Рассказ из жизни маркизы. Часть 2

   

   Я росла и познавала мир в своем родовом поместье, и совсем не знала, что творится в настоящем большом мире за пределами моих полей и садов. Вести извне к нам не приходили. Я так считала долгое время. Может няня и слуги скрывали многое от меня и не посвящали в то, что мне не нужно было до поры до времени знать. Но сейчас я очень благодарна нянечке за все что она делала, потому что ничто из внешнего мира- никакие тревожные события, не омрачали мое безоблачное детство. Каждый день я открывала для себя что-то новое и неизведанное, что приносило мне радость и удивление.
   
   За лугами и соседним подлеском протекает извилистая речка. Небольшая, но местами очень глубокая, берега ее частично заросли камышом и высокой прибрежной травой. Мне же в мои шесть лет она казалась большой по размерам, очень холодной, глубокой и по своему страшной. Искупаться в ней сама никогда бы не решилась. Ее холодная голубая вода страшила меня до ужаса. Идти в воду через жесткие камыши, прямо оторопь берет, а песчаных заходов поблизости не было видно. И хотя мне очень хотелось бы сорвать бело-желтые кувшинки, плавающие на середине реки, но страх не давал мне этого сделать. А они манили меня и просились в руки. Детишкам то всегда хочется чего-то самого недозволенного попробовать.
      
  Вдруг там в глубине реки на ее дне живет огромная водяная змея, или кто-то страшный типа монстра вылезет на поверхность и кинется прямиком на меня. Всякое может случиться. Мои домочадцы зимними вечерами, сидя у теплого камина рассказывали мне разные сказки или страшные истории. Поэтому подходя к реке я думала-«а может в этих густых зеленых кустах сидит и другое чудище?»- Так я сама никогда бы не решилась войти в воду, если бы не мальчишки, мои будущие друзья во всех моих детских играх и приключениях.
    
  Кроме моей няни Мэри у нас в поместье жил еще конюх, пожилой мужчина, хорошо знающий свое дело. Он был ранен в прежней военной компании лет десять назад. Работал в доме при жизни моих родителей. Лошади его любили. В конюшне находилось шесть лошадей. Такое количество необходимо содержать при моем статусе маркизы. Адриан знал каждую лошадку, ее повадки и даже капризы. Угощал свежей морковкой и спелыми красными яблоками из нашего сада. Всегда с любовью чистил и холил их.
   
 Конюх все время был занят и немного угрюм, но на меня обычно смотрел задушевно из-под своих нависших темных бровей. Никогда не прогонял меня от себя, если я по своей молодости надоедала ему с различными расспросами, вертясь рядом с ним и лошадями. В то время мне было все интересно и любопытно. Я очень хотела погладить лошадей, а Адриан ворчал себе под нос, что сначала надо бы немножко подрасти. Слишком я мала, чтобы гулять в конюшне одной. А уж учиться верховой езде сейчас и думать нельзя. Выросту, тогда пожалуйста- он первым будет меня учить, как обращаться с лошадьми, как за ними ухаживать, чтобы они тебя узнавали, садиться в седло не падать вниз на землю.
   
 Адриан выговаривал иной раз нянюшке Мэри, что она плохо следит за мной. Девчонка совсем отбивается от рук. Недаром что случится, он не простит этого себе. Только потом я поняла, что Адриан просто душевно заботился обо мне, а тогда в детстве я обижалась на него и уходила из конюшни с надутыми от обиды губами.
    
  Мне исполнилось недавно шесть, в конце мая. Я еще не училась как все мои сверстники, богатые и знатные, но была всегда любопытной не в меру. Хотела знать все на свете. У нас в доме дополнительно работало еще четверо слуг. Тоже не очень-то молодых, но верных моим родителям. Они усердно работали, помогали во всем, Мэри на кухне, в доме и во дворе. Им нравилось жить у меня в поместье в данное время, ведь их никто никогда не ругал, не выговаривал, не торопил, и тем более не наказывал. Как часто такое бывает у слуг и у господ. Кухарка, прачка, служанка по дому и рабочий по уборке.
      
  После смерти родителей, именно я была признана единовластной полноправной хозяйкой поместья несмотря на свой детский возраст согласно юридическим законам нашей страны. Тетя с дядей хотели бы сами быть хозяевами в моем доме, и управлять моими землями и имением единолично по своему усмотрению. Но по странному закону, какой-то чудной юридической закорючке, затесавшейся в умные юридические бумаги, то ли по прихоти прежней хозяйки этого поместья, (вначале мне не было дела до уточнения всех подобных тонкостей и деталей этого дела), но опекуны не могли жить постоянно в моем поместье. А это было мне на руку. Дядя и тетя приезжали изредка ко мне, гостили пару или тройку дней, иногда выдерживали тут целую неделю, а позже уезжали восвояси, надавав всяческих заумных указаний мне, моей няне Мэри и управляющему поместьем. 

   В семь лет мне понадобились учителя. С этим решением опекунов была целиком согласна и моя няня, и негласно все мои слуги в доме. Мне надо обязательно чем-то себя занять, а не слоняться везде, где только можно. Иначе я излажу все поместье вдоль и поперек, и сама себя подвергну несчастному случаю.  Слишком уж неуемная и нетерпеливая девочка.
    
   Нянюшке за мной было никак не уследить, у нее и своих забот хватает по дому. Если я буду учиться и сидеть хотя бы несколько часов в классе с учителями, все люди в поместье вздохнут с облегчением. Молодая госпожа засядет за уроки и перестанет надоедать им своими многочисленными вопросами.
    
   Для моего обучения выбрали самых известных и, самых лучших учителей, которых отыскали в ближайшей округе. Опекуны ратовали за мое всестороннее обучение. Хотели видеть меня довольно образованной особой в юности. Но было не понятно- для чего им это нужно. Если я буду и дальше сидеть в своем поместье безвылазно, то все эти знания и научные навыки будут мне попросту ни к чему.
   
   Мне преподавали грамматику, начальные основы физики, географии и истории моей страны. Конечно лишь самые азы. Больше знать мне было не надобно. Лишь бы я, будучи представленной в высшем обществе не облажалась по полной программе среди знатных господ и не выглядела неучем. Что бы они не краснели за свою племянницу.
    
   Обязательны были также-вышивание, придворные танцы и другие женские науки. С моим высоким положением в обществе все пригодится в жизни. Что-то такое высшее общество, или так называемый высший свет, я слышала только краем уха от тети Элизабет, и не до конца представляла себе, что же конкретно это такое.
   
   В то время учиться я и вовсе не хотела. Все эти ученые премудрости были не для меня. Я сопротивлялась как могла учителям и их нудным урокам, язвила, стучала учебниками по столу, дергала ногами под столом, шумела, и смотрела в окно со скучающим видом и игнорировала все их слова. А потом и вовсе стала сбегать с занятий до прихода учителя, умело пряталась в своем обширном доме, не в его жилых половинах, а в старом давно запущенном крыле. Сидела там тихо как мышка в укромном уголке, где меня никто не смог бы отыскать.
      
   Слуги усердно искали меня повсюду, громко кричали, но их поиски не всегда увенчивались успехом. Меня подолгу не могли найти. А потом ближе к вечеру я выходила из своего укрытия как ни в чем не бывало, приходила на кухню, чтобы поужинать. Голод то не тетка. За день я сильно проголодалась.  Потом сидела молча на кухне и ни с кем из слуг не разговаривала. Показывала им, свою детскую обиду на них. Я ихняя хозяйка, будущая маркиза и важная госпожа. А они хотят меня насильно заставить делать то что я совсем не хочу. Учителя тоже гневались и обещали пожаловаться дяде или тете на меня. А я лишь усмехалась на их слова.
    
  Ха-ха! Кому жаловаться -то будут? И чем могут воздействовать на меня? Ведь у меня нет ни родителей, ни других близких родственников, и увещевать меня совсем некому. Я полная сирота. Вечером перед сном я прибегала в комнатушку к няне Мэри, и плачем и горючими слезами добивалась у нее прощения за мои дневные невинные детские шалости. Она любовно гладила меня по голове, называла своей сиротинушкой, и также горько плакала вместе со мной. Поэтому, ученым мужам на другой день приходилось смиряться с моими причудливыми капризами и ждать того часа, когда я соизволю прийти на их занятия самостоятельно.
      
  Больше всего на свете мне нравились долгие прогулки по лесам и полям, засаженным пшеницей и бегать до одури взахлеб около речки. Я находила нужное мне высокое раскидистое дерево- в основном американский дуб и в мгновение ока забиралась на него. Сидела там на толстой ветке наверху как белка, разглядывающая свои окрестности. Тут и там, вокруг все поля все были моими личными владениями.