Путь Аграфены 53

Глава 53. ДЕРЕВО

"Я говорю тебе: тут нет проблемы,
ты можешь жить в уюте под своим одеялом,
под ним же и стать буддой.
Тут нет проблемы, потому что становление будды
не имеет ничего общего с сидением под деревом,
это предпосылка; не должен ты и сидеть в позе лотоса
– что общего у буддовости с позой лотоса?
А если поза лотоса существенна, тогда собаки не смогут…
это невозможно! Как может собака
ухитриться сесть в позу лотоса?"
Ошо. «Мастер»

На Лераде было холодно. Безумно холодно. Не спасала даже та меховая накидка с капюшоном, что некогда подарила девочке Ведьма. Пришлось на местном рынке закупить меховые штаны, мохнатые сапоги-унты, теплые свитера, смешные лохматые шапки с большими ушами, которые можно было завязывать под подбородком.
Рынок на Лераде выглядел не так, как на других островах. Суровая погода буквально загоняла продавцов и покупателей в отапливаемые помещения. Не было открытых лавок, кричащих прилавков, красочных витрин. Лишь ряды небольших аккуратных домиков с покатыми крышами, укрытыми снегом, и короткими трубами дымоходов, из которых поднимались и рассеивались по ветру серые клубы. Окна в лавках были маленькими, чтобы избежать лишних потерь тепла.
В одной из таких лавок и была куплена меховая местная одежда – для Делмара и Га. Именно эти двое затеяли паломничество к центру острова, к Белому ясеню, к дереву Иггдрасиль. Другие члены экипажа занимались обычной работой на берегу – торговлей и пополнением необходимых припасов.
Тут же, в натопленной лавке, договорились о транспорте. На Лераде можно было передвигаться двумя способами: на собачьих упряжках или на санях, в которые впрягали одного-двух оленей. Такие сани здесь называли нартами.
Управление собачьей упряжкой – дело хитрое, под силу опытному погонщику-каюру. Собаки принимают только хозяев, а под рукой стороннего человека могут заупрямиться, запутать упряжь, а то и вовсе подрать одежку. Олени – более миролюбивые животные. Если правильно запрячь животное, если животное будет в том возрасте, когда в рогатую его голову не ударит какая-нибудь блажь, то управление такой упряжкой станет под силу даже новичку.
Именно такой совет дал Делмару хозяин торговой лавки. И вот почему.
Никто из местных жителей не повезет чужаков к центру острова, где, по легендам, и растет Мировое дерево. Ясень на Лераде, как и лотос на Сидрате, рос в трех днях пути. На острове-пустыне путникам приходилось бороться с невыносимой дневной жарой. На Лераде – с убийственным ночным холодом. Но не это пугало местных жителей.
Лотос крайнего предела был виден из любой точки острова Сидрат. Из какого оазиса, с какого берега ни глянь – отовсюду был виден смерч силы, уходящий в необозримую высь.
Белый ясень не был виден с островного периметра. Местные жители говорили о Мировом дереве со смущенной улыбкой: это же легенды, сказки для детей на ночь, перед сном. Гляньте, мол, горизонт чист, никаких деревьев, уходящих кронами в небеса.
И лишь один древний старец, и то с неохотой, поведал вот о чем.
Иггдрасиль каким-то дивным образом играет с прямой линейной перспективой (эти сложные слова Га не столько поняла, сколько восприняла догадкой). Если мы смотрим на что-то большое издалека, то оно нам кажется маленьким. И только по мере приближения увеличивается в размерах. И наоборот. Так происходит со всеми вещами в нашем мире. Например, корабль уплывает к горизонту и через какое-то время превращается в игрушечный кораблик, потом в точку, а потом и вовсе исчезает.
С Белым ясенем все совершенно иначе. Издалека он настолько огромен, что заслоняет собой весь небосвод. Собственно, небо, которое вы видите на Лераде, - это и есть ствол Мирового дерева. И так будет два дня из трех, пока вы будете двигаться в нужном направлении. И лишь на третий день путник увидит границы этого ствола – у самых дальних точек горизонта. И потом ствол будет тем тоньше, чем ближе вы к нему будете приближаться. Когда путник сможет (если сможет) коснуться ствола – вот только тогда Иггдрасиль будет похож на обычное дерево. Да, очень большое, но обычное.
Во всяком случае, именно так поняла старца Га.
Никто из местных жителей никогда не приближался к ясеню настолько, чтобы увидеть его границы. Даже ехать в том направлении – табу, строгий неписанный запрет. Но табу действует только на местных жителей. Чужаки могут действовать, как хотят. Но никто из лерадцев им не поможет. Торговец уступил за очень высокую цену старого оленя, сам впряг вьючное животное в нарты, но сопровождать Делмара и Га в путешествии категорически отказался.
И теперь олень тихонько трусил по ледяному плато к центру острова, а Делмар и Га перекидывались редкими фразами. Всякий раз при сказанном слове из уст вылетало облачко пара, поэтому старались беречь и слова, и тепло. Но и совсем уж молчать было холодно. Белое безмолвие нагоняло какую-то первородную печаль.
- Слышал, у дерева живет Мимир, - прикрывая рот рукавицей, бросил Делмар. – Великан. Он охраняет колодец.
- А что такого в этом колодце? Что нужно охранять?
- Напиток мудрости. Или памяти. «Мимир» так и переводят с местного – «память». Другие называют этот напиток медом поэзии.
- Почему?
- Говорят, кто изопьет из источника, станет поэтом.
- А без напитка нельзя стать поэтом?
Делмар задумался. Видимо, хотел ответить так, чтобы использовать как можно меньше слов.
- Поэты видят мир иначе. Не так, как обычные люди. Согласна?
Га молча кивнула. Конечно, как же иначе? Если ты видишь мир таким же, как обычные люди, разве сможешь ты написать или сказать нечто такое, что будет интересным, нужным, необычным? Чтобы научить чему-нибудь, нужно знать и видеть больше своих учеников. Чтобы ответить на вопрос, нужно вначале самому найти ответ. А для этого нужно видеть мир иначе. Если бы все были обычными, то люди так и топтались бы на одном месте. Га была полностью согласна.
- Чтобы видеть мир иначе, нужно как-то изменить свои мысли. Согласна?
Га снова кивнула. Конечно, как же иначе?
- Вот так и действует мед поэзии: меняет мысли человека так, что он начинает видеть мир иначе.
- Можно ведь просто читать книги, - заметила Га.
- Верно, - согласился Делмар. – Читать книги, которые написали другие люди, которые тоже читали книги, написанные другими людьми. Можно до бесконечности пересказывать написанное кем-то, но чтобы сказать новое слово, нужен мед поэзии.
- Когда папа выпивал вина, он тоже видел мир иначе, - вспомнила Га.
- Все так, - кивнул Делмар. – Вино, кикеон, сома, виски, малага, саке, чача, текила, пиво, сидр… У каждого поэта свой напиток. Как и у каждого бога.
Га не стала спорить. Когда папа пил вино, то поэтом он вовсе не становился. И тем более богом. Правда, сказки он рассказывал замечательные. Про тайны темного леса, про страхи горных ледников… Может, именно это и есть истинная поэзия? Га вспомнила Егора и Настю и загрустила.
Дорога была трудной. Олень-то привык – выковыривал копытом ягель из-под наста, глодал кору деревьев на остановках, тем и жил. Жил в постоянной полудреме, и на отдыхе, и в пути. А вот людям приходилось туго. Не заснуть бы, не замерзнуть. На остановках жгли костры из валежника, в дороге плотнее кутались в меха, теснее жались друг к другу и отвлекали ото сна тихими разговорами.
Когда на третий день правая и левая границы горизонта замерцали, то вначале не поверили глазам. До последнего оставались сомнения: а есть ли он, ясень Иггдрасиль? Через некоторое время то справа, то слева стали замечать странное зеленое создание, которое сопровождало нарты, прячась за елями и в снегу.
- Это Рататоск, - пояснил Далмар. – Белка. Живет в ветвях ясеня. Бегает по стволу вверх-вниз, передает послания от орла в ветвях к змею в корнях. И наоборот. Мы почти приехали.
Горизонт как бы подернулся туманом. Туман сгущался, и вскоре стал сер и непроницаем для взора. А потом превратился в кору гигантского древа, ствол которого пронзал облака. Кроны за облаками видно не было.
Нарты остановились. Дорогу перед путниками пересекал горячий, а потому незамерзающий пенный ручей. Через ручей был перекинут массивный мост. За мостом возвышался покрытый снегом холм или валун. Зеленая белка величиной с небольшую лошадь прытко преодолела мост и спряталась за холмом.
И в то же время холм пришел в движение, стал расти, стряхивая с вершины снег. И вот уже перед путниками с той стороны ручья возвышается огромное человекоподобное существо в рогатом шлеме и кожаных доспехах, прошитых металлическими пластинами.
- Это Мимир, - прошептал Делмар на ухо Га.
- Это я! – проревел Мимир так, что у Га и Делмара заложило уши.
- Это он! – подтвердила зеленая белка Рататоск из-за ноги великана.