Принятие

Новогодние каникулы Кукобейникова закончились утром 6 января. Он встал, выпил чашку кофе и начал собираться на службу.
Возле шкафа замешкался.
«Что надеть: пуховик и пальто? - размышлял он. - Надо посмотреть, в чём люди ходят».
Кукобейников подошёл к окну и посмотрел на улицу.
А там - прямо босиком по тротуару-катку! - шёл абсолютно голый мужик.
- Вот те раз! – воскликнул Кукобейников. – Городской сумасшедший!
Безумец проходил мимо «Пятёрочки», когда из неё вышла женщина с тяжёлым пакетом. Тоже совершенно голая.
- Чёрт побери!
Кукобейников прильнул к окну и начал внимательнее смотреть по сторонам.
Из двора соседнего дома вышла голая парочка: он курил, она болтала по телефону. В другом дворе голые грузчики боролись со шкафом. Метров через сто от них собралась уже целая толпа нудистов – люди торчали на автобусной остановке и пританцовывали от холода.
Глаза у Кукобейникова остекленели. Он отошёл от окна и битую минуту смотрел на стену. Потом взглянул на часы и понял, что опаздывает.
Напялив пуховик, Кукобейников вышел на улицу и робко, ни на кого не глядя, пошёл к остановке. Первыми ему повстречались две голые гражданки. Они посмотрели на него, как на чучело.

- Ты посмотри-ка, - сказала одна. – Ввот же вырядился…

- Нарожает страна идиотов… - добавила вторая.

Кукобейников ничего им не сказал. Только прибавил шагу и скоро вышел на улицу Мира.
А там кто-то раскрыл рот от удивления.
А кто-то насупил брови.
А кто-то выругался матом.
Чей-то рот перестал улыбаться – губы сомкнулись в тонкую нить – и Кукобейников совсем растерялся. Чужие взгляды прожигали одежду.
«Вот же кошмар» - подумал Кукобейников и закурил.
Однако докурить не успел: его автобус уже стоял на остановке и сигналил поворотником. Кукобейников бросил сигарету в снег, перешёл на бег и запрыгнул в салон, когда двери уже закрывались.
Автобус оказался полон… Ну, вы понимаете.
Кукобейников почувствовал себя так, словно зашёл одетым в чужую баню. Он загнанно шарил глазами по салону, но спасения не было – всюду анатомия в деталях, всюду родинки, шрамы, пупки, всюду волосы и татуировки.
Разговоры в салоне немедленно стихли. Повисло враждебное молчание.

- На улице же зима, вы чего? - оправдывался Кукобейников.

Ответом ему было молчание.

Кукобейников прикусил губу, прошёл по узкому коридорчику к единственному свободному месту и уселся, потеснив растопыренные колени голожопого соседа. Тот демонстративно задрал подбородок и уставился в окно.
Вскоре подошла мощная тётя-кондуктор и Кукобейников протянул ей деньги. Кондукторша вздохнула, качнула телесами на повороте и вынула из сумки не билет, а платок. Даже не пытаясь скрыть отвращение, она приняла деньги через платок и удалилась, не выдав билета.
Кукобейников страшно покраснел. Убегая глазами от светлой полоски на чьей-то загорелой спине, он встретился с осуждающим взглядом рыжей девчонки и поспешил отвести взгляд. Ему поневоле стало стыдно за себя.
«В самом деле, чего это я так вырядился?» - трусливо подумал он.
Через минуту всеобщее отчуждение достигло такого накала, что Кукобейников решил пойти на уступок.
Он снял шапку.
Однако отношение соотечественников к нему ничуть не изменилось – разве что к ненависти прибавилось презрение. Чувствуя себя гадким утёнком среди лебедей, Кукобейников снял и ботинки.
Народ оставался неприступен.
Расстегнуть пуховик сразу не получилось – руки сильно дрожали. Тем не менее Кукобейников справился, и положил пуховик в проход. Затем стянул с себя свитер, провёл ладонью по ремню и в последний раз поднял глаза.
На него смотрели даже те, что сидели к нему спиной. Водитель - и тот глядел в зеркало.
Окончательно сломленный Кукобейников снял с себя последние шмотки и откинулся на спинку сиденья. Больше не было никакого «Я». Теперь он стал одним из них, и, возможно, это было правильно.
Но люди продолжали молчать, и презрение никуда не исчезло. Они всё помнили.
На остановке «Газеты «Звезда» голый Кукобейников вышел в полном одиночестве.