак, господа, прошу запомнить: назначаем встречи в местах, где Зайде сможет развернуться, и ещё одно моё условие — я рассчитываю на 40% прибыли от всех сделок, думаю, вы согласны с этим. Кстати, своё обещание я помню, уважаемый Кванг: сегодня вы мой гость, и Зайде принадлежит вам на эту ночь.
 
Рабыня, стоящая за креслом господина, склонилась в поклоне перед волей хозяина. Неопределённо улыбаясь одним уголком рта, кореец увёл девочку в глубины большого дома.
Романов проводил их взглядом и благословляющей ухмылкой, старик смотрел неодобрительно, он хотел поставить на вид деловому партнёру, что отпустил с этим басурманином ребёнка по сути, ведь на вид Зайде можно было дать не больше тринадцати лет, но хозяин понял по-своему его хмурый взгляд.
— Не стоит волноваться, Андрей Антонович, ему ничего не угрожает. Зайде связана моими словами: ослушаться приказания она не может и самостоятельно вернуться в камень тоже не может.
— А она чувствует боль? Можно ли ей нанести какой-либо вред?
— Вас не должно это волновать, — поморщился Романов, но всё-таки ответил нехотя.
— Просто хочу понять, совершенно ли это оружие, — старик пожал плечами.
— Зайде совершенна, — чуть-чуть возмутился Романов. — Да, ей можно нанести вред: ранить, избить — она всё чувствует, как обычный человек, как все мы, но, когда уходит в кольцо, снова появляется полностью обновлённой. Там затягиваются все её раны. Если вас интересует: убить её нельзя, через некоторое время она встанет и будет искать хозяина.
«Или кольцо, если хозяин мёртв» — добавил он мысленно. Его новым партнёрам ни к чему было знать подробности.
— А если кто-то другой, кроме вас наденет кольцо, будет ли она подчиняться новому хозяину? — допытывался старик.
— Не советую ему этого делать, — Романов растянул губы в улыбке. — Зайде будет слушаться лишь одного хозяина.
Старик задумчиво поиграл с остатками коньяка в бокале и вскоре распрощался — было уже за полночь, а годы уж не молоденькие, чтобы пить всю ночь напролёт.

Романов смотрел вслед машине и полюбовался прозрачным камнем на пальце. Кое-что старику он не сказал: мало всего-навсего обладать кольцом.
Чтобы отдать приказ необходимо знать формулу подчинения, иначе — неминуемая смерть.
Джин, не связанный заклинанием, убьёт любого, кто попытается силой завладеть его камнем или просто наденет кольцо по глупой неосторожности.
Он вернулся в дом. Со второго этажа доносился приглушённый визг Зайде…