Наследство

            О том, что мой отец умер, я узнала еще до того, как получила известие о  его смерти. Узнала из своего сна; я увидела его во сне рядом с матерью,
умершей  шесть лет назад, и сразу поняла: отца больше нет. И все же известие о его смерти явилось для меня большим ударом. Я плакала целый день и никак не могла успокоиться, я ясно понимала одно: последний близкий мне человек оставил меня. Оставался еще брат, старше меня на два года, но с ним мы никогда не были
по-настоящему близки, у нас всегда были прохладные отношения, и все мои попытки их улучшить разбивались о стену непонимания и холодной враждебности. Не помогали даже подарки, которые я привозила ему и его жене; я видела все тот же отчужденный взгляд, все ту же холодную усмешку. В конце-концов я оставила эти попытки наладить отношения и, когда я приезжала к отцу, я редко навещала брата, потому что знала: мне там не рады.
            Отец. Я очень виновата перед тобой.Виновата тем, что уехала, оставив тебя одного, и тебе пришлось доживать свой век в одиночестве; но тогда, в то время, когда умерла мать, мне хотелось куда-то уехать, куда-нибудь подальше от тягостных воспоминаний. Яркий и неизведанный мир манил меня,переливаясь всеми своими волшебными красками, и я не могла усидеть на месте, я рвалась туда, мечтая окунуться в него, почувствовать на себе его волнующее прикосновение. Позже, когда я приезжала в отпуск и встречалась с отцом, глядя в его грустные глаза и слушая невеселые рассказы о его трудной  жизни, я понимала, как ему тяжело, как он страдает, и порой даже не могла удержаться от слез, но изменить я уже ничего не могла: новая жизнь засосала меня, удерживая высокими заработками, перспективой на будущее, и я отмахивалась от своей жалости к отцу, эгоистично полагая, что я
должна подумать о себе, о своей жизни.
             И вот он умер. Его больше нет. И я лечу в Новосибирск, спустя месяц
после его смерти. Раньше не получилось. Я была в командировке, когда получила телеграмму. С собой я везла две большие сумки с дефицитом: ценная рыба, консервы, тушенка. Я хотела хотя бы отметить сорок дней за свой счет, раз уж на похороны не смогла приехать.
             Новосибирск  встретил меня холодным ветром и пролетавшим снежком, хотя был еще только конец октября. Я никогда не испытывала особой любви к этому городу с его длинной зимой и бесконечными морозами, но он как-то по-особенному был мне дорог, потому что в нем прошли мое детство и юность, и с ним было связано слишком много воспоминаний, хороших и плохих,  но дорогих моему сердцу.
              По приезду я сразу же направилась к брату, чтобы известить о моем приезде и взять ключ от отцовской квартиры. Брат встретил меня настороженно, с напускным равнодушием. Светка, его жена, лебезила, заглядывая в глаза, обволакивая потоком слов, но и в ней я чувствовала ту же настороженность и плохо  скрытую враждебность. У них я встретила Стаса, моего двоюродного дядьку, старше меня лет на десять; вот он, в отличие от брата, встретил меня с нескрываемой радостью. Ясно и просто смотрел в глаза, открыто улыбался и тискал в объятиях, называя «племяшкой». Я не стала задерживаться у брата и в тот же день, несмотря на то, что уже стало темнеть, поехала на квартиру отца. Стас увязался за мной, предлагая свою помощь, и я не стала отказываться, понимая, что эта помощь может мне пригодиться.
                Квартира поразила меня своим запущенным видом: ковров на стенах уже не было, даже палас на полу и тот исчез. Исчезли и хрустальные вазы, стоявшие раньше повсюду. Стенка была совершенно пустой: не было ни посуды, ни книг; одежда и постельное белье тоже исчезли, не было даже новой куртки, которую я привезла отцу в прошлый свой приезд. Я растерянно переводила взгляд с одного предмета на другой и не узнавала эту комнату,ставшую вдруг нежилой, в которой оставалась одна только голая мебель, ничем не напоминавшую ту, прежнюю, уютную квартиру, в которой жили мои родители.
    Не успела я осмотреться, как пришел дядя Петя, наш сосед, и от него я узнала, что это он отправил мне телеграмму (брат даже этого не соизволил сделать); что отца похоронили родственники, а брат и копейки не дал; узнала о том, как некрасиво вел он себя на похоронах, напившись до безобразия; о том, что на другой день после похорон, он со Светкой,  ее сестрой и мужем сестры три дня
пьянствовали, пропивая вещи, успели пропить холодильник, стиралку и еще кое-что, и что все соседи были этим страшно возмущены. Узнала и о том, что брат забрал две сберкнижки, о которых я ничего не знала,и даже нашел покупателей на мебель и дачу, за которую ему давали пять тысяч долларов. «Не надо было уезжать, и все это было бы твое»,-назидательно подытожил Стас. Я устало отмахнулась. Пять часов перелета и  все события этого дня вымотали меня; у меня не было сил, чтобы спорить; и я не стала доказывать Стасу, что никогда не поступила бы так с братом, каким бы он не был. Я хотела только одного: лечь и уснуть. Я постелила Стасу на диване, а сама легла на кровати. На которой умер отец. Но других кроватей не было в пустой квартире. Отец умирал и никого не было рядом; я была далеко, за тысячи километров, и ни о чем не подозревала. Он не болел. Он умер сразу. Сердце остановилось.
           Наутро я занялась приготовлениями. Убирала в квартире, готовила,
обзвонила родственников и друзей отца, сообщив им дату и время поминок.Стас тоже помогал: ходил по магазинам, выстаивая длинющие очереди. Тогда, в середине 80-х, полки в магазинах были пустые, а, если что-то появлялось, то вмиг выстраивалась огромная очередь. К вечеру я уже еле стояла на ногах, а дел предстояло еще много. Светка так и не приехала, хотя обещала помочь, и мне пришлось готовить все одной, и я, хоть и устала, не могла себе позволить прилечь. Стас вначале развлекал меня разговорами, но потом, наморившись за день, пошел отдыхать, а я все крутилась и крутилась на кухне, торопясь закончить все дела.
            Было уже часов одиннадцать, когда неожиданно раздался звонок в дверь. «Кого это принесло?»- подумала я раздраженно и пошла открывать. На пороге стоял мой брат пьяный в стельку. Он ввалился в квартиру и сразу прошел на кухню.«Какого
 черта…» - «Меня Светка прислала,- сразу же ответил он, отметая все возражения,- помочь». –«Помочь?- возмутилась я, - да ты еле на ногах держишься! Иди спать ложись, помощничек!»  Но не так-то просто было от него избавиться. Он уселся за стол и начал, пьяно ухмыляясь и растягивая слова, втолковывать мне о том, какая я дрянь, что даже на похороны не приехала. «Это я его похоронил, я!» - «Ты? Да ты и пальцем не шевельнул! Знаю я, как ты хоронил! Пирушку тут устроил! Спасибо,
родственники помогли!» Я просто задыхалась от возмущения. «Что же ты на похороны не приехала?»- ехидно поинтересовался он. – «Я в командировке была!» - «Знаю я твои командировки!» И тут он сказал такое, что я невольно покраснела. –«Все. Некогда мне с тобой спорить. Иди спать». Но спать, видимо, не входило в его планы. Поэтому он продолжал меня упрекать и осыпать нецензурной бранью. Потом он перешел к более насущным вопросам.
            «Дача моя»,- сказал он мне. – «Знаю, что ты уже покупателя даже нашел». В мои планы не входил дележ наследства, я об этом даже не думала. Я бы с радостью уступила ему и дачу, и все остальное, отнесись он ко мне по-человечески; но то, как он повел себя, незаслуженно осыпая меня упреками и оскорблениями, возмутило меня и пробудило дух противоречия.
            «Дачу продадим, а деньги поделим»,- сказала я.- «Поделим? Поделим?
- он вдруг сорвался с места и наотмашь ударил меня по лицу. –Денег захотела? Щас получишь!» Он снова ударил. О, тогда я узнала, что слова о том, как искры из глаз посыпались, не выдумка, а чистая правда. Я видела их; красные, голубые, зеленые –они сыпались из моих глаз и гасли на лету. Я попыталась схватить его за руку, но не тут-то было, он вырвал руку и снова ударил.
     Кровь уже текла по лицу, а он все не останавливался. Моя голова моталась из стороны в сторону, я пыталась укрыться от ударов, но тщетно, он будто озверел. Потом вдруг схватил за горло и стал душить. Я задыхалась. Хватала его за руки, пытаясь оторвать от своего горла, и чувствовала, как сознание покидает меня, как темнота надвигается, пытаясь поглотить мой разум, и я проваливаюсь в какую-то бездну, из которой нет возврата.
            Вдруг я почувствовала, что хватка ослабела; я судорожно вдохнула
воздух и, медленно открыв глаза, сквозь пелену слез увидела, как Стас, борясь с моим братом, оттаскивает его от меня. Тяжело поднялась с пола, на котором я уже почти лежала, и поплелась в ванную умыться. Я посмотрела в зеркало: лицо было разбито в кровь, под глазом красовался огромный синяк, губы распухли и кровоточили, а на опухшей шее видны были следы от пальцев. Я умылась  холодной водой и вернулась на кухню. Брата не было. Стас сидел за столом и курил. «Что случилось?» - спросил он. Я попыталась рассказать ему, но голос не слушался; вместо слов раздавалось какое-то шипение. Стас испуганно смотрел на меня.- «Хорошо, хорошо, потом расскажешь…»
            Утром собрались гости: мои двоюродные братья с женами, подруга
матери – тетя Клара с внуком, соседи – дядя Петя с женой. Приехала и Светка, привезя с собой пирожные. Меня удивило, что никто из них, даже Светка, не
поинтересовался, почему я так ужасно выгляжу.
              На могиле отца, куда мы пришли, чтобы возложить цветы, брат выступил с речью. Он что-то толковал о том, какой отец был замечательный человек, как его все любили, надо понимать, что он больше всех. Я, знавшая о том, сколько бед и огорчений мой брат причинял родителям, молчала, да и говорить-то я не могла, мне было странно, что это тоже никого не удивило,будто все заранее знали, что так и будет. Позже, когда все уже сидели за столом, все мои двоюродные братья вместе с женами вдруг поднялись и вышли. Я шепотом поинтересовалась у них, почему они уходят. «Стас оскорбил Светку»,- ответил Сергей – старший из братьев. Значит, они демонстративно ушли, высказав этим свой протест, потому что Стас, видите ли, что-то не так сказал в адрес Светочки. А то, что меня, их сестру, родную по крови, ночью избили и чуть было не убили, до этого никому не было дела. Я не стала их удерживать. Весь мир рушился. Что мне теперь до них?
            А потом был разговор с братом, когда он, наконец, протрезвел и
потребовал, чтобы я отказалась от наследства. «Хорошо,- ответила я,- я откажусь, но запомни, тогда у тебя больше не будет сестры». Он ответил, что согласен, и на второй день мы пошли к нотариусу, и все это документально оформили. Теперь он становился единственным наследником. Торжество светилось в его лице, и, чтобы сбить с него эту спесь, я сказала, медленно и четко выговаривая слова: «Запомни, ты мне больше не брат!»
            Больше я никогда не была в этом городе и никогда больше не видела человека, называвшего себя моим братом. Письма от него я выбрасывала не читая.
                2012 г.