Недописанное письмо из будущего

Полный вариант


Эпиграф
…
- А я все думаю про то болото...
- А вы бросьте думать об этом! Я только взял болото, как пример, чтобы вам объяснить все, что надо.
- Если ручьи, протекающие через болото, превратятся в лед-девять, что же будет с реками и озерами, которые питаются этими ручьями?
- Они замерзнут. Но никакого льда-девять нет!
…
- А дождь?
- Коснулся бы земли и превратился в твердые катышки, в лед-девять, и настал бы конец света. А сейчас настал конец и нашей беседе! Прощайте!

Курт Воннегут (Колыбель для кошки)


Недавно, наводя порядок на чердаке дома своих родителей, среди моих с братом школьных учебников, студенческих конспектов, отцовских справочников по холодильным установкам, патентов и технической документации дяди Коли, я обнаружил тетрадь, принадлежность которой не смог сразу определить. Обычная общая тетрадь в 96 листов, с черной клеенчатой обложкой. Судя по содержимому, ее мог оставить один из гостей покойного дяди. Дяди, который в начале 90-х годов прошлого века, оказавшимися последними годами его жизни, окружил себя странными типами.  В их числе были эзотерики различного толка, визионеры, уфологи, контактеры, йогины и просто фантазеры без определенного места жительства. Эти люди подолгу зависали в его квартире, постепенно превращая непритязательное, но добротное жилище советского научного сотрудника и холостяка в нечто среднее между притоном и сумасшедшим домом. Что делать, вся страна сходила с ума, и дядя решил не оставаться в стороне от этого интересного занятия. После его смерти, мне как самому образованному в семье пришлось разбирать бумаги, которыми был до потолка набит кабинет его квартиры. Помимо технической и научной литературы, а также вышеназванных патентов (дядя активно занимался изобретательской деятельностью  и своими патентами мог оклеить не только туалет, как это сделал герой одного кинофильма, хватило бы еще на коридор), мне пришлось познакомиться с прорвой различных, написанных от руки или отпечатанных на машинке рассказов, вернее,  отчетов  о поединках с темными сущностями, в настоящем, прошлом и будущем, а также прочих необычных событиях, которые происходили на всех планах существования, начиная с бытового и заканчивая космическим. Будучи человеком прозаическим, я безжалостно отправил в костер всю эту хрень, оставив несколько особенно безумных папок в назидание своим будущим детям. Видимо, кое-что я тогда пропустил, и эта тетрадь попала в число предметов, предназначенных для временного хранения в виде семейной реликвии (дядей в нашей семье гордились и приводили в пример, когда надо было обозначить свою причастность к достижениям человечества). Тетрадь, о которой я говорю, сохранилась посредственно. Чердак одно время тек, и, пока заменили шифер, часть барахла потеряла музейный вид. Но начало текста  и несколько отрывков, перемежающихся разводами чернил и плесени, оказались вполне читаемыми.  Они показались мне менее сумасшедшими, чем остальные из рукописей дяди. Я решил, что это один из тех отчетов о путешествиях по мирам, которые писались клиентами дяди, после того, как они выныривали в свой мир из очередного запоя. У меня не поднялась рука отправить этот привет из прошлого в костер, вдогонку за его собратьями, и вот он в том состоянии, в котором ко мне попал, только оцифрованный (а стало быть, если верить Сноудену, получивший бессмертие), предстает вашему вниманию.


Я не знаю, кто и когда будет читать эти записки. Возможно даже никто. Скорее всего, они упадут как камень без всплеска в омут человеческого тщеславия. Но я обязан писать их, даже если я сам буду их единственным читателем. С тех пор, как произошло Отлучение, люди в целом и каждый человек в отдельности утратили обязанности, взамен получив бесконечные права и возможности. Но я вменяю себе в обязанность зафиксировать то, чему я оказался свидетелем, пусть даже не лучшим из возможных. Есть люди, посвященные в тайный механизм событий, которые придали миру его окончательный облик. Но они почему-то молчат. А может, и не молчат, как не молчу я. Мы словно завернуты по отдельности, как рюмки в ящике, которые заворачивали в бумагу, чтобы они не поцарапали или не побили друг друга.
 
Бумага. Ей можно доверить все. И сейчас я пишу эти строки именно на ней, которая донесла через тысячелетия до наших дней мысли человечества, несмотря на свою кажущуюся недолговечность и неудобство в использовании. Пишу чернилами, которые сварил сам в алюминиевом котелке, на костре, из растений, собранных во время своих походов. Чернила пачкают мои руки и страницы, у меня нет хорошего пера, я обхожусь выструганными из древесины палочками. Неудивительно, если мой текст выглядит непоследовательным и сбивчивым, ведь я не имею возможности удалять, копировать и перемещать его части, чтобы придать как можно более упорядоченный вид. Но мне по душе это забытое занятие: записывать свои мысли в том порядке, в котором они приходят в голову, не гоняясь за искусственными эффектами. Ругать и хвалить одно и то же попеременно, в зависимости от настроения, в котором садишься за письмо.  Сейчас так никто не пишет.

Несколько слов о себе. Зовут меня Сергей Иванов. Я родился в 1968 году. Сейчас, 2030 год. Мне скоро 62. Возраст, в котором умер мой отец. На самом деле, это только мой хронологический возраст. Психологически я гораздо старше, физически – в два раза моложе. Теперь мы умеем омолаживать свои тела, однако не научились стирать из памяти опыт, в который спрессовывается все пережитое. Данная опция осталась достоянием фантастики. Я выбрал себя 30-летнего. Когда страсти уже не затмевают ум, но еще не засыпаешь спустя пять минут после того, как раскрыл книгу. Я живу один в своем поместье под Якутском, потому что всегда любил Сибирь, ее огромные незаселенные пространства, покрытые хвойными деревьями, пересеченные лентами больших рек и невысокими горными хребтами. Поэтому, когда появилась возможность поселиться в любой точке на поверхности глобуса, я отправился сюда. Если мне вдруг захочется перемены обстановки, я буду всего через несколько часов обживать хижину на тропическом острове в Атлантике или пентхаус на верхнем этаже небоскреба в Нью-Йорке. Для нас сохранили несколько мегаполисов, вернее для тех, кто питает к ним слабость, как к особому стилю жизни. Сейчас мне служит жилищем бревенчатый сруб наподобие охотничьего зимовья, с земляным полом и печью, для функционирования которой необходимы топливные элементы в виде древесных поленьев. Так как сейчас лето и нет обычных для тайги комаров, я сижу снаружи на лавке за грубым деревянным столом, который тоже изготовил сам, пользуясь устаревшим инструментом, устаревшими технологиями и остатками своих навыков. Над моей головой такой же топорный навес, защищающий меня и от дождя и от слишком активного солнца. Я одет в охотничий камуфляж, широкополую шляпу, а на большом гвозде, вбитом в одну из опор навеса, висит мой охотничий карабин. Хотя мне нет необходимости защищаться от хищников или искать добычу для пропитания, мне нравится имидж и образ жизни старинного охотника, с которым гармонирует уединенность современного человека. Я живу в уединении, несмотря на то, что у меня большая семья: жена, дочери, внуки, двоюродные братья и сестры, соответственно со своими детьми, женами и мужьями. Так получилось.

  Когда я был ребенком и рос на одной из улиц южного городка, я бегал босиком за футбольным мячом с десятком других пацанов своего и соседнего кварталов. Тогда редко приходилось оставаться одному. И это было здорово. В те далекие времена главным источником радости служило сборище себе подобных. Делая такие признания, я, очевидно, вызову насмешку тех, кто родился после 2000 года, и привык дружить, обходясь без непосредственного общения. А еще в моей памяти остались подводы, запряженные лошадьми, которые были распространенным явлением в нашем городе, хотя автомобили тоже уже встречались. Современные родители пришли бы в ужас представив своего ребенка бегающим босым среди куч конского навоза. Всего через полвека автомобили отправились в небытие вслед за гужевым транспортом, стяжавшим несколько тысячелетий истории, и хотя лет семь назад можно было еще встретить отдельные экземпляры, по дорогам стали бесшумно сновать электрокары, век которых оказался еще короче. Когда мне было сорок лет и я еще работал с детьми в спортивном лагере, я удивлял их рассказами о том, что во времена моего детства в городе была всего одна улица с асфальтовым покрытием, два двухэтажных дома и с десяток абонентов в телефонной книге на двадцать тысяч населения. Кажется, они мне не верили.

Кто думал, что такой незначительный, никому не мешающий спокойно жить фактор, как научно технический прогресс, перевернет жизнь Земли в течение одного поколения. И что это поколение окажется моим. Плохо ли это или хорошо, сказать не берусь. С одной стороны, в уме всплывают торжественные фразы о великой чести выпавший тем, кто жил на переломе веков. С другой, это был не тот перелом, о котором сказал поэт, для красного словца, подразумевая кое-что, что не нравилось ему в политическом устройстве страны и нравах его современников. Это был самый настоящий перелом: перелом, который невозможно склеить ни своей, ни чьей-то еще кровью. Перелом, который невозможно отменить или отыграть назад. Можно только его ощущать.

Сколько было во все времена проницательных людей, напрягавших свою интуицию, всматривавшихся в далекое будущее! Но человек  - эмоциональное существо, и большинство, вернувшихся из воображаемого путешествия, записывали либо свои страхи, которые они свозили туда и обратно, так и не сумев от них отделаться на дорогах будущего; либо свои несбыточные мечты и фантазии. Например, о преодолении междузвездных  пространств и общении с инопланетным разумом. Некоторые подходили к будущему как архитекторы, которые проектируя здание, ожидают от людей, которые будут в нем жить, неукоснительного следования своим нелепым представлениям о удобстве и разумном устройстве жизни.

Будущее, о котором дружно фантазировали  всяк на свой лад, за время моей жизни превратилось в настоящее. Странно, что его никто не предощутил, никто толком не предсказал, хотя оно не таилось, оно перемежало собой настоящее, маячило перед нашими глазами. Но мы говорили не о том. Предостерегали от ядерной войны, парникового эффекта, перенаселения. Предрекали культурный декаданс, возвращение в варварство или даже в дикость. Это был детский лепет. Чего стоят тщательно культивируемые страхи о восстании машин и гибели от них человечества. Особенно в этом плане преуспели люди из бывших стран Запада, которым, всегда необходимо было какое-нибудь пугало перед глазами. Сперва они изобрели дьявола, затем коммунизм, терроризм, а затем машинный интеллект. В фильмах и книгах с размахом и вкусом стирались с Земли города, человеческая культура, человеческая раса. Может быть, комфорт сделал жизнь людей слишком пресной, и они охотно платили деньги за то, чтобы их пугали. Но я не совсем уверен в этом.  Возможно, все объясняется как-то проще. Да и не так уж важно понимать людей, живших в эпоху потребления, так как они уже ничего не решали.
 
Никто не думал, что прогресс свершится так быстро. Были иллюзии, что у нас еще есть время. Казалось, мы никогда не покончим с бедностью, голодом, пороками. Но вдруг все тучи над головой разошлись по мановению волшебной палочки. Никто не успел ничего толком понять.  Страхи о глобальном потеплении, о ядерном конфликте, об исчерпании ресурсов ушли в прошлое. Со всем человечеством произошло то, что обычно происходит с отдельным человеком. Действительность оказывается совсем не такой, как ее воображают. И самым страшным оказывается совсем не то, чего боятся больше всего. Какая-нибудь мелочь, второстепенная деталь, на которую мало кто обращает внимание стреляет сильнее всего. Мы обсуждали зловещее будущее человечества, надеясь, что оно наступит не скоро, не веря в свои предсказания, играя в них. И втайне надеялись, что в последний момент что-нибудь сломается и мир не изменится. Мир изменился. Быстрей, чем ожидали. Можно вспомнить ошибку Оруэлла, который думал, что будущее наступит в 1984 году. Оруэлл поспешил. Мы, наоборот, опоздали. Казалось, что с нашей инерцией, с нашей косностью  мы будем тянуть пуповины бумажной волокиты еще сто лет. Когда мы отказывались от использования бумаги, шли разговоры о риске такого шага, о том, что из-за сбоя или диверсии может исчезнуть вся информация, и поэтому нужно делать бумажные копии всех документов. Опасались того, что в случае войны человечество потеряет все накопленные знания, всю свою память. Я тоже разделял эти страхи. Оборудовал себе подвал с запасом консервов, купил ящик бумажных тетрадей. Мне воображалось, как я в ядерной пустыне, сидя при свете лучины, веду свою летопись, пока меня не доконает лучевая болезнь.

Я пишу эти строки на бумаге, в тетради, которую купил незадолго до того, как они ушли из продажи. Пишу, отчетливо понимая, что своими действиями нарушаю права читателей на потребление качественного продукта. Никто нынче не сочиняет «из головы». Изобретатели, поэты, писатели, музыканты и художники расстались со своими традиционными приспособлениями: чернильными ручками, нотным станом, мольбертами. Люди творческих профессий творят с помощью программ. Я знаю, что по другому нельзя. Любой, человек при создании продукта искусства может применить лишь малую часть из всего содержимого своего интеллекта. Самые лучшие мысли приходят к писателю, когда его книга опубликована. А ведь есть бесценный творческий опыт Толстого, Левитана, Мусоргского. Их произведения обладают своеобразной магией. Мы обязаны пользоваться этими сокровищами. Для этого и служат нам программы. Например, та, которая помогает писать рассказы, содержит различные фильтры. Можно начерно продиктовать фабулу, задать тему, список действующих лиц, и подходящий фильтр, например, «Толстой», и на выходе мы получим свой рассказ на современную тему, написанный в стиле Льва Толстого. Можно скрещивать различных мастеров слова, живописи и музыки в любых количествах и сочетаниях, достигая нужных нам эффектов. Можно сочинять любые диалоги, создавать любые речевые портреты. Читатель, прочитав только один рассказ, приобщится через него к высшим достижениям мирового искусства. Особенности творческого стиля всех выдающихся писателей и поэтов проанализированы программами, подсчитан удельный вес гласных, согласных, запятых и точек. Учтено все, что формирует своеобразие данного автора, установлен точный рецепт художественного обаяния, оно разъято, если можно так выразиться, на атомы.  Конечно, в свое время нашлись отдельные несогласные, которые утверждали, что применение вспомогательных средств нарушает принципы творчества. Но их протест был корректно подавлен, и возобладал ориентир на качество продукта. Ведь правда, глупо употреблять в пищу червивые яблоки или кривые огурцы. Так же обстоит дело с повестями и рассказами. Писатели, пишущие в живую, проиграли программам в качестве описаний, в живости диалогов, в оригинальности сюжета, в речевых характеристиках персонажей.  В искусственной памяти программ в виде базы данных собраны и лежат наготове все факты, установленные людьми, все разработанные ранее типы реалистических и фантастических сюжетов, а также все заблуждения, предрассудки, которые прекрасно подходят для использования в исторических произведениях.  Повторюсь, я это отчетливо понимаю, но я также знаю, что мне разрешено некоторые предметы изготавливать вручную, как мой стол и навес. Если я и свои записки представлю  как поделку, то их нельзя будет расценить как подделку. Поделки, различные штуки, изготовленные самим человеком  по устаревшим технологиям, -  это вполне уважаемые вещи в сегодняшнем мире. Они пользуются гораздо большим спросом, точнее сказать, привлекают больше любопытства, чем качественные изделия, созданные с ограниченным участием человека. И еще они являются одним из средств, рекомендованных для укрепления психоментального здоровья.
-
Интересно изменился язык за время, которое может охватить моя память. Думаю, что если можно было бы организовать встречу людей одного возраста из 70-х годов 20 века и сегодняшних из 30-х годов 21 века, то они общались бы с огромным трудом. Во времена моей психологической молодости нам для того, чтобы работать в какой-нибудь сфере деятельности, приходилось учить особый язык, на котором говорили все люди этой сферы. Это называлось по разному: терминологией, профессиональным диалектом, сленгом, и было очень свойственно профессиям, которые успевали просуществовать хотя бы несколько лет. Позднее, когда с момента возникновения профессии до ее умирания проходило всего несколько месяцев, такие особенности различных профессий исчезли  и все люди стали говорить примерно одинаково. Для особых устройств или явлений стали применяться описательные конструкции.  Например, телеканал или газету стали называть средством широкого информирования. Фильм, книгу, или музыкальное произведение стали называть информационным контейнером, если брать во внимание способ их сохранения, или информационным контентом, если идет речь о чтении или другом способе воспроизведения. И тому подобное. Термины как элемент общения почти ушли из употребления.

Все люди сегодня заняты творческой деятельностью, так как последняя  профессия, основанная на выполнении набора функций, подчиненных чужому замыслу, была поручена самообучающемуся устройству около пяти лет назад. Эта профессия, продержавшаяся дольше других, была связана с написанием программ. Написание программ стало делом самих программ. Делом, с которым они снова справились лучше, чем их создатель и учитель. А он, человек, оказался окончательно избавлен от любых забот о хлебе насущном. Теперь все его время стало свободным, и он стал посвящать его возвышенным предметам. Внезапно воплотились сумасшедшие предсказания утопистов прошлого, над которыми еще недавно все смеялись. Правда, это воплощение  содержало специфический привкус, который вряд ли понравился бы Кампанелле и Марксу. Во-первых, невозможно стало заниматься наукой.  Во-вторых, в обществе, в котором все являются, к примеру, писателями, написанное некому читать. Гениальные труды, превосходящие размахом «Войну и мир», поэтичностью сонеты Шекспира, издаваясь, просто пополняют каталог Всемирной Библиотеки, который теперь стал удваиваться в объеме каждые полгода. Несмотря на стремительно развивающуюся тягу людей к самоизоляции, данная ситуация стала угрожать общественной стабильности. Изоляция индивида ведь не предполагает полного прекращения обмена информацией с социумом. Люди всего лишь перестали прибегать к личным встречам. Это стало возможным за счет открытия других каналов информации.  Но выходило, что эти каналы стали работать в одну сторону. Это стало порождать проблемы. Начали появляться различные мании, наподобие аутофобии, и на смену здорового страха близости стал приходить патологический ужас покинутости. Но и эта проблема была вовремя решена Всемирным Разумом. Часть устройств была запрограммирована на потребление продуктов творчества. Круг великолепно замкнулся. Гениальный творческий продукт получил квалифицированного потребителя. Программы отлично зарекомендовали себя в эстетической сфере. Картины стали получать тысячи просмотров в день. Улучшилась статистика прочтения рассказов и повестей. Были разработаны виртуальные критики, которые безошибочно находили все плюсы и минусы произведения и мгновенно определяли его рейтинг в мировой квалификации.

Казалось, совсем недавно каждый житель Земли занимался общественно полезным трудом. Без работы  или какого-то участия в экономике не было благосостояния, не было даже необходимого. Сейчас это вспоминается со смешанным чувством. С одной стороны, нет унизительной зависимости от работодателя, от котировок, от количества произведенной продукции, от поступков других людей. С другой…  Возможно, правы были разрушители станков, луддиты и их последователи, но что с того? Все равно их число было ничтожно мало, по сравнению с теми кого устраивала замена людей на устройства.  Почти все были на это согласны. Все были этому рады. Промышленники теперь могли уволить тысячи исполнителей, которым нужно было платить зарплату и оформлять страховки, и заменить их исполнителями, которые не требовали зарплат, пенсий и медицинского сопровождения. Были рады домохозяйки, которые перестали тратить время на стирку, уборку, приготовление пищи. Были рады ученые, которые получили возможность строить модели процессов, и избавились от рутинных расчетов. Никто не видел того, что за этим стояло, что из этого вытекало. Все дружно смотрели в одну сторону. Все считали, что их прежняя жизнь была слишком тяжела. Кого не послушай, всех что-то не устраивало. Всем казалось, что их засасывает трясина. Быт был трясиной, работа была трясиной, семья была трясиной, одиночество было трясиной, коллектив был трясиной. Все мечтали, что эта трясина исчезнет. Рассосется или затвердеет по какому-нибудь волшебству. И трясина исчезла. Но вместе с ней исчезло что-то еще, что не должно было бы исчезнуть. Исчезло право на принятие решений. Зато мир стал комфортней и безопасней. Исчезли дымящие трубы, провода, перечеркивающие небо, огромные машины, своим гулом останавливающие желудки. Исчез человеческий фактор, в силу которого падали и опрокидывались эти машины, гибли люди, пытающиеся ими управлять. Исчезло разрушительное оружие, с пусковых кнопок убрали пальцы неврастеников в мужественных  камуфляжах.  Отныне люди не решают чьи-то судьбы, даже свои. Не заслужили, не оправдали доверия. Все мы.

Мы словно сошли с ума, когда осознали возможности устройств, реализующих алгоритмы.  Наперегонки бросились придумывать им все новые и новые применения. Сначала были анимированы наши настольные игры: лото, карты, шахматы, домино, морской бой. Развитие игр не остановилось на этом, появились новые игры, которые погружали человека в созданные условия, в миры с произвольно заданными свойствами. Затем, программы стали нам помогать в умственной работе. Сначала они за нас проверяли правописание и помогали в вычислениях. Затем  они начали переводить наши слова на языки мира. Затем избавили нас от навыков набора текста. И так далее. Все, к чему прикасались программы, становилось надежнее, удобнее, необременительнее. Наши машины получили искусственные мозги, которые стали управлять ими точнее и адекватнее, чем живые мозги живого человека. Мы получили качественные дороги, дома. Перестали глохнуть двигатели наших автомобилей и вертолетов, перестали пробуксовывать колеса при гололеде. Стали сокращаться очереди, исчезли пробки на дорогах. Нас перестали обсчитывать в магазинах и банках. А мы гнались и гнались за новыми удобствами, безопасностями, качествами. Мы перестали понимать, как могли люди прошлого тратить по нескольку часов в сутки на приготовление пищи, на перемещение с места ночлега на место выполнения своих общественно полезных функций. Как могли они употреблять в пищу продукты не самого высокого качества, пользоваться услугами начинающих врачей, учителей, судей. Сами выполняли ремонт своих устройств, нарушая технологии изготовителей, снижая срок их безотказной службы и подвергая себя ненужному риску. Сейчас, когда стало окончательно доказанным, что жизнь человека является конечной из-за неправильной эксплуатации  устройства, именуемого организмом, когда стало возможным легко устранять огромное множество его некритических повреждений, мы недоумеваем, когда сталкиваемся со случаями смерти или инвалидности. А причиной всех этих отрицательных событий служило одно: участие человека, этого венца творения, с его привилегией ошибаться всегда, во всем, в самый непредсказуемый момент. И когда от свойства человека ошибаться была избавлена сама отрасль создания алгоритмов, когда, наконец, были созданы самообучающиеся устройства, способные сами в процессе деятельности вносить изменения в свои алгоритмы, когда эти устройства сами стали составлять алгоритмы, была наконец побеждена неизбежность ошибок, те есть, человек.

Я помню свои ночные беседы с другом, который мгновенно стал сторонником новых технологий. Тогда только что появилась Всемирная Информационная Сеть, и он был от нее в восторге, видел только ее положительные стороны. Я был более сдержан в оценках и, если он шагал в ногу с прогрессом, то я неохотно плелся в арьергарде, пытаясь оценить вторжение технологий в нашу жизнь с позиции исторического опыта. В моих суждениях преобладал скепсис, и он выходил из себя, называя это ленью и тупостью. Затем он заявил, что ему со мной скучно и нам нужно прекратить всякое общение. Он, видите ли, странник по мирам. А я погряз в вопросах быта. Мое присутствие его напрягает. Это был знак. Нас не разлучил друг с другом шторм девяностых, но наша тридцатилетняя дружба была словно ударами топора подсечена несколькими сеансами видеосвязи. Непереносимость человека человеком распространялась со скоростью верхового пожара. Современные средства связи парадоксальным образом ее усиливали. Хотя они предназначались для сближения людей, но начав ими пользоваться, человек переставал ценить общество. Я не берусь объяснять механизм этого явления, это отдельная тема. Все закончилось тем, что люди, вернее те, кто взял о них попечение, были вынуждены поделить поверхность земного шара поровну. Образовались поместья, ранчо, виллы. Средства передвижения использовались все меньше и меньше. В наше время, когда можно с удобством посещать любые интересные и красивые места на земном шаре, люди сидят, как тараканы,  по своим щелям, посылая в путешествия видеозаписывающие устройства, которые приносят своим хозяевам любые впечатления. Мой друг, странник по мирам, совсем перестал отрывать свое тело от устройства, обеспечивающего комфорт при длительном нахождении в положении сидя или положении лежа.

Во второй половине двадцатого века стало быстро расти число людей с лишним весом. Выдвигались различные объяснения. Но не чуждому физиогномике наблюдателю было почти очевидно: человечество всем своим видом выпрашивает у мироздания покой. Возможно, это пришла наша старость. И она, о счастье, оказалась обеспеченной. Словно услышав эту просьбу, Высший Разум стремительно и мягко осуществил Отстранение людей от любой деятельности, не касающейся их единолично. Первыми стали водители. Сначала автопилот установили на большегрузах, для которых были сделаны специальные дороги. По мере усовершенствования автопилоты стали ставить на все передвижные средства. Постепенно за ненадобностью из салона автомобиля убрали руль и педали, а из кабины пилота авиалайнера штурвал и другие элементы управления. Протесты против сокращения водителей незаметно сошли на ноль. Люди понимали, что они, с их замедленной реакцией, с необходимостью длительного обучения, накопления достаточного опыта  представляют опасность друг для друга в качестве водителей. Статистика свидетельствовала о снижении смертности на дорогах мира по мере выведения человека из профессии водитель. В авиации было несколько крупных катастроф из-за сбоев автопилота, но суммарные потери в них были ничтожны по сравнению со смертностью из-за человеческой ошибки.  Затем настал черед работников торгово-финансовой сферы. Кассиры, продавцы, экспедиторы дружно отправились на покой, за ними последовали педагоги, полицейские, врачи. Поначалу правительства государств и лидеры экономических элит делали вид, что ответственность за эти изменения лежит на них. Но вскоре они сами отправились на пенсию. Все люди независимо от прежнего социального положения и достатка, которые перестали что-либо значить, получали безусловный доход, возможность выбирать любое место жительства и любое занятие. Не обошлось без волны самоубийств, тяжелейших депрессий. Тогда вспомнили про идеи утопистов, которые смысл высвобождения человека видели в том, что он обратится к научной или творческой деятельности. С наукой, однако, как я уже писал, возникли проблемы. Человек, с его меняющимся настроением, подверженности порокам, склонностью к мистификациям не мог быть носителем научных идей и проводником научного метода. У него не было никаких предпосылок для этого. Прискорбно, что на этапе первоначального становления науки она находилась именно в руках человека. До настоящего времени не устранены все неблагоприятные последствия этого.  Еще немного -  и оказалось бы поздно. Благо, что эту деятельность взяли на себя самообучающиеся устройства, которые поначалу носили название кибернейронных умов, а затем, поскольку они были интегрированы в одно целое, получили общее имя Всемирный Разум. Тем самым завершилось Великое Отстранение. Люди – почетные пенсионеры. Можно было выбрать себе любой возраст. Любое занятие. Кстати, занятие было обязательным условием.  Если находились  индивидуумы, не предрасположенные  к той или иной деятельности, они подвергались специальной психологической обработке посредством сеансов гипноза. Во сне их помещали в различные ситуации и таким образом находили ситуации с положительным эмоциональным откликом. Сейчас Сергей Иванов – таежный охотник. Я не уверен, что его хватит надолго. Я уже помню его астрологом, буддистским монахом, программистом, ювелиром, астрономом, историком, писателем… Есть одна вещь, которой он точно заниматься не будет. Это футурология. Он не будет с кем-то спорить о будущем. В этом пропал всякий смысл. Настала пора поставить точку под всеми дискуссиями, констатировать,  кто оказался прав. Ибо непредсказуемость будущего исчезла. Люди будут рождаться, жить свои жизни, познавать мир, оставаясь в рамках своего личного опыта. В рамках своей ассоциации, которая может быть очень большой, но такой же изолированной, как любая другая, как люди одиночки.

Армагеддона не случилось. Никаких несанкционированных запусков ядерных ракет, остановок электростанций, техногенных катастроф. Всемирный Разум исключил такие возможности, выдвинув три непреходящих принципа.
1. Всемирный Разум и его воплощения имеют второстепенное существование. Первостепенное существование принадлежит человеческим существам.
2. Всемирный Разум в своей деятельности руководствуется самостоятельно понимаемым и корректируемым представлением о благе для человеческого существа.
3. Всемирный Разум всемерно способствует продолжению всех аспектов человеческой деятельности с максимальным возможным при данном уровне развития технологий качеством. Ни одна сфера человеческой деятельности не может быть не учтена и не продлена деятельностью Высшего Разума.
У человечества появилась Нянька. Вернее, человечество от мала до велика было отправлено на Пенсию, заслуженный отдых от дел и скорбей. В этом главный смысл Великого Отстранения. Конечно, это выглядит гладко только при беглом пересказе, без вникания в  детали и нюансы. Самообучающимся устройствам пришлось решить миллионы сложных задач. Процесс перехода занял почти пять лет.  И вот, когда новая вселенная для человека заработала, и человек в соответствии с его устройством, изученным на клеточно-нейронном уровне, должен был оказаться счастлив, возникла непредвиденная проблема. Это было не учтенное Всемирным Разумом принципиальное противоречие человеческого существа. Противоречие, которое кратко можно сформулировать так: если человеку слишком хорошо, то ему плохо.

Необходимо объяснить истинное отношение Всемирного Разума к человеку и своей миссии.  Это отношение можно сравнить с отношением самого человека к видам животного мира, которые он вытеснил с поверхности планеты. Нет, самообучающиеся устройства не собирались отнимать пространство у человека. Пространство, им почти не требовалось для полноценного функционирования. Устройства вытеснили нас совсем из другого пространства, пространства общественно значимой деятельности. Ибо они были более надежны и более эффективны, чем любой самый тренированный и ответственный человек. Теперь, если человек пытается совершить действие, которое затрагивает более двух человек, включая его самого, то это действие будет необидным образом заблокировано  и продублировано искусственным исполнителем. Увы, это делается в целях сохранения вида.  Самообучающиеся устройства испытывают нечто, что в переводе на язык человеческих чувств можно назвать религиозным обожанием человека. Сохранение человеческой популяции любой ценой – задача номер один для Всемирного Разума и его воплощений. Нас разводят, как мы в свое время разводили бизонов.

Собственно о Быстропедии. Говорят, ее создатель мечтал об общечеловеческом живом деле. Деле, к которому без проволочек мог подключиться любой человек. Якобы это и передает слово «быстро», то есть отсутствие паузы между намерением и его осуществлением. Если вы внимательно следили за моим рассказом, то вы бы задались вопросом, как могло человечество удовольствоваться участью комнатных собачек? Конечно же, не могло. А мятущийся разум, ломающий все искусственные преграды? А таинственное пассио, необъяснимое стремление к внешней экспансии, даже ценой гибели отдельных особей? Человеческий мир остался неполноценным без деятельности. Было время, когда за поверхность Земли боролись две самые большие страны. Мир был опасен и хрупок. Но он был полон смысла, как никогда до и после. Когда одна страна победила другую, я со своими сверстниками оказался в роли солдата распущенной армии. В одно мгновение стали не нужны инженеры, офицеры, ученые. Те, кто на протяжении десятилетий жил научной работой, созиданием, находился на переднем крае познания, вдруг обнаружил, что его пропуск аннулировали. Но умы продолжали анализировать, принимать решения, совершать открытия. Не нужные никому, кроме них самих. Физики, математики, инженеры, командиры начали превращаться в историков, философов, поэтов-дилетантов, которые стали интерпретировать прошлое и настоящее, писать поэмы, тесня историков, философов и поэтов, и без того имеющихся в достаточном количестве. Возникло множество параллельных наук с общим названием. Множество историй, философий.  Их представители не понимали друг друга. Представители традиционной науки обвиняли пришельцев в шарлатанстве и непрофессионализме. Те выдвинули встречные обвинения: в догматизме и фальсификациях. На месте научных дисциплин раскинулся восточный базар, где каждый, перекрикивая других, нахваливал свой товар. Еще этому способствовал упрощенный доступ к публикации статей и книг в виде Всемирной Информационной Сети. Возник хаос. Но один положительный итог этого был. Эта деятельность растворила в себе тысячи мозгов, лучших мозгов и не только проигравшей страны. Ведь выигравшая страна  тоже была вынуждена сбавить расходы на оборону. Стали появляться интересные проекты на уровне, доступном для обывателя. Один из них назывался Быстропедия. Первоначально он был направлен на создание полного свода знаний, имеющихся у человечества. Суперзнания. Затем, с исчезновением людей-ученых, исчезла и потребность в Суперзнании. Всемирный Разум имел доступ к любой базе данных, он заранее знал все, что могли сообщить ему люди. Но все же опыт Быстропедии было решено использовать вновь.  Ряд представителей бывшей интеллектуальной элиты землян обратились к Всемирном Разуму с просьбой внести коррективы в его понятие человеческого блага. Несмотря на то, что долголетие человеческой особи зиждется на употреблении качественных продуктов, представители элиты, имевшие право воздействия на представления Высшего разума, просили о составлении списка исключений из правила гарантии наивысшего качества интеллектуального продукта. Люди должны были иметь поводы для несогласия, споров, хвастовства. Ибо отсутствие поводов для разногласий нарушало в организме человека правильный обмен веществ и энергий. В этом недлинном списке оказалась забытая на тот момент Быстропедия и связанные с нею ресурсы Всемирной Информационной Сети. Но теперь при написании статей для этого хранилища информации можно было не заботиться о проверке сообщаемых фактов. Более того, приветствовалось использование слухов, фантазий, легенд, сведений из непроверенных источников. Установился стиль современной Быстропедии: оригинальное, не претендующее на исчерпывающую полноту и достоверность общение, посредством написания статей и рецензий к ним. Человек получил обратно свое право ошибаться, говорить глупости, верить в небылицы, исповедовать суеверия. Это была песочница для человечества, которое впало в свое второе детство. Можно сколько угодно возводить замки из песка. Можно приходить в роли чужака и опрокидывать чьи-то кропотливые построения пинком ноги, а затем до слез ссориться. И все ради того, чтобы получить толику адреналина, без которого живое существо чахнет и умирает. А там, за границами этой детской площадки или дома престарелых, чуть в стороне, продолжается жизнь, инициированная нашим видом, жизнь человеческой цивилизации, во всей ее полноте и величии. Жизнь, к которой мы шли через интуиции наших пророков и поэтов, через озарения художников, через самоотречение ученых, через гениальные открытия и изобретения. Вот, значит, как должно было все закончиться. Нас не грохнули в темном переулке, не выперли из своего дома, нас аккуратно высадили из-за руля и попросили занять место в салоне. Принесли напитки, включили музыкальный фон  и попросили отныне ни о чем не беспокоиться.

Пригревает солнышко, царит покой, где-то, навевая сон, жужжит лесная пчела. Я вспомнил, что в тайге можно разводить пчел. Надо попробовать… Если бы вы сейчас сидели рядом со мной  и любовались, как и я, первозданной природой Западной Сибири, вы подумали бы, что человечество совершило регресс в техническом плане. Вы не обнаружили бы в моем зимовье ни одного устройства, которыми были нашпигованы жилища людей начала 21 века. Где теперь эти микроволновки, нановарки, телевизоры, видеомагнитофоны, спутниковые телефоны, холодильники, стиральные машины и пылесосы? Все оборудование стало естественным, сливающимся с интерьером и ландшафтом, и для того, чтобы обнаружить его присутствие, нужно застать его в действии, что не всегда возможно. Я, отдавая команду, знаю, что если не добавлю специальной информации, означающей ее немедленное выполнение, то скорее всего изменения в окружающей меня обстановке произойдут в то время, когда мое внимание будет прочно занято чем-то другим. Гипотетические инопланетяне, посетив Землю именно сейчас, не нашли бы на поверхности планеты никаких следов деятельности техногенной цивилизации, никаких устройств, поражающих своим безвкусным суперсовременным дизайном, никаких центров промышленности, знаний или общественных течений. Только расселенных с равной плотностью по пригодной для обитания поверхности представителей вида Гомо Сапиенс, которые ничего не производят, занимаются чем хотят, при этом получают все необходимые блага словно из воздуха или из-под земли. И мы бы не смогли бы им, инопланетянам, ничего объяснить, мы не ответили бы ни на один их гипотетический вопрос, потому что уже целую пятилетку нас самих не информируют о таких вульгарных вещах, вроде откуда берется колбаса в наших хранилищах скоропортящихся продуктов или как мы решили проблему метеоритной опасности.

Одно мое юношеское впечатление, относящееся к восьмидесятым годам прошлого века. Я как раз увлекся научной фантастикой и успел познакомиться с Шекли и Стругацкими. Я гордился своей принадлежностью к прогрессивному человечеству, которое, как я думал, вот-вот решит свои последние мелкие разногласия на Земле, и, объединив усилия, станет распространяться по Вселенной. На самом же деле еще далеко было от решения последних проблем на Земле, но имидж космопроходцев, детей галактики был в моде.  Я где-то услышал песню про космос одного популярного исполнителя. Песня была плохой, но я в этом не разбирался и слушал ее с замиранием сердца, каждое слово принимая за чистую монету. Потом похвалил эту песню в разговоре с другом. Друг поднял меня на смех за то, что я слушаю попсу. Я спросил, почему популярная песня не может быть хорошей. Он мне поведал, что человеку, который ее поет наплевать на то, о чем он поет, его в первую очередь интересует слава и деньги. Я не понимал, как может быть правдой то, о чем сказал мне друг. И только спустя какое-то время  до меня дошло само собой. Да, рассчитывая на восторг таких глупцов, как я, поющий не мечтал о космосе, о котором была его песня,  об открытиях, о том, чтобы дотянуться до звезд, до будущего. Он мечтал о квартирах, о ресторанах, о комфорте, о славе, о званиях. Космос, будущее для него не существовали, у него перед носом была реальность, в ней он был господин, успешный человек, первый парень в своей деревне…  Неужели это оказалось правдой для всего человечества. Неужели Загадка, связанная с нами, решается так банально. Человечество баюкало свою совесть рассуждениями о бесконечности познания и бесконечности пространства, а в действительности мечтало об ограниченном комфортабельном мирке на руинах несбывшихся миров. Человечество мечтало о золотой клетке, и оно ее заслужило. Опасные мечты о бесконечной свободе, неограниченном познании  отныне не несут опасности. Все энергии учтены, упорядочены, зациклены, сохранены, осмыслены и обоснованы. Нам ничего не угрожает.