Курица в яйце

Действительность всегда безобразна и мучительна, и не следует ее подпускать к себе. К нам беспрерывно подбираются собственные заботы и надежды, действительность будней. Зачем принимать к сердцу страдания чужих реальностей? Своя болячка больнее чужой.
Оказавшись в беде, пронзительный голос подлинного чувства пробудил во мне сопереживание к чужому горю.
Несчастье привело в незнакомое и чуждое мне село. Голод, холод страх и отчаяние ожесточили мое сердце. Разве они не сокрушат крепкую стену морали? Оттого человек и совершает преступление ради сохранения собственной жизни. По закону – преступник, по справедливости – жертва обстоятельств. В неволе в сытости и тепле, на воле голоден и никому не нужен. Но разве лучше быть нужным, чем свободным? Каждому человеку потребны нужность, полезность и свобода.
Весь мир казался мне враждебным. В желудке скучно, в кармане пусто, в душе столько горечи,    что ею можно огорчить все человечество. Раздражала доносившаяся откуда-то песня: «Красиво ты вошла в мою жизнь, красиво ты ушла из нее». В горестных размышлениях сидел на автобусной  остановке, затравленно взирая на прибывающих пассажиров, спешащих в людское стойло, в уют, тепло, где их  кто-то ждёт; на сугробы в жёлтых узорах собачьих вытекающих последствий, на воробьёв, копошащихся в конском навозе. Найти бы коровник или  конюшню, согретые тёплым дыханием животных, зарыться в пахучую солому, забыться от сосущего голода и утонуть во сне.
Мороз крепчал, по дороге поползли белые змеи позёмки. Я поднялся, не зная, куда и зачем идти, но уверенный, что надо двигаться. Собаки насторожились, они глядели на меня понимающе и сочувственно с выражением на мордашках готовности уступить свою конуру.
Я шёл, подавшись вперёд, преодолевая сопротивление ветра остатками иссякнувших сил. Словно морские волны, звуки мелодии набегали на меня и откатывались прочь. Ускорив движение, предвкушал место, где можно отогреться. Показался деревянный флигель с крылечком и  вывеской на фронтоне «Кафе». На ступеньках крыльца человек с широко расставленными ногами в унтах, в овчинном полушубке с поднятым воротом, без шапки. Ветер трепал его длинные жёлтые волосы. Лицо круглое, как луна, и такое же пятнистое, нос баклажаном – достоин графы  «Особые приметы». Я догадался, он приметил меня издалека, потому как,  приблизившись, он участливо  спросил:
- Пить будешь?
-Закусить бы…, - выдохнул я.
-Организуем! – пообещал незнакомец, пропустив меня вперед, и направился к стопке коричневых карболитовых подносов.
В просторном помещении тепло, пахнет хлебом, звучит новомодная песня. Посетителей не было, я присел в углу за деревянный столик под зеленой бумажной скатертью, прожженной пеплом в нескольких местах. Мужчина скоро вернулся из кухни, выставил с подноса дымящийся холмик желтого картофельного пюре с луком, жареную речную рыбу и курицу в яйце – куриное филе, обжаренное в яичной глазури. Вначале погусарили шампанским, затем колыхнули по паре стаканчиков водки. Теперь мир не казался мне жестоким и равнодушным. За свою жизнь не встречал молчаливого сотрапезника, тем более за выпивкой. Он молчал, ни о чем не спрашивал. И я не пытался заговорить с ним, не хотелось выглядеть жалким и фальшиво высказывать благодарность за угощение, которое воспринимал как должное. Мне кажется, мы оба безмолвно это понимали. От сытости и тепла меня окутала дрема. Сквозь плотную завесу, накрывшую ускользающие звуки, мне почудилось:
- Поспи, здесь никто не потревожит. Когда надо будет умирать, я разбужу.
Очнулся от прикосновения к плечу. Вместо прибранной посуды на столе чай и стеклянная тарелка с пирогами.
- Тебе в райцентр? – спросил он.
Я утвердительно кивнул головой.
- Это тебе в дорогу, - и подал деньги и пакет с горячими пирожками, от которых на стенках появилась испарина. – Билет куплю на автостанции.
Мы вышли из приютного кафе в непогоду и молча шли до остановки. На прощанье пожал ему руку и пристально посмотрел в глаза. Мне хотелось сказать что-то важное и хорошее, но не находилось нужных слов. Словно догадавшись, он улыбнулся и опустил глаза, вымолвив:
- Ладно, ладно…
Я уехал, чтобы открывать для себя новую жизнь.
Прошло несколько лет, с благодарностью вспоминаю село, январскую стужу, курицу в яйце, сельского жителя с круглым рябым лицом, человека, который истребил городское высокомерие к селу, выправил мою жизнь, стал источником цепной передачи доброты и участия в мире.
Вот и все.
В повествовании нет движухи и жести, что не соответствует формату современных произведений. Назначение рассказа разрушить стену равнодушия и непонимания между автором и читателем, выстроить мост к душе каждого человека для восприятия общечеловеческих ценностей, не подверженных инфляции и ржавчине.