Осенний парк

Осенний парк
(комедия о революции)

Действующие лица
Петрович - пенсионер с тростью
Валентин – пенсионер в красной клетчатой кепке и красном шарфе
Горюнов -  сотрудник ФСБ 
Молодой революционер
Юлия – красивая девушка

Действие первое
На лавочке в осеннем парке сидит Петрович и читает газету. К нему подходит Валентин. Валентин резко плюхается на скамейку рядом с Петровичем.
Валентин: Скучно
Петрович не отвечает, продолжает читать газету. Валентин выхватывает и скомкивает его газету.
Валентин кричит, как глухому: Я говорю скучно, Петрович!
Петрович тоже кричит, как глухому, прямо в лицо: Скучно – это значит, в жизни все по порядку! А порядок – это хорошо!
Валентин: Ты че разорался? Я ж не глухой!
Петрович: Так и я не глухой. Дай газету дочитать.
Петрович забирает у Валентина газету, расправляет на коленках листы.
Валентин: Что нового тебе написали? Одно ведь и то же, что неделю, что месяц, что год назад.
Петрович: Не скажи! В этом номере, деда убили и вынесли по частям из квартиры - родной внук с сожительницей. А в прошлом номере, невестка убила старушку-свекровь. В этом, звезда закачала в губы силикон, а в прошлом номере – она себе в попу закачивала. Интересно, это одна и та же порция силикона или разные?
Валентин: Не могу знать! Далек от светских кругов.
Петрович: Опять-таки, в этом номере – чай вреден для здоровья, а кофе полезен, а в прошлом все было наоборот – чай полезен. Ценная новая информация – как достичь оргазма. Жизнь прожил, не думал, что оргазма надо достигать. В старину, все больше чинов, да материального благополучия достигали, некоторые успехов на производстве добивались. А теперь вон чего надо!
Валентин: И зачем, скажи на милость, ты эту муть читаешь? Да еще с таким упоением?
Петрович: Надеюсь.
Валентин: Что тебе силикон со скидкой по пенсионному удостоверению перепадет? Куда ставить будешь?
Петрович: Мне он без надобности. Свое донашивать буду, пока в рабочем состоянии.
Валентин: А, у меня думаешь, не в рабочем? Хочешь покажу?!
Петрович (закрывается от Валентина двумя руками): Избавь! Почувствовал себя в седьмом классе средней школы!
Валентин (сжимает кулак и сгибает руку в локте): Я бицепсы хотел показать!
Петрович: А, я о трицепсах подумал. И о парке, как общественном месте.
Валентин: Так на что ты надеешься?
Петрович: Что у нас врать, в конце концов, красиво научатся.
Валентин: Вот новости! Неужели мало врут?!
Петрович: Врут много. Можно сказать, и правды вовсе не пишут. Но фантазии убогие. Там подрались, тут убили, там транспортное происшествие случилось. Лучше бы просто фотографии из окна редакции печатали: сегодня листья падают, завтра дождь, послезавтра – снег.
Валентин: И никому такая газета не нужна! Закроют! Что в ней читать будешь?
Петрович: Я бы смотрел на фотографии и вспоминал, какой прекрасный день прожил. Падали листья, шел дождь, как кружились первые снежинки.
Валентин: рассуждаешь, как дурак. Или как баба, хуже того! Кому нужна газета без информации?
Петрович: Здравствуй, Валя!
Валентин: Обиделся, что ли?
Петрович: Нет. Просто мы еще не поздоровались. Надо же тебе здоровья пожелать.
Валентин: Скука! Скажи, зачем мне с тобой здороваться, если я тебя итак каждый день вижу?! И даже во сне именно с тобой разговариваю?
Петрович: Чтобы был в мире порядок! На порядке нормальная жизнь держится. И я тебя уже не раз просил, не произносить ужасное слово «скука»! Когда я в последний раз скучал, меня соседи сверху залили. Пришлось веселиться ремонт делать. Теперь я осторожен и ценю скуку. 
Валентин: Да разве это жизнь?! Сегодня то же самое, что вчера. А послезавтра будет то же самое, что позавчера. И даже в газетах твоих ничего нового не напишут. И красиво врать не начнут!
Петрович: Начнут! Я верю - начнут!
Валентин: Революцию хочу.
Петрович: на что она тебе, старче?!
Валентин: Чтобы все изменить! Чтобы дети- внуки лучше жили! Достало все! И правительство, и порядки в стране и бескрайнее воровство и лицемерие! А я еще ого-то! И ноги крепкие и автомат держать не разучился! Неужели ты не со мной?!
Петрович: Конечно – нет! У меня сейчас все в порядке. Суп на сегодня-завтра сварил, знаю что вечером сосиски меня ждут в холодильнике. А на завтрак есть свежий творог, яйца и хлеб. А с твоей революцией что на завтрак будет – шиш без масла! Проходили, знаем!
Валентин: неужели тебе сосиски дороже справедливости в стране?!
Петрович: Еще спрашиваешь?! Сосиски у меня в холодильнике. А справедливость где? И что она из себя представляет – никому не известно.
Валентин: Дешевый демагог – вот ты кто! А я практик. Нельзя в мире без справедливости. Если одним всё, а другим ничего, - слишком большие качели получаются. Эти качели могут и твои сосиски и тебя с трусливой философией сбросить в тартар.
Петрович: Сбросят – так сбросят. Я мелкий сверчок, знаю свой шесток. Свои пожил и слава Богу. Подобных мне никто и никогда не считал
Валентин: И в самом деле будешь с судьбой мириться?! Убьют так убьют?!
Петрович: Ну не совсем же я дурень. Придут убивать, спрячусь, наверное, или в меру сил сопротивление окажу, не без этого. Но если мы говорим глобально, а не буквально, то я про себя все знаю. Я не боец и не герой. Я старый слабый человек, которого уже и собственные ноги не держат. Да если бы и держали, не хочу я автомат в руках держать и убивать тем более, про какое бы справедливое дело мне не вещали. «Если ты бесхребетный – не лезь из кожи» - Ежи Лец сказал, явно человек жизнь понимал.
Валентин: А если у тебя завтра пенсию отберут и не на что сосиски покупать будет?
Петрович: Даже отвечать не буду. Теоретические угрозы меня не волнуют. (Петрович берется за газету)
Валентин: Как это теоретические?! Ты же согласен на несправедливость, то есть чтобы тебя обворовывали. Вот тебя и обворуют.
Петрович: не обворуют. Любой власти нужен костюм добра. А добро – это когда мне платят пенсию. Любого школьника спроси, он так тебе ответит. Сократить могут, уменьшить могут, совсем отнять – нет!
Валентин: Наивный. Почему же сейчас власти хватает наглости содержать на часть твоей пенсии любовниц на государственных постах, заводить особняки и частные самолеты, а совсем у тебя ее отнять вдруг не хватит?
Петрович: Я уже ответил на этот вопрос.
Валентин: Хотя … Если бы я был при власти и при этом в полной безответственности в своих поступках, тоже бы завел и особняк с бассейном и молоденьких любовниц. Пусть бы притворялись, что меня старого любят…
Петрович: Бодливой корове – Бог рог не дает!
Валентин: А тебе смирной – дает?!
Петрович: Мне рога ни к чему. Мне и скромной порции овса достаточно.
Валентин: да ну тебя! И с тобой скучно и без тебя скучно. Неужели тебе правда перемен не хочется?
Петрович: Со мной перемены скоро сами собой произойдут, по естественному закону природы
Валентин: Какие же? Хотя предполагаю.
Петрович: Конец света. Только для меня, в персональном порядке.
Валентин: нашел чего ждать?! Это не для меня. Мне еще покуролесить, почудить хочется! Да хотя бы какой-то пустяк сделать, но чтобы этот пустяк мир к лучшему изменил. Пока я живой, ходить, соображать и чувствовать могу.
Петрович: Думаю,ничего не выйдет. Если человек не может меняться сам, то он не может переменить мир. А мы уже как два сушеных финика, только на боку лежать можем и дальше сморщиваться.
Валентин: плохо ты меня знаешь?! Я еще многое могу!
Петрович: Сгоняй за чекушкой и два сырка плавленых прихвати. Хряпнем по маленькой, что-то зябко.
Валентин: Да у меня ж давление подскочит. Ты же сам запретил.
Петрович: Вот и не хвастайся Валентин Всемогущий!
За сценой топот и крики. На скамейку, рядом со стариками медленно садится молодой мужчина.
Петрович: Ну вот! Понеслось, поехало! Я же просил тебя, Валя! А ты знай заладил скучно – скучно! Теперь давай! Веселись!
Валентин: А, что делать будем?
Петрович осматривает молодого человека.
Петрович: Парень в обмороке. Мальчишка совсем. Избили крепко, но крови нет. Надо скорую вызывать. Может быть что угодно и внутреннее кровотечение и сотрясение мозга.
Валентин: А, вдруг, он умрет и на нас его смерть запишут, для повышения раскрываемости?
Петрович: Ты хотел перемен? Хотел революцию? Получай с доставкой на дом!
Валентин: Почему ты решил, что он революционер?
Петрович: Листовки из кармана не у всех выпадают.
Валентин: Может нам лучше по домам пойти. А он сам как-нибудь?
Петрович: Оставим умирать парня двадцати лет на скамейке, за убеждения, которые он, может быть переменит через год-другой? Это по-вашему, по революционерски.
Валентин: Скорую так скорую. Вызываю.
Революционер: Не надо скорую. Пожалуйста. Они меня ментам сдадут, а те добьют. Я просто полежу и пойду.
Петрович: Тоже мне ходок нашелся. Как минимум пять дней надо будет лежать, и это если серьезных повреждений нет. Валя помоги парня ко мне доставить. Если что, скажу что тебя едва знаю

Петрович и Валентин поднимают парня под мышки и уводят.
Желтые кленовые листья падают на скамейку и рядом с ней. К скамейке подходит Петрович и смахивает со скамейки листья, садится, разворачивает газету, читает. К нему подходит и садится рядом Валентин.
Валентин: Здорово, Петрович!
Петрович сворачивает газету.
Петрович: Здравствуй, Валя!
Валентин: Как ты?
Петрович: Ничего. Спасибо.
Валентин: На. Две тысячи. Больше пока не могу.
Петрович: Спасибо! С пенсии отдам.
Валентин: Вот паршивец! Его через весь парк тащили, льдом обкладывали, лекарства кололи. А он! Мало того, что все сосиски сожрал, так еще и остатки пенсии спер, не побрезговал! Что за молодежь невоспитанная пошла?!
Петрович: А, по-другому скроенные революцию делать не будут. Что ж они весть строй смести хотят, а пенсию не тронь?! Это не логично и не практично, как-то выходит.
Валентин: Но, должны же быть простые человеческие правила! Порядочность, уважение! Хотя бы ты –мне, я – тебе! Ты меня от смерти спас, так я тебя обворовывать не буду!
Петрович: Бог ему судья! Он уже тем много для меня сделал, что не убил, как свидетеля. А ведь у него был пистолет.
Валентин: Надо было его тут, паршивца, бросить!
Петрович: У нас выбора не было. Что теперь горевать, о том, что не воротится.
Валентин: Выбор был: бросить и уйти к сосискам и телевизору.
Петрович: Когда выход не приемлем, считай его нет. Я бы мучился, переживал, что мальчишку бросил. А теперь спокоен. То, что он у меня деньги украл, так это его проблемы, не мои.  Если есть совесть, жизнь повернет так, что поймет и осознает свой поступок. Не осознает, так и об этом я тоже ничего не узнаю.
Валентин: Ох и пацифист же ты, Петрович! Все у тебя «ладно-складно и на земле мир!»
Петрович: Не вижу смысла жить по-другому. По-другому суетно и усилий много требуется.
Валентин: А если бы я тебе денег не занял? Сколько бы ты усилий потратил, чтобы хоть как-то до следующей пенсии дотянуть?
Петрович: Но ты занял. Что об этом рассуждать?
Валентин: А вдруг бы не дружил я с тобой?!Чтобы ты делал, если был бы совсем одинок?
Петрович: Если бы да кабы. Если бы ты не страдал от того, что тебе так ску-у-учно, не случилась бы с нами вся эта катавасия.
Валентин: Я теперь во всем виноват!
Петрович: Не ты, а это слово! Сколько раз тебе говорил, не произноси! Вот теперь и повеселились.
Валентин: Да разве неприятности – это веселье? Неприятности с любым человеком и в любое время могут случиться. А мне и сейчас скучно!
К мужчинам на скамейке подходит человек в сером плаще (ГОРЮНОВ) и показывает удостоверение.
Горюнов: Сотрудник ФСБ Горюнов.  Граждане, вы каждый день в этом парке гуляете?
Валентин: Да что вы?! Нет, конечно. У нас столько здоровья нет, каждый день гулять. Так. Когда погода позволяет выходим подышать. А что? Случилось что-нибудь?
Горюнов: какая разница, что случилось, раз вас здесь не было.
Валентин: так мы здесь не очень далеко живем. Может быть убили кого-нибудь. Это не так уж редко случается в наше время.
Горюнов: Четвертого числа как вы себя чувствовали. Гуляли?
Валентин: Сразу и не вспомнишь. У нас ведь день на день похож. Может гуляли, а может и нет. Точно вспомнил – нет! У меня давление было. А товарищ со мной сидел, чтобы скорую вызвать, если что или последние дыхание принять. Это уж как получиться.
Горюнов: Хорошо. Отдыхайте пока, граждане пенсионеры.
Горюнов уходит.
Валентин: Вот те раз. Гоголь-моголь. Хоть бы здравствуйте – до свидания сказал. А хорошо я ему про давление впарил, поди, что докажи, что не так было. А в случае чего, на склероз валить будем.
Петрович: Ты герой! А наш постреленок, похоже, та еще птица, раз ФСБ им так плотно занимается.
Валентин: давай забудем о нем! Забудем и все! Не было ничего!
Петрович: Мы то забудем. Все остальные забыли бы про нас. А вдруг свидетели найдутся?
Валентин: Откуда? Тогда погода была плохая. Не гулял почти никто!
Петрович: Почти – не значит никто! И потом в окно могла смотреть скучающая старушка.
Валентин: Старушки не скучают! У них сериалы есть! Чего им в окна смотреть?! Им некогда, обед готовить надо!
Петрович: Так что я тебя умоляю, никогда, никогда не говори слово – скучно!
Валентин: Не буду! А почему ты, в последнее время как -будто расцвел и совсем не это слово?
Петрович: Я влюблен
Валентин: как?! В кого?!
Петрович: В девушку.
Валентин: В девушку?! Меня сейчас кондрашка тяпнет! Кто она?! Где вы познакомились?
Петрович: Успокойся. Мы не знакомились. У нас ничего такого не было.
Валентин: Не было. Значит, могло быть?!
Петрович: Остановись! А то и впрямь кондрашка хватит.
Валентин: да Бог с ней, с этой кондрашкой рассказывай, а то я сейчас лопну от любопытства!
Петрович: Да лопаться не от чего. Это просто девушка. Она проходит каждый день мимо этой скамейки. В девять тридцать, и обратно в шесть часов. Словно летит над землей. Легкая, изящная, прекрасная. Улыбнется мне, я и счастлив, как нищий получивший сто рублей.
Валентин: Здорово! Ты прямо в детство впал! Глаза так и сияют!
Петрович: Тебе этого не понять.
Валентин: Отчего же не понять. Прямо даже обидно, что мне этого не понять, хотя я, конечно, предпочитаю плотские отношения.
Петрович: Как с Зинаидой Матвеевной, которой на днях семьдесят стукнуло.
Валентин: Да, хотя бы! Лучше с ней, чем никак!
Петрович: Ну прощай. Тебе, я смотрю, в магазин надо.
Валентин: ничего мне не надо. Тут без меня такое творится!
Петрович: Отвали! Тебе пора!
Валентин: Чего вдруг такой грубый стал?! (смотрит на часы). Да теперь уже девять двадцать!
Петрович: Тебе пора!
Валентин: Да ни за что я не пропущу, прекрасную пэри!
Петрович: Она только моя!
Валентин: не ревнуй. Я одним глазком. Может быть ничего особенного в ней нет…
Петрович: Проваливай. Она уже идет.
Мимо скамейки проходит девушка.
Валентин: Ты видел, как она на меня посмотрела и улыбнулась?! Ко мне прямо в сердце солнце вошло!
Петрович: Это она мне улыбнулась. Она знает, что я всегда здесь сижу. Мы с ней почти знакомы.
Валентин: А я пойду за ней и познакомлюсь.
Петрович: не смеши людей, Валя
Валентин: Ты думаешь у меня нет ни единого шанса?
Петрович: ни малейшего
Валентин: почему?
Петрович: по сроку годности. Ты уже изрядно подпорчен.
Валентин: Да я на два года тебя моложе!
Петрович: А, ее на сорок пять лет старше!
Валентин: как она мне улыбнулась?! Солнца не надо!
Петрович: тебе так же как и мне. Немного из вежливости, немного из сострадания, немного от того, что она молода и улыбается жизни и всему что в ней есть. Дереву, цветам, собакам. Старым собакам, тоже ведь косточку добрые люди из жалости дают. В данном случае, примерно, как нам с тобой.
Валентин: я на все готов за такую косточку. Буду теперь тоже по утрам с тобой здесь торчать.
Петрович: Торчи – не торчи. Все равно ничего не выторчишь в наши годы влюбляться глупо.
Валентин: Глупо – не глупо. А сердце словно молния прожгла и сразу петь хочется, и соловьи в душе поют.
Так пусть все говорят, что это ложь,
Пусть меня обман бросает в дрожь,
Не хочу я в этом сознаваться,
Я хочу любить и наслаждаться.
Седина белеет на висках,
Гаснут огоньки в твоих глазах,
Нас с тобой никто не понимает,
А луна по-прежнему сияет.
(Романс: «Отчего так быстро вянут розы»)
Петрович: ты с этим романсом, наверное, не одну бабулю соблазнил. Хотя по сути слова верные.
Валентин: Кто эта прекрасная незнакомка? Не знаешь? (Петрович отрицательно качает головой) Вот рохля! Пойду за ней потихоньку посмотрю.
Петрович: Валя, я тебя умоляю! Не делай этого!
Валентин: Почему?! Я потихоньку!
Петрович: Если она увидит. Что ты за ней увязался, будет ходить другой дорогой! И все мое утро насмарку! Кого я тут буду ждать?!
Валентин: Я пойду, прогуляюсь немного.
Петрович: Мне нужна ее утренняя улыбка! Не губи!
Валентин: Да, чего ты разволновался, как барышня на выданье?!  У меня просто хорошее настроение, она уже ушла, можешь убедиться, я просто за чекушкой и обратно.
Петрович: Не пущу! Тебе нельзя чекушку!
Валентин: Чего нельзя. Пошли вместе, вот чудак!
Старики поднимаются со скамейки. Валентин идет быстро. Петрович с костылем, за ним не успевает.
Петрович: Ладно. Валя, сходи один. Но только за чекушкой, обещай мне! Я переволновался, у меня одышка, того гляди ласты склею.
Валентин: жди. Приводи дыхание в порядок. Я за согревающим и обратно.
Валентин уходит. Петрович садится на скамейку, принимает лекарство. Разворачивает газету и принимается за чтение. К Петровичу подсаживается Горюнов.
Горюнов: Что в газетах пишут?
Петрович: Все то же самое, что вчера и позавчера. Люди модно одеваются, развлекаются, женятся, разводятся, дерутся, убивают, хоронят, едят, пьют. Как было до всемирного потопа, так и после него. Ничего нового.
Горюнов: Зачем тогда про это читать?
Петрович: Надо же как-то развлекаться. Я из той же плоти, что и все.
Горюнов: Я когда в отставку уйду, буду на берегу моря сидеть, рыбу ловить.
Петрович: Тоже дело.
Горюнов: А вы слышали, здесь недавно, примерно недельку назад митинг был. А на митинге драка с полицией?
Петрович: Не слышал. Такими мероприятиями не интересуюсь.
Горюнов: Странно. Все жители в курсе и только вы нет.
Петрович: Не могу отвечать за всех жителей.
Горюнов: Вы видели, здесь недавно прошла молодая женщина. Потрясающая, притягательная. Вы не могли ее не заметить, она мимо этой лавки прошла.
Петрович: Допустим, видел.
Горюнов: Мне показалось, вы знакомы.
Петрович: К сожалению, нет.
Горюнов: Жаль. Мне хотелось бы с ней познакомиться.
Валентин прибегает со стороны Петровича не замечает Горюнова.
Валентин: Петрович. Я ее выследил! Успел!
Горюнов (наклоняется из-за Петровича): Кого?
Валентин (меняется в лице): бабку мою, Зинаиду Матвеевну! Ходит таки, падла, на кружок хорового пения!
Горюнов: А вы об этом не знали?
Валентин (уже пришел в себя): Знал! И потому строго запрещал! Баянист у них слишком шустрый! Главное дело один на 25 женщин! Шмыролаз, да и только!
Горюнов: Вот даете? А что с ней будет? Невинности лишится или иное?
Валентин: Попрошу нас не оскорблять! И мое личное дело вас не касается!
Горюнов: Приношу свои извинения. Не хотел вас обидеть! Просто сильно удивился, вырвалось не произвольно!
Валентин: Мы еще не в гробу и можем жить, как нам вздумается!
Горюнов: Разумеется. Я был не прав! И в семьдесят лет женщина имеет право хранить свою чистоту.
Валентин: Попросил бы вас, молодой человек, не оскорблять мою даму сердца!
Горюнов: Неуклюж и невежлив. Простите великодушно еще раз. Я тут по делу. Вы слышали, что неделю назад поблизости с этим парком был митинг и драка?
Валентин: Впервые слышу.
Горюнов: А ваш товарищ сказал, что слышал.
Валентин: Да было тут что-то
Петрович: Я сказал, что ничего не знаю и прошу не передергивать!
Горюнов: А, друг ваш уже что-то вспомнил. Продолжайте вспоминать. Не стесняйтесь!
Валентин: А вспоминать нечего. Слышал краем уха в магазине и все!
Горюнов: А вы знаете, что дача ложных показаний карается по закону?
Валентин: А я показания и не даю. Просто разговариваю со случайным прохожим. Кстати, нам Петрович пора лекарства пить. А то засиделись тут, пропустим прием и помрем. Если молодой человек не возражает.
Горюнов: А, я что? Абсолютно ничего. Идите. А хотите, так тут оставайтесь. Мне пора. Дело есть. До свидания.
Валентин: И вам не хворать.
Горюнов и старики расходятся в разные стороны.  Затем старики возвращаются на скамейку.
Валентин: Вот привязался, словно репей и не отрывается!
Петрович: Не томи! Что с ней? Куда она пошла?
Валентин: Села в пятьсот тринадцатый автобус. Ты же знаешь, как он редко ходит. Я как раз успел заметить, как она в него заходила. Дальше преследовать не посмел, как с тобой обсуждали.
Петрович: В метро не пошла! Значит, где-то неподалеку работает.
Валентин: Да только у нас район спальный. Где работать?
Петрович: Продавщица?
Валентин: нет. Продавщицы так людям не улыбаются!
Петрович: Кто же? Ничего на ум не идет… Врач, медсестра?
Валентин: нет. Поликлиника в другой стороне. Такие женщины только в сказке феями могут работать.
Петрович: Согласен. Но куда-то она ходит каждый день по будням в девять тридцать?
Валентин: Издательство твоей паршивой газетенки!
Петрович: Исключено! Она! (показывает глазами вверх) И это! Исключено!
Валентин: У каждой женщины есть свои маленькие недостатки.
Петрович: Чтобы она писала про силикон в пятой точке?! Я за такое тебя на дуэль вызову!
К скамейке подходит Горюнов с ножом в груди, начинает падать на стариков. Они его подхватывают и укладывают удобнее.
Петрович: Звони в скорую. Я пока попытаюсь кровь остановить!
Валентин: И чего мы отсюда не ушли! Я ведь предлагал!
Петрович: Звони! Теряем время!
Валентин: Ага! Телефон определят, потом не отмоешься.
Петрович: Возьми мой! Человека спасать надо!
Валентин: Я его возьму. Его же спасать надо!
Валентин нащупывает в кармане Горюнова сотовый. Набирает номер.
Валентин (говорит искаженным голосом): Алле! Скорая?! Срочно! Тут человек с ножом в груди. Ранен. Кто говорит? Случайный прохожий. Да не балуюсь я. Приезжайте, помирает. Диктую адрес.
Темнота занавес.
Действие 3
Скамейка припорошена снегом.  Петрович и Валентин в зимней одежде. Счищают снег со скамейки. Садятся. Петрович разворачивает газету.
Валентин: Как я устал прятаться! Наконец, мы можем спокойно посидеть.
Петрович: Ты думаешь, месяца достаточно, чтобы о нас забыли?
Валентин: Да нашим людям двух недель достаточно, чтобы, о чем угодно, забыть! Месяц – крайний срок! Тем более, ты говоришь наш новый знакомый должен выжить.  Если выжил, так и вовсе никто суетиться не будет.
Петрович: Хорошо, иной раз, и поскучать пенсионерам!
Валентин: не то слово!
Петрович: какой прелестный репортаж. Дети музыкальной школы номер хотят доставить удовольствие людям нашего округа. Они подготовили концерт. Так так. Я должне там быть! Выступление сегодня! Как думаешь, мой синий костюм и белая рубашка прокатят? Или устарели, как этот мир?
Валентин: К чему такой парад на рядовом выступлении школьников?
Мимо скамейки проходит девушка. Мужчины сидят с улыбками еще какое-то время. Постепенно улыбка сходит с лица Валентина.
Валентин: дай газету!
Петрович: Ты желтую прессу не читаешь! Не дам!
Валентин: Отдай немедленно!
Петрович: Купи свою!
Валентин: Мне денег жалко. А завернуть осенние ботинки не во что!
Петрович: Я еще не все прочитал! (отодвигается от Валентина)
Валентин обходит скамейку и выхватывает газету.
Валентин: Адрес подходящий, в самом деле! Приглашаются все жители района. Я житель района, я обязан пойти.
Петрович: Что ты не видел на детском празднике? Тебе это не интересно.
Валентин: а я хочу культурно отдохнуть! Давно музыки не слышал!
Петрович: Это глупо. Но пойдем вместе! Сам виноват, старый я болтун! Мне надо рубашку отутюжить. Хорошо, что чистая.
К скамейке подходят два сотрудника ФСБ.
Один из сотрудников: Граждане, пройдемте в машину.
Валентин: Мы не можем. А у вас нет оснований. У нас важная встреча.
Сотрудник: Мы вас на долго не задержим. Зададим несколько вопросов и все.
Все уходят.
Действие 4
С одной стороны, к скамейке подходит Петрович, с другой – Валентин.
Валентин: здорово, Петрович!
Петрович: Привет!
Валентин: Вот не дали на праздник сходить и все тут! Что за люди?! Как о революции не мечтать?
Петрович: Как о ней мечтать?! Будет революция, не будет праздников ни для кого и никаких.
Валентин: Но как можно двух невинных пенсионеров шесть часов продержать в кутузке и не пустить на детский праздник?! Что за страна?!
Петрович: У них служба. У них долг. У них отчетность, в конце концов! А отчетность, в наше время, важнее и службы, и долга, и чести и Родины! Что ты от людей хочешь, если им Горюнов велел нас найти?! Странно, что они раньше этого не сделали. Не так уж трудно найти двух стариков, живущих по соседству с парком.
Валентин: Сам удивляюсь! Месяц нас ждали! И не лениво им было! Может быть, наблюдали, связи хотели установить? Хотя кто их разберет.
Петрович: Порядок есть порядок. Велено – сделано.
Валентин: И главное, зачем такая трата сил?!Что нового мы им сообщили?! Что не знаем, кто Горюнова пырнул? Что спасли его. Надо было паршивца здесь оставить и пусть бы сам, как знает.
Петрович: Нельзя так, Валя! Оставить умирать человека, потому что у него такая профессия. Ведь он ее всякий день может сменить.
Валентин: Петрович! Опять двадцать пять! Один убеждения сменит, жалко его, а он последние копейки спер и не побрезговал! Второго жалко, - он де профессию сменит, и чуть в каталажку не упрятал. Кого тебе еще жалко?
Петрович: Всех жалко. И тебя жалко. Ведь как представишь, что скоро не будешь ничего ни видеть, ни слышать, а будет просто пустота, чернота и разложение атомов, так мне всех буквально становится жалко и тебя и себя.
Валентин: Рассуждаешь, как бабка в церкви! Мужик обязан сражаться и побеждать! А эти сантименты лю-ли-аминюли для женщин и старушек.
Петрович: А я устал бороться, стараться, якобы побеждать! Я просто жить хочу и чувствовать! Я на своем веку, достаточно и крови, и боли насмотрелся. С меня довольно! Иной раз стоишь над операционным столом латаешь больного. Потом наблюдаешь, радуешься, что человек в себя пришел, выздоравливает, к тебе поступил полумертвый, а после лечения уходит из больницы на своих двоих. А потом бац! Приходит известие, что он самоубийством покончил или машина его сбила, к примеру. Однажды меня пригласили изуродованный труп одного юноши опознавать. Я его по коленке узнал. Пять часов эту коленку латал, потом физиотерапевты еще месяц с ним возились – массажи, магниты, прочее. А парню нож в сердце и вся наша работа псу под хвост. Так то. Устал я от трагедий. Хочу просто пожить.
Валентин: Революцию надо. Чтобы по справедливости все было. Чтобы всякая мразь не губила работу эскулапов.
Петрович: Вопрос цены. Стоит ли ради справедливости, работу самого Господа Бога губить?
Валентин: О чем ты?
Петрович: Жизнь человеческую. Ведь ради самых светлых и благородных идей больше всего людей и гибнет.
Валентин: А мы только пакость разную изолируем. А кто приличный, того не тронем.
Петрович: Это все утопии, друг мой. Смертельно опасные утопии! Которые не раз уже в истории воплощались в кровавые многотысячные бойни, а когда угар революционный проходит, то как до Ноева ковчега всем хочется денег, есть, пить и веселиться. И все жертвы оказываются напрасными.
Валентин: Значит, ты в справедливость, в принципе не веришь?
Петрович: Нет. Справедливость противоречит природе. Это я тебе как бывший врач говорю. У природы нет морали, есть принципы выживания, смерти и обновления. И согласно этим принципам далеко не все равны и никогда равны не будут. Инстинкты природы, при всем уважении к высокому званию человека, гораздо сильнее и древнее всякой морали и справедливости. Они всегда возьмут верх, но сдерживать их надо.
Валентин: И ради чего я тогда жил?
Петрович: Неужели ради мифической справедливости?
Валентин: категорически утверждать не могу. Но я всегда верил в справедливость и что она должна торжествовать.
Петрович: Это только в стране роботов, у которых нет души и фантазии возможно. А человеку именно неуловимый элемент, как фантазия мешает быть справедливым! Человеку свойственно мечтать.  Что если бы у меня  был такой красивый красный шарф и кепка, как у тебя? Да неужели ты заслуживаешь больше чем я такого красного комплекта? Вот так замечтался, задумался, воодушевился, уверил себя в собственной правоте и чик! Нашли тебя под той березой!
Валентин: Это же мелочь. Ты всегда можешь купить такую же красную кепку, что и я.
Петрович: А почему же я не покупаю? И тебя не убиваю?
Валентин: Чтобы мы не сидели рядом как в униформе.
Петрович: А вот и нет. Потому что мне больше нравится моя синяя шапочка.
Валентин: да она у тебя совсем дрянь. Давно пора сменить! Ходишь, как бомж честное слово! Хотя пенсии у нас одинаковые.
Петрович: В стране справедливости ты бы меня расстрелял, потому что я как бомж и вообще не люблю красный цвет.  А в стране несправедливости мы оба живы и даже дружим.
Валентин: Ни в чем меня не убедил! Как можно сравнивать цвет шапки и то, когда один человек с жиру бесится, а другой едва концы с концами сводит! Если бы с тобой все были согласны, человечество из пещер до сих пор бы не вышло. Без революций нет прогресса!
Сзади, к скамейке подкрадывается Революционер.
Петрович: Нет в природе идеальных людей! Насилие и несправедливость неизбежны. Нет смысла менять шило на мыло. Одних преступников во власти на других.
Валентин: Отчего же преступников? Страной должны порядочные, умные люди управлять. Для этого и революция.
Революционер выскакивает из-за спинки скамейки. Зажимает старикам головы, одному правой, другому левой рукой.
Революционер: Тихо. Спокойно. Выкладываем все из карманов. Ваша собственность реквизируется в пользу революционного штаба.
Валентин (едва хрипит): Чего тебе надо, подлец?! Итак обворовал. У меня в карманах одна мелочь и у него тоже!
Революционер: А! Да это ж вы, дедушки. Извините, со спины обознался!
Валентин: Я тебя просто по голосу узнал, паршивец!
Революционер: Прошу прощения, дедушки!
Революционер быстро убегает.
Валентин: Волк тамбовский тебе дедушка!
Валентин (отдышавшись): Петрович, тебе не кажется, что в нашем парке стало в последнее время не уютно?!
Петрович: Совершенно с тобой согласен, Валя. Нас слишком часто стали призывать к спокойствию. От этого сплошное беспокойство.
Валентин: Не сменить ли нам дислокацию?
Петрович (смотрит на часы): Подожди. Еще пять-десять минут.
Валентин: С удовольствием!
Приятели смотрят то на часы, то на дорогу в ту сторону откуда должна появиться незнакомка. С другой стороны, подходит Горюнов, садится рядом на скамью.
Горюнов: А вот и я!
Валентин: Давно не виделись!
Горюнов: Пришел сказать спасибо, что спасли меня. Не бросили подыхать.
Валентин: Никого мы не спасали.
Горюнов: Врете плохо. Не умеете собой владеть. Когда врете, немного подсвистываете, я это еще в нашу первую встречу заметил.
Валентин: А вам, что за забота мои свистящие – шипящие разбирать. Я логопеда не заказывал.
Проходит девушка. Все трое мужчин смотрят ей вслед.
Горюнов (не поворачивая головы от направления куда ушла девушка): Зато скорую вызвали с моего мобильника и кровь грамотно остановили. Я же все слышал.
Валентин (также не поворачивая головы): А вы нас за это в кутузку. В самый ответственный момент. Лишили встречи с прекрасным.
Горюнов: какой встречи?
Валентин: Дети концерт готовили–готовили, а мы на него не попали.
Горюнов: Неужели настолько большая потеря?
Валентин: Для нас – невосполнимая! Мы без детских утренников плачем.
Горюнов: А вы дедушки заковыристые, не простые. А почему парнишка вас не ограбил, а отпустил и убежал?
Валентин: Так его догони и спроси. Мы психоанализом не занимаемся. Да и вообще, засиделись мы уже. А ведь в магазин шли. Хлеба свежего купить, а то весь разберут.
Горюнов: Чего уж там. Сидите. Это мне некогда, служба. К тому же, чувствую себя еще очень плохо. Вы не знаете, Сергей Петрович, когда это пройдет?
Петрович: Помилуйте! Откуда?
Горюнов: не скромничайте. Заслуженный хирург Российской федерации. Награды имеете. При чрезвычайных обстоятельствах оперировали, и после военных конфликтов консультировали. И друг у вас не простой - полковник ракетных войск.  Не знаю, что вам за удовольствие, врагам Отечества и существующего строя помогать…
Валентин: Кроха сын к отцу пришел и спросила кроха. Что такое хорошо и что такое плохо.
Петрович: Нам и впрямь, Валя пора! Магазин уже десять минут как открыт. Жаль в наше время горячего хлеба уже нигде не купить. Эх, были славные денечки, гулял я молодой.
Старики отходят в сторонку. Горюнов уходит совсем.
Валентин: Этого спасли, так он теперь как жить учит! Что за мир! Что за воспитание у сегодняшней молодежи?!
Петрович: Все не так просто. Мне кажется он запутался. И не столько нас учит, сколько на свои вопросы ответ найти хочет.
Валентин: Мы что ему справочное бюро. Ответы давать!
Мимо, в обратную сторону, быстро проходит девушка.
Петрович: В слезах! В неурочное время! Что-то случилось! Валя догони, узнай, что с ней!
Петрович садится на скамейку в сильном волнении, разворачивает газету, но не может читать. (Газета дрожит.) Сворачивает газету, напряженно смотрит в сторону куда скрылись девушка и Валентин. Валентин возвращается.
Валентин: Не стала объяснять! Поблагодарила за сочувствие и сказала, что должна побыть одна. Даже с работы отпросилась. Ты знаешь, ее даже слезы не портят! Такая ясноглазая, кроткая. Я ее за ручку взял, от нее тепло прямо к сердцу подкатило. Без пошлости. В ней что-то такое ясное, беззащитное, трогательное. Она, вроде бы плачет, а я вместо сочувствия, какую-то радость испытываю, как в детстве, когда радугу увидел.
Петрович: На твоем месте должен быть я! Всего на два года младше, а бегаешь как конь! Даже неприлично в наши годы.
Валентин: Она и тебе привет передавала! Говорит, давно тебя заметила. Лицо ей твое очень нравится. Говорит, милое, доброе, интеллигентное.
Петрович: Нравится мое лицо?! Так и сказала?
Валентин: Именно так. Обычные вежливые слова, а ты уже поплыл в небесные дали, как посмотрю.
Петрович: На себя посмотри. Ромео юный. Рот до ушей, хоть завязочки пришей.
Валентин: А я и не отказываюсь. Я счастлив!
Поют:
 Пусть говорят, что это ложь,
Пусть меня обман бросает в дрожь,
Не хочу я в этом сознаваться,
Я хочу любить и наслаждаться.
Седина белеет на висках,
Гаснут огоньки в твоих глазах
Нас никто с тобой не понимает
А луна по-прежнему сияет. (романс «Отчего так быстро вянут розы»)
Петрович: Как ее зовут?
Валентин: Юлия!
Петрович: Какое красивое имя!
Валентин: Еще скажи редкое.
Петрович(не слушает товарища): Юлия! Какая радость ... Юлия! А что же с ней все-таки случилось?
Валентин: Не знаю. Сказала ничего. Сослалась на женские слабые нервы и общую впечатлительность. Уже сами эти выражения взяты из классической литературы. Сейчас о нервах все забыли. В основном слово стресс в моде, ну еще и правота изо всех ртов прет. Все правы, все права качают, виноватых и извиняющихся только не видно.
Петрович: Как жаль, что я не могу быстро ходить. Как бы я хотел так же ее догнать, расспросить, посоветовать что-нибудь.
Валентин: Мечты сбываются. Взгляни туда, кто идет!
Сотрудники ФСБ проводят мимо лавочки Революционера с руками за спиной, в наручниках. За ними следует Горюнов. Как только они удаляются приходит Юлия и садиться на скамью.
Юлия: Вы видели? Его увели. Это надолго.
Валентин: Он этого многими трудами добивался. Если вы Революционера свежеарестованного имеете в виду, которого только что мимо нас провели.
Юлия: да его.
Валентин: Что вас с этим прохвостом может связывать? Вы такая утонченная и светлая, а он…
Юлия: Я люблю его!
Валентин: Вот как?! Очень жаль. Он не достоин вашей любви.
Юлия: Не говорите так.
Валентин: Милое дитя. Вы слишком молоды. Вас привлекают ярко окрашенные особи, но иногда за ярким фасадом лишь пустота. Хуже пустоты - грязь, злоба и ненависть ко всему миру. На этой смрадной почве ничто не может вырасти доброго. Как бы вы не старались, сколько бы не поливали ее своей заботой, любовью и нежностью – ничто не может быть с этим человеком хорошего ни сейчас, ни в будущем.
Юлия: Откуда вам это знать? Вы ни меня, ни его не знаете!
Валентин: Вас не знаю. А с предметом вашей страсти знаком достаточно. Вы же наверняка согласитесь со школьной максимой, что человека надо узнавать по делам, а не по словам?
Юлия: Соглашусь. И что?!
Валентин: А то что ваш любимый украл (показывает на Петровича) вот у этого пенсионера деньги, а сотрудника ФСБ, который шел за ними, светленький такой. Его он чуть не убил, пырнул ножом. На мой взгляд, это достаточно серьезные преступления.
Юлия: не может быть! Он такой убежденный, такой справедливый. За счастье народа борется.
Валентин: Милое, милое дитя. В вас полно романтизма 19 века. Если вы не торопитесь и готовы разобраться в своих чувствах, то мы готовы поделиться с вами простыми фактами о предмете вашей любви.
Юлия: Я не тороплюсь. И у меня голова кругом. Мне легче будет, если я с вами поговорю.
Валентин: Я по образованию инженер. Конечно бывший и конечно военный, ракетчик – не совсем понятная гражданским людям специальность, но тем не менее, инженер и привык оперировать фактами и цифрами. А какие у нас факты? Про его хорошесть и справедливость вы же, наверняка, от него узнали. Ведь так?
Юлия: От кого же еще, я могла узнать про его собственные убеждения?
Валентин: Это тоже факт. Его убеждения – построить справедливое общество, рай на земле. Мы с моим другом… Кстати, хотел бы рекомендоваться Валентин, а моего друга зовут Сергей Петрович.  Сергей Петрович –наша очаровательная собеседница - Юлия!
Петрович встает и целует Юлии руку.
Петрович: Рад познакомиться! Хотя у меня чувство, что мы уже давно знакомы.
Юлия: Я так часто видела Вас на этой скамейке, что у меня такое же чувство.
Валентин: Мне тоже приятно. Продолжаем разговор. Так вот Юлия, продолжаю некоторые факты раскрывать некоторые анализировать. Предмет вашей любви, который в данную минуту кажется вам страстной и единственной любовью на свете, в день нашего с ним несчастливого знакомства был крепко избит. Настолько сильно, что ваш новый знакомый заслуженный хирург Российской федерации Сергей Петрович, даже забеспокоился о его жизни и хотел отправить в больницу.
Юлия: И что же?
Валентин: А дальше это большой секрет между нами. Вы умеете хранить секреты или не выходит?
Юлия: Если честно, то не всегда выходит. Но если меня предупреждают, что ни в коем случае нельзя говорить, так я уж ни за что не проболтаюсь.
Валентин: Честный ответ. Обычно все умеют, но не выполняют. Так вот предупреждаю, что об этом секрете лучше никому не рассказывать. Договорились?
Юлия: Да. Запомнила.
Валентин: Предмет вашей любви и страсти, томно вздохнул и попросил ни за что не доставлять его в больницу. Нам, особенно вот этому скромному герою (указал на Петровича), достало мужества и глупости принести его домой и оказать всю возможную помощь.
Юлия: Спасибо! Спасибо вам! Вы молодцы! Вы настоящие герои.
Валентин: Благодарю за комплимент. Но мы продолжаем работать с фактами. Вы готовы услышать неприятную правду?!
Юлия: Готова! Почему нет?!
Валентин: Потому что эта правда может разбить ваше влюбленное сердце.
Юлия: Мое сердце и так разбито. Его арестовали!
Валентин: Оно еще не разбито. Оно еще очаровано и живет надеждами любви. А скажите, чем он вас привлек? Такая красивая молодая женщина не может не иметь армии поклонников. Только без сантиментов и по возможности честно.
Юлия: Он личность! Яркая личность, которая не плывет по течению. Он не приспособленец! Не конформист! У него есть огонь и желание изменить мир! Идеи и мысли!
Валентин: Вот что. Мне было бы легче, если бы вам понравились черты лица, цвет глаз или фигура. А вы его за душу полюбили, да еще чего доброго за страдания.
Юлия: Я слишком наивна?
Петрович: Вы чисты. А это другое. Чистота невероятно редка в наши дни и от того драгоценна. И что плохого в наивности? Если бы люди рождались многоопытными, мир давно бы горел в гиене огненной.
Валентин: Вы живете чувствами, что нормально и красиво для женщины. Но я подозреваю, что даже не чувствами, а мечтами о чувствах. А это самый опасный путь. На нем девушки чаще всего и пропадают.
Юлия: Но я не до такой степени глупа. Как я надеюсь.
Валентин: Не будем уходить от нашего разбирательства. А факты просты и очевидны. Как только личность, борющаяся за всеобщую справедливость, пришла в себя и стала способной ходить. То у своего прямого благодетеля и целителя украла все деньги, которые нашла в доме и прихватив довольно дорогие часы скрылась в неизвестном направлении, замечу пользуясь отсутствием хозяина, который для него же пошел покупать продукты питания.
Юлия: Наверняка, к этому его побудила крайняя необходимость! И он надеялся деньги вернуть.
Валентин: У вас доброе сердце, для такого сердца любить и надеяться дело привычное. Как жаль, что он на это не способен.
Юлия: Способен! И любить, и ненавидеть, и жить, не сгибаясь и не оглядываясь.
Валентин: и украсть деньги у пенсионера, воспользовавшись его добротой.
Юлия: Он не украл!
Валентин: Если человек надеется вернуть деньги, он их просит в долг у заимодавца, а не скрывается без ответа и привета.
Юлия: Возможно, была крайняя необходимость так поступить!
Валентин: Разумеется, крайняя. Средняя необходимость редко толкает на дурные поступки. Он нас и второй раз хотел грабануть. Прямо на этой скамейке. Правда, в последнюю минуту, как-то передумал. Вряд ли усовестился, скорее всего убегать надо было.
Юлия: То, что вы говорите, так ужасно.
Валентин: Не так ужасно, как нож, который ваш честный рыцарь воткнул в грудь теперь нашего общего знакомого.
Юлия: Поворачивается к Петровичу он вас ранил?!
Петрович: Нет не меня. Другого. И это лишь предположение, что его рук дело. Помните человека, который шел вслед за группой с арестованными. Это некий Горюнов. Его. И по иронии судьбы, и его мы тоже спасали, на этой же скамейке.
Юлия: Мое сердце остановилось. Моя жизнь стала, как лист серой бумаги.
Петрович: нет деточка, оно сделало паузу, чтобы начать новое движение. Юность богата будущими днями, от того и не ценит настоящего, от того и разбрасывается. «Все кончено! Все пропало! Незачем жить!» Старости виднее, как жизнь скоротечна и как каждый день дорог.
Юлия: Если вы говорите правду, его поступки ужасны, и я не могу найти им объяснения. Просто в голове не укладывается.
Петрович: Мы не в том возрасте, чтобы врать. Да и корысти нам от этого никакой. Дайте ручку, послушаю ваше сердце. (Берет руку Юлии. Щупает пульс.) Оно взволновано, но с ним все в порядке. Оно будет биться долго, и я верю счастливо.
Юлия: Какое может быть счастье? После такого! Он был особенным, не плыл по течению и вот. Крушение всех идеалов.
Петрович: Так уж и всех. Идеалов много. К тому же они дело наживное. Почти как плесень или тараканы. Поди выведи. А не плыть по течению ведь не заслуга, а просто случайная особенность. Я тоже не плыву по течению, потому что плавать давно не могу. Вон тот камень тоже не плывет по течению, потому как тяжел для этого. Так что нас теперь любить всем сердцем и жизнь губить ради нас?!
Юлия: Я никого уже не смогу так полюбить.
Петрович: Эти слова от щедрости юности. Полюбите и будете счастливы. А вот с ним, вас ничего хорошего ждать не могло.
Юлия: Откуда вы знаете?! Могло! Счастье в совместной деятельности по улучшению общества!
Петрович: От каких страшных бед вас спасла ваша чистота. Представьте, если бы на эту минуту вы были бы беременной, что вас могло ждать? Нищета, унижения одинокой женщины, передачи в тюрьму. А после его выхода из тюрьмы пьяные дебоши радом с младенческой кроваткой, купленной на помощь друзей? Скандалы и вызовы полиции?
Юлия: Почему скандалы?
Петрович: Потому что он не способен любить! Эгоист всегда любит только себя! И вся эта борьба и все эти митинги только для того, чтобы привлечь к своей персоне побольше внимания и, возможно, финансирования.
Юлия: У меня разболелась голова. Но, при всех его недостатках, он один из тех, кто хочет изменить жизнь к лучшему! Больше ведь никто не хочет! Всех все устраивает! И в результате нас ждет террор и бессмертный вождь!
Петрович: День сменяется ночью, но ведь и ночь сменяется днем. Мы живем, чтобы быть людьми. Это бесконечно трудно, особенно, когда наступает ночь.
Юлия: Вы не правы! Бесконечно не правы! Это философия трусов, извините на грубом слове! Люди медленно погружаются в состояние жвачного скота. Их надо кому-то разбудить! Пока не поздно!
Петрович: Даже слова такие были в нашей истории! Герцен разбудил Ленина. Ленин развернул революционную агитацию. – Ничего не напоминает. А потом что? Миллионы трупов! Бескрайние рвы, в которые сбрасывали тела умерших от голода детей. А рядом расстрелянных отцов, а сверху измученных матерей. Не хочу! Не хочу такого равенства, братства и справедливости! В истории это уже было! Надо консолидировать все силы, чтобы не повторилось еще раз!
Юлия: Сейчас двадцать первый век на дворе. Все будет мирно, цивилизованно, по-другому!
Петрович: Увы! Не будет, дорогая моя! Не будет! Не способны люди по-другому!  И чем люди больше себя считают развитыми и цивилизованными, тем страшнее террор! В просвещенный восемнадцатый век людей связывали и стреляли из пушки, а раненых не добивали, а живьем во рвах закапывали. О России двадцатого века я уже рассказывал! О концлагерях в цивилизованном третьем рейхе напоминать не буду!
Юлия: Неужели люди могут быть только рабами или тиранами?!
Петрович: Нет. Люди свободны, как деревья, птицы и вода в реке.
Юлия: Вы считаете, что в нашей стране люди свободны? Тогда зачем они уезжают по полтора миллиона граждан в год и заселили всю обитаемую сушу? Нет страны в мире, где бы не жили наши соотечественники! И не считали бы новую родину лучше своей исконной земли! Не лучше ли здесь что-нибудь изменить?! 
Петрович: Безусловно нужно и лучше! Но кто мешает?
Юлия: И кто?
Петрович: Как в сказке про дракона. На место одного правителя-дракона приходит другой еще более жадный и злой. Каждый герой, который приходит свергать тирана, становится тираном. Как кричали в конце восьмидесятых, что пришел конец партии КПСС. И что же? Снова рулит такая же партия, но с ужасающим процентом воровства, коррупции и при полной социальной безответственности.
Валентин: Вот загнул. Не ожидал такой конкретной загогулины. Я думал, у тебя все сладко-гладко и на земле мир.
Петрович: Да как вы не поймете! Я не за существующую систему! Я против смертей молодых людей! Но как разрешить это противоречие – не знаю. Умом не вышел!
Юлия: завтра митинг и демонстрация вы с нами пойдете?
Валентин: Я пойду.
Петрович: А, я не пойду.
Валентин: Почему?
Петрович: Меня там, в толпе, толкнут, я подняться не смогу, меня и затопчут. Так и не увижу вашего светлого будущего и за какие идеалы погиб никто не поинтересуется.
Юлия: Я концертирующая пианистка плюс преподаю музыку детям. Если меня толкнут, и я сломаю руку, то останусь без профессии и средств к существованию. Я это знаю, но я пойду! Потому что не хочу, чтобы люди в моей стране жили так, как сейчас живут или бросали свою землю, политую кровью отцов, чтобы приспосабливаться на чужбине.
Валентин: Митинги и революции дело мужское. Я за тебя схожу, а ты останешься дома.
Юлия: Митинги революции дело всенародное. Если каждый откажется по уважительным причинам, существующий несправедливый порядок останется неизменным.
Петрович: Да бросьте вы, идеалисты пороть ерунду. Революции делаются за закрытыми дверями, чтобы удачнее поделить оставшиеся в стране богатства. А вас используют, как рупор и средство шантажа, слабой верхушки. Вас используют, как расходный материал и выбросят подыхать. А сами с вашей помощью, дорвутся до вожделенной кормушки, чтобы есть и пить слаще других!
Валентин: Мы им не позволим! Мы все по правде сделаем!
Петрович: Нет правды на земле! Нет! И быть не может!
Юлия: Я вижу спорить бесполезно! В спорах не рождается истина!
Валентин: И время нес не рассудит! Пусть правды нет, но должен быть закон, единый и непреложный для всех! Удовлетворяющий большинство!
Петрович: Идеальный закон и порядок в тюрьме. Одной большой тюрьмы для всех вы и добейтесь!
Валентин: Если постоянно отступаться от своих прав, придем к пропасти рабства и безнадёжности!
Петрович: Мы все правы и не правы одновременно! В любом случае, каждый ответит за свое решение перед своей совестью и своей жизнью, по-другому не бывает!
Прибегают полицейские.
Полицейские: Всем стоять и не двигаться! Вы арестованы!