I. Это вам не университет

        В один из добрых весенних дней перед наступлением праздников, в кабинете декана собрались верные своим обещаниям не пропускать сезон сообщники. Тема была одна: что делать будем в летние каникулы.

        -Я получил письмо от своего старого приятеля, - начал издалека возмутитель спокойствия и поклонник неорганизованного отдыха в глухих и малоосвоенных территориях, - он пишет, вот слушайте:

        «В прошлом году ты, дьявол тебя…, так-так…, опустим - это эмоции…, со своими друзьями должен был посетить наш, забытый всеми край, край земли и край добрых надежд и веры в процветание. Но до сих пор ко мне никто не прибыл и обнадеживающих вестей на текущий год не доставил. А как мое послание достигнет твоего просвещенного дома, и ты со своими огород..., так-так, - ... и научными трудами управишься,  и о том отписал бы мне бесхлопотно, когда, сколько и с чем ожидать»

        Профессор приостановил декламацию, что-то мурлыкая под нос, перевернул страницу и, похлопывая себя по боку, почесывая за ухом, продолжил, иногда удовлетворенно восклицая:

        - Вот кошкин сын! Ну, дальше тут  все не очень важно... А вот еще...
«Здесь тебя ожидает... нет, это тоже не то... а вот…  …таймени и хариусы в июне уже отнерестятся и пойдут книзу, в июле, боюсь, вы будете хлебать уху уже только из консервов...».

        Было видно, что письмо он уже читал и не единожды, но всякий раз чтение ему доставляет удовольствие, как будто оно озвучено голосом близкого человека. Он отложил письмо в сторону, завершив призыв следующими словами:

        -Словом, друзья мои, не пора ли нам готовить наши байдарки, тем более, что Маратик, помня все мое добро к нему в прошлые годы, прямо говорит, что провизию, плавсредства, снасти и амуницию мы должны иметь свои. Что скажете на эти гостеприимные слова? Марат, чтоб вы знали, директор местной школы с гордым званием «Номер 1» и по совместительству работает над созданием местного краеведческого музея. И мы его посетим!

        Призыв был услышан. Ответная тишина не означала молчаливое согласие на предстоящие испытания, называемое иногда отдыхом на природе. Что тут скажешь? Отказаться невозможно. Конечно, есть некие сомнения… Может лучше куда-нито поюжнее?

        Там куда приглашает далекий северный «краевед» снег в середине июня обычное дело, равно как и жесткие утренники в августе. Конечно, и там есть погожие дни. В июле, например. В июле солнце, осторожно ощупав неуютную землю, разгонит дней на десять серую пелену стремительных полярных облаков, и может порадовать жарой. Тут ключевое слово «может». Потому что через день, оттеняя приветливое тепло, мелкие дождички посещают местечко, по ошибке географов относящих его к городскому типу.

        Коротко северное лето. И потому выбор между «обычным делом» и ухой из консервов в июле был предопределен.

        -И потом друзья – вы же, как дети! – и без меня совсем потеряетесь в затоптанном домами городе. Мне Марат так и написал – ты, мол, отвечаешь за членов своей команды!

        Первыми вступили в обсуждение Маша и Константин. Они схоженная пара. Ежегодно участвуют во всех соревнованиях по водному слалому. На горных реках. И потому их первый вопрос: «А какая категория?», поставил в тупик профессора.  Что такое категорированный маршрут он понимал, а вот вошла ли упомянутая речка в реестр зачетных спортивных сплавов, сильно затруднили профессора. Ответа на такие вопросы он не знал. И конечно, дело было не в Косте – он парень, проверенный, простой, и незатейлив в мыслях. Потому от комментария на эти несущественные вопросы профессор уклонился:

        -Я же вам читал. Маратик знает, он тоже когда-то «сплавлялся», - на последнем слове «схоженная пара» заинтересовано оторвались от созерцания пейзажа за окном, - на его речке каждый год спас работы проводят. «Дикарей» вылавливают, - «поклонник неорганизованного отдыха» решил, что последнее будет самым убедительным. Ему хотелось, чтобы в группу вошли эти симпатичные ему коллеги. Но, поди, пойми их молодых! Пара вновь отвернулась к окну, что немного покоробило и даже обидело «поклонника». И о чем с ними говорить?

        Маша – молодой специалист – три года как закончила университет. На кафедре ее встретили без особого восторга - «столичная штучка». Зав. кафедрой, она же заместитель декана по учебной части, сорок лет отдала преподавательскому делу. Здесь у нее были определенно сложившиеся императивы, все расписано и разложено по местам и потому инициативы прибывшей «штучки» приняты ею с ожидаемой настороженностью. В родном коллективе вести доходят быстро. Сообщение о первом коллоквиуме («коллёквиум» – так говорила завкафедрой, с ударением на сдвоенную «л», при этом высокомерно вздергивала подбородок) со студентами потрясло Алевтину и она, пригласив Машу в себе в кабинет, категорически потребовала являться на занятия не в джинсах и футболке, а в более пристойном виде. Голос у нее громкий и напористый, чтобы у собеседницы не возникло ни малейшего сомнения в правильности предъявляемых требований. Да, вы сами понимаете, каково было неоперившейся дебютантке. Маша, опершись подбородком на кулаки, с любопытством воспринимала увещеваниям старшего товарища. «У нас провинциальный город и наш Лесотехнический институт имени… имеет старые традиции, - это она имеет в виду себя, так поняла «дебютантка», - вам следует держаться от студентов на расстоянии. Ваш внешний вид…, вы еще молоды, но…, вы … мы…, сядут нам… вам …, авторитет …». Ну, и далее, и в том же духе.

        Маша внимала этим призывам, опустив взгляд, чуть склонив голову. Замечания, конечно, было приняты. Заключительная фраза охранительницы традиций была наиболее убедительна: «Современный преподаватель должен подавать пример студентам во всем. Это вам не университет, тут головой думать надо!». На следующем  «коллёквиуме» Маша уже выступала в короткой юбке-зонтике, так замечательно выделявшей ее загорелые ноги, что это немедленно дошло до декана. От кого?
 
        Профессор не осмелился быть столь прямым как заместитель, что-то тревожно и холодно заныло у него в животе при виде Машиного наряда. «Юность не завидует, не превозносится, она не умеет терпеть и милосердие не ее достоинство, но и не бесчувственна, надеюсь, – утешил себя декан, и тут же с горечью поправил себя, - это моя привилегия. Тут я монополист». Он всегда старался держать дистанцию с молодыми, и себе и им не врать. Но следующих ход своих мыслей его самого изумил. «Врут те, кого не любят, им доставляет удовольствие и даже наслаждение таким образом досадить окружающим. Мол, если мне плохо, если меня не любят, то пусть будет другим плохо! Тот, кто любви не имеет, пусть и говорит о ней  и тайны ее знает, уверяет, что горы может свернуть, и готов пожертвовать собой, а любви не имеет… – господи, о чем это я?!». Вслух же произнес то, что должен был сказать:

        -Вам следует больше обращать внимание на подготовку к занятиям, и прислушиваться к советам более опытных преподавателей. И отводя от девушки взгляд, утупив его в  какой-то кондуит, прибавил:

        -Когда я пришел в наш институт, мне было жалко времени даже на дорогу домой. Я иногда оставался ночевать, только затем, чтобы не растерять ход и логику предстоящего учебного процесса! «Тьфу, какой же бред я несу» - тоскливо отозвалось в пораненной душе «монополиста».

        Что-то странное произошло в его душе. Странное для него. Ему захотелось помочь Маше и ему же непереносимо стало ее присутствие в кабинете. Объяснялось все, на самом деле, просто. Легко обсуждать текущие дела с Алевтиной, он ее знал уже много лет, и она внимательно выслушав, всегда предлагала ясное и твердое решение. Ясное – потому что это было верное, а твердость не допускала никакой ревизии. Это ее привилегия – учебный процесс, наблюдение, контроль, воспитание. «Нет некрасивых женщин. Не ошибусь, если выяснится, что ее никто не любит. И пусть, -  думал декан, - мне и без нее хватает административных выволочек у ректора». Характер у зама был довольно тяжелый, если не сказать больше – скверный, и потому связываться с ней было себе дороже. Нужно ли говорить, что отношения стали еще сложнее. И не только с Машей. А осень и институт втягивались в свои привычные каждодневные хлопоты. Стало ясно и твердо, что кроме учебно-воспитательной работы, молодого специалиста следует втянуть и в общественную, и в научную. О чем не преминула сообщить ей Алевтина. Тем более, что Маша из столицы и легко бросала: «Мы, с академиком Флеровым...», И у присутствующих взлетали брови, ожидая продолжения, но его не было. Сами должны понимать! Это вам не университет…