Рассказ из жизни маркизы. Наброски. Начало. Детств

     Глава.1. Детство.

  С самого раннего детства я жила в просторном двухэтажном доме, который является центром огромнейшего по своим размерам богатого родового поместья. Вокруг дома в противоположные стороны простираются зеленые луга с мягкой бархатной травой, по краям ухоженных дорожек посажены раскидистые высокие дубы и платаны, ильмы и пышные каштаны.
    
   Я родилась и выросла в этой усадьбе и сколько себя помню жила тут одна. Родителей у меня нет. Отец с мамой умерли, когда мне исполнилось два с половиной года от роду, а из близких родственников- остались в живых только мои дядя и тетя по отцовской линии, которые в данный момент являются признанными опекунами до наступления моего совершеннолетия.
      
   В детстве я полностью доверяла им, и хотела, чтобы они взяли меня с собой жить в их дом. Так как быть практически одной в большущем доме мне было ужасно скучно. Надо бы пообщаться хоть с кем-то из детей своего возраста. Мне очень хотелось бы найти себе друзей и приятелей.  Но дядя с тетей уверяли меня с улыбкой на лице в том, что я непременно должна расти в доме своих родителей одна, и не общаться до поры до времени со своими сверстниками и тем более со знатью из высшего света. Все это делается для моей же пользы и выгоды. Хотя в чем именно она заключается было мне по молодости конечно же не совсем понятно. Да я была очень мала и многого в жизни не понимала.
   
   Сначала дядя и тетя уговаривали меня с добротой и кажущейся заботой, но в их речи частенько проскальзывали нотки строгости и даже крайнего недовольства. Они не показывали мне вида, но общаться со мной им было явно не в радость. Будь я немного повзрослее, то сразу бы поняла, что, им попросту навязали маленького ребенка, а им этого вовсе не хотелось.
   
   Нянчись тут с чужим ребенком! У них ведь и свои неотложные дела имеются. Может они были чёрствы сердцем с рождения или стали злыми по жизни, и никогда не любили ни мою мать и ни моего отца. Вероятно, их чем-то обидели мои родители. А может они просто завидовали их семейному счастью. Я ничего не знала по малолетству, и долгое время не могла разгадать своих опекунов. Не предполагала ранее, что под их маской кажущегося радушия кроются разные злые и дурные помыслы. Дядя и тетя были сами одиноки. Никто из них почему-то не завел ни семью, ни детей.
   
   Возможно именно это обстоятельство и озлобило их, но они оба были слишком скрытны, и о своих личных делах никогда не рассказывали ни мне ни моим слугам. С детства они твердили мне, что на первой очереди стоит моя безопасность, как будто у меня в моем малом возрасте могут быть какие-то злостные враги.
      
  Дядя с тетей постоянно уверяли меня в том, что они с усердием исполняют наказ моих рано погибших родителей. Делают только то, что им завещали. В то время мне не казалось все это странным или подозрительным. Дядя и тетя постоянно жили не у меня в поместье, а в своем родном доме в соседнем городке, расположенном примерно в двух милях от моего родового имения. Один раз они взяли меня с собой, когда мне исполнилось примерно четыре года.
   
  Мы ехали в закрытой карете, а я ничего в окно не разглядела. Была невелика ростом, и сидела испуганно на сиденье в карете. Тетушка прикрывала рукой занавеску и велела мне не выглядывать наружу. Сквозь нее мелькали лишь высокие деревья, и я не успела опомниться, как мы уже приехали. Мне показалось в доме родственников слишком мрачновато. Вся обстановка была оформлена в темно-коричневых тонах.  Дом был не такой большой как мой, и я больше туда никогда не ездила. Не просто потому что я не хотела, но меня больше не брали. Так как я пыталась все рассмотреть и попутно обследовать, а моим дяде и тете это не очень понравилось.
      
  Будучи младше, я их вовсе не понимала. Они казались мне излишне чопорными и внешне слишком угрюмыми. Никогда не смеялись и не улыбались. Все то им не нравилось. Когда мои слуги что-то им обычно говорили, как выполнили их прямой наказ, то они неизменно поджимали губы и готовы были отругать моих людей за их любую мелкую провинность. Несмотря на свой возраст я хорошо замечала все, что происходило в моем доме, так как с самого детства опекуны внушили мне, что только я тут хозяйка и все это имущество-дом, поля, и луга принадлежит лично мне. Поэтому я ответственна и за сам дом, за жизнь слуг и фермеров и за их работу.
   
  Родственники к тому же утверждали, что если я попаду в высшее общество смолоду то, оно слишком плохо повлияет на меня и мои детские суждения. Надо остерегаться близкого общения с соседями и дворянами. Да и зачем моим соседям появляться в поместье ребенка, и решать там какие-то проблемы. Опекуны сами все решат за меня, это их бремя, а не мое, а когда придет время, и я буду готова, подрасту и поумнею, то мои опекуны обязательно познакомят меня со всеми нужными мне людьми.
   
  В крайнем случае мой управляющий поместьем молодой и довольно-таки умный мужчина все обязательно проверит. Он устроился на работу к нам в дом еще при жизни моих родителей. Всегда справлялся со своей работой и хорошо себя зарекомендовал. Пока я была ребенком он жил в моем доме на первом этаже в отдельной жилой комнате. Позже управляющий женился и тогда переехал жить в небольшой фермерский дом, расположенный на окраине моего поместья. Но это обстоятельство всех устраивало.
    
  Кроме того, мои опекуны могли отправить меня в какое-нибудь специальное учреждение, куда- ни будь подальше от моего именья, и я бы тогда наверняка жила в сиротском детском доме.  Будь их воля конечно же, они со мной бы не особо церемонились. Но сделать этого они никак не могли. Как бы им не хотелось изменить условия и срочно выслать меня из моего дома, но перечить закону даже они были не в состоянии.
      
  Оказалось, что по завещанию грозной и властной тетки моей матери только я могла жить в этом имении.  Мои родители жили вообще-то в ее доме, и не успели вовремя составить свое завещание, а будь они живы и здоровы, то не одобрили мой переезд из поместья в другое место. Поэтому опекуны молча смирились с решением тетушки, но в своей душе затаили ненависть и злобу.
   
  Однако чуть позже я узнала, что мое положение в обществе довольно высокое. Когда подросла и стала хоть что-то понимать в государственном устройстве, в старинных родах знати, родовых гербах, и заслугах знати перед короной. Мой род древний, я- маркиза Мелисса фон…..По идее я должна была знать все знатные  фамилии в ближайшей округе,  и всех своих соседей лично в лицо. Но мои опекуны сознательно прятали меня ото всех, поселив одну в именье и не позволив никому из соседей и знати видеть меня в детстве. У них были в отношении меня свои планы и намерения.
    
  В детстве я думала, что все именно так и должно быть. Фактических наставников таких, кто в мельчайших подробностях разъяснил бы мне мое положение в жизни, у меня никогда не было. Не было ни одного человека поблизости от меня, (кроме моей нянюшки Мэри конечно), кому я могла бы доверчиво рассказать о своих детских проблемах и печалях. Я поневоле оказалась полной хозяйкой в своем большом доме и всегда, с самого детства делала, что хотела. И никто мне не был указом.
   
   Моими слугами, которых я помню с рождения, было всего лишь несколько человек. Первая из них по значимости - моя няня Мэри и моя воспитательница. Она принимала меня у матери, и нашла хорошую кормилицу из деревни, а когда мама умерла через два года, практически заменила мне мать. Ухаживала за мной как за своей родной дочерью. Мой отец маркиз был тогда еще жив и не возражал.
      
   У него было много различных дел по управлению поместьем, да и горе от потери любимой женщины изрядно подкосило его здоровье. Хотя в доме маркиз не показывал вида как безмерно страдал по ушедшей из жизни молодой жене. После ее смерти он немного отдалился от проблем по воспитанию ребенка, но доподлинно знаю, что отец любил меня очень сильно. Однако большую часть своего свободного времени проводил в удаленном кабинете, занимался там разными расчетами и какими-то тайными научными исследованиями.
   
   Все это я узнала из рассказов моей няни значительно позже, где-то в свои неполные десять лет. А в детстве я во всем старалась слушаться няню Мэри. Она была доброй, но и в меру строгой женщиной, если мои детские шалости иногда выходили за рамки вседозволенности. Мэри любила и обожала меня. Я могла считать ее своей второй мамой. Но в то же время она была еще и чрезвычайно скрытной, из которой ни одно лишнего слова не вытянешь, если она сама не захочет тебе что-то объяснить или рассказать. Ей легче было работать на кухне, мыть, убирать или стирать, чем поговорить со мной  более откровенно, особенно про мать или отца.