О Божьем всемогуществе и искре, устроившей наш дух

Трактат сей да послужит свободному уму в поисках знания, очищенного от плевел лжи и предрассудков тех, кто скрывает свою гнусную личину за именем Бога, творя именем его беззакония, утверждая порочную суть всякого, кто вкусил плод власти, ввергнув себя в ад здесь и сейчас. Сей скромный труд посвящен истинным служителем единого и вечного Бога. Автор особенно желает выделить среди множества людей Гипатию, чей ум и талант способствовали просвещению во имя Господа, и стал причиной похотливой зависти и ревности, погубившей этого ученого.
   Трактат освятит вопрос о всемогуществе Бога, о том, каким образом все сотворено его волей, и часть вопроса будет посвящена искре Бога, что вложена каждому в его разум, и в каковых отношениях состоит наше человеческое Я с теми силами, что влияют на нас и составляют часть нашей сущности.
   Таким образом трактат будет разделен на три части:
Первая часть повествует о всемогуществе Бога и о его дуальной проекции – Люцифере. Рассмотрен будет миф, описанный Джоном Мильтоном.
Вторая часть послужит просвещению читателя в вопросах о душе и энтелехии души – искре Божьей. Здесь же раскрываются причины такового устройства, значения понятий об искре и душе.
Третья часть перейдет к рассмотрению того, что считается благом для искры, и возможно ли, чтобы оная умерла. Рассмотрен будет источник явлений греха и порочности. Рассмотрен вопрос о том, каким способом человек игнорирует себя в своем утверждении искры Божией, и поднимается вопрос о наказании человеком самого себя.

Часть первая, повествующая о Боге и Люцифере, о всемогуществе Бога.
Следует начать с того, что Бога не существует, как существует стол, чаша, любовь, страх и надежда. Бог существует вне зависимости от человека, ибо в противном случае Бог был бы карикатурой. Бог настолько же антропоморфен, насколько имеет рога и является амебой, так как дав разум подобный человеку всякой живущей твари, то всякая создала бы Бога по своему образу и подобию, но как часть может рисовать целое, если не видела целого ранее – только от неимоверной гордыни и тщеславия. Посему, вполне справедливо, что язычество более смиренно нежели христианство, так как язычники ощущали свое единство и равенство с животными и растениями, от которых получали пищу и за которыми ухаживали в ответ. Богов воспринимали в зависимости от ожиданий: множественность единого трансцендентного есть совокупность имманентного субъективного и аффективного. Боги отражали ремесла, чувства, явления природы, животных. Христианский Бог отражает эгоизм – абсолютное Ничто, ужас настоящего и полное удовлетворение после смерти. Бог христиан – это Бог смерти, Бог будущего, покровитель бесконечного эгоизма. И источником этого Бога являются христиане – рабы, мечтающие не о свободе, а о своих рабах. Богу не интересны дела человеческие, ибо он всемогущ, то есть есть абсолют и начало всего, он совершенен, и посему не может волноваться, особенно за дела людские. Поэтому лишь человека занимает вопрос существования Бога, ибо последний в силу совершенства не задается ни вопросами, ни ответами, пребывая в самом себе. Тем не менее следует отметить, что истинность веры не определена ни историей, ни философией, ни количеством сторонников или адептов культа. Бог христиан столь же истинный, как и Боги язычников, ибо, как будет рассмотрено далее, суть одно и то же, и только страсти человеческие разобщают, только гнев и злоба творят несправедливости, а истинное благо исходит от единства Божественного и человеческого, где последнее есть атрибут первого.
   Божественность определяется совершенством всех частей, а следовательно, миф о Люцифере есть лишь отражение непостоянства человеческих страстей и его устойчивости в невежестве. Если бы миф оказался правдой, то каким образом появляются инакомыслящие, если совершается волею божественной? Каким способом осуществляется борьба с тем, что само есть абсолют воли во всем? Если Бог олицетворял добро, то по доброй воле он позволил свершиться злу? Или Люцифер столь же добр, и скорее не изгнанник, а конкистадор, решивший уйти из дома в неизведанные пространства? Весь миф сопряжен с его трактовкой, то есть ничего общего с истиной он не имеет, и суть Бога и Люцифера одна и та же, ибо абсолют блага есть таковой в любом случае, а следовательно, Люцифер есть лишь точка зрения на благо, и в бесконечной божественной природе не может ничего, кроме Бога, а значит Люцифер есть Бог, точнее, один из его модусов его атрибута мышления, который мы и можем уразуметь.
   Таким образом божественное не есть ни благо, ни зло в человеческих смыслах, но есть абсолют, который нам не может быть открыт, какие бы характеристики мы не применяли, ибо я есть то, что есть и я и не-я. Миф указывает на единство множественного, изменчивость множества в едином Логосе.
   Всемогущество есть мудрость бесконечная, есть то, что неподвластно времени, но само есть творец всего, и соответственно, свободно. Божественное всемогущество есть всемогущество мысли, жизни и гармонии, которое не вмешивается в дела людей и не может такового делать, по причине своего разумного начала. Разумение бесконечного таково, что всякий детерминизм или случайность немыслимы, ибо нет времени там, где все есть бесконечная протяженность, абсолют абстрактного. В бесконечности существует только идея или Логос, как сила, творящая все имманентно, но объективируя субъект, сила преобразуется и в перманентное состояние, то есть обладает перманентным носителем. Таковым образом разум в человеке и есть та объективация Логоса ,которую мы и зовем искрой Божьей.
   Логос есть один из множества атрибутов Бога, протяженный в качестве силы его бесконечного разума. Пневма есть живительная сила духа, данная всему живому из единого источника, то есть искра Божия, а соответственно, никто не может быть выше другого, ибо все равны перед Господом, различая лишь применение и развитие своих способностей. Разделение Логоса и Пневмы происходит от того, что человек может охватить лишь часть атрибутов, то есть в самой сфере бесконечного оные неразделимы, ибо обе суть независимые идеи единого. Рассуждая от начала, то разделение происходит от акта творения и степени творения, которое есть, согласно бесконечности всякого атрибута в количестве и качестве, изменчивое движение от причины совершенной, что есть и цель, ибо бесконечная причина есть и бесконечная цель, а значит – вечное движение или перводвигатель. Посему всякая конкретная вещь сотворенная в природе или самой природой есть часть единого божественного акта творения. Акт здесь понимается как бесконечное творение, не имеющее ни начала, ни конца, а посему ясно, что загробная жизнь, зло, вмешательство Бога в дела тварей противоречит самой сути Божественного, а это – нелепость. Загробная жизнь не может быть, ибо оно означало бы вмешательство Бога в людскую суету, но как и зачем совершенное будет вмешиваться в несовершенное? Ради того, чтобы несовершенное сделать совершенным? Но как совершенное может сотворить себе подобное несовершенство? Никоим образом, а это значит, что несовершенство человека есть результат невежества и презрение к самому себе.
   Добавим еще пару замечаний к антиподу Бога – Люциферу. Постановка ангела антиподом Богу есть полнейший абсурд, который аппелирует к аффектам, нежели к рассудку, а таковое есть оскорбление человека. Ангел есть творение отца своего и согласно природе и порядку вещей, установленном творцом, обладает атрибутами своего творца. Выходит, что Бог создал своего предателя? Такое может быть только при несовершенстве Бога, а это нелепо. Люцифер не предавал Бога в человеческом смысле этого слова, ибо божественное постигается в молчании. Люцифер был одним из выражений божественного атрибута, и его уход из под контроля Бога не мог произойти, так как это означало бы несовершенство Бога, не подобие бесконечного и бесконечного, а это нелепость. Люцифер обрел самого себя, выразив себя как один из атрибутов Бога, а именно, как просвещение или мышление. Вся история об искушении Евы носит сексистский характер и противоречит только всемогуществу Бога, а значит, автор, описавшие это событие – еретик и отрицает всемогущество и совершенство Бога, ибо Адам и Ева суть творения идеального и совершенного, а значит не нуждались в познании учености и вечной жизни. История о познании добра и зла не может быть правдой, ибо то, что неведомо творцу не может быть ведомо творению, а следовательно, таковое не может иметь бытия, а небытия быть не может. Добра и зла существовать не может, ибо это означало бы негармоничность божественного, а это привело бы к отрицанию всемогущества Бога и значит отрицалось бы всякое творение и замысел, а это – абсурд. Изгнание из Рая – вымысел, ибо божественное, как бесконечное есть только сейчас и никакой перспективы быть не может, а посему ясно, что все религиозные тексты писаны горделивыми властолюбцами для невежд, ибо раб мечтает о своих рабах. И бесконечно прав Платон о том, что все видимое и воспринимаемое нами – лишь тени всемогущества Единого Логоса.
   Кое-что об именах Бога. Имен у Бога нет и быть не может, ибо бесконечное не может быть ограничено, а значит, не может иметь имени. Божества языческих веровании относились к предметам и объектам, постигаемых людьми, ощущавшими некоторую непринадлежность последних к Я, но вместе с тем привлекательных и находивших отклик в их Я, то есть вещи и предметы были и своими, и чужими одновременно. Это приводило к гармонии человека и природы, а потому их божества были похожи и на животных, и на людей с национальными особенностями внешности и одеяния. Соответственно, полагать одну веру праведнее другой сродни безумию, ибо всякая религия есть попытка человека возвыситься до божественного, но это тупик, ибо искра Божия присутствует в каждой душе. Однако, далее мы рассмотрим, каким же образом невежество и зло встречаются в мире людей и их разуме, и какова роль божественного в этом явлении.

Часть вторая, повествующая об искре Божией, то есть о душе и об источниках невежества и злобы.
   Так как божественное существует в бесконечном, вне материи, времени и причинности, то частично это выражается в разуме человека, как носителя особой искры – разума. Разум полностью повторяет развитие божественного в бесконечности, но обладая при этом ограниченностью временем, пространством, основанием и причинностью. Таким образом, рождаясь, человек все начинает с нуля, в течении жизни он приобретает опыт и обучается тому, что пригодится ему, чтобы выжить. Проблема собственного существования является важной проблемой для человека, а посему ее решение приближает его к божественному, ибо последнее также есть проблема для самого себя, ибо как можно постичь, чтобы основание существовало без основания, основываясь на самом себе? Таким образом частично человек задается божественными вопросами, но постигает их во времени и пространстве, то есть в мире.
   Человек может мыслить временем, обращаясь к прошлому или будущему, но настоящее остается для него непостижимым моментом между деянием сделанным и не сделанным, то есть совершающимся. Именно жизнь , как деяние совершающееся есть наиближайшее представление о божественном бессмертии, ибо смерти не существует, так как Бог сам бессмертен, а то, что мы полагаем за смерть есть лишь метаморфоза формы, определенная волею творца. Проблема человека в том, что он полагает себя целым и законченным творением, а потому впадает в эгоизм, обращая внимание души на бесконечность, то есть человек выбирает неверный способ к верному бытию (суетится так, будто бы обречен жить вечно). Человек обладают частью бессмертия в том смысле, что его Я участвует в бытии, а не в том, что эта форма (тело) будет жить вечно. Душа, которая и является искрой Бога, явленная нам в качестве основы разума и чувства, при обретении плоти начинает свой временной отсчет, принимает участие в физических метаморфозах и изменениях, и соответственно имеет причинность, а значит и смысл, что приводит познание к повторению бесконечности божественных атрибутов. Душа припоминает не то.что забыла, она – своеобразный переводчик божественного на человеческий. Таким образом источник души есть сама душа, ибо наделена свободой в том смысле, что может познавать причины и начала самой себя, а посему знание, как и самопознание есть единственное подлинное благо, украшенное пурпуром бескорыстия. Познание есть начало всего, что есть возвышенное в человеке, а значит, познание есть выражение истинной любви к Богу, которому нет дела до нас, и таковым образом, любовь к Богу есть любовь к себе.
   Любовь к себе требует заботы о душе, о ее равновесии и бестрасстии, что есть увеличение силы духа, а значит и преобразование силы духа во благо, получаемое от просвещения. Любовь к себе не означает заботу о тщеславии, ибо творение человека не есть творение Бога, но человек не может влиять на творение, ибо оное для него – свершившееся. Важнейшее, что может занять ум человека – как распорядиться отпущенным временем.
   Человеческая душа имеет двойственную природу, но обе части подчинены энтелехии,и каждая выражает ее так, как может и как этому выражению способствует сам человек. Человек есть душа и есть тело, то есть форма тела, также человек соткан из опыта и противоречий, из эмоций и аффектов и страстей, а следовательно, человек есть множественное в едином, что и повторяет устройство божественного в бесконечности. Одна из душ мыслит, другая чувствует. Энтелехия каждой стремится обрести то, чего не имеет, сообразуясь с познанием вещей и их божественных причин, то есть любовь к Богу, к Логосу и Пневме есть акты творения энтелехии души человеческой, и означает наилучшее устремление жизни. При этом, мы указываем на отсутствие божественного вмешательства и утверждаем, что человек изначально свободен и только опыт разумения и ассоциаций делает его узником своих страстей. Бог не вмешивался в акт творения, ибо в бесконечности нет материи или ее формы, и таковым образом акт творения и есть Бог. Человек же еще не совершен актом рождения и жизни, но совершается в течение жизни, а посему его душа стремится к благу, но выбору человека. Божественные законы порядка и хода вещей таковы, что они нерушимы из-за своего безмолвия, ибо в противном случае, человек бы бесконечно издавал бы к ним комментарии. Тем не менее, нелепо утверждать, что человек рождается совершенным, ибо если бы оное было так, то человек не смог бы расти и развиваться. Совершенство человека заключено в его разуме и задатках, которые он вправе развивать. Человек сам ответственен за все, что делает и воздаяние будет в этом мире и этой жизни. Совершенство есть цель, но не необходимость, ибо Бог в его бесконечности бесконечно свободен, а разум человеческий мыслить бесконечную свободу не может, и являясь лишь частью творения обязан невольно согласовываться с общим порядком вещей. Совершенство человека проявляется в познании, ибо великая любовь есть дочь великого познания, а суть вещей такова, что любовью побеждается все, а значит любовь есть голос божественного, ибо любовь бесконечна в том человеке, который обращает свой разум к бесконечному, то есть к Богу.
   Источником невежества есть сам человек, ибо его природа такова, что всякий навык нуждается в развитии, а посему человек изначально не мыслит ни блага, ни прекрасного, ни доброго, но невольно к ним устремляется, но блуждая в потемках или следя за игрой теней, не ориентируется в сути вещей, принимая ошибочные решения или руководствуясь аффектами. Человек же принимает телесные удовольствия за подлинные, ибо они наиболее просты в своем удовлетворении и доступны чувственному познанию: их можно увидеть, услышать, прикоснуться, съесть, выпить. Телесные удовольствия удовлетворяются только в прошлом, ибо приятный вкус мы чувствуем после принятия пищи и никак не до него, обладая только опытом предвкушения удовольствия. Однако, удовлетворение от прошлого разжигает аппетит, и удовлетворение маячит перед нами, подобно морковке перед ослом. Отличие телесных удовольствий от духовных заключается именно в ожидании этого удовольствия, ибо созерцание, как модус божественного атрибута происходит в настоящем, и мысли созерцающего направлена не на то, что он увидит, а на то, что он почувствует, чем наполнит свой дух, то есть сблизится с бесконечным в объективации формы, то есть с людьми и их душами.
   Источник аффекта проистекает из невежества человека о самом себе и о мире. Таковым образом подлинный эгоизм не искореняется церквями, а наоборот раздувается сильнейшим пламенем, сжигающим неокрепшие умы. Педагогика просвещает нас, что дети легко внушаемы благодаря своему доверию эмоциям. Взрослые ничем не отличаются, если упражняли свой ум философией. Церкви всех конфессий убеждают человека, будто он – венец творения, будто бы Бог – создатель неба, земли и всякой живущей на ней твари среди прочего выделил человека, с которым играл в свои жестокие и тщеславные игры. Человек так же важен Богу, как и амеба, как и вирус гриппа, ибо все создано Богом, и он не обязан заботиться об угождении взглядам человека на справедливость, ибо Бог есть бесконечная справедливость и всемогущество. Человек, который не интересуется миром здесь и сейчас и думает только о загробной жизни – вот настоящий эгоист, ибо как можно закрывать глаза на лучшее из творений Бога!
   Бог создал и аффекты, а точнее – способность человека подвергаться их воздействию. Ибо аффект есть сильнейшая эмоция, основанная на опытном иррациональном страхе или суеверии, и обращено либо в прошедшее, либо в будущее, так как страх сродни надежде есть смутное впечатление души о вещи. Мечты о мире без теней и есть мечта о мире аффектов, ибо игра света и теней есть творение Бога, умножающее бесконечное его могущество и явлено нам, как модус, который мы можем разуметь как искусство, ибо поэты и художники лучше всех узрели неописуемое интуитивное понимание сути вещей. человек боится или надеется, впадает в гнев или алчность не потому, что Бог так задумал, а потому, что человек узрел лишь тень вещи, но не ее суть, и в таком сновидении, сомнамбулическом состоянии он может бродить всю жизнь, ибо как доказал великий Данте – в аду прежде всего нет света, а не тепла. О тепле упомянуто в том смысле, что только любовь к Богу, к божественному, к наукам и философии порождает теплоту и пламень души, который должен быть у каждого человека, а тщеславие уменьшает силу пневмы, убивая человека еще при жизни, а посему явственно, что Босх был прав, говоря о том, что люди, словно сомнамбулы держат книги на голове, но не переживают их так, как любят самих себя.
   Если избавиться от аффектов, то станешь ближе к Богу – еретическое заблуждение невежды, ибо от Бога нельзя ни отдалиться, ни приблизиться к нему, ибо он есть бесконечное и совершенное. Избавиться от аффекта полностью человек не может, ибо природа его должна пребывать в становлении, а значит, в сравнении с мудростью Бога, человек будет ошибаться, а относительно человеческого разумения – меняться по закону природы, по причинам и основаниям, которые и руководствуют модусом страстей человеческих. Бог не мог создать нечто несовершенное, но создал все таким образом, чтобы бессмертная природа обновлялась формально, но не причинно, ибо причина всего есть вечный двигатель или первотолчок, а таковой есть Бог. Посему, ясно, что аффекты, которые суть крик души, сильнейшее проявление волнений духа несовершенны по воле человека, по его заблуждению, но не от истины всемогущества Бога. Раб своих аффектов не тот, кто поддается эмоциям, а тот, кто не слышит голоса разума, ибо точно известно, что душа имеет двоякую сущность, подтверждая единение души и тела в мудрости, заключенной в подлинном понимании сути вещей, их причинность, то есть Бога.

Часть третья, повествующая более подробно об аффектах, искре Божией, смертности души, о невежестве.
Зачем же Бог разделил душу и тело? Вопрос неверен, ибо Бог ничего не делил из модусов или форм Бытия, а многообразие вещей есть игра света и тени. Бог сотворил пространство и казуальность, то есть время, и вдохнул частицу духа в человека, подарив ему душу, а в причинности дух существовать не может, ибо есть бесконечное, а посему ограничение духа телом есть формальная причина бытия человека, где ограничение духа не есть границы самого духа или разума, но есть формальность, указывающая на некоторую неповторимую сущность вещи. Душа создает аффекты благодаря формальному восприятию вещей или явлений, используя при этом номинальные причины и акциденсы. Акциденс есть случайный предикат вещи, но под случайным мы и усматриваем аффективное восприятие, ибо случайность есть попустительство человека, но не Бога. Здесь же оговорим, фатализм мы полагаем ложным учением, ибо, если бы все было предусмотрено, то мир сжался бы в точку и не смог бы существовать, так как признание фатума, есть признание будущего в его не-деянии, его несвершенности, а значит признать невозможность осуществления самого фатума, ожидая настоящего, при условии, будто будущее есть акциденс настоящего, то мы разумеем о фатуме, как об акциденсе настоящего, смотрящего с надеждой в будущее, а таковое означает либо попустительство Божие ( Бог не заметил, будто есть будущее в настоящем вне его бесконечности или не осознал, что не совершил все, то есть Бог не есть совершенство? Абсурд), либо подчиненность Бога, как источника свободы некоторому правилу, то есть самоограничение наимудрейшего Логоса и всемогущего Бога, что есть нелепость. Бог не есть причина случайности, ибо не вмешивается в формальное выражение сути вещи или явления. Бог есть первопричина, а посему не беспокоится за творение, обладая бесконечно совершенной природой. В этом смысле человек обречен быть свободным для себя.
   Аффект рассматривает акциденс, как предикат, и от этого ошибается. Например, человек есть предикат, но богатый есть акциденс, ибо всякий богатый человек, но не всякий человек богатый. Для лучшего разумения рассмотрим, что богатство есть телесное, то есть здоровье и душевное, то есть бесстрастие, а таковые есть предикаты сути человеческого блага, но воления души отвращают от этого блага не в смысле отвращения от цели и причины, но отвращают с пути наипростейшего к благу, то есть философии, ибо оная угодна богу, так как говорит языком божественным и о божественном. Корысть или похоть не имеют сути удовлетворения, ибо касаются формальным о номинальное, то есть конечным и ограниченным о бесконечное и безграничное, а следовательно, вопрос о деньгах, благополучии и сладострастии есть вопросы не о количестве, а о качестве, ибо единое в человеке – искра Божия споспешествует благому пути разумения о том, что есть благо для человека, но не что есть человек для блага, а посему мы разумеем, что церковь всякая творит человека для блага, то есть творит бесконечное ради конечного и тем самым только запутывает и отвращает от простейшего пути к мудрости и счастью, заключенным в эвдемонии. всякий. Кто не разумеет движения своего духа, кто не в силах обуздать аффекты – не сможет насытиться и тем малым, что имеет, и как говорили мудрые: беден не тот, у кого мало, а тот – кому всего мало.
   Искра Божия не может быть смертной, равно как и человек, ибо смерти не существует. Ведь, если бы смерть существовала, то существовало бы небытие, а это невозможно. Смерть есть формальная метаморфоза тела и духа, подчиненная закону Природы, и соответственно, человек смертным быть никак не может. Никаких иных миров, кроме этого нет и быть не может, ибо его богатства бесконечны, и пока мы познаем, мы существуем. Эти максимы можно оспаривать, но невозможно признавать существование того, что обращает все в Ничто, ибо это означало бы несовершенство Бога, так как из ничего ничто возникнуть не может, и первичное что-то есть бесконечный Бог. Так же не может существовать иных или параллельных миров, ибо Бог есть творец единого и бесконечно совершенного мира, и допущение о другом мире есть допущение о другом Боге, а это нелепо в том смысле, что Логос не может быть чем-то, кроме одного и единого во множестве модусов, ибо субстанция в мире едина и она есть первоначало всего, то есть Бог.
   Так как душа есть модус бесконечного и благого, то всякое заблуждение есть аффект, и мы уже упоминали, что всякое невежество есть несовершенство познания, обращение внимание на акциденс, а не на предикат, и таким образом мир может быть только совершенным представлением, ибо ограниченный формальными причинами, разум не может полностью познать всякое бесконечно целое бытие, обладая только интуитивным ощущением разума. Человек склонен обожествлять силы природы, страсти и всякое, что есть абстрактное по отношению к ощущению, номинальное по отношению к разуму, но в союзе номинального и формального аффект согласуется в нечто единое, воспринимаемое и духом, и телом. То есть без согласования разума и ощущения невозможно ни  любить, ни ненавидеть, ни стремиться к мудрости. Однако, всякий аффект призван увеличивать (вдохновлять, воодушевлять) силы духа  в стремлении к благому, и следовательно, аффекты злобы, зависти, ревности, ненависти происходят от недомыслия или невежества относительно причин блага, ибо как мы упоминали выше, аффект уводит с простейшего пути, ибо как говорил блаженный Эпикур: «счастье легко доступно», воистину, если Бог всеблаг и всемудр, то не мог ли он наипростейшим сделать наш путь к счастью, ибо мы – часть творения, обладаем частью его бесконечного всемогущества? Именно так оное и есть. Путь к счастью наипростейший, ибо все легко доступно по причине мудрости Бога, ибо всякий, кто близок к Богу нуждается в бесконечно малом, осознавая свою ничтожность перед замыслом. Стремление к бесконечно великому есть стремление к бесконечно малому, если речь идет о божественном, ибо всякая суета лишь акциденс предиката, и соответственно при метаморфозах легко изменится, и всякое золото станет лишь черепицею, а всякий пурпур побледнеет и превратится в лохмотья. Тем не менее, гордыня двигает тем, кто не почитает меры в еде, питье и одеждах, ибо разум человека есть мера всех вещей, а посему многое или малое есть неразумие, а умеренное есть признак настоящего, то есть бесконечного.
   Невежество проистекает не столько из аффективного восприятия, но и от невежества относительно причин поступков. Человек любит скрывать подлинные, глубинные мотивы своих деяний, стыдясь и страшась гнева того, кто не может быть столь несовершенным, чтобы гневаться. Различение во времени и пространстве, среди огромного количества предикатов модусов и их акциденсов, человеческий рассудок, ассоциирующий перцепции и сентенции может легко запутаться, а посему, выше отмечено, что мир есть идеальное представление человека о мире и мира о человеке, ибо то, что каждый отдает, то и получает. Посему истинно: «порядок и связь вещей те же, что и порядок и связь идей»(Бенедикт Спиноза ). Тот кто любит другого, должен любить и себя, ибо «любить – значить дарить благо тому, кого любишь» (Аристотель). Посему ясно, что опыт наукоучения доказывает правильность отношения человека не только, как я и мир, но и мир, как я, добавляя еще и от противного: мир, как не-я и не-я, как мир. Все это, смешиваясь в различных вариантах и смущает познавательные способности человека, а посему ясно, что мудрость без нравственности не имеет смысла, равно как и благая жизнь заключается не только в разумении, но и действовании в соответствии с разумением, расширяя границы познания и углубляя меры чувствования.

P.S. Сей трактат был написан преподобным Джоном Локвудом в 1877 году в честь 200-летней годовщины со дня выхода в свет «Этики» Спинозы. С этим докладом преподобный выступал не только в стенах католических соборов, но и проповедовал на улицах Страстбурга, Берлина, Лондона и Вашингтона. Трактат был встречен неоднозначно, но сторонники и почитатели творчества Спинозы оценили его по достоинству, отметив наградой в виде премии, благодаря которой преподобный смог издать эту брошюру огромным тиражом, пробудив интерес верующих к «проблеме Спинозы». (эта история вымышлена, но трактат настоящий и написан мною. Я лишь хотел показать, что авторитет может влиять на восприятие, а этого влияния я всегда стремлюсь избегать, поэтому практически не ссылаюсь на великих философов, ибо мысль принадлежит всем).

12.04.2016