Эти странные измы

В детстве я был отчаянно одержим антисемитизмом.
По звучанию он роднился с антифашизмом, и пробуждал во мне геройские настроения.
От него мне сразу же хотелось хватать шашку – её роль исполняла обструганная веточка – и бросаться рубить симетистов, которых я, конечно же, люто ненавидел, но где их логово не знал.

- А где прячутся семитисты? – допытывался я у родителей.
- Симетисты? – приподнимал бровь папа. – Это же что-то из геологии, да?.. Нина, ты помнишь, что такое семитисты?
- Помню, – выглядывала из кухни всезнающая мать. – Семитисты седьмого дня!
- Не, - отмахивался папа, - то баптисты...
- Не баптисты, а адвентисты! – внезапно осеняло маму, и папа вскрикивал:
- Точно! Адвентисты седьмого дня!
А я, недоуменно моргая, повторял:
- А семитисты?
- А тебе что - адвентистов мало? - интересовался папа.
И мама вздыхала:
- Господи, чем ты забиваешь ребёнку голову? Это же секты!.. А ты - марш спать, и чтобы в доме я эту гадость больше не слышала!

Разумеется, после такого семитистов хотелось рубить ещё сильнее. Но где их взять? – вот в чём была закавыка.

- А где скрываются семитисты? – спрашивал я воспитательницу. И та менялась в лице.
- У тебя что попа чешется?!.. Слышь, Люд, у этого кажется, глисты!
И вокруг начиналась суета.
Меня тащили в туалет, усаживали на горшок, а остальных детей вели мыть руки.
- Кто с ним игрался?! – кричали нянечки. – Какими игрушками?.. Показывайте!

«Вот вам! Вот!» – мысленно рубил я семитистов, сидя на горшке, изолированный от общества. 

А растолковал мне всё приятель, Юрка Скачко.
За разъяснениями он обратился к своему мудрому папаше, и наутро вернулся ко мне уже просвещённым.
- Семитистов не бывает! – твёрдо заявил он. – Бывают семиты!.. Они такие курчавые, как цыгане, с большими носами, и их ещё называют - жиды.
- Не, - отмахнулся я, - жиды – это евреи, только по-плохому.
- А разве евреи бывают по-хорошему?! – искренне изумился Юрка.
И я сказал:
- Ну да. Например, мы.
- А ты что - жид?! - вытаращился на меня Юрка.
И я его ударил.
- А-а-а! – схватился он за щеку и, отбежав, закричал: - Жид!.. Жид!..
И я, с криком: «Ах ты ж семит!» – погнался за ним с кулаками.

Вскоре, всё это вошло у нас в привычку. И стоило мне выйти во двор, как тут же начиналась беготня.
И вот однажды, ввалившись в дом всклокоченный, я процедил: «Ух, ненавижу этих семитов!», и папа приподнял бровь.
- Так, так... – проговорил он. - А ты у нас кто?
- Антисемит!
- Отлично... Нина, ты слышишь? Мы вырастили антисемита.
- Кого? – выглянула из кухни всезнающая мама.
- Меня! – выпятил я грудь. – Когда вырасту, всех семитов поубиваю. Юрку первого!
- Господи, что ты несёшь?
- А чего он - жидом обзывается?!
- А-а, - протянул папа, – так это он антисемит.
- Нет, я!!!
От обиды к глазам моим подступили слёзы.
- Чем ты забиваешь ребёнку голову? – вздохнула мама.
И папа сказал:
- Пускай знает, что антисемитов надо бить!
- И ты?! – выкрикнул я негодующе. - И ты что ли - семит?!
И заплакал.
А мама, обняв меня, сказала:
- Господи, какой кошмар. Где мы живём?..