Глава 4. Новые старые друзья

Темные окна Женькиной квартиры негостеприимно и надменно смотрели на Сережку сверху вниз, словно так и хотели сказать:
«Чего пришел? Не видишь, здесь уже все спать легли, тебя только не хватало!»
 
Да, надо было заранее прощупать почву насчет ночлега — глядишь, сейчас уже лежал бы в кровати.
Родители единственного друга обычно всегда разрешали ему остаться, только в самый последний раз Женькин отец заявил, что пора покончить с этим безобразием и, что он обязательно сообщит в школу о Сережкиных скитаниях. Но все-таки не сообщил, за что ему большое спасибо — встречаться с жирными тетками из службы опеки Сережка не хотел, так же, как не хотела их видеть в своем доме и его мать. Хватало того, что она и так постоянно отправляла какие-то отчеты по его успеваемости. Куда она их отсылала, Сережка не знал.

Потоптавшись немного возле низенького заборчика, не торопясь, нога за ногу, он профланировал к детской площадке у своего дома. До одури катался на деревянной карусельке, пока светящиеся окна домов не превратились в один сплошной яркий зигзаг, разгонялся по земле ногами вместо руля и запрыгивал на полном ходу на доски, дожидаясь, пока в голове не перестанет кружиться, потом перебрался на качели, попробовал полежать на лавочке, но тут же поднялся, решив, что слишком рано улегся, принялся бесцельно прогуливаться по дорожкам, засунув руки глубоко в карманы куртки. Он уже решил, что дождется здесь, когда от матери разойдутся гости. Идти ему было некуда и не к кому — у других, может, и полно друзей, а вот у него особо не наблюдается, так что… Эх, если бы время бежало чуть-чуть побыстрее!
По закону подлости в воздухе повисла противная морось, ветер кружил по дорожкам клубы пыли и разбрасывал их во все стороны. Как не отворачивайся — все равно летит прямо в лицо!
Сережка угнездился на качелях, нахлобучил капюшон на голову, засунул руки в рукава, сидел, нахохлившись, и загребал кроссовками мелкие камешки под ногами. Холод постепенно пробирался под куртку, а дождик уже ощутимо долбил по спине. Пожалуй, все-таки придется искать укрытие, вот только где?

— Эй, Серый! Чего мокнешь тут?!
— Загораешь что ли, Варламов?!
Сережка поднял голову. Приближающиеся ребята были из его школы, только учились в более старших классах.
Ростом и могучим сложением сразу выделялся Ланс Андерсон, который учился уже в девятом классе, высокий, светловолосый и синеглазый — по нему сходила с ума половина всех девчонок в школе, молодые преподавательницы завороженно смотрели ему вслед, и даже некоторые пожилые учительницы восхищенно покачивали головами, провожая взглядами не по годам развитого физически подростка. Отец-швед оставил ему в наследство свою фамилию и внешность настоящего викинга, а сам погиб в какой-то дорожной аварии, едва успев дать имя новорожденному сыну.
Вместе с Лансом всегда болтались два брата Степка и Гришка Воробьевы: после того, как их сестра, вместе с двоюродным братом пропала где-то в Африке*, отец не находил себе места долгих пять лет и все пытался их найти через посольство, отсылал разные запросы в строительные компании, работающие в Кении, но так никого и не нашел, от переживаний начал пить — в результате умер от обширного инфаркта. Четвертым был черноглазый и кудрявый смуглолицый красавчик Камиль, афганец по происхождению. Тонкий и гибкий, с пушистыми длинными ресницами, он отличался невысоким ростом, хотя был старше всех по возрасту. Эти ребята тусовались своей компашкой, иногда их было видно во дворах, рядом с Сережкиным домом.
 
Мальчишки приблизились к качелям.
— Здорово, Варламыч!
— Что, гости опять у матери? — допытывались близнецы Степка с Гришкой.
— Тебя выгнали? — Ланс сочувственно нахмурился.
Не вставая с качелей, Сережка медленно поднял голову, поджал губы, прищурился зло: в школе он слыл необщительным и замкнутым, наверное, поэтому и друзей у него было мало. Какой интерес общаться, если в каждом неосторожном слове собеседник видит подвох и скрытую насмешку? Первым Сережка никогда не задирался, но ребята завели речь о его матери, а за свою мать он готов был кого угодно порвать на полоски британского флага — эта тема была слишком болезненной и обсуждению посторонними людьми не подлежала. За такие разговоры Сережка обычно кидался в драку, невзирая на возраст или комплекцию говорившего, и оттащить его от обидчика было невозможно без последствий.
— Да ладно, не кипятись, — Ланс положил руку ему на плечо, но Сережка резко дернулся, впрочем, своих рук из карманов не вынул — слишком замерз.
— Ты что, думаешь, нам легко ладить со своими? — завозмущался Степка.
— … С родителями вообще трудно — они же слов совсем не понимают! Одних себя слышат! — подхватил Гришка.
Близнецы разговаривали только так: один начинал выражать свою мысль, другой тут же подхватывал и заканчивал, безошибочно догадываясь, о чем хотел сказать брат. Они понимали друг друга с полуслова, с полунамека, с одного движения — о них невозможно было думать, как о двух личностях — словно единый организм, один брат был необходимым дополнением другого.
— Говорят, она у тебя скоро замуж выходит? — поинтересовался Ланс.
Сам-то он жил, как раз в полной семье, такой полной, что в доме с трудом хватало места всем его младшим братишкам и сестренкам.
Наскоро оплакав первого мужа, мать Ланса поспешила снова найти спутника жизни, и во втором браке у нее случилось еще пятеро детей, причем последний родился, когда она уже была уверена, что окончательно покончила с деторождением. Отчим Ланса не выдержал такого счастья уже на третьем своем ребенке и, начав отмечать, так и не смог остановиться. В подросшем приемном сыне видел для себя некую угрозу, как в потенциальном молодом сопернике, более сильном и удачливом, пасынка он попрекал каждым куском, бил смертным боем и время от времени выгонял из дома. Парень предпочитал поменьше показываться ему на глаза, при этом успевал помогать матери по хозяйству и старался урывать любой случайный заработок. Рослому и мускулистому подростку запросто давали девятнадцать лет, вместо настоящих шестнадцати.

О том, что мать выходит замуж Сережка услышал впервые — новость шарахнула дубиной по голове — он вскочил, как ошпаренный с качелей. Мысли, одна хуже другой, вихрем пронеслись, отражаясь на лице.
Замуж?! За кого? За Фила?! А как же он? Его она больше не любит?!
— Ты что, не знал?! — поразился Камиль, хлопая своими кукольными ресницами.
— К вам же приходит!.. — начал Степка.
— …Этот мудила, Ловерецкий! — закончил Гришка.
— Никуда она не собирается, ясно?! — в слепом негодовании выпалил Сережка. — А Фила я убью!
Мальчишки смотрели на него с сочувствием и молчали. От такой новости у Сережки стало настолько паршиво и погано на душе, что вдруг захотелось заплакать, как маленькому. Он глубоко задышал, заморгал, справляясь с собой.
Как она могла?! Зачем ей этот тупой урод?!
Мать не заставляла его искать дополнительное место для ночлега, пока два года назад в их доме не появился Фил.
От бурных внутренних протестов Сережка едва не разревелся на глазах у ребят — вот был бы позорище!
— Чуваки, валим отсюда, пока нас полиция не замела, — скомандовал Камиль.
— Пошли с нами, — один из близнецов пригласил Сережку присоединиться к их тесной компании.
— …На наше место, хоть согреешься там, — договорил другой, поправляя рюкзачок.
Близнецы не были похожими, как две капли воды: у Гришки три года назад диагностировали онкологию: его разнесло от лекарств, было тяжело много ходить, мучили одышка и головные боли; Степка, наоборот, был худой, как палка и изо всех сил помогал брату справляться с болезнью. Их матери приходилось работать без выходных и праздников, чтобы обеспечить сыну лечение, если долго не подходила очередь на бесплатный курс по квоте в областном онкологическом центре. Всеми днями братья были предоставлены сами себе и так же, как и Ланс Андерсон, постоянно искали подработку.

Одну минутку Сережка посомневался, стоит ли уходить со двора, но ощутив спиной промокшую ткань куртки, плюнул на сомнения и побежал за ребятами.

* * *

Идти пришлось довольно долго, к самой речке, почти за город. Если смотреть с дороги, ничего, кроме буйных зарослей ракит, сплошь оплетающих пологий берег, не заметишь, но стоит подойти поближе: спуститься с крутой насыпи и завернуть под самые сваи моста — и вот уже видно крышу самодельного сарайчика, покрытую плотной тепличной пленкой, на случай непогоды, замаскированную ветками речного ивняка от посторонних глаз.
Рядом с сарайчиком перевернутые ящики, заменяющие скамейки, и обложенное речными камнями косторовище. От небольшого костерка в небо взлетали снопы искр, рассыпаясь в воздухе красивым фейерверком.

— Ростик уже там, — заметил Камиль.
Из всех друзей он один жил во вполне благополучной семье. У отца имелся небольшой автопарк на три небольших фургона и свой бизнес — доставка товаров. Двое старших сыновей уже вовсю работали на благо семьи, единственная дочь была удачно выдана замуж за одного из представителей афганской диаспоры, младший сын, Камиль, готовился к поступлению в институт. Парень прекрасно знал, что продолжит дело родителей, но пока чувство долга в нем сталкивалось с юношеской нетерпимостью: иногда Камиль взбрыкивал, протестуя против расписанной наперед жизни, и уходил на улицы искать себя.
— Ростик? — Сережка удивился необычному имени.
— Ростислав, — пояснил Ланс. — Он и устроил это убежище. Иногда живет тут.
— Он что, бомж?
— Нет, просто любит одиночество, — делились с Сережкой новые друзья.
— Он сюда только летом приходит — вот, недавно объявился, а где зимой живет, мы не знаем, вроде, где-то в другом городе.
От маленького костерка до друзей донесся аппетитный запах запеченного мяса, Сережкин желудок так громко выразил готовность немедленно его опробовать, что стало неудобно, хорошо, что мальчишки дружно проигнорировали позывы чужого желудка, у них и у самих урчало в животах.
— Привет, Ростик! — нестройным хором поздоровались они с хозяином крошечного сарайчика.
Молодой мужчина, лет тридцати с небольшим, сидел на ящике и ворошил угли в костре лыжной палкой, искры освещали лицо, изуродованное несколькими шрамами — словно медведь цапнул когтями за щеку. В зубах у Ростислава дымился небольшой окурок, в ухе качалась пиратская серьга, темные волосы были закручены в неопрятные дреды и небрежно стянуты в хвост.
— Здорово, пацаньё, — ответил он на приветствие.
Оставив палку, он подобрал прислоненную к сарайчику гитару и принялся терзать струны, наигрывая что-то, отдаленно похожее на блюз. Мальчишки чего-то ждали, остановившись в метре от костерка, слушали капризную мелодию и дальше не шли, Сережка помалкивал рядом с ними и во все глаза разглядывал Ростика. Несколько минут мужчина не обращал на ребят никакого внимания.
— А что это за пацанчик с вами? — наконец, поинтересовался он, все так же, не отрываясь от своего занятия, только чуть ниже наклонился над гитарой.
— Это Сережка Варламов — Варламыч, попросту или Серый, — объяснил Ланс и подтолкнул того вперед. — Он нормальный парень, ты не думай.
— Привет, Ростик, — Сережка сделал шаг и протянул руку.
— Садись, Варлам, есть хочешь? — пригласил Ростислав.
Сам он по-прежнему продолжал бренчать на гитаре, протянутой руки не заметил и на подошедшего мальчика не взглянул.
— Спасибо, — Сережка постарался быть вежливым и прежде всего поблагодарить за предложение. — Я не голоден, — отказался он от угощения и сделал шаг обратно.
Этот мужик и так живет на улице, у него, небось, у самого пусто в брюхе.
Ребята позади него шумно выразили одобрение таким ответом: затолкались, заулыбались, Ростик поднял на них снисходительный взгляд и тоже улыбнулся задумчиво и грустно.
— Мы же тебе сказали, он нормальный! — обступили его мальчишки.
— Ростик, а мы принесли тебе еды, немного, правда!
Степка и Гришка плюхнули свои рюкзаки на ящик и принялись выгружать какие-то свертки, пакеты, Сережка только вытаращил глаза, глядя на растущую гору еды, украденной близнецами из дома. Немного? Да этим можно десять человек неделю кормить!
— У меня тоже есть кое-что, — Камиль снял свой рюкзачок с плеча.
— А у меня только хлеб, — вздохнул Ланс.
Сережка поддался общему порыву и выгреб из кармана мелочь.
— Если это подойдет, я оставлю немного денег.
— А ты правду сказал, Камаль, — Ростик довольно засмеялся, перекатив окурок в уголок рта и сверкнув зубами в темноте. — Этот чувачок прикольный пацанчик.
— Ну! — подтвердил Ланс.
Расстелив газеты по ящикам, он ловко и проворно разделил провизию. Из углей достали почерневший старый-престарый медицинский бикс, наполненный восхитительно запекшимся мясом и водрузили посреди остальных продуктов. Шалашик наполнился необыкновенным ароматом.
— Налетай, пацаньё! — скомандовал им Ростик и первым вытащил из бикса кусок мяса.
Еда на свежем воздухе казалась необыкновенно вкусной: мясо таяло во рту, наполняя его изысканным соком, помидоры потрясали сладким ароматом, маринованные огурчики звонко хрустели на зубах, вареная картошка пахла костром и рассыпалась на языке невиданным лакомством. Никакие торты не были достойны сравниться с их ужином.

Сережка наелся до отвала, согрелся, от лопаток отступил противный озноб, щеки загорелись румянцем, по всему телу разлилась приятная теплая истома, потянуло в сон.
Незаметно для себя он клюнул носом раз, потом другой, встряхнулся, обводя новых друзей и снова задремал.
В ноздри заполз сладковатый запах, Ланс раскурил маленькую самодельную сигаретку и пустил по кругу, ребята делали одну-две затяжки и передавали дальше. Степка толкнул Сергея в плечо:
— Шмальни, будет теплей.
— Нет! — испугался Сережка. — Я не хочу.
— Как знаешь.
Косяк передали дальше. На следующем кругу Степка снова его затряс, тыкая сигаретку в лицо:
— Курни!
— Да я не хочу! — возмутился Сережка.
— Отстаньте от пацанчика! — ворчливо приказал им Ростик. — Он еще мал для этого. А ты ложись, чувачок, поспи немного, — он указал на свое ложе, диванный матрас, накрытый курткой.
— Я не маленький! — вспыхнул Сережка, внезапно обозлившись.
Смело и решительно он несколько раз вдохнул в себя тошнотворно-сладкий дым косяка и сразу почувствовал, как резко зашумело в голове, глаза стремительно потеряли фокус, и Сережка поплыл куда-то, качаясь на высоких волнах, то взлетая на самый гребень и замирая от невероятного восторга, то резко соскальзывая вниз, словно падал с высокой крыши. Чтобы удержаться на высокой волне, под самыми небесами, он хватался за сидящего рядом Гришку.
— Эй, полегче! — Гришка ругался и отталкивал его. — Ты мне всю руку расцарапал!
Свалившись с высоты в очередной раз, Сережка почувствовал, как ширится и растет внутри него огромное горячее облако, он таращил глаза, но все равно ничего и никого не видел вокруг себя, только уши наполнялись дребезжащим звоном.
— Серега, вставай! — голос Ланса доносился откуда-то издалека.
Сережка попытался подняться, но абсолютно забыл, как это делается, сориентироваться в пространстве мешала темнота в глазах, к горлу поднималась тошнота.
— Камаль, помоги ему!
Голос Ростика прогремел прямо в голове, чьи-то руки подхватили и поволокли из душной тесноты шалаша.
На свежем воздухе Сережку мучительно вырвало сладкой гадостью, но после этого стало легче. Он лежал на земле, смотрел в небо и думал, что весь провонял блевотиной и дымом костра.
— Ты это, старик, — загораживая рваные облака, сверху на него смотрел Ланс. — В следующий раз не затягивайся так сильно. Полегче. Видишь, как тебе стало плохо, даже Ростик испугался.
— Все в порядке, — успокоил его Сережка. — Мне уже лучше. Завтра я захвачу еды с собой.
— Если не хочешь курить травку, так и скажи, никто не будет заставлять, — предупредил Камиль, беспокойно глядя.
— Разберусь, — процедил сквозь зубы Сережка.
Он был зол на себя, что обделался, как козявка детсадовская, что ребятам пришлось возиться с ним, что куртку испортил и завтра влетит от матери.
Да и ладно!
Отказавшись от помощи, он поднялся и вернулся в шалаш.
— Полегчало тебе, Варлам? — встретил его Ростик. — Иди сюда, расскажи, как жизнь.
— Все нормально, — лаконично рассказал Сережка.
— А я слышал, твоя мамка нашла тебе отчима.
— Мне она ничего об этом не говорила, — он обвел возмущенным взглядом братьев, которые не могли удержать языки за зубами.
— Кончай злиться, Серый! — начал Гришка.
— … Мы здесь делимся не только едой, но и проблемами, — добавил Степка.
— Никто не будет смеяться над тобой!
— … Наоборот, мы стараемся поддерживать друг друга!
«Никакие вы мне не друзья, ничего я не собираюсь вам выкладывать!» — хотел было сказать Сережка, но язык вдруг отказался ему повиноваться, глаза решительно захлопнулись, и он повалился на старый матрас от дивана, который Ростик явно приволок с ближайшей помойки.
Крепкий сон свалил внезапно, на полувздохе…

* * *

Ростислав заботливо прикрыл мальчишку курткой.
— Ишь, как за мамку переживает пацанчик, — покачал он головой.
— Да-а, — протянул Ланс. — Слова не скажи про нее!
— Ага, — осудил Степка. — Кидается сразу, как бешеный какой!
— … А мать настоящая шлюха, — добавил Камиль вместо Гришки.
— Вот что я вам скажу, пацаньё, — сделал вывод Ростик. — Это мужчина! И поступает, как должен поступать мужчина. Кто, кроме сына заступится за мать, какая бы она ни была?
Ланс тяжело вздохнул. Ростик подобрал свою гитару, но играть не стал, просто держал ее в руках.
— Эй, Лансик, а ты что задумался? Сделал, как я тебе велел?
Тот метнул на него дикий взгляд, горько скривился, замотал головой.
— Не могу я, Ростик! Пацаны, вот ей-богу, не могу! Как представлю!.. Мелкие его любят!
— Ну-ну! — усмехнулся мужчина. — Посмотрим, что ты запоешь, когда он будет убивать тебя. Ты думаешь, он изменится? Нет, чувачок! Ни хрена он не изменится, а ты так и будешь терпеть побои, а сделал бы, как я тебе сказал — уж давно бы твои мелкие забыли его, и ты жил бы дома, матери помогал бы.
Парень беспомощно оглянулся на друзей и закурил новую сигарету, ничего не ответив.
— Ну а ты, Камаль, — принялся Ростик за следующего. — Как там твой отец? Ругается на тебя?
— Еще как! — Камиль весело разулыбался. — Поступлю в институт в следующем году, подарит машину!
— Значит, должен постараться, если хочешь катать телочек на новой тачке, — смеялся Ростик, ударяя по струнам.
— Какие телки?! — тут же возмутился Камиль, хлопая своими девичьими ресницами. — Они мне уже невесту подобрали! Отец сторговался за двенадцать штук зеленых, у нас там, в горах, — он мотнул головой, показывая направление. — Летом поедет за ней. 
— Чо, по чесноку?! — тут же развеселились братья.
Ланс тоже заинтересованно повернул голову.
— А ты, хоть фотку ее видел? Красивая она? — пристал Степка.
— Как у нее с интеллектом?! — деловито осведомился Гришка и, ухмыляясь во весь рот, вытянул перед собой руки, изображая огромную женскую грудь.
Степка согнулся пополам от смеха.
— Придурки! — вспыхнул Камиль. — И заткнитесь, пока в нюхальники не насовал!
— А что застеснялся? Наверное, она страшная! — ржал Гришка.
— А какой у нее характер, а Камиль?! Ты в курсе? — не унимались братья.
Степка прошелся по сарайчику, вихляя тощими бедрами, растопыренными руками изображал внушительную задницу. Ростик посмеивался, глядя на них.
— Хватит, чувачок, — остановил он Степана. — Хорош над парнем издеваться. А ты, Камаль, что же, не согласен?
— Я не могу отказаться, — вздохнул Камиль. — Отец уже приготовил деньги для выкупа, если не женюсь, это будет позор для нее, а для нас с той семьей — вражда. У нас такие дела родители решают.
— Придется тебе терпеть жену без интеллекта! — веселился Гришка.
—… Ну может, с характером не подкачала! — надеялся близнец.
Камиль не улыбался, Ланс тоже молчал, не обращая внимания на общее веселье, думал о чем-то своем.
— Все, пацаньё! — распорядился Ростик. — Ложитесь спать! Завтра появится товар, начнется работа.
— Ясно, — бормотали мальчишки, укладываясь рядом с Сережкой на широком матрасе.

Ростислав кинул на них задумчивый взгляд и извлек из укромного места трубу для курения, чтобы слегка забыться в наркотическом дыму…