Глава 21. Гагг

 Михаил бежал, не понимая, куда и никак не мог себя остановить. Испуг шокировал его и управлял всем его телом, которое было настроено в данное время на самосохранение.

Он всего лишь мельком увидел того, кто застрелил бородача. Этого огромного детину Жеку он помнил с детства. Парня двухметрового роста, учившегося в параллельном с ним классе, который с рождения был наделен огромной силищей. Именно, так. Он, толком, никогда не занимался физкультурой, не говоря уже о каких-то специальных физических видах спорта, как бокс, борьба или гимнастика, но при всем этом обладал огромной природной силой, цепкостью и увертливостью. И когда с ним кто-то во дворе или в школе вступал в потасовку, он всегда выходил победителем.

Михаил, зная это, старался с ним никогда не ругаться и не спорить, зная, что Жека все в конечном итоге сведет к драке. И пусть даже ты на двести-триста процентов был во всем прав, он просто, под смех окружающих, ухватит тебя своими огромными ручищами и забросит под общие насмешливые крики в кустарник, в соседний класс, или на туалетный толчок.

Вдвойне обидно было, когда он узнал, что этот увалень Жека после школы попал под влияние Свалова, местного бандита, собравшего вокруг себя горстку таких же крутых ребят, как он. Сначала он занимался торговлей джинсами, в чем значительно преуспевал. Особенно в конце восьмидесятых, когда два парня из соседнего города, набрав много заказов и денег, исчезли. Свалов нашел их.

История, произошедшая с ними в то время, часто повторялась с начинающими торговцами. По дороге в поезде они попадали в круг внимания бандитов или воров, те их «очищали» и отпускали. А когда у тебя в карманах было несколько сотен тысяч рублей на покупку вещей, отданных тебе твоими друзьями и знакомыми, и они пропадали, то чаще всего этим ребятам ничего не оставалось, как скрываться от своих «инвесторов».

И вот Свалов каким-то путем их местонахождение вычислил, а кто-то говорил, что он сам подстроил их «очистку», привез в город и прилюдно наказал. Они в течение двух лет вкалывали в одной из бригад лесорубов и возвращали долги.

Тогда авторитет у Свалова резко поднялся не только в глазах местной шпаны, а и у уважаемых людей небольшого сибирского городка. Через некоторое время Свалов сбил себе бригаду и начал заниматься рэкетом, обирая местных торговцев. Они ему платили за свои места на рынке и крышу, таксисты – за свою защиту от пришлых бандитов и ужесточений налоговых сборов, милицейских наездов.

Потом ко всему этому Свалов занялся продажей исчезнувшей с прилавков магазинов водки, видеофильмами, проституцией. А позже, встав на ноги, взял под свою «защиту» несколько умирающих леспромхозов, дорожную службу…

А Жека какое-то время был телохранителем Свалова, потом он находился в его окружении, но уступил свое место при боссе более молодым качкам. Говорят, занимался его охраной. И что значит его появление здесь? Значит, что у Свалова, несмотря на последние месяцы, дни жизни, еще остается надежда, что он поправит, благодаря шаману, свое здоровье.

Истошный крик он расслышал хорошо и за ним два выстрела подряд.
«Сволочь, избивает Виктора, - подумал Михаил и остановился, - и запугивает его выстрелами. Нехорошо получается, бросил своего товарища и дал драпу, лишь бы сохранить свою жизнь».

Скинув с плеча ружье, Михаил проверил патроны.

Он понимал, что сейчас ему необходимо вернуться к тому месту и проследить за действиями Жеки. Нет, тот бандит не должен калечить Муравьева всего лишь по одной причине: он является для Свалова проводником к шаману, а для Жеки - к приискам золота.

«Даже не знал, дядя Витя, что вы, ко всему еще, и золотоискатель. Видно, не зря мне приснился там, у кедрача, сон про золотоискателей, - задумался Степнов. – Видно, на том самом месте еще и сам дух их остался. Бывает же. Что-то слышал он про память земли, что она удерживает в себе какие-то исторические картины, которые могут образами сна или фантазии входить в сознание людей, присутствующих на тех местах.

Но крик-то все-таки был вроде не Виктора, - остановился на другой мысли Михаил. – Да, да, он больше похож на грубый мужской голос, как у Жеки, а не как у Муравьева. А кто ж тогда стрелял? Что-то здесь не так, нужно идти туда и во всем разобраться».

Михаил двинулся по тому направлению, откуда раздался тот самый ужасный крик и выстрелы. Шел, находя свои следы в серебристом мху, по которому еще несколько минут назад он пробежал. Выходит, они с Виктором остановились у самого выхода из болота. А еще больше удивляло его, как бородач мог попасть в ту петлю. И если ее, действительно, сделал Виктор, то почему заранее о ее местонахождении он не предупредил его.

Стон человека или плач доносился из болота урывками. Он их хорошо слышал, понимая, без сомнения, что это был голос Муравьева. Крадучись, держа ружье наизготовку, Михаил двинулся туда, медленно наступая на зеленый мох черного болота.  Проваливаясь в нем, застывал, ловя рукой ближайшую ветку или ствол дерева, ожидая, что уйдет в невидимую яму с головой. Но, к счастью, это был всего лишь толстый слой торфа, в котором он проваливался по колено и, тихонечко вытягивая ногу вверх, делал новый шаг.

Спину Виктора он рассмотрел хорошо. Тот сидел на том самом островке под повисшим на дереве мертвым телом бородача.

Приподнявшись, Михаил увидел справа от Виктора еще несколько тел. И, что сразу же привлекло его внимание, Виктор гладил чью-то огромную голову и плакал над ней.

- 2 –

Гагг совсем не был страшен. Огромный мужчина непонятного возраста, его скуластое лицо еле-еле закрывала редкая борода, хотя сама по себе, она была длинной. И что еще отметил Михаил, его голова была в два раза, если не в три, больше, чем у Муравьева. Зубы были черными, ломанными, больше о них ничего он сказать не мог, так как нижняя губы была только на чуть-чуть опущена.

Ладонь этого человека-великана была в несколько раз больше ладони Михаила. Ноготь на большом пальце правой ладони был раздроблен и врос в подушечку пальца. Грудь человека, прикрытая шкурой оленя или лося, была пропитана кровью. Это сюда Жека выстрелил в Гагга, когда тот набросился на него. Но лесной человек все же дотянулся до шеи Сваловского телохранителя и сломал ее.

- Витя, кто это? – прошептал Михаил.

- Это тот, из-за кого я здесь жил, - не поднимая головы, тихо сказал тот. - Лет двадцать назад мне его передал один егерь. Непонятно, как этот человечище здесь оказался. Настоящий Маугли, только рост у него необычный, около трех метров, немой, и звали его Гагг. Этот звук он мог услышать с большого расстояния.

А та землянка, которую ты назвал берлогой, была сделана для него. Он зимой в ней спал, как медведь, просыпался в марте-апреле, когда было тепло. А кожа безволосая, смотри. Вот такие вот дела, Мишенька.

- Так, это и есть Хромая белка?

- Нет, это есть Гагг.

- Это я его видел тогда ночью, когда Кузьма меня привел к тебе?

- Выходит, да. И то сломанное дерево, и разорванный на части медведь, все это его дело. Он нас с тобой охранял, но боялся, что ты со мной можешь что-то сделать.

- Кто он? Получеловек или полумедведь?

- Это теперь роли не играет, Мишенька.

- Та землянка, на сопке, была его берлогой? – поинтересовался Степнов, осматривая скулы Гагга. – По своему очертанию они не человеческие и не медвежьи, - он смахнул со лба лесного человека упавший лист.

- То была его берлога.

- Догадался, - шепча, закивал головой Михаил.

- Я ему постоянно набивал ее еловыми ветвями и подтапливал ее через день с другой стороны.

- Там, где Амп прятался?

- Ладно, - поднялся Муравьев, - хватит разговоров, давай похороним их. И на будущее, Мишенька, если не хочешь, чтобы тебя посчитали психом, помалкивай об этом всем. Сваловским ребятам ты поперек горла итак стоишь. На тебя их гибель могут списать.

- Все может быть, Виктор Егорович. Только теперь, когда я все узнал, я им не спущу. Каждого по-тихому убирать буду.

- Грех на себя не бери, Мишенька.

- Вот, вот, чуть что, подставляй другую щеку, да, Виктор Егорович? Нет, время пришло собирать камни. Жаль, что не я разобрался с Длинным и Зиной, как и с этим,
- Михаил указал подбородком на висевшего головой вниз бородача. - А с Жекой я бы не справился, у него реакция, как у кошки, хотя на вид такой увалень.

- Ладно, Мишенька, времени у нас мало, скоро должен прибыть сам Карабас Барабас.

- Я не верю в то, что он верит тебе, Виктор Егорович, в твоего шамана и его силу. Ты же выдумал все, признайся.

- Думай, как хочешь, - Муравьев накрыл большим куском сосновой коры лицо Гагга. – Эх, говорил же тебе, Гагг, чтобы не лез ты в это дело, а ты, как собака, вроде глазами все понимаешь, когда тебе говорят, а на самом деле - ничего.

- У нас лопаты нет.

- А-аа-а, - не понял слов Михаила Муравьев.

- Говорю, что у нас даже лопаты нет, чтобы яму им выкопать.

- А-а-а, - закивал головой Муравьев. – Ничего, сейчас Свалова к Хромой Белке отведу и пойдем к избе, там несколько лопат и топор есть.

- Ну, ну.

- Что? – посмотрел на Степнова Виктор. И, осматриваясь по сторонам, прислушиваясь к чему-то, прошептал. – Идет.

- Кто? – не понял Михаил.

Туман, поднимающийся белой дымкой с болота, стал закрывать траву, воду. Дрожь земли, рябь в воде под ногами. Воздух стал каким-то мягким, который, втягивая в себя, ощущаешь, как это трудно сделать, словно он приклеен к какой-то кисейной стенке. И вакуум отрывает тебя от земли, бросает в прозрачную сферу, в ее невесомость.

- Что это?

Михаил с дрожью, еще не понимая, в каком он состоянии находится сейчас, посмотрел на Виктора, а тот, тот был совсем рядом, только он - не Виктор, а  старый-престарый человек, с глубокими морщинами. Его чайная кожа свисала со скул и капала, оставляя после себя пустоту на лице. И, буквально, за несколько десятков секунд он, словно ледяная фигура, стек в туман… 

- 3 –

Знобило. Пытаясь натянуть на себя одеяло, Михаил с силой хватался за него. Но оно не поддавалось. Открыв глаза, икнул. Оказывается, он лежит не в постели и не в доме, а в лесу, на земле, в тумане. Вся одежда на нем мокрая, с нее, как с лица, стекает вода, а воздух светло-серый. Это, наверное, из-за тумана.

- Ну, что, Мишенька? - нависла над ним голова Муравьева.

- Я болен?

- Нет, вроде. Но всю ночь бредил.

- Да? Я з-за-м-мерз!

- Сейчас горячего чаю и бульона попьешь, и все будет нормально, - похлопал Михаила по плечу Муравьев. - Давай, давай, вставай.

Кружка горячего чая, сдавленная в дрожащих ладонях Михаила, совсем их не обжигала, только – губы. Припав к ней, он потихонечку вдыхал в себя горячий чай, который, попадая в носоглотку, вливался теплом в бронхи и легкие, растворяя своим теплом лед.

Сделав небольшой глоток чая, Михаил почувствовал, что у него совсем другой, какой-то необычный вкус, мясной, горьковато-солоноватый. Значит, это бульон. И вместо того, чтобы сделать еще один глоток, замер, ожидая чего-то. Но оно еще не набрало своей силы и ожидало повторения. Чего? Глотка чаю или вдоха?
Сделав еще один глоток, Михаил снова замер. Но и этого было еще мало, и только после еще нескольких, сделанных им глотков, он, наконец, почувствовал, как эта теплая сила стала подниматься вверх, по его артериям в подлобную и височную часть головы, растапливая в ней ледяную корку.

Вторая кружка бульона была очень кстати. Каждый его глоток рождал в теле Степнова новые и новые силы, не только толкая согревающуюся кровь по артериям и венам, в органы и мышцы, включая мозговую деятельность.

Сколько на это ушло времени, не думалось. В сознании этим мыслям не было места, как другим, вызывавшим в нем удивление. Они сидели с Виктором не на болотном островке, а на небольшой полянке, покрытой зеленым мхом.

- А, где же Жека, бородач, Гагг?

Но Виктор не слышал его. Лицо у него постарело за эту ночь. Кожа стала какой-то темно-коричневой, напоминавшей чай из березовой и сосновой коры с добавленными в этот настой белым мхом и глиной. Такой чай они делали в детстве, когда играли с девчонками во взрослых.

- Виктор? Витя-я! – позвал Муравьева Михаил.

- Пей, скоро в дорогу. У нас, надеюсь, осталась последняя ненужная встреча.

- Со Сваловым?

- Поешь мяса, силы нужны.

- Витя, Витя, а Гагг?

- Ты всю ночь кричал его имя? Кто он? – Муравьев посмотрел на Степнова.

- Сон? Все это было сном? – поставив на мох пустую кружку, Михаил, укутавшись в свою куртку, лег на еловые ветки, разостланные под ним. Теперь он не хотел смотреть на Виктора, этого лгуна. Да, он догадывался, что этот человек постоянно подсыпал ему что-то в чай или в шулюм.

«…Это был или какой-то наркотик, или какая-то другая грибная или травяная отрава, которая вводила мое сознание в какую-то непонятную, колдовскую субстанцию восприятий того, что в человеческом понимании сказочно, - торопились вперед мысли, которые Михаил с трудом сдерживал, чтобы они давали находить какой-нибудь правдивый ответ на возникающие вопросы. - Белка не может становиться ростом с собаку и превращаться в старика. Как и то, что старик, хлипкий, физически неразвитый человек, ну, не может прыгать по веткам деревьев и превращаться в сову… Глупости.

А кто же тогда разжевал до кашицы рыбину? Ну, ладно, это могло сделать и крупное животное, вернее, его желудок. А кто тогда порвал на части медведя? Только великан, как тот самый Гагг, метра под три-четыре ростом, с ладонями размером с совковую лопату. Я же видел его, я смахивал с его лба листья… И кровь, черно-красную, вытекающую из его разорванного пулей Жэки горла и груди. Или это все - новое колдовство Муравьева? Нет, нет. Он сейчас мне тоже что-то подсыпал, когда я спал или был без сознания.

Скорее всего, он выдумал и шамана, да еще с таким смешным именем Хромая Белка. Вбивает его имя мне в голову и потом, подсыпая наркотик в чай, в воду, чтобы он, действуя на меня, вытягивал в сознании имена, образы. Да, да, так он все и делает. И вытащил сюда этих сваловских ребят, чтобы с ними здесь разделаться, расквитаться за убийство ими его жены. И я попал к нему именно по этой причине, скорее всего, как его помощник, а, в то же время, и насадочка на крючок для щуки. И это ему подсказал Кузьма.

А Свалова, якобы, он лечить здесь будет. Хм, парой выстрелов ему в глотку. Хорошее лечение. Нет, этому пора уже поставить точку, пусть объяснится! – Михаил напрягся всем телом, уперся руками в землю, чтобы подняться, но, сил, чтобы это сделать, у него не хватало.

«Хмммм-мы», - услышал он чей-то громкий вздох.

«Кто это? Гагг? Неужели все-таки его спас этот колдун, вернее, шаман?», - с силой напрягая мышцы в плечах и груди, чтобы привстать, подумал Михаил.   

- Фу, Гагг, - услышал он шепот деда. - Фу! Иди! Иди туда.
«Значит…»

- Мишенька, Мишенька, уже полдень, нам пора идти к Серому медведю, - будил Степнова дед.