Без галстуков

В деревне его признают легендарным человеком. Большею частью сам себя легендарил: выдумывал небылицы из пионерского детства в бытность тимуровского движения. Тимофей учился в партийной школе, из-за расхождения во взглядах с Карлом Марксом его отчислили. Бывшие строители коммунизма крепко его зауважали, наделив эпитетом «прозорливый».
Особенно он любил рассказывать о съемке фильма «Большой»  в Мурманской области, где по приглашению участвовал в массовых сценах. Огладив неухоженную бороду, артистично приступал к очередной россказни, в которой наличествовали явный вымысел и правдоподобие.
- Как-то в перерыве между съемками беседовал с коллегами-актерами о будущем мирового кинематографа. Подходит незнакомый человек и спрашивает:
- «Который из вас есть Тимофей?» «Это я» - отвечаю и делаю шаг навстречу. «А вы кто?» «Домогаров!» - отвечает мужчина и продолжает. - «Я хотел бы с вами сняться в эпизоде у пивного ларька. Я пиво люблю». Спрашиваю незнакомца: «Петь, танцевать умеете?» «Не обучен», - виновато отвечает. «Тогда вам дорого обойдется», - пытаюсь пресечь посягательство на великое искусство. А он: «У меня деньги есть». - «Хорошо!» - смягчился я. – «Приму сколько есть, остальные будете должны». Не мог отказать человеку, возможно из него разовьется знаменитый артист.
Тимофей, как многие творческие личности, не желал быть пассивным зрителем каких-либо представлений, оттого и не посещал их, он любил, чтобы люди смотрели на него. Мне казалось, показывать себя для самоутверждения  недостаточно, для успеха необходимо интересное самовыражение богатства внутреннего мира.
По причине напряженности и ухудшения межличностных отношений пригласил соседа Тимоху на встречу без галстуков. У наших жён конструктивного диалога не получилось. Они праведно понегодовали и не достигли консенсуса, обменялись нотами протеста, обозвали друг друга сепаратистками и, не допив чаю, разошлись. Их заседание не является легитимным, поскольку не подписан меморандум.
До его прихода расставил приоритеты: в центре – самогон, сбоку картошка в обложке и соленые огурцы. Как только он вошел, началась церемония, известная всем гостям. Хозяин что-то предлагает, тот вежливо отказывается, ссылаясь на магнитную бурю. Следует поддержать разговор в русле обозначенной темы – о погоде. Напомнить о влиянии  коровьей отрыжки на парниковый эффект планеты, затем, словно спохватившись, спросить самого себя:
- А чего я сижу?
И, не найдя ответа, обратиться к собеседнику:
- Пить будешь?
Он делает вид, что в замешательстве, вопрос застал его врасплох, и ему трудно принять решение.
- Пожалуй, не буду, - неуверенно отвечает он, уверенный в том, что последует повторное предложение.
- Налью, выпьешь?
- Выпью! – бодро соглашается Тимоха.
Он мониторит яства на столе, не обнаружив чего-то необычного, хотел зевнуть, но сдержался. Чокнувшись и выпив по стопочке, необходимо что-то  сказать, не повторяя предыдущих сотрапезников всех поколений. И он находит:
- Чую, огонь пошел по зебрам!
Похрустывая огурчиком, поддерживаю его:
- Ещё бы! Первак, потому и первый сорт!
Колыхнув еще по стопочке, на правах модератора приступаю к теме.
- Сорняк, до боли знакомый спине, наступает с твоего двора. С чего бы это? Навозная жижа стекает на суверенный огород, нарушая территориальную неприкосновенность. А у меня колодец!
- А мне каково? Банные омовения заливают грядки, и клубника отдает мылом.
- Предлагаю от взаимных претензий приступить к составлению дорожной карты и пошагово устранить утечки. Контроль за исполнением возложить на наших жён.
Послышался нарастающий шум. Неудержимая, как цунами, внезапно ворвалась Люба, прекрасная и выразительная в ярости, одержимая благородным устремлением вызволить мужа из алкогольной трясины. Заметив надвигающуюся угрозу, Тимоха попытался укротить ее шуткой:
- На беззащитного с холодным оружием?   
- Сейчас будет горячо!- пообещала Люба.
Карающий жезл и грешная голова встретились, послышался хруст, скалка разломилась на две части у основания трухлявой ручки. От увечья, несовместимого с деятельностью речевого аппарата, высохли слова, уронив голову на грудь, стал заваливаться набок. Перепуганные, мы с Любой подхватили его и уложили на диван. Тимоха недолго скучал без движения, очнувшись и увидев заплаканную Любу, тихо произнес:
- Не переживай, куплю тебе новую скалку. Крепкую.
Великодушие, тонкая ирония и юмор, причинили ей большие страдания, нежели возможная в агрессивной ситуации физическая боль.
Она ушла, как борец, прибегнувший к недозволенному приему и освистанный публикой.
Мы, как договороспособные граждане, продолжили налаживать добрососедские отношения.