Красная шапочка 2020. поэма в прозе отрывок

***
Художник поселился в маленьком домике, стоявшем на самой опушке леса (странное деревянное строение, больше похожее на сарай или баню, заброшенные лесниками из-за ненадобности лет эдак двадцать назад). Из всей «роскоши» в домике имелась продавленная лежанка, окошко с мутным стеклом, да металлическая печка-буржуйка – такая маленькая, что обычный чайник еле-еле умещался на её поверхности.
Вот и всё. Стола и стульев не было. Как и электричества, в котором художник, впрочем, не особо-то и нуждался: для освещения служила старая керосиновая лампа и восковые свечи.
…Ему нравилось бегство от суетной жизни: из городского хаоса и всех сопутствующих проблем мегаполиса. Денег с собой взял совсем немного, но на полгода такой жизни должно хватить. Краски и холсты – купил «про запас», потратив все сбережения. Но главное – в избытке набрал белые листы и чёрные карандаши. А дальше… Дальше его ничего и не интересовало!
 
СИМФОНИЯ «ПРОЩАЛЬНАЯ»
 
Йозеф Гайдн сидел за шторкой и слушал урок музыки известного преподавателя музыки из Вены Николы Порпоры. Брать уроки, как это делали все юноши, он не мог: на это просто не было денег. Работая слугой в доме композитора, получил милостивое разрешение: тихо сидеть в сторонке и слушать уроки. Юный Гайдн, конечно, мог стать каретным мастером, как и его отец… но уж слишком влюбился в эти чарующие звуки! Музыка сама рождалась в его душе – и это происходило так естественно, как дышать, смотреть на звёзды или размышлять о Сотворении Мира.
 
Перед каждым музыкантом горела свеча – доиграв свою партию, музыкант вставал, гасил свечу и тихонько уходил из зала. Наступал момент, когда дирижёр оркестра, в своем изыскано черном фраке, оставался в монументальном одиночестве…
Прощальный взмах смычка… и вот он уже дует на огонь своей свечи и спускается с помоста – чтобы оставить трёх скрипачей. Которые и закончат это удивительное произведение – уже без своего «капитана»…

Концерт окончен, догорит свеча,
скрипач устало опускает скрипку –
но музыка ещё в тиши жива,
затмив весь шик
Империи Австрийской,
мужчин в мундирах,
в белых платьях дам,
сановников, спешащих к фавориткам…
Открылась вдруг щемящая душа,
бредущая по тесным переулкам.
 
Художник помнил, как приехал к своему другу Сафрону, больному онкологией, (довольно известному в деловых кругах человеку). И увидел вместо сильного, уверенного в себе мужика, привыкшего «брать всех за горло» – подавленную развалюху.
– Старик, – устало вымолвил Сафр – Может, тебе что надо?  Скажи, я сделаю!
– Спасибо, ничего не надо. Главное – ты лечись!
– Уже поздно… Да пошло всё к чёрту! Вот утешаю себя, что хоть пожил сыто! Но это не особо помогает…
Как в воду глядел: Сафрону ничего не помогло. Ни операции в Израиле, ни лекарства за десятки тысяч евро. Всё пошло прахом – он умер в страшных мучениях… Две его жены – бывшая с дитём и нынешняя – сначала долго лаялись между собой, а потом как-то сговорились. И, объединившись, стали изводить судами старых деловых партнеров усопшего благоверного, пытаясь отсудить доли и деньги Сафрона.

…А над Москвой буйствовала гроза. На старом Арбате кипела своя жизнь. Вы пробовали секс в туалете? За деньги… Это очень прикольно: вас снимает приехавшая с Питера проститутка и ведёт трахаться в туалет арбатского ресторана. За это она из ваших же денег потом платит охраннику и администратору… Не пробовали? Я тоже, но мне рассказывали во всех красках… Может – врут?!

Через год про Сафра все окончательно забыли. Жизнь берёт своё! Конфликт в Украине, Сирия и ещё много чего яркого и громкого. Сафрона помнил только художник – благодарный школьному другу за импульс, посланный для принятия самого главного решения всей жизни…
 
ПОЖАР
Часть 1
(О том, как художник чуть не сгорел в своём маленьком домике)
 
Весной Россия традиционно погружается в пожары. Горит сухая трава, торфяники, леса. Бывает, что выгорают сотни километров тайги – вместе с деревнями и людьми, которые сами эти пожары и сотворили. В отдельные годы гарь приходит даже в крупные города! Правда, в последние год-два бог миловал – всё обходилось…
В эту ночь художник лежал на своей лежанке, пахнущей прелым сеном и ему снились странные сцены из какой-то неземной жизни...
 
Там из тонких материй наряды
ткали женские руки, узоры...
Тень пока сторожит пирамида,
да закат не расставит дозоры.

От пожаров горящие смрады,
стоны раненых, крики и стоны –
от кочевников назойливых беды:
не спасут ни молитвы, ни стены…
 
Наверное, его подсознание чувствовало неладное и вовремя распознала опасность в долетающем запахе гари. Но сон плотно держал податливое тело в своей власти.
И вот уже художнику снится Вавилон с кривыми улочками – по которым бегали грязные загорелые дети, шли караваны гружёных верблюдов… Дальше располагались разноязычные базары, пахнущие пряностями и конской мочой. Женщины степенно несли расписные кувшины,

сопровождаемые мускулистыми рабами-нубийцами, одетыми только лишь в набедренные повязки и сандалии из тростника.
И настойчиво всплывала, заслоняя собой видимый горизонт, огромная Вавилонская башня – символ мудрости древних.

Дух познания горек и сладок –
человек по природе задира!
Но теряет от власти рассудок,
обретая сознанье вампира…

Раздражали два слова, что никак не хотели рифмоваться в изящном стиле – «Задира» и «Вампира» – с ними всё выглядело как-то банально и мутно. Именно в этот момент художник проснулся…
Поле, которое днём казалось унылым жёлтым полотном – озарилось языками пламени. Но самое удивительное – из огня к лесу бежали олени. Настоящие, живые, перепуганные… Неслись, стараясь проскочить в ту брешь, что образовалась в горящей траве и кустарниках. Именно в хладном мраке леса они и видели своё спасение.
Через десять минут огонь охватил всё поле – плотной стеной надвигаясь на лес, на деревянную избушку художника. Казалось, ничего уже не спасёт от неминуемой трагедии!..
Сердце художника лихорадочно забилось. В темноте дома он стал пытаться набить баулы раскиданными по всему жилищу холстами и красками. Но всё валилось из рук – дышать с каждой минутой становилось все тяжелее…
И когда он каким-то утробным чутьём вдруг ясно осознал, что вся жизнь, на которую он самонадеянно настроился – сгорит дотла всего через каких-то полчаса! И все его наброски будущих шедевров будут уничтожены… Именно в этот самый момент внезапно ливанул дождь.
Да-да… Мощный, всесокрушающий ливень. Настоящий, холодный, весенний…
Так обычно не бывает. Совершенно фантастическая вероятность!.. Казалось, ещё несколько минут – и убогий деревянный домик, и огромный сосновый лес, к которому вплотную примыкало горящее поле, неминуемо потонут в огненной стихии.

Но именно вода с животворящих небес обрушилась избавлением на этот бренный мир.

…Художник стоял под холодными дождевыми струями и, ничего не понимая, просто плакал от счастья. Может, в первый раз – по-настоящему! – за всю свою жизнь.
Во мраке шипящего поля, что пыталось вспыхивать отдельными кусками то тут, то там в темноте – было уже понятно: огонь не пройдёт!
И пламенная стихия действительно остановилась, окончательно выдохнувшись – у самой кромки соснового леса.

А ещё говорят, что Бога нет! Нет, мол, чуда…
И художник воспринял всё, как посланный ему лично знак свыше – о выборе правильного пути.
Знак, что решение кардинально поменять свою жизнь – истинно… Ведь на этой земле не нужно пытаться стать «кем-то», достаточно просто быть Счастливым!..