Бабуня

Бабулечку мою звали Феодора и отчество было соответствующее- Самсоновна. Была она очень маленького роста, всего сто сорок см. и весила тридцать семь кг., с огромными голубыми глазами и тоненькой, до пояса, седой косичкой. Она очень стеснялась своей худобы, поэтому надевала на себя три юбки, одну нижнюю белую, и две цветные. У бабушки в деревне была своя мадистка, которая за небольшую плату обшивала всех желающих.

У моей бабулечки фасон юбок был один, назывался- татьянка, в пояс была вдета обычная резинка и юбка выглядела, как фонарик. Вот бабулечка и надевала на себя три таких фонарика, чтобы выглядеть пополнее. А кофточки она любила со всевозможными рюшами и тоже носила по две сразу. А ткань, из которой шились эти произведения искусства, называлась ситцем. В Советском Союзе было много подобных тканей и ситец, и сатин, стоили они копейки, т е были бюджетными- доступными каждому человеку.

По вечерам моя бабулечка Феодора любила петь песни. За день, переделав все дела, она усталая садилась на пристенок и тоненьким голоском затягивала народные песни. Голос был звонкий, плачущий, звенел, как колокольчик на всю деревню. Проходившие мимо люди улыбались, говорили- наша Феодора поет и просили спеть их любимую песню. Некоторые задерживались и сами подпевали.

У бабушки было трое детей, которых она подняла одна, т к ее муж погиб в первые дни войны. От старшего сына Василия у нее было восемь внуков, от средней дочки Марии было двое внуков а от моего отца Николая- была я одна. Бабушка называла меня Ганочкой, а я ее бабуней.

Моя бабуня меня обожала, любила больше всех внуков и внучек. Ждала моего приезда летом, а целый год копила конфеты к моему приезду. Ходила на похороны сельчан, на свадьбы,там ее угощали сладостями, которые она и хранила. Ведь колхозные пенсии были слишком маленькими, сначала она получала восемь рублей, потом двенадцать, а потом двадцать- это была наибольшая пенсия.

А приглашали ее на мероприятия потому, что она лучше всех, в селе, пекла хлеб. Секрет своего хлебопеченья она никому не выдавала, но он был точно. С вечера, своими натруженными руками, она растапливала печку и начинала колдовать: ставила опару, замешивала тесто... Я тихонько наблюдала за этим действом, а далее засыпала под ее песни. А утром проснувшись видела на столах огромные пышные хлебы, которых уже ждали селяне.

Бабуни не стало, когда мне было семнадцать лет. Для меня это было настоящей трагедией. Она ушла тихонько так же, как и жила, никого не обидела и никому не была в тягость. Мне ее не хватает, ее любви, нежности, ее песен и вкусного хлеба. Поначалу я молилась, чтобы она пришла ко мне во сне. Но за долгие годы, она ни разу не приснилась.

Бабуня и после смерти бережет меня и не хочет волновать, и расстраивать.