Профорг Иванов

Посылать "в колхоз" пятикурсников было не принято - серьезные уже люди, "дожили" до диплома, к кому-то уже и с кафедры присматриваются...

Но то ли год был особо урожайный, то ли наоборот - не то дождливый, не то засушливый, не вспомнить за давностью, а может экономика стала совершенно экономной, но "в колхоз" выгнали всех. Наш курс опять оказался "на картошке":

Бесконечные полосы раскиданного по земле картофеля, беспорядочно расставленные складные контейнеры, ржавые оцинкованные ведра (на них же и сидели в обед), да еще кто побрезгливее, вез из дома перчатки - подбирать с поля картошку в них было неудобно. С ведрами тоже вечно была проблема: то не хватало на всех, то вдруг вываливалось проржавевшее дно, то просто крали у зазевавшегося, а то и терялось иногда дорогой - утром на поле довозили автобусом из неблизкого пионерлагеря - светлое время дорого, а вот вечером то не приедет совсем, то по дороге заглохнет, то автобус заберет только девочек - и топай часа полтора "огородами" через поля, лесок, оросительные канавы, а местами и вовсе по болоту.

У нас в группе, обычно, на пальцах кидали кому тащить в этот раз все ведра, "телескопом" составленные в длинную жестяную кишку. Бывало, выгадывая путь, перебирались по толстой железной трубе через канаву (а были и такие, что боялись - делали крюк в еще пару километров - в обход). И ладно, когда погода сухая да через заросли боярышника - после ночных холодов он совсем мягким да сладким становился. В дождь же, даже несильный, делалось холодно и отвратительно.

Никакого отопления в летних лагерях, где размещали студентов, разумеется не было. Как и прочих "удобств". На улице стоял длинный умывальник на двадцать сосков и фонтанчик с питьевой водой. В фонтанчике, придя с поля, я умывался, раздевшись до пояса. В цене были нихромовые спирали для электроплиток, их наматывали на кусок шифера, включали в сеть, получалась печка. Проводка, понятно, не выдерживала, пробки без конца выбивало, ставили "жучки".

В день кормили трижды, от колхоза. Завтрак был ранний, ужин поздний, обед привозили на поле. Понятно, что это было главным развлечением за день. Иногда, если оказывалась сбоку от поля какая-нибудь копешка, удавалось еще поваляться в соломе, но такое удовольствие было нечастым. Погода, впрочем, большей частью была хорошей, а дожди - нечастыми.

И в тот день тоже было ясно. Обед пришелся почти у конца борозды и все сгрудились на небольшой полянке между пашней и оросительной канавой. Ни укрыться ни сесть, кроме как на собственное ведро, было некуда, так что просто стояли кучкой. Я, видать, оказался крайним, во всяком случае, подошел наш институтский профорг именно ко мне. Хрен знает почему оказался он в этот день в поле, видать, какая-то ротация была на факультете. Мордой он сильно смахивал на стукача или полицая из фильмом про партизан, манерами тоже.

В руках у него было оцинкованное ведро, до половины заполненное картофельными клубнями - перся он по борозде следом за нами и носком сапога выковыривал что-то. Смысла в этом не было, разумеется, никакого. Понятно, культиватор поднимал не все, но рыть землю на четверть метра вглубь было бы немыслимо ни по времени, ни по усилиям, даже при дармовом рабском труде. И так гнали: "- Скорей, скорей!", и так бегом бегали с ведрами от борозды к контейнерам, и так ежедневно староста курса деревянным циркулем отмерял все новые километры пашни - урок на день, едва успевали поднимать и ссыпать в ведра то, что лежало на поверхности. Что было присыпано посильнее, уже не брали - лишь бы претензий не было. Проедет агроном, увидит что поле убрано - ну и ладушки.

- Вот, посмотрите, что я набрал, идя за вами. - Он сунул ведро мне под нос. Это зря. Я был голоден и зол. Сначала хотел было напомнить ему про принцип Парето - "80/20", а потом передумал и просто послал. - Как ваша фамилия? - побледнел профорг. Я назвал ему фамилию и отвернулся.

После защиты диплома, взяв обходной, я начал расставаться с институтом. Заплатил оставшиеся взносы, пришел сниматься и с профсоюзного учета. Картотека факультета оказалась небольшой, все в одном ящике, карточки на месте были все - выбывших, умерших... кроме моей. Пересмотрели дважды - не было.

Не один год прошел, и вот, в разгар очередной антисемитской компании раздался звонок и смутно знакомый голос порекомендовал мне "Убираться в Израиль!". Кто это говорит? - Развеселился я. - Иванов, - пискнула трубка и связь прервалась.

И тут только дошло - потребовались ему мой телефон, домашний адрес, фотография. А где еще взять их профоргу, как не с карточки учета.