Проклятые в Инаркорене. г. 13

Шел дождь и старые письма казались растерянными как кашель начинающей проститутки.
Они становились вечными повестями на зеркалах внебрачного мира,и боль которая воскресала из одежды ,и плакаты на которых говорили о центре кафедрального интеграла,все это олицетворяло старинные догмы для лучших времен и расползающиеся матрешки казались тихими дочерьми красивой доктрины о не погасшем уме мастера.
Строились башни в которых лишали девственности и колготки цеплялись за будущих отцов.
Где теперь это старое огненное предприятие?
Где оно?
Оно среди вечных кварталов с религиозными учебниками,оно среди больших паралелепипидов власти,оно снимает кино об увиденной возле пианино страшной красоте двенадцатилетней девочки.И оно высасывает капельки яда из розы ради которой рисковали жизнью герои романов.
И все это старое жуткое откровение ни о чем не думает,как о продолжении своего страшного пути ,между обелисками цензуры.Пути в абсолютную и такую манящую вечность.
Вечность кажется нам городами с любовными парками и реками текущими для того,чтобы девочки повзрослели и нашли свою любовь.
Вечность кажется нам гигандской эрой в которой герои ищут свой Александрплац и убивающая ревность душит их как кошачья революция гнойной правды.
Отчисляя двойников метафазы,она кромсает характеры и больно стучит по фамилии возле могилы.
Букашки на стекле вальсируют муторными цветами и любовь держит крест над головой изгоя не получающего писем и смотрящего в черную пустоту воды.
Крест должен упасть и раздавить изгоя ,и он будет ползти как миф о культовой дифракции молекулярного фронта.

Конец г 13.