Глава 14. Хромая белка

 

Землянка Виктора была необычной. Выкопана в обрыве, вход в нее спрятан в растущем кустарнике, метра на два-три выше болота. Рядом с ним торчит с раскинутыми во все стороны длинными щупальцами корень сосны, вывернутой из земли, наверное, ветром. Дерево иссохло, седое, потрескавшееся по всей своей длине. Его ветки на вершине почти не сохранились, от них остались только небольшие очертания.

По стволу этого дерева, Виктор, похоже, и спускается в землянку, чтобы не
протоптать в ягеле, покрывшем землю, тропки.

Второе, что удивило Михаила, помещение землянки находится в метрах трех от входа, куда можно пройти через коридор, поворачиваемый влево. Пол землянки устлан бревнами, обсыпанными множеством полусгнивших веток. Стены обложены бревнами, как  пол и потолок.

Создавалось такое впечатление, что спертый запах, стоявший в землянке, был живым и имел когти, которыми в буквальном смысле царапал Михаилу глаза и горло изнутри.
Подобравшаяся к глотке тошнота вытолкнула Михаила наружу. 

- Нужно раму открыть и проветрить помещение, - выскочил за Степновым из землянки Виктор. - Эта сторона сопки из глины.

- Такое впечатление, что в ней жил медведь, - пытаясь глубоко вдыхать в себя свежий лесной воздух, громко сказал Михаил.

- Выходит, - согласился Муравьев.

«Рррррр», - оскалив зубы, остановился у входя в землянку Амп.

- Тихо, тихо, иди отсюда, - отогнал собаку Виктор. – Не твое это место.
Поведение ощерившегося Ампа говорило о том, что предположение Михаила о спячке зимой в этой землянке медведя, подтвердилось.

- Медведя здесь много, это да. И, выходит, прозимовал здесь. Но, и мы посидим здесь ночью, не в землянке, так подле нее.

- А-а-а.

- Мишенька, а если это действительно за нами хвост сваловских ребят идет? А? В той моей избе, куда тебя веду, они нас быстро почикают. Жаль, думал картошки выкопать, заскучился за домашней едой. Эх, вот такие вот дела, Мишенька.

- Я уж-же не в-верю т-т-тебе.

- Да, да, Мишенька, я себе уже  иногда совсем не верю. Ну, это ладно, срок, оговоренный с Кузей, подходит к концу. Говорить ты уже научился, думаешь, как профессор, равновесие тела держишь, а что еще нужно журналисту? Так?
Так что, через десять дней, вернее девять, тебя к Кузе и отведу, - в словах Муравьева слышалась обида.

- А волчья нор-ра, ты говорил, где-то рядом с этой  б-берлогой?

- С землянкой, - повысил голос Виктор. - Говоришь, что не веришь мне. Ну, ладно,
пойдем, покажу. Воя с Ампом туда нужно заселить.

Нора, похоже, была в метрах тридцати от землянки и жилой. Свежие куски сухой глины, выкинутые из нее животным, были разбросаны вокруг. Когда Виктор присел около входа в нее, из дыры послышалось рычание.

- Амп! – воскликнул Виктор, и в то же мгновение, поскуливая, из норы выглянула собачья голова. – Молодец, молодец! - похвалил его Муравьев. – Ну, вот и все, Мишенька, собаки сами это место для себя и выбрали. А запах у них не собачий, а волчий.

- Теперь, значит, так, Мишенька, - продолжил Виктор. - Здесь мы на свободе, но при всем этом должны бдить. Здесь есть медведь, он кормится у реки и болот, там, за сопкой. Сюда иногда заходит, но близко не подходит. Может, моего запаха побаивается, да, и корма у него здесь всегда много, независимо, засушливое лето или нет. А там, где моя изба, его нет. Почему, не знаю, скорее всего, из-за того, что там выруба. Они зарастают березой, осиной, сосной, но медленно. Все.
Моя задача - разобраться, придут туда, в мою избу в течение недели сваловцы или нет. И нужно осмотреться по сторонам, может, где-то след они свой оставили. Слышал, что Алексей Алексеевич, их хозяин, в километрах тридцати-сорока отсюда строит себе дачу. По этой реке ниже, в сторону Березова. Там и таймень есть, и окунь. Слышал, что кабана туда хочет завести, и дружков туда на отдых будет приглашать. Всякое говорят. У богачей свои тараканы в голове, а у нас свои. Свожу тебя к Хромой Белке и назад тебя отведу, как с Кузей договаривались.

- Т-тебя не-е поймешь, - повысил голос Михаил. - То С-свалова п-просишь п-поймать, т-то г-гонишь, к-как с-собаку, как ш-шавку от с-с-себя!.

- Хм, - Виктор заглянул в глаза Михаила. – Сам себя, Мишенька, не пойму. Чувствую, что плохо будет здесь тебе со мною, и все. А зачем тебя, Мишенька, под пули подставлять, а? У меня со Сваловым свои счеты. Вот такие вот дела.

- А м-меня, ч-что ж-ждет в Снеженске? А? Без-з работ-ты, с-старый ин-нвалид ни к-кому не нужен.

- Тоже прав, - улыбнулся Виктор. – Давай этот разговор отложим на потом. Не люблю впустую языком молоть. Нужно все проверить. Пошли к реке, твоя задача рыбы наловить, а я пока приберусь, трубу печную поставлю, затоплю печь.

А спать в землянке-то, не побоишься? Сыро там, не лучше, чем в лесу, так что посмотрим, нужно помещение хорошенько прогреть, протопить.

- 2 –

Брусничка, в качестве наживки, должна была принести удачу. Михаил не раз на нее удил сорогу с чебаком на реках Конда и Ендырь. Правда, не всегда рыба любила клевать на эти таежные осенние дары, растущие на берегах рек, и падавшие в их воды созревшими, наполненными настоявшимися сахарными соками.

Сняв с крючка лопнувшую ягоду, Михаил наживил на крючок черную с сиреневым отливом, истекающую соками голубику, и аккуратно, чтобы она не сорвалась с крючка, опустил в воду под самым берегом, под кустарник.

Резкий рывок лески и приятное ощущение сопротивляющейся рыбы подняло настроение. Крепко удерживая конец палки, не давая слабины, стал поднимать удочку вверх. Вода забурлила, и вытянутая на ее поверхность, попавшаяся на крючок рыба, оказалась небольшой.

Живое, играющее в лучах солнца серебро чебака, упавшего в сухую траву, Михаил прижал рукой к земле и приподнял. Рыба, открывая рот, смотрела на своего врага и, изгибаясь своим тельцем, зажатым в ладони, пыталась выскользнуть из нее.
Насадив ее через жабры на ветку, Михаил, не теряя времени, подцепил на крючок новую ягодку и опустил ее в воду. Леску понесло по течению, и, управляя ею, Степнов старался играть наживкой, то опуская ее вниз, то поднимая вверх. Через минуту поднял крючок вверх, он был пустым. Наживил на него брусничку, опустил ее в воду и продолжил игру.

Рыбка, висевшая на веточке, сильно забилась. Взглянув на нее, Михаил подумал:

«Грамм триста, не больше. Может, попробовать на ее жабры ловить? Окунь-то, наверное, здесь есть, или щука?»

Решив так и сделать, пошел к кустарнику с бьющейся на его ветке рыбкой.

- Оставь ее, - услышал он чей-то голос. – На ягоду лови под бревном. Там рыба.
Глянув на другую сторону реки, Михаил невольно вздрогнул. Вроде человек сидит на бревне от сваленного на землю дерева. Присмотрелся, нет, не человек это, а всего лишь, копна травы, смешанной с ветками, висевшая на торчащем с бревна суку.
Посмотрел влево, вправо, нет человека. За спиной тоже никого. Что это значит? Он же хорошо слышал человеческий голос,  именно, с того берега реки.

- Ты кто? – снова услышал он тот же голос, перебитый сильным писком дерущихся и гоняющихся друг за другом по дереву белок.

- Я… - и замолчав, Михаил стал внимательно искать того, кто с ним разговаривает.
Одна из белок, убегающая от двух соперниц, перепрыгнула с нависающей над рекой веткой сосны на  ветку растущего дерева на той стороне реки, где стоял Степнов, и, спрыгнув вниз, скрылась от его глаз в траве.

- Вот это да, - невольно переживая за зверька, вскрикнул Михаил.

- А-а я их сильнее, - прозвучал тонкий, покашливающий голос человека из-под ели.
Взглянув туда, Михаил, испугавшись, сделал шаг назад и чуть не потерял равновесие, но, опершись на удочку, устоял.

- Так, кто ты? – спросил его сидевший под елью человек.
Рассматривая его, Михаил икнул. Человек как человек, одет в выцветший ватник, голова небольшая, безбородая и безусая, широко улыбающаяся. Особенно на ней выделялись черные волосы, прилизанные на лбу.

- А ты кто? – невольно спросил он.

- А, я-то. Хм. Хитрый ты! Сначала ты ответь.

Неожиданно сильно закричавшие над головой Михаила белки снова напугали его. И, присев, и прикрыв рукой от них свою голову, Степнов рассмешил неизвестного ему человека.

- Извините, - прошептал Михаил. – Я, это, грибник, из Снеженска.

- А-а, с Виктором пришел! Видел, видел, - широко улыбнулся неизвестный.

– Я, Михаил Валентинович Степнов.

- Ха, ха, - громко рассмеялся человек, и в то мгновение показалось, что закричал по-беличьи. – Ци-ци-ци-ци-ции.

Услышав необычный человеческий голос, Михаил снова отшатнулся, и посмотрел вверх, где несколько секунд назад, видел парочку белок. Но они, подняв хвосты, следили внимательно за ним. Нет, по голосу он прекрасно понимал, что это не они кричали, а тот самый человек, что сидел у ели. 

- Ну, и, д-даете Вы, - заикаясь, прошептал Михаил.

- Так, лови. Я в гости к вам.

Что-то щелкнуло сзади. Оглянувшись, Михаил заметил, что на дальней ветке сосны сидит глухарь.

- Вот тебе, на, - удивился он и, повернувшись к незнакомцу, снова чуть не вскрикнул: исчез тот.

- Вы где? – просматривая каждый метр земли, нижние ветки, громко спросил Степнов.
Но тот молчал, и только белки, сидевшие на верхней ветке, словно рассмеялись над Михаилом: «Ци-ци-ци-ци».

«Все же их голоса тоньше, чем у вас, - словно обращаясь к невидимому человеку, подумал Михаил. И, вспомнив о том, что невдалеке от него сидит глухарь, глянул на ружье, висевшее на суку сосны. – Вы, гость наш? Глухарем мы вас и угостим», - и, Михаил, сделав несколько шагов к ружью, тихонько полуобернулся, ища глазами огромную птицу.

Она сидела на том же месте, на толстой ветке, в метрах десяти над землей. И создавалось такое впечатление, что он птицу не интересовал. Теперь она сидела к нему хвостом.

«Нет, не торопись улетать», - подумал Михаил и, мягко ступая по траве, продолжил движение к ружью, висевшему от него метрах в трех.

Но птица, взмахнув крыльями, паря, опустилась невдалеке от него на землю.
Присев, Михаил, не спуская с того места своего взгляда, искал ее. Глухарь, слившись с сухой травой, стоял без движения, наблюдая за невидимым, похожим на медведя, зверем.

Степнов тоже замер, понимая, что любое его движение вспугнет птицу, а упустить ее так не хотелось. И в то же время, Михаил прекрасно помнил и предупреждение Виктора: не стрелять. Выстрел может подсказать молодчикам Свалова, где они находятся.

А солнышко все ниже и ниже опускалось к земле, вот-вот наступит вечер. Каждая минута для него сейчас была дорога, так как он пообещал Муравьеву наловить, если удастся, рыбы. И, вот, минута за минутой уходят безвозвратно, сокращая последний час дня, а он замер, как истукан, и наблюдает за стоящим в траве глухарем.
И вот, наконец, птица двинулась… в его сторону. Вернее, к берегу реки. Сначала держала голову вверху, не спуская глаз со Степнова, потом, сделав с испугу несколько быстрых шагов из-за резкого крика белок, снова остановилась, теперь уже позабыв о Михаиле, смотрела на бегающих над ним по веткам зверьков.

Но и это не давало возможности Михаилу сделать и шага к ружью. Крепко сжимая в руке удочку, он напрягся всем телом. Степнов прекрасно понимал, что чем-то сейчас ему нужно поступиться: птицей или рыбалкой. А что ему даст этот глухарь, в которого стрелять нельзя, чтобы не поднять шума, об этом Виктор его предупредил? Остаться без рыбы. Значит…

Белки с сильными криками спустились по стволу сосны на землю и, подняв хвосты, закрутились в своем быстром хороводе вокруг глухаря, пытаясь догнать друг дружку. Птица, испугавшись их, кинулась бежать в сторону Михаила. Это было так неожиданно для Степнова, что он, открыв рот, смотрел на быстро приближающуюся к нему огромную птицу. И, когда она оказалась совсем рядом с ним, резко упал на нее всем своим телом и придавил ее к земле.

Глухарь был тяжелым. Подняв его на вытянутой руке вверх, Михаил не мог насмотреться на этого огромного черного петуха, далеко не первогодка. Глотнув слюну, он взял ружье и пошел в сторону землянки. Сделав несколько шагов, обернулся, вспомнив о рыбке, подвешенной на ветке. Постояв несколько секунд, решил забрать ее с собою. Нельзя же добру пропадать.

- 3 –

 - А рыба пропала, значит?! У-у-ух, - улыбается Виктор. – Это ее себе Хромая Белка забрал. У него зубов нет, одни обломыши. Мясо у глухаря твердое, у рыбы – мягкое. Вот он с тобой и обменялся.

- Хе, - не может поверить Муравьеву Михаил. – Так, не он, а белки его напугали, я же говорю тебе. Вокруг глухаря бегали, цивкали. И мне самому от этого не по себе было.

- Да, да, - доставая из котелка кусок парящего мяса птицы, Виктор положил его в миску. – Кушай, выспаться нужно, а на голодный желудок это трудно. И еще, Мишенька. Ты мне тут не точи лясы. Этого глухаря он сам тебе привел, он знает, как птицу усыплять, знает ее говор. Это я тебе говорю.

- Хромая Белка - сын шамана и одной хантыйки. Жила она лет сто назад, а, может, и больше. Тишка так говорит. А ему об этом его отец сказал, а отцу его – дед, а деду – его отец.

- Лет сорок, не больше тому мужику, кого я видел там, - вздохнул Михаил. – И сказки, Виктор, мне твои уже над-д-доели. Выдум-мываешь их на к-каждом шагу. Ты бы м-меня своему охотничьему делу лучше учил бы.

Виктор отодвинул палкой от костра недогоревшие большие головешки и полил их водой, но не сам костер. От них пошел белый и кислый дым и, попав в глаза Муравьева, защипал их, и Степнов стал обтирать их ладонями.

Подождав, когда Михаил успокоится, продолжил:

- То, что он - хант, это точно. Здесь их земли. А, может, это родственник Тишки и Яшки? А, может, еще кого-то? Кушай, кушай, давай, - отхлебнув из кружки бульон, сказал Виктор. – И больше пей шулюма. В нем вся сила. Было бы у нас с тобой время, я бы часа три-четыре варил бы глухаря, и даже больше того. Всю силу из его костей выбрал бы, она нашему организму, ой, как нужна. Потом обязательно так будем делать. Кушай, кушай, хватит спорить, глупо все это.

Михаил припал губами к своему котелку и сделал несколько небольших глотков бульона, потом  еще.

Что удивительно, Виктор не всегда в суп или уху добавлял соль, берег ее. И в этом шулюме ее не было, но бульон, несмотря на это, все равно оставался очень вкусным. И, что самое интересное, Михаил соглашался со словами Муравьева: темный мясной навар нес в себе какую-то мощную энергию, которой так не хватало сейчас его организму. Даже казалось, что не кровь течет по его жилам теперь, а сам этот бульон, давая им мощную энергию, силу.

Доев свою порцию, Михаил оперся спиной и затылком о сосну и, подняв глаза, посмотрел в черное небо. Так сделал и Виктор. На его лице отражались оранжевые блики гаснущей в костре золы.

- Говорят, что Хромая Белка, шаман, это - Колька Осипцов. Он родился сто лет назад, точно и сам не знает, когда, - голос Муравьева был спокойным и тихим, как мелодия, которая не мешала покою Михаила, и он слушал ее убаюкивание. – Жил он под Березово, занимался охотой, лечением людей местных. А, когда умирал его отец, то позвал к себе и передал ему свои знания. Было ли это на самом деле и как было, не знаю. Говорят, что шаман увел его за болото на остров беломошный и там с ним долго прожил. Какое имя дал отец сыну, никто не знает.

- А почему же его так назвали? - разорвал тишину шепотом Михаил.

- А когда он встречается с человеком, то сначала его окружают белки, цивкают, прыгают, привлекая внимание человека. А потом появляется он сам. Но это происходит тогда, когда человеку трудно. Так и у тебя сейчас было. Ты говоришь, что сначала он тебе посоветовал насадить на крючок ягоду. Какую?

- В том-то и дело, что не сказал какую, а сказал, что рыба под бревном.

- И что?

- А что, что? Я не понял сначала, кто со мной говорит и стал его искать. Сначала мне показалось, что он сидит на дереве, там кто-то шелохнулся. А дерево было на той стороне реки. Присмотрелся, а там вместо него копна сена с ветками, видно ветром надуло на сук, вот и зацепилась трава сухая на нем. Но я же видел боковым зрением, что эта копна двигалась. Не пойму.

- А дальше?

- Ну, я же уже рассказывал.

- На голодный желудок и соврать мог, мог и не договорить чего-то, - голос у Виктора на первый взгляд спокойный, а то, что в нем чувствуется какая-то сила, заставляющая не только прислушиваться к нему, но и подчиняться, это Михаил уже приметил давно и подчинялся ему беспрекословно.

- А потом белки там начали бегать друг за другом. Их было три. За одной гнались две, а та медленно от них убегала, да сноровисто, хитро как-то. И, видно, что они ее могли догнать, а не торопились. А еще заметил, что первая белка хромала на заднюю ножку.

- А как ты это приметил? – спросил Виктор.

- Не помню. А-а, когда бежала, то задняя нога оступалась, и поэтому белка как-то интересно ее несла, больше упираясь на другую ногу, левую. А правая подвисала, что –ли. Ну, и потом, она перепрыгнула с ветки дерева, стоявшего на той стороне реки, на эту. Пробежала и спрыгнула на землю. А там, смотрю, этот мужичок сидит. Про тебя спросил, про меня. А потом, когда я глухаря увидел, он исчез. А те белки или другие, не знаю… - Михаил замолчал, вспоминая и представляя себе, как все произошло в тот момент.

- Да, да, если бы не те белки, отвлекавшие и напугавшие глухаря, который побежал в мою сторону, я бы его не поймал. Ты же запретил стрелять.

- Да уж, - прошептал, зевая, Муравьев.

- И, что самое интересное, я хотел забрать рыбу, которую поймал, а ее белка потащила на дерево. Я даже не ожидал, что они рыбу едят. Слышал, что птенцов, мышат таскают. А еще и рыбу.

Муравьев посмотрел на Виктора. Казалось, что тот заснул.

- А вот потому он и помог глухарем, что рыбы в реке мало, - зевая сказал Виктор,
- или не клюет просто-напросто. А у него зубов нет. Околдовал глухаря и отдал его тебе.

- Витя, - взбеленился Михаил, - хватит мне рассказывать сказки. Ну, не может в нашем мире этих колдунов быть. Может, в каком-то другом. Но мы-то с тобой в этом мире живем, а не в том, из бабушкиных сказок. Хватит врать. То, как там его, снежного человека зовут. А его нет, понимаешь? Нету! Дерево он там у Малого Воя, понимаешь ли, вывернул. Да это ветра дело. А лося того, что на дереве лежал, так это охотники его веревками туда закинули. На все твои сказки, Витенька, есть простой ответ.

Бросив ветку в томящиеся от сквозняка угли, Михаил стал себя успокаивать. И, так и не дождавшись ответа или вопроса от Виктора, спросил:

- Где будем спать?

- В землянке, - ответил Виктор.

- А собак-то из той норы выпустишь? А то мало ли, что ночью здесь может произойти.

- А их никто и не держит. Боятся.

- Кого? – спросил Михаил.

- Может, того, в кого ты не веришь.

- Витенька, - взбеленился Михаил, - они же полуволки, полусобаки.

- И что?

- Вой, Амп, - позвал собак Михаил.

Но кроме их скуления он больше ничего не услышал.

- Да, что за глупости. Он, что ли, здесь?

- Все может быть, Мишенька, - прошептал Муравьев. – Ладно, пора нам спать.

- Он, что ли, Хромая Белка нас будет охранять? – с иронией спросил Михаил.

- Может, и так.

- Как, Виктор, ты мне, бывает, надоедаешь своими сказками, - вздохнул Степнов, поднимаясь на ноги.

- Мишенька, - остановился Виктор. – А ты не заметил, что сейчас ты все слова произнес без запинки?

- Не понял? – задумался Михаил. – А ведь точно. Ты хочешь сказать, что это он меня вылечил?

- Похоже. Если не вылечил, то значит он рядом с тобой.
И в этот момент раздался где-то совсем рядом, громкий крик испуганной белки.

- Фу, Ганг, - громко сказал Муравьев.

- Что ты сказал? – не понял Михаил.

- А-а-а, я ж тебе уже говорил, Мишенька, когда в горле першит, говорю эти слова. И сразу лучше становится мне. Этому доктор меня научил.

- Фу-у-у, гангггг, - громко растягивая гласные и согласные буквы, прошептал Виктор.

- 4 –

Не спалось, не то слово. Михаил никак не мог привыкнуть к кислому, настоянному запаху гниющего дерева, даже прикрывая нос курткой. Этого фильтра было совсем недостаточно. Все вокруг было пропитано им, впитывала его и кожа Михаила. Даже более того, создавалось такое впечатление, что запах гниющего дерева - это огромный краб, который своими клешнями забрался внутрь Степнова и сдавливает его бронхи и легкие.

- Все, не могу, - сказал Михаил и выполз из землянки наружу и, сильно открыв рот, начал громко дышать.

- Извини, - вытолкав Михаила из входа в землянку, Виктор вылез за ним. - Не ожидал, что можем здесь отравиться. Три часа проветривал, и ничего, - растирая ладонями свои виски, сказал Муравьев. – Нужно было оставить вентиляцию открытой на ночь. Сейчас, - и исчез в ночи.

Он был где-то рядом. Михаил слышал, как Муравьев матерясь, что-то делал. Оказывается, пытался вытащить из пустого ствола дерева какую-то старую одежду. Наконец, ему это удалось сделать. Но возвращаться он не торопился.

«Значит, у него две трубы здесь стоит, - подумал Михаил, - чтобы течение воздуха в землянке было и она хорошо продувалась, как у меня в подвале».
Когда Виктор вернулся, Михаил предложил ему спать у костра.

- Не боишься? – поинтересовался Муравьев.

- Сам же говорил, что нас шаман охраняет.

- Судя по тому, что ты говоришь без запинки, это так.

- Хм, - нащупав кору березы, Михаил зажег спичку и поднес ее к коре на уровне своего лица. – Неужели это его чары на меня действуют? – спросил.

- Не обожгись сейчас, - и Муравьев взял охапку мелких веток для растопки, положил их на мерцающие угли, оставшиеся от вечернего костра.

- Витя, так, он, что, не человек? – укладывая в ветки сильно разгоревшуюся кору, посмотрел на Муравьева Михаил.

- Шаман столетний. Так люди здесь о нем говорят.

- Столько живут?

- Сам об этом спроси у него, - отмахнулся Муравьев и положил на ворох разгорающихся веток еще одну небольшую их охапку.

Огонь затрещал. Быстро охватывая новые  ветки и поедая, в буквальном смысле этого слова, на них кору, паутину, шишки, потом с хрустом их разжевывал.

- Осипцов! – громко сказал Михаил. – Осипцов Николай. Ты кто? Дух? Или человек? Если можно, приди к нам.

Виктор подложил в костер несколько толстых дровин и, усевшись рядом с Михаилом, не сводил глаз с огня.

- А ведь я точно его видел под елью.

- Мишенька, там, где ты рыбачил, елок нет. Там растут только сосны.

- Елка была, это я тебе говорю, уважаемый, Виктор Егорович, была, - повысил голос Степнов.

- Была, говоришь? Сейчас возьму фонарик, пойдем и посмотрим на твою елку…
То место от землянки было недалеко. Михаил хорошо помнил, как туда идти, и поэтому шел впереди, чтобы не дать возможности Виктору его обмануть и завести в другую сторону.

Удочку, которую он бросил на берегу реки, забыв даже смотать ее леску, нашел сразу. Повел лучом фонаря вправо от себя, где видел человека, разговаривающего с ним, и от удивления чуть не присвистнул: там ели не было.

- К-к-куд-да, к-к-к-ку-д-да он-на д-д-дел…

- Успокойся, успокойся, Мишенька. Он ушел, ушел.

- П-поч-ч-чему уш-шел?

- Дела видно не простые. Шаман, Мишенька, это не просто человек земной, он, похоже, живет в нескольких мирах. Это мне кто-то говорил. Тем более, Белка. Он - защитник этого места, выходит. Что-то здесь такое находится. Видно то, что он должен защищать.

Михаил упал духом. Шел, молча за Виктором, у костра залез в спальник и, не слушая успокаивающие слова Муравьева, погрузился в размышления.

Выскочившие из своей земляной конуры Амп с Воем, подтверждали то, что здесь больше нет чар Хромой Белки.

«Чувствовал ли он их? – Михаил, пряча свое лицо от носа собаки, пытающейся лизнуть его, снова вернулся к мысли - ощущал ли он чары шамана. – Если я его видел под елкой, которой не было, это - чары. Да, да, это - чары. А вот каких-то других ощущений, типа опьянения, прилива холода или тепла, какой-то свежести в воздухе, нет, этого не было. Жаль, не успел с Виктором поговорить. Не раз хотелось поделиться с ним какими-то своими мыслями, но он этого остерегался, понимая, что не может выразить четкими словами свои мысли. Да, и память, как назло, частенько играла с ним в прятки. Смотрит на дерево, а не может вспомнить, как оно называется. Не в том смысле, осина это или береза, хотя и это тоже присутствовало. Забывал, что это - дерево и мог назвать его чем угодно, например, водой, звездой, луной».

Немножко раскрыв молнию на спальном мешке, глянул на костер. Собака, открыв пасть и вытащив наружу свой длинный язык, громко дышала.

«Охранница. Вернее, охранник. Ему жарко, подумать только», - зевнув, подумал Михаил и, почувствовав тяжесть в глазах, прикрыл веки. Хотелось спать, и это желание, в данный момент, ему никак нельзя было упускать.

«Ци-ци-ци», - раздался громкий писк белки.

Его Михаил слышал хорошо. Теперь этот звук для него стал самым важным из того, что его может окружать. Беличий крик - это возвращение шамана, его охранника.

- Хромая Белка, спасибо, что пришел, - прошептал он без запинки…

- 5 –

Крик белок разбудил Михаила с Виктором. Они обратили внимание, что теперь собаки не боялись их, а, наоборот, с озорством, поскуливая, носились под деревьями, ища их.

- Испортил их Тишка, - вынес заключение Муравьев, - за белкой охотятся. Хотя,  мне это, как раз, и нужно. Значит, и соболя не пропустят, и глухаря. А глухариное мясо соболь очень любит.

- Г-г-лухаря? – не поняв мысли Муравьева, спросил Михаил.

- А, вон, посмотри, - и Виктор указал пальцем вниз.

- Ой, - улыбнулся Степнов, рассматривая разметанные по траве перья вчерашней добычи. – Эт-то н-наши с-собаки?

- А кто ж еще? Все остатки от глухаря съели. И от шулюма тоже, вместе с шулюмом нашим, - и указал рукой на головешки от костра и лежавший рядом с ними перевернутый котелок. – Наш завтрак съели. Вон, у Ампа даже на носу перышко глухариное. Так что, нас не проведешь.

Собака, виляя хвостом, подбежала к Виктору и, как бы прося прощения у него за содеянное, уткнулась ему своим носом в колено.

- Эх, ты, волчара перемешанный, - схватив собаку за шерсть на затылке пса, потрепал его. – Ну, ладно. Сдается мне, что вчера не сам Хромая Белка к нам приходил, а его дух.

- К-как?

- Он бы поздоровался со мной. Человек он такой. Глухарем нас угостил без выстрела, рыбку забрал за это, как оплату. На тебя посмотрел и все. А так бы у костра с нами посидел бы. Он любит поговорить. Я бы попросил его тебя вылечить.

- Н-ничего н-не п-пон-н-нимаю.

- А пока рано тебе, значит, понимать. Хотя, погоди-ка, - Виктор с улыбкой посмотрел на Михаила. – А вчерашнее, что ж по-твоему получается, я тоже придумал и как-то вложил тебе в мозги?

- Д-да, н-нет, - махнул рукой Михаил и, взяв котелок, пошел вниз сопки. – Я з-за вод-дой. Раз-зводи к-костер.

Брусничный морс, перемешанный с голубикой, которую набрал под берегом Михаил, был кисло-сладким.

С удовольствием выпив пару его кружек, начал вслух размышлять, чем заняться.

- Надо бы рыбки наловить, ухи сделать. Сегодня у нас с тобой день отдыха, а завтра пойду к своей избе и разведаю, тихо ли там. Если да, денька на два там останусь. Собак оставлю с тобой, они мне там не нужны, только мешать будут. Договорились?

 Михаил в ответ кивнул головой, продолжая пить морс.

- Вот, и хорошо. Думаю, еды себе добудешь. Да, и щука в рюкзаке у меня еще осталась. Тебе ее оставлю, пойду налегке. За меня не беспокойся. Если медведь здесь появится, то Амп с Воем тебе об этом расскажут. Он шума не любит, да и не голодный, чтобы на собак с человеком бросаться. Здесь ягоды да любимых корешков ему предостаточно, чтобы жирку перед зимним сном накопить.

Вой, навострив уши, стал к чему-то прислушиваться. Первым это заметил Муравьев и, подняв палец, стал смотреть по сторонам.

- Слышишь, кто-то стучит топором или бьет молотком?

Михаил тоже услышал. Нет, это не дятла работа. Он молотит по стволу дерева своим клювом, как молоток-автомат, с большой скоростью. А здесь стуки раздаются размеренно, с растягиванием на секунду-две, а то и три-четыре. Значит, не один человек работает, а несколько.

- Тешут дерево, похоже. Нет, даже. Похоже, уже крышу собирают, - высказал свое мнение Виктор. – По звуку получается - в километре отсюда, где-то севернее. Блин, до моей избы отсюда километров с десять. Соседей только мне еще не хватало. Не Свалов ли здесь все застраивает? Так, это значит, менять место придется. Блин. Вот такие вот дела, Мишенька.

Расстроенный Виктор встал и, что-то затаптывая каблуком, начал стопой ноги крутить из стороны в сторону.

Крик вчерашней парочки белок стал приближаться к ним. Через несколько секунд их увидел Михаил. Два сереньких бельчонка, задрав хвосты, носились по веткам сосны, и, что самое интересное, собаки следили за ними с большим интересом, но не гонялись за ними, а наоборот закрутились у ног Михаила с Виктором, как бы прося их быстрее собираться и куда-то с ними идти.

- Вот так дела, - развел руками Муравьев. – За нами, что ли пришли?

- К-как это?

- А, вот, так. Смотри-ка.
Обе белки спрыгнули с дерева на землю и, скрывшись в кустарнике, растущем над землянкой, выскочили наружу. Забравшись на выдувала Витькиной землянки, уселись на них, внимательно смотря на Муравьева со Степновым.

- Говорят, чтобы дырки заделывали. Это я тебе говорю, Мишь. И что дальше нам делать, бельчата, это глаза Хромой Белки? - громко усмехнувшись, спросил у них Виктор.

- Ци, ци, - словно радуясь тому, что их понимают люди, белки спрыгнули вниз и появились на стволе дерева, на суке которого висел рюкзак Михаила, и уселись на нем.

- Значит, пора нам собираться?

Амп, крутившийся в ногах Михаила, заскулил, типа, соглашаясь с Виктором.

- О-о, да, вы еще и на одном языке говорите, - с усмешкой или с растерянностью, сказал Виктор. – Что же нам с тобою делать, Мишенька, а?
Тот в ответ пожал плечами.

Стук топора или молотка раздался сильнее и через несколько минут стал утихать, удаляясь.

- Интересно, интересно. Ничего не понимаю, - громко сказал Виктор.
И в этот момент звуки ударов снова усилились, и одна из белок, спрыгнув на землю и отбежав на семь-десять метров к лесу, остановилась и, развернувшись к ним, встав на задние лапки, стала в ожидании смотреть на мужчин, громко цыкая.
Что еще не меньше удивило Виктора с Михаилом, Амп подбежал к ней и, развернувшись боком, сильно завилял хвостом, посматривая то на людей, то на белку.

- И ты с ней заодно? – усмехнулся Муравьев.

В этот же момент сорвался с места и Вой, только побежал не в сторону Ампа, а заскочил в землянку и через секунду вынес оттуда в зубах шапку Михаила и, подбежав к Ампу, уселся рядом с ним.

- Ну, что ж, ярче не расскажешь, Мишенька, что нам с тобой нужно собираться и идти за этой братией. Хромая Белка зовет к себе. Что-то там не так, сам, видимо, без нас с тобой не разрулит какую-то ситуацию. Давай собираться.

И собаки, словно понимая, о чем говорит Виктор, отбежали подальше и, быстро махая своими хвостами, стали ожидать их, словно, спрашивая: «Ну, что, идем? Давай быстрее!» И белки, сидевшие на одной из сосновых веток над собаками, цыкают, торопят Муравьева со Степновым: «Идем быстрее! Идем быстрее!».

Михаил вытер испарину со лба. Такого с ним еще не происходило. Все, как в кино.