Глава 8. Крымско ногайские набеги

После обособления Крымского ханства набеги на Русь крымских татар и ногайцев  приобрели регулярный характер, они совершались каждое лето, и  имели вид набегового хозяйства и работорговли людьми. Основной целью набегов являлся захват ясыря -  невольников, которые продавались в  рабство в Османскую империю и прилегающие  средиземноморские страны, либо оставались в Крымском ханстве. Иногда родственникам предлагался выкуп пленника. Набеги были серьёзным фактором истощения людских и материальных ресурсов России. При набегах уводили  в плен сотни и тысячи русского народа. Прежде  всего  поражает численность русских  пленников, уведённых в Крым, а оттуда проданных в разные страны востока. По словам известного славянского патриота Юрия Крижанича, на всех турецких галерах не видать было  почти никаких других гребцов, кроме русских, по всей Греции,  Сирии, Палестине, Египту, то есть по всему турецкому царству, было такое множество русских пленных, что они обыкновенно спрашивали у своих земляков, вновь угнанных: « Да, уж не остались ли на Руси  ещё какие – нибудь люди?»

 Подобными чертами изображает дела  Михалон  Литвин, которому принадлежит любопытное публицистическое  впрочем -  тенденциозное  сочинение о правах; по его словам один еврей меняла живший в Перекопе, беспрестанно привозимых туда пленников русских из Литвы, спрашивал: остаются ли ещё люди в наших странах  (то есть в Литве) и откуда берётся такое множество народу». Злая усмешка в устах евреев, которые были деятельными участниками невольничьей торговли в Крыму. Опустошительные регулярные набеги  крымчан на Русь, препятствовали освоению плодородных земель  Дикого поля. Берега Оки были обыкновенной  границей,  до которой добегали  крымцы: побывать хоть однажды на берегах сей реки, каждый крымский хан считал для себя обязательным,  и в своём роде воинской честью. Мобильная татарская конница не знала устали, так как у каждого воина имелась вторая  единица пристёгнутая к седлу. Во время похода они пересаживались с одной лошади на другую, а у богатых  до десятка на случай богатой добычи и доставки награбленного в Крым. Во время похода они пересаживались с одной лошади на другую, а у богатых  до десятка на случай богатой добычи и доставки награбленного в Крым. Крымцы,   в результате неожиданных набегов уводили в плен мужчин, женщин, подростков,  сжигая  селения,  всё это приводило к многочисленным человеческим жертвам. Пленников татары забирали на обратном пути, чтобы не затруднять движение вперёд, внутрь страны. Махмуд – Гирей и брат его Саип – Гирей вывели в 1521 году из Московского государства до 800 тысяч пленников,   которых продали на невольничьих рынках  в страны востока.

Ценный «живой товар» это женщины молодые, да дети,  татары их не гнали пешком через степь, а под бдительной охраной везли на лошадях, даже не связывая рук, дабы не попортить - нежную кожу. Женщин перепродавали в гарем властителям. Я, как вспомню про леса, да про берёзки белые, про малых пташек, да про соловушку, становлюсь сразу сама не своя. Руки наложить  на себя - готова.  Где же вы,  добры молодцы? Ой, спасите вы меня из неволи, спасите! Так думала каждая  пленница,  идущая невольничьей дорогой в  далёкий и ненавистный  город  Константинопль - на заморскую туретчину. Где их  с готовностью обучат разным сексуальным утехам, и заставят  служить новому хозяину. Курс любовных наук являлся  теоретическим, а практику преподавали женщины крайне  искушённые во всех тонкостях секса. В зависимости, от того   к  какой национальности  принадлежала  порабощённая,  назначается  и их цена. Черкешенки привлекают покупателей в первую очередь. Женщин этой крови охотно приобретают в наложницы татарские князья и сам турецкий султан. Голландец Жан  Сирюи писал: « Слава об их красоте так хорошо распространялась, что на константинопольском базаре за черкешенок почти всегда вдвое, а иногда втрое больше платят, чем за женщину, красота которой при первом взгляде, показалась бы нам равной с первой и даже превосходящею». Торговля женщинами для турецких купцов составляла источник самого скорого обогащения. Самое жестокое сердце тронулось при виде, как татары разлучают мужа с женой, мать с дочерью, без надежды когда – нибудь  им увидеться; самый хладнокровный человек бы пришёл  в содрогание, слыша дикое веселье татар, плач и вой несчастных русских. Тут же происходила запродажа некоторых частей полону  друг – другу и разные сделки на счёт чего одни пленники направлялись в Константинопль,  другие в Анталию, иные в Крым, и куда возвращалось  всё  поганое войско.

Для защиты от них на Руси предпринимались масштабные меры, заключающиеся в постройке засечных черт и поддержании пограничной службы. Многовековые набеги сыграли значительную роль в становление донского казачества.  Для обороны от набегов  крымцев  была сооружена засечная черта – полоса укреплений более 600 км. В её составе были выдвинуты наблюдательные пункты (6 – 10 человек) и станицы в несколько десятков человек, которые по замыслу должны впоследствии стать городами. Строили засеки всем скопом, народу нагнали видимо – невидимо, лошадей – то и вовсе не сосчитать. Здесь и там людские муравейники, такого  скопища - сроду и не видывали. Валили лес на уровне живота, брёвна  складывали - как попало, ставили частокол, сверху с заострёнными концами, приваливали валежником, укрывали дёрном, землей, меж них рыли ямы глубокие до 3 - ёх  метров. Чтобы значит,  по весне неприятельская татарская конница не могла проскользнуть внезапно. За всё время сколь людей сгинуло -  одному богу известно, зимой знамо дело  служивым  полегче, неприятель не пройдёт, да и сечи не будет. Одно только худо: холодно, да и голодно, всё время  есть хочется, но не всегда приходится кислых щец похлебать, да и где хлебушко - то взять? Дичь,  она правда  спасает, а так хоть одно погибай. Зима в Мещерах долгая, морозная, потому как дровишек  надобноть  заготовить уйму, все  мал - до велика домочадцы участвуют в этом.  Дрова наколоты сложить их с превеликим трудом в поленницу, да накрыть их рогожкой, чтобы дождь не намочил их. Тут надо соблюдать особый порядок их сложения. В прошлый раз случилась оказия, развалилась поленница, да  малость   дворового  покалечила, спаси царица небесная,  что не на смерть. Зима, как есть зима, небо заволокло тучами, дует резкий порывистый ветер, никто нейдёт, и конным не едет. Только строгий  часовой несёт дозорную службу  сидя у шалаша, занесённого вокруг снегом, раскуривает трубку с махоркой, смотрит на вековую сосну, одиноко стоящую на опушке леса. Хорошо ему видятся пустые  пространства - покрытые большими сугробами.

                - 15 -
Самая хлебная должность на Руси в 16 – 17 веке – это быть воеводой. Его двор  был,  как правило, в крепости неподалёку от приказной избы – места,  где вершились все житейские и судебные дела.  Там же и размещалась тюрьма. Воевода получал  знамя и ключи от города и казны. Воеводство – дело доходное, это и большая честь для дворянства и сытый корм (жалование). Воеводе - надлежит  «беречь  крепко – накрепко, чтобы  в городе,  да  уезде  не было  разбою,  воровства,  убийств, грабежей,  распутства.»  А  того,  кто в этом провинится, брать и, сыскав  добро наказывать.  Воевода – высшая власть в решении всех вопросов,  всех дел, он должен заботиться, чтобы всё до копейки поступало в казну государеву. Чтобы не допускать чрезмерного обогащения воевод, царь даже ограничил период их полномочий двумя годами. А чтобы они за эти два года не превратились по богатству  равными - боярам,  их имущество проверялось на царских заставах, когда воеводы возвращались через два года с места службы. Воеводские возы и подводы проверялись и обыскивались без всякого стеснения,  и  ежели  возникало впечатление, что они везут слишком много добра, то излишки изымались в пользу казны. Постепенно с формированием государственного аппарата стала укрепляться особая каста чиновников, а потому  к  «кормлению» стали относиться как к своему наследственному праву,  даже - несмотря на получение жалования. Недаром в народе говорили: « Судьям полезно, что в карман не влезло», «Всякий подъячий  любит калач горячий».   На Руси «проносом» или просто «носом» называли взятку, которую приносил проситель под полой. Если  подъячий  не принимал подношения,  проситель уходил вместе со своим «носом» не солоно  хлебавши. Рост служивых людей происходил в основном за счёт быстрого роста  подъячих, которых к середине века насчитывалось около - 3,5 тысяч человек. Только в одном Поместном приказе работали – 400 подъячих. Образ жизни наших дедов был не тот, что ныне. Присутствие в казённых домах начиналось летом в шесть  часов,  а кончалось же в двенадцать. Посетивший в это время Россию  Яков Рентефельс,  в «Сказаниях» писал о «почти бесчисленном количестве подъячих  в Москве. В 17 веке основную часть населения города составляли 2/3 служилые люди «по прибору» стрельцы, казаки, затинщики, пушкари. Привелигированную прослойку составляли купцы. Чёрные же люди несущие государево тягло (налоги и повинности) делились на  сильных (зажиточных), «середних»  которые статочно и прожиточны добро, и низших – малоимущих (бобылей), подсуседников, захребетников.
               
Солнце плыло на западе за обычной пеленой, словно кусочек сыра. Воздух был мягкий, гулкий,  звуки шли будто  из – под земли, где – то мычали коровы, каркали вороны, играли шумно дети, радуясь оттепели, а то зима выдалась суровая, морозы уже не отпускали второй  месяц. Стоял ясный не морозный день. Поля,  покрытые довольно толстым слоем снега блестели бриллиантовыми искорками ложбинки дорог, натёртые широкими полозьями мужицких саней, казались полосами чисто отделанной стали. Направо и налево от дороги виднелись длинные, искривлённые линии заячьих следов, исчезавшие в далёких кустах. Ночи зимой длинные, да тёмные, занятно, но время благодатное для женщин – это время прядения. Они пряли дома, а молодые девушки собирались вместе на субпрядки.

Прядение – это в высшей степени искусство для девушек, каждая хотела показать свою работу и выделиться на общем фоне, авось молодцы заметят, да глядишь и сосватают. Каждая приходила со своей пряжей, и запасом пряжи. Для женщин пряжа – это была постоянным предметом домашнего обихода. Процесс прядения не сложный, но требует внимания и сноровки, а весь нехитрый инструмент – прялка, да веретено. Замужние женщины до рождения ребёнка одевались нарядно: в красный, синий сарафан, рубаха  воротушка, волосы убраны под кокошник. Голову покрывает цветастый платок, который надевали поверх, выходя на улицу. Платок обычно завязывали или закалывали под подбородком, на шее бусы.  Женская и девичья одежды выделялись красочностью. На ногах вязанные из овечьей шерсти носки, да обуты  в ладные  лапоточки. Сапожки кожаные, сафьяновые неведомы широкому кругу, они доступны только лишь богатой знати. Да они и не надобны, так как кругом грязь стоит непролазная, выйтить просто некуда, потому как нет в деревнях мощёных камнем улиц, глухомань  одним словом. Чем тяжелее труд, требующий полной отдачи сил, тем веселее справлялись праздники. Зимой это были Святки и Масленница. Святки – главный праздник зимы – наступал с Рождества. Звонкая песня лилась над деревней, после дневного изнурительного труда и забот утомлённые девушки шумно собирались по избам вылить своё веселье. По деревне всюду топятся печи, в воздухе пахнет дымом.  Сквозь закоптелые  окна, завешанные  бычьим пузырём,  крестьянских изб пробивается слабый свет и ложится поперёк тропки. Воле колодезного журавля шумно, кто – то достаёт воду. Уже сумерки, а песни не стихали над деревней. По улице небольшой группой идут молодые люди. Возле избы стоят привязанные лошади, наклонив  морды - в торбы,  жуют овёс. Стаи воробьёв и голубей клюют на притоптанном снегу овсяные зёрна.  Мимо крыльца прошли две нарядные бабы и молча осмотрели Акая с ног до головы. Прошёл пьяный мужик и с усилием произнёс – Ты, что? А понимаем, понимаем.  Всяк своё дело знает, а мы своё знаем. Ва - ли и всё тут.  Чья это изба? В доме купца Афанасьева  христославы  пришли из окрестных  сёл. К числу раскольников принадлежал состоятельный купец  Иван  Афанасьев. Он изворотлив, тароват, гонял баржи с хлебом, да  и  со всякими товарами, вообще вёл крупную торговлю, одно время был откупщиком, что приносило  ему большие выгоды. Доставлял овёс для царских конюшен, потому имел обширные связи с крупными  чиновниками. Мужики сидели за закуской,  девки - занимали с дюжину стульев. Присоединяйтесь, ну что девоньки приуныли? Давай к нам  Акай  Иванович. Да, что – то поясница болит ответил Акай, думаю не геморрой ли? Ха – ха чего удумал, сказать от чего поясница болит? Ну, скажи коли не шутишь проговорил  Акай. От того, что жены у тебя нет.  Вон смотри - сколько их тут, выбирай.  Авдотья, наклонилась, чтобы откусить кусок ниток. Прядь рыжих, медных волос лизнула шерсть, словно озарив её, и в свете лучин вспыхнула удивительными красками, вот красота. Акай, взял за руку Авдотью, удивительные руки у тебя  Авдотья, а сам одновременно подумал, что душа этой девушки такая же красивая, богатая,  куда прекраснее, чем кажется с виду. Я, так думаю  Авдотья, ты девушка молодая, красивая, работящая, а я вдов. Ну, полно  Акаюшка,  ровня ли я тебе? Ты богат, мурза царский, сам себе голова,  мне 15 лет, я девица не разумная.  А тебе 30 и ты уже мурза, государев человек, подумай разлюбезный. Авдотья,  никогда не испытывала ничего подобного. Вот уже несколько дней душа её была полна необыкновенным чувством,  которое и объяснить словами невозможно.  Наверное,  думала она, это и есть то самое счастье, о котором мечтает каждая девушка на земле, она в эти дни летала, словно во сне, все мысли были только об  Акае.  В такие минуты девушку охватывало  чувство страха: а ведь он мог и не зайти в избу, да и девчат красивых и пригожих полно?  Но вот же случилось так, что он прошёл мимо их, а её заметил, и выбрал именно её. Она пыталась успокоиться, убеждая себя,  что Акай выбрал её, значит она ему приглянулась.  Однако он никогда не говорил, что любит её, и в нём не было видно признаков страсти, правда на это у него и не было времени. Всё произошло так стремительно.  – Я, но ведь ты никогда за мной не ухаживал! Помолчи! Я сделаю тебя счастливой в замужестве. Я буду для тебя руководителем и опорой тебе, в которой так нуждается твоя молодость.

                - 16 -       
Отец Фёдор задержался на праздник у свата в соседней деревне, уже смеркалось. Но решили ехать, так как недалече всего – то десять вёрст, в попутчиках  оказался сосед, изрядно подпивший. Вдвоём - то оно веселее, да  и есть с кем поговорить. Ночь выдалась морозная, ветреная, звёзды освещали  округу на чистом небосводе. Вдруг лошади фыркнули, резко рванули и помчались рысью. Волки,   отец  Фёдор нащупал пищаль. Смотри сам сзади, предупредил Гурьян  Степанович.  Отец Фёдор до боли всматривался в темноту, но ничего не видел. Потом на дороге сверкнули зелёные огоньки. Волчья стая, смотри - только бы они не обогнали нас стороной, а то не проехать.

Лошади неслись во весь опор. Огни перемещались то с одной, то с другой стороны, волки преследовали сани. Отец Фёдор вскинул пищаль, выстрел разорвал ночную тишину, пламя гулко вырвалось из ствола и исчезло вместе с эхом. Огни исчезли, но вскоре снова сверкнули,  уже в стороне от дороги.  Обходят, не давай обходить, лошади испуганно храпели,  неслись в гору. Чёрная ночь,  знобило сердце, страх обуял возниц.  До деревни оставалось всего – то полторы версты, мужики зорко всматривались вдаль, погони не было видно, отстали окаянные. Отец Фёдор ещё раз выстрелил из пищали, можно передохнуть: « Ну, слава богу,  волчья атака отбита. Живее в притворе – то,  холоду напустил,  заворчала хозяйка – попадья Устинья.  Ложись спать, а то еле дождалась тебя, есть хочешь, ужин на плите, наверное, совсем остыл тебя дожидаючись. Славу богу, что всё так благополучно завершилось. Наверное,  так  господу богу было угодно, видно я ему сподоблюсь для каких – то других более важных дел, проворчал отец Фёдор, и через минуту захрапел богатырским сном. Вот стервец, храпит на всю Ивановскую, спасу нет никакого,  воскликнула попадья, любовно накрывая мужа одеялом, люблю его  всё таки, как не говори. Дождавшись утра,  отец Фёдор одевшись, натянув пимы – самокаты наспех,  двинулся к   Акаю Боляеву. Он изложил факты вчерашнего спасения. Акай,  собрал сход, на котором мужики поведали, что это не единственный случай нападения волков на человека. Одиночные волки неоднократно нападали на жилища,  вырезая скотину: кур, оовец, даже уводили с хлева свиней. Зимой зверю голодно в лесу, вот он и выходит к деревне. Сказывают, случай был. Ранним утром  зашла баба в хлев посмотреть, что за шум приключился? А на неё волк с открытой пастью кинулся.  А она  не будь дурой, сунула руку ему – то в самую пасть и ухватила крепко, накрепко за язык.  А сама орёт дурным голосом, волк толи  со страха, толи от  боли мечется из стороны в сторону, а откусить руку не может.  Мужик ейный заскочил с дубьём,  хрясь  волка по загривку и убил. Такие вот новости.  Совсем обнаглели серые разбойники, надо облаву на них делать. Сидеть, ждать, сил  уж нет, невмоготу взмолились  мужики. Необходимо отбить у них желание охотиться на домашнюю скотину. Для этого отрядили пятерых крепких мужиков с мушкетами и пищалями. Ранним утром взяли с собой собак, те достаточно быстро взяли след и привели мужиков  к логову зверя. Территорию оцепили  флажками,  размотали шнур с флажками,  а второй закрепили на ветках. Среди мужиков находился «вабильщик», человек  который подражал волчьему голосу. При подходе он начал подвывать подобно голосу самца. В итоге взяли взрослую пару и трёх молодых волчат погодков. По дороге  словили  двух рыжих лисиц, сгодятся бабам на воротники на  волчьи шубы.

                - 17 -
 По народным верованиям, в период Святок усиливалось потусторонних сил, поэтому вступив с ними в магическую связь можно было узнать своё будущее. В эти дни нельзя было прясть, ткать и заниматься другим женским рукоделием. Считалось, что так можно на себя навлечь несчастье. Масленница  –  весны (подружка) приятельница, первая весточка весны. Весна – такая долгожданная гостья, что её встречали несколько раз. И на вторую  встречу ( 22 марта) в день «весеннего равнодействия» отмечая прилёт первых птиц, пекли из теста «жаворонков» закликали весну песнями, дети пели песни: «Притомилась  речка,  у заката».

 Притомилась  речка, у заката.
Волны отдыхают, на мели.
Как природа  русская богата.
Песнь волшебно тянут, соловьи.

Ветерок, ту песнь вокруг разносит.
И, качает тихо камыши.
Все  вокруг застыло, будто просит.
Происходит праздник, для души.

                Припев:

Притомилась  речка,  у заката.
Волны отдыхают, на мели.
Как природа "русская" богата.
Песнь волшебно тянут, соловьи.

Песнь такую, слушаю с любовью.
Словно миг, теряется закат.
Русь, мы  отстояли кровью.
Миллионами сгоревших, наших хат.

                Припев:

Притомилась  речка, у заката.
Волны отдыхают, на мели.
Как природа "русская" богата.
Песнь волшебно тянут, соловьи.

Третья весна была уже на Великую субботу - Благовещенье (7 апреля), в этот день весну зазывали пирогами и хлебом и не портили праздника работой.  «На  Благовещание - пташечка гнёзда не вьёт, а девица косы не плетёт». Этот праздник, приходившийся на великий пост,  отмечался чинно и строго. Великий пост завершался, началась  Страстная неделя. Установилась хорошая погода,  дни стояли тёплые, тихие и светлые. Снег начал таять, кое – где появились чёрные проталины, но во дворах стояли лужи. Мужики копались во дворах, копали траншеи, спуская воду, ремонтировали  инвентарь, готовились к севу. Тяжёлый запах навоза стоял всюду, среди кучек навоза  поднимались испарины. Но это во вред никому не было ни людям, ни животным,  Петухи - стоя на тёплом навозе  распевали свои петушиные песни. Они важно расправляли свои перья, наливались у них кровью гребни. Река поднялась, лёд вспучился, но ледоход ещё не прошёл.  Хорошо в эту пору в деревне! Начался праздник – Великой Пасхи. Незабываемы  в деревне праздничные дни. Батюшка  Фёдор по обыкновению, с утра до ночи ходит со двора на двор с крестом и святой водой и возвращается домой усталый и выпивший, с собранными курами и чёрным печёным хлебом. Со стороны матушки немедленно  следуют вопросы: « Кто как его принял, и что ему дал?» куры осматриваются и взвешиваются на руках, и не обходится без замечаний. Вот смотри, что это за курица? Воробей воробьём! Матрёна, говоришь  дала? Экая - выжига! Правда  христославного хлеба собирается много, часть идёт на сухари,  а часть на откорм скоту. В Фомино  воскресение – первое воскресение после Пасхи на просохших пригорках проходили первые молодёжные гуляния, которые продолжались до Петрова дня. Последние апрельские дни стояли  ясные.  В лесу стояли ещё сугробы, но крутые берега  Суры уже крушила снеговица. На сороковой день после Пасхи отмечали праздник Вознесения Христова.  В Селик, любимый праздник всех женщин «завивали берёзки», девушки бережно переплетали ветви деревьев или связывали их травой, водили хороводы. Украшали себя венками. Это был девичий и женский праздник. Со Спасами -  уходит лето, и с Покрова Богородицы 14 октября  наступало время девичьих посиделок и свадеб. Этот день  считался девичьим праздником, а Покров представлялся фатой, головным платком, которым покрывалась невеста во время свадебного обряда.

                - 18 –

Авдотья,  никогда не испытывала ничего подобного. Вот уже несколько дней душа её была полна необыкновенным чувством,  которое и объяснить словами невозможно.  Наверное,  думала она, это и есть то самое счастье, о котором мечтает каждая девушка на земле, она в эти дни летала, словно во сне, все мысли были только об  Акае.  В такие минуты девушку охватывало  чувство страха: а ведь он мог и не зайти в избу, да и девчат красивых и пригожих полно?  Но вот же случилось так, что он прошёл мимо их, а её заметил, и выбрал именно её. Она пыталась успокоиться, убеждая себя,  что Акай выбрал её, значит она ему приглянулась.  Однако он никогда не говорил, что любит её, и в нём не было видно признаков страсти, правда на это у него и не было времени. Всё произошло так стремительно. Акай, ты всё молчишь, можно я выскажу твои мысли,  почему ты выбрал меня? Наверное - потому, что твоя душа одинока? И ты хочешь заполонить пустоту,  оставшуюся после смерти Пелагеи? У тебя есть всё,  кроме радости. Авдотья,  постояла минутку в задумчивости, тряхнула головой и уже твёрдо,  уверенно заявила: «Моя жизнь в твоих руках,  Если нужно забери её. Ты не смотри, что я молоденькая,  и кажусь тебе ребёнком.  Я молилась и просила Деву Марию послать мне достойного жениха,  и вот я была услышана, грёзы мои сбылись». После сказанных слов она положила свою головку на грудь Боляеву. «Думаю, что нам вдвоём будет легче в этой жизни. Посмотри на мои глаза, они полны слезами радости».  Я, но ведь ты никогда за мной не ухаживал! Помолчи! Я сделаю тебя счастливой в замужестве. Я буду для тебя руководителем и опорой тебе, в которой так нуждается твоя молодость. Миссия создания семьи, рождения детей и их  воцерковления определена для них Богом, и выше этой миссии ничего нет. На Покров решили обвенчаться, никогда я не смогу стать достойной его, - подумала она.  Как держаться рядом с ним,  чтобы не показаться неловкой, чтобы не вызвать его  насмешливой улыбки?» Этот день считался  девичьим праздником, а Покров представлялся фатой, головным платком, которым покрывалась невеста во время свадебного обряда. Невеста – круглая сирота,  родители незадолго  умерли, на предложение Акая о замужестве -  Авдотья, с готовностью согласилась. Прибыла смотрительница со стороны жениха, осмотреть невестку, осталась довольна, прошлась с ней, заговорила, стараясь всё выведать - умна ли, не безъязычна  ли речью, во всём ли исполнительна. Акай,  послал  в подарок  Авдотье  шапку, пару сапог,  ларец  в котором находились  румяна,  перстни, гребешок, мыло и  зеркальце,  да и принадлежности  женских  работ: ножницы,  нитки, иглы, а  вместе с ними лакомства, состоящие в изюме и фигах, и розгу.  Это было символическим  знаком  того, что если молодая  жена будет прилежно работать, то её смогут за это кормить  сладостями  и баловать,  а иначе сечь розгами.

Девушки сами истопили баню, и украсили стены  хвойными ветками. Проводили их с песнями, бубнами и гармонией. Тётки благословили Авдотью – невесту иконой «напар», делегацию возглавляла тётка Маня, которая разметала дорожку от  нечисти.  Главным стало расплетание  косы невесты, при этом всё сопровождалось горестными песнями, особенно усердствовала соседка, новоявленная подружка Марфа. После  прохождения бани всех свежепомытых  девушек - потчевала брагой тётка Маня. Под  вечер заявилась  неожиданная гостья  – Марфа. Была она в рыжем полушубке с выпушкой, в сапожках, на голове платок, платье сшито и прикрывавшее большую часть голенищ. Она была знакома и раньше, хоть и не дружила, но так  кинулась к ней бесцеремонно поздравлять, и пока  Авдотья  спохватилась, расцеловала в обе щёки. – Господи, как я счастлива, как счастлива – трещала она, всё время  шныряя крохотными глазками по избе, будто стараясь запомнить каждую мелочь. Госпожа Боляева   будет у нас здесь жить? Садитесь, где придётся, просим, просим. И вот он долгожданный день перед свадьбой, все подружки собрались в баню, такая вот традиция. А у самой сквозит в глазах такая злоба, тоска неприкрытая: « Надо же ведь голодранка, нищенка,  а как повезло  и как она посмела вторгнуться в её жизнь, отобрать у неё Акая. Куда глаза  Акая смотрели? Я то, ведь и ликом не хуже, да и телом глаже, а он даже и не посмотрел в мою сторону, не оказал такой милости, Ну ужо  Акаюшка,  век не забуду такой обиды, попомнишь мою ласку, отомщу тебе, чего бы это мне не стоило,  умоешься кровавыми слезами».  Проклятия обиженной женщины, -  это пожалуй бывает пострашней козней самого дьявола. А всякая обиженная женщина даст фору любому мужику, обиду она  никогда не забудет. Я - то уж знаю, поверьте мне. Марфа затаила обиду до поры,  до времени, она вынашивала уже план отмщения,  чтобы ударить в спину неожиданно и изощрённей ненавистной сопернице. Она стала осторожна в своих мыслях, она не забыла обиду. Славянские женщины в коварности  никому не уступят.               
                - 19 -

Деревня Костяшево - большая, но здесь любое торжество встречают совместно. На свадьбу все съехались в хоромы к жениху и начали пировать.  Жених с невестою сидели за одним столом, и все произносили поздравления. Тили – тили тесто,  жених и невеста, кричали деревенские мальчишки. Ей хотелось бы сейчас перед первой ночью, пробежаться в лес, прижаться к берёзке, принявшей её в свои объятия  её сиротское детство, чтобы набраться сил,   после этой  встречи, в результате  которой растают бесконечные страхи и беспокойство. Новобрачная понимала, что она просто боится, ужасно  разочаровать его, показаться неловкой или недостаточно привлекательной. Если бы Акай хоть раз бы обнял её раньше. Во – первых, истинная любовь скромна и стыдлива,  а во – вторых, любовь не может быть без уважения. Если бы хоть раз сказал ей слова любви, которые всегда рождают доверие и убивают стыдливость.

В субботу с утра потянулись гости. Мир тому,  кто в этом дому пробасил вошедший батюшка Фёдор. Жених с невестой сидели  во главе стола всё чин – чинарём,  как полагается. Акай, в новом положении чувствовал себя уверенно, невеста Авдотья, сидела смущённая, прятала глаза, боясь  взглянуть на застолье. В хлебосольный век истинно держалась пословица: «Не красна изба углами, а красна  пирогами». Не щеголяли убранством в избах: стены голые,  иногда покрытые цветной бумагой или завешаны ковром, лавки обиты сукном.  Но на столе не было пустого места. Мясо говяжье, свиное,  рыба  жареная  или  варёная в похлёбке, взварах,  студенях, при том пироги, куличи, оладьи, коврижки, медовые  варенья – всего вдоволь. Кушай, сколь душе угодно! Правда не заботились об утончённости вкуса: лук, чеснок и перец необходимая принадлежность старинной русской кухни, смешались почти  в каждом кушанье,  но зато волей – неволей встанешь  сыт из – за стола. Гости разобрали стаканы, поздравили молодых. Эх, мать честная, мало мужиков, бабы сидят на скамейках,  тянут хмельную брагу, и  молча закусывают пирогами. Ой, бабы горько как горько кричал купец Афанасьев.  Молодые поцеловались, ох и пара на загляденье,  восклицал  батюшка Фёдор. Невесту в круг, закричали бабы, умеет ли она плясать? От топотухи  домина вздрагивала, гудела, скрипела половицами.  Авдотья,  глянула на Акая, одёрнула своё платье, и опустив глаза, смущенно вышла в круг. Сначала  медленно  словно лебёдушкой прошлась по половицам, а потом как тонула ногой, да как пошла отплясывать. Что рот – то раскрыл, проглотишь невесту, она и так невелика? Да, приятственная женщина воскликнул «Леляй». Дорогие  гостеньки, садитесь  ближе к столу пригласила  Агафья  Спиридоновна: « Единственного сына женю».  Молодые опять поцеловались, а гости поздравляли.  И вдруг на пороге появилась Марфа, высокая, полногрудая, Я молодых поздравить пришла, и подняла стакан: «Счастья вам пожелать, шёлковой дорожки в жизни». И, чтобы не расплескать слёз,  Марфа высоко подняла голову и выбежала на улицу. «Вот милая  Авдотья, ты и стала нашенской  Боляевой» – воскликнула Спиридоновна. В горницу вошла старая Кухарка Варвара. Гости сразу сникли как  травиночки. А ну – ка  выметайтесь, молодым отдыхать надо. Их постелька мягкая ждёт. Прошу, завтрева  приходите  гости дорогие,  свадебку продолжим. Большая, уставшая от шума  домина наполнилась тишиной. Авдотья,  не замечала в карих глазах своего жениха того огонька страсти, который она хотела зажечь. Конечно, эта ночь принесёт ей всё: волнующие и успокаивающие слова, нежные ласки. От ожидания, у ней пересыхало во рту, холодели  руки и ноги. Никогда, несомненно,  девушка не была до такой степени стать покорной, обожающей рабыней своего супруга, ибо  Авдотья  чувствовала,  что за любовь  Акая она готова на всё. Она ещё не знала, что значит «принадлежать кому – либо». Многочисленные старые тётки замалчивали, а она стыдилась спросить их об этом. Невеста догадывалась, что потеря девственности должна произвести в ней такую метаморфозу, которая  изменит в ней все представления о мире. Бешеные удары сердца сотрясали её грудь. Акай,  взял руку  Авдотьи, и стал покрывать её поцелуями, незаметно поднимаясь от запястья к локтю и дальше к груди. Под его ласками по телу Авдотьи пробежал озноб, она в ожидании прикрыла глаза, охваченная неописуемым желанием стать как можно скорее – женщиной. У неё появилась уверенность,  что произойдёт сейчас и обязательно. В её теле пробуждаются новые ощущения, требующие большего,  чем поцелуи. Его рука скользнула по талии и опрокинула  Авдотью на кровать,  она испустила глубокий вдох, их губы сошлись в жарком поцелуе. Поцелуи долгожданные, лёгкие,  как  дуновение ветерка, но они постепенно раздували постоянный пожар. Сердце было готово выскочить из груди, девушка задыхалась в объятиях, ожидая другие поцелуи, другие ласки. Не отрываясь  Акай прошептал: « Ты хочешь принадлежать мне, только мне, ну скажи?» Она одобрительно ответила, и обвила шею руками, он с силой прижал её к себе, он покрыл её груди поцелуями, соски набухли. Его ласки становились всё настойчивее, но были такие нежные.  Авдотья, таки забыла всякую стыдливость ради близости. Наконец – то подумала счастливая Авдотья, свершилось. Она почувствовала,  что – то крепкое и горячее вошло в её лоно, пережитое -  не идёт ни в какое сравнение с тем ощущением какое она получила. Это случилось потому, что она полюбила  Акая, они стали мужем и женой. Она так нуждалась в нём,  он стал её подлинным возлюбленным в полном смысле слова. Именно этой ночью она перестала быть девушкой.  Вот теперь она поняла смысл слова: принадлежать кому –  нибудь. Ничто и никто не разлучит её с тем, кто открыл её для любви, и для её счастья. Я люблю тебя  Акаюшка, прошептала она, целуя его, я твоя навсегда, чтобы с тобой не случилось, куда  бы ты  не поехал,  я последую за тобой,  и буду любить тебя.  Ты не можешь понять, а я тем более, я принадлежу тебе, тебе одному! Авдотья свешивает с постельки свои точёные ножки. Ей приятно,  что Акай видит их. Ох, как бы ей всегда хотелось видеть в его глазах одно желание: «Обладать ежечасно, ежеминутно ею – Авдотьей».Обними меня  Акай, обними покрепче. Наутро чуть свет собрались гости, опять пили, гуляли, медовуха текла рекой. Все гости собравшиеся кричали молодым горько, молодые безудержно целовались, целовались и дружки со стороны жениха и невесты, все радовались созданию новой семьи. Припозднившегося отца Фёдора молодые встретили со штрафной чаркой горилки. Он с большим удовольствием её принял, выпив  «крякнул», закусив солёным огурчиком, Успел сказать молодым здравицу: « Счастья молодым, да будя им  состариться на одной подушке!» А через полчаса уже спал на лавке, оглашая своим храпом горницу, под весёлое  улюлюкание  собравшихся  гостей,  видать - шибко  притомился -божий человек. Празднество продолжалось до позднего  вечера,  не смолкая, бедная прислуга так устала выносить остатки еды, и следить за пополнением снеди на столах. Кухарка  Варвара взмолилась:  «Да когда же всё это кончится, едят,  словно не в себя?» Отец Фёдор проснулся, да и пустился в пляс, но тут  пришла матушка - попадья, да и забрала его домой: «Вы уж извиняйте, не угомонится он,  глядя  на  празднество своими глазоньками  ненасытными, да и  пока выпивки в излишестве. Вы уж нас  извиняйте,  заберу его домой,  пока он в памяти, да идти может своими ногами».
По приезду в дом Акая, Авдотья  сразу же чистосердечно призналась откровенно  старой кухарке -  Варваре, что: « Я не знаю  как надо жить». Этой науке дочка никто не обучен, ты не одна такая. Поэтому надо жить,  как живётся: меньше говорить, да больше делать, и ещё больше думать, не быть эгоисткой, не выкраивать из всего только одно – своё положение, не лгать ни себе, ни людям. Людям ложь вредна, а себе ещё вреднее. Станешь лгать себе, так всех обманешь и сама обманешься.  А я так думаю  девонька, что мы с тобой общий язык найдём. После переезда Дом  Акая изменился не только внешне,  здесь всё пошло жить, зацвёл старый сад, повеселела старая кухарка Варвара. У неё появилась возможность совещаться в солениях и варениях, повеселела сама изба, заслышав лёгкие шаги миловидной  Авдотьи , и её тихий симпатичный голосок, которым она, оставаясь одна, иногда пела. Рукодельница наша хозяйка: всё сидит, всё шьёт рассказывала старая Варвара.  Авдотья, точно была рукодельницей и штопала носки, воспитывала двоих детей, вязала бисерные кошельки. Вообще она стала хозяйкой не для блезиру, а взялась за дело плотно, без шума, без треска, но все почувствовали, что в доме появилась настоящая хозяйка, которая всё видит и обо всех помнит.4 декабря на введение  во храм Пресвятой богородицы катания на санках, это обычай «показать молодую».

Разодетые, принаряженные молодые  Акай с Авдотьей катались на разукрашенных санях, показать себя и на людей посмотреть. Крепостные – люди  как всегда, ждали праздника, чтобы ещё раз почувствовать себя счастливыми и свободными от тягот в повседневной суете.
Авдотье на голову свалилось столько забот, догляд за двумя дочками Акая, вести большое хозяйство. Конечно,  гораздо было бы приятнее  коротать зимние,  длинные  вечера  в кампании с  молодыми подружками, которые приходили к ней  иногда в праздники. Все они были по большой части дочерьми простых родителей. Она обходилась с ними  по - дружески,  и  по - простоте   своей сумела приобрести  их доверительность и любовь. Бывало, усевшись в  кружок - они дружно пели песни, или рассказывали всякую небывальщину, но это было так редко. День у Авдотьи теперь был полон забот, и  для любви уже и не оставалось  времени, она теперь принадлежит ему мужу  всецело, ему и  только одному?

                -20-
Время в деревне летит быстро, незаметно,  совсем не так,  как бы хотелось, потому как  в постоянных заботах: то надо сделать, это выполнить, глянь,  а день – то прошёл. Времена года проходят тихо: за зимой – весна, а затем и лето красное. Со свадьбы  почитай  как полгода прошло. Акай, зашёл в дом, ну Авдотья  собирайся,  поедем на луга, дышать свежим воздухом, хочу я пасеку открыть. Стояло лето, на полях уже золотилась  рожь, приближалась сенокосная пора.  За полями и лугами зеленел лес, в лесу прятались глубокие синие озёра. Долго ехали по бездорожью, порядком устали, но наконец - то добрались. Глянь,  какая красотища кругом,  цветов – то полевых сколь, да все разные, удивлялась Авдотья. Поодаль  стоял дуб великан, его так любила Пелагея. Ветер ласково трепал васильковую синь, они – то прятались,  то выскакивали охапкой вдалеке, красные маки, тюльпаны вспыхивали огоньками по всему лугу, а запах просто дурманил.  Авдотья, от  избытка чувств - блаженно закрыла глаза, нахожусь - словно в сказке какой. Место  для пасеки  Акай подбирал тщательно,  нашёл озеро с родниковой водой, рядом протекала речка, а вокруг большое количество медоносов – клёнов, лип, а рядом растёт хозяин  дуб – великан.  Чтобы не разорили медведи, необходимо подвесить колоды на деревья. Акай, поднял глаза на самую высокую сосну.  Авдотья, подай первую колоду, на твоё счастье вот и установим колоду. Пошёл искать самую пахучую траву. Нашёл, нарвал и подал жене.  Знаешь,  какая  она пахучая, как она  называется – мелис?  Натрём ею колоды, пчёлы как на мёд слетятся. Мёд диких пчёл – это  изысканное лакомство, но и будет  лекарственным средством для всей нашей семьи. Пчела – это божественное создание, подарок богов. Природа  пчёл дика, а потому если они  привьются  на нашем дереве,  уже  могут считаться нашими,  также как  и птицы,  построившие гнёзда на нашем дереве. Акай, поднял  колоду на верёвке, закрепил  её  на сосне,  спустился  и сел усталый  на  луг,  в разнотравье.

 Разожгли костёр, в котле кипела баранина с пшеном, знатная похлёбка.  А на чистом воздухе разыгрался аппетит, требуется перекусить после утомительной дороги, да и опосля установки пчелиных колод, устали знамо. Утро, туман поднимается над рекой, над камышами, превращается частью в росу,  увлажняет траву. Проснулись мириады комаров, которые не дают покоя,  кусают спины, руки и ноги, даже глаза. Пахнет травой и сыростью, по зелёному лугу на пойме расхаживают  аисты, ловят лягушек,  их тут великое множество. Вдруг сильный шорох и тресканье в воде заставили  Акая, схватиться за пистоль. Из под берега, отдуваясь  выскочил кабан,  и его чёрная фигура,  отделившись на мгновение  от гладкой поверхности воды скрылась в камышах. Акай,  выхватил пистоль, но не успел выстрелить,                                кабан уже скрылся в чаще, Акай сплюнул с досады.. Солнце уже поднялось и раздробленными лучами освещало пойму реки, со всех сторон перекликались птицы, день вступал в свои права. Авдотья, напуганная  кабаном,  тоже  прилегла рядом, вытянула уставшие ноги. Может,  моя  красава,  искупаемся? -  спросил  Боляев. Мне с тобой  как – то совестно, чужая, что ли? Или я тебя  голую впервые вижу? Да не привыкла я ещё к сраму – то. У речки  Авдотья  стала неторопливо раздеваться,  спрятавшись в кустах,  а затем  с визгом бросилась в воду.  Акай, улыбнулся  и нырнул в реку, умело загребая  по - собачьи,  поплыл  навстречу своей рыбке. Он догнал её, обхватил за плечи.  Что ты, как дикая козочка, подхватил  её на руки, и понёс на берег. Жёнушка милая, какая у тебя гладкая  кожа, словно  шёлковая. Милый  Акаюшка,  я в тягости,  шепнула на ухо  Авдотья. И это - правда, она не хочет лицемерить собой, Но это  чувство её не пугает, оно даёт столько радости, надежд.  Так много красок вносит в её однообразную жизнь. Дай – то бог,  чтоб мне родила мужика.

В деревню вернулись через двое суток  поздним вечером. По приезду  Акая - с пасеки,  его ждало неприятное известие. Намедни,  тёмным  вечером, на избы домовитых крестьян было совершено нападение. Выбирались избы стоящие ближе к лесу. Ватага лихоимцев подвергла ограблению тех,  кто оказал  сопротивление - они были порублены, скот угнан, а избы сожжены. В их числе и оказались родители Марфы. Отец  Марфы – Степан,  мужик крепкий 45 лет от роду, схватился за саблю, и зарубил одного из нападавших. В ответ его застрелили, хозяйку предварительно снасильничали. Марфу спасло то обстоятельство, что она заночевала у подружки в гостях. Пришедшая утром Марфа увидела такую картину:  от сгоревшего подворья осталась только печь. За одну только ночь она из  домовитых - превратилась в нищенку: ни кола, ни двора. От горя хотела наложить на себя руки, как дальше жить, с такой ношей. Её зарёванную остановила  Авдотья, уговаривала этого не делать, не брать грех на душу. Всё обойдётся, пойдём ко мне в услужение, ведь мы подруги?   Акай, не будет супротивиться, я ему ничего и объяснять не буду, он и так всё поймёт. От таких мыслей она заплакала ещё горше, хотя ей казалось, что она уже выплакала  все свои слёзы до одной. Мужики сговорились  пуститься  в погоню за ушкуйниками,  дескать со скотиной  не могли далеко  они уйти, надо пустить по следу собак. Но эту затею пришлось отложить, так  как прошедший ливень начисто смыл все следы воровской ватаги. Погоревали, погоревали, да слёзно  посочувствовали  всем потерпевшим  погорельцам, да на том и закончили. Не знаешь ведь, где приключится на старуху – проруха.

Слышу громкий стук копыт.
Лёгкий шум в засаде.
Кистень в правом рукаве.
Лихоимцы дяди.

Сабля, нож на поясах.
Бороды не бриты.
Седина есть в волосах.
Все довольны, сыты.

Не боятся ничего.
На крест не взирают.
Христа поносят самого.
Люд весь обирают.

                - 21-
От недорода, от голода  вымирали целые деревни. Отечество, на просторах  которого хозяйничали польские интервенты, шайки убийц, разбойников и грабителей, повсюду шли разбои и грабежи, народа - осуществляемые разбойным людом –  лихоимцами (идолоуслужниками). «Грехов - ради  наших,  разлился  превеликий  Божий гнев» - отмечал летописец.  Клятвопреступление и измена, коварство и вероломство, грабежи и насилие, предательство национальных интересов и своих ближних – свирепствовали со страшной силой. Неправосудное управление отягочавшее  жителей, принуждало их к побегам,  и приучало предпочитать осёдлую, спокойную безмолвную жизнь, скитальческой жизни. По Курской  и Рязанской  дорогам  повсюду брели  в Москву убогие,  раненые  калеки. Толпясь на паперти,  просили милостыню, показывая обрубки рук и ног. Ужасались добрые прихожане на такое количество убогих людей, давали жалеючи  их  милостыню в протянутые руки. По  утрам частенько находили человеческие головы.  Грабили всюду, где можно: на дорогах, в тёмных переулках. Толпы людей тянулись на  московские базары.  Но не  сытно было и  в столичном граде. Целые сёла  исчезали, оставляя по себе названия пустых селищ.  В первой половине 17 века эпоха самозванцев опустошила и обезлюдила Русь во всех её концах.  Акай  Иванович Боляев  был одинок душой, поэтому сильно страдал, не с кем поделиться своими откровениями. Он,  искренне скорбел над неустройством жизни в Руси, нарушением нравов, торговлей крепостными, как собаками. И не было такого человека по плечу ему равного, чтобы разделить с ним эту долю, не видел возможности, чтобы поправить эту несправедливость,  пожалуй  только «Леляй» разделял в какой – то мере его взгляды на жизнь. Доколе господа хорошие, терпеть бедному люду все эти мерзости! Кругом бесправие, разбой,  прямо сердцу больно. Держава наша, господи, в опасности. Грабёж средь белого дня  русичами,  на который не всегда осмеливались идти даже  монголо – татары. Порой они  рядились под набеги крымских татар, и зачастую проводили  под знамёнами совместно с ними. Простым людям невозможно было найти на них управы, смертной казни они не страшились.

Марфа долго не раздумывала над предложением  Авдотьи – идти к ней в услужение. Иного варианта у неё не было как согласиться, что она и сделала, и не разу потом не пожалела, не оставаться же на улице, как собаке бездомной? Белые ручки пришлось,  правда,  замарать, да свою гордыню смирить.  Авдотья,  желая  видеть в Марфе  свою  ближайшую подругу  не заваливала  её работой. Старая кухарка Варвара справлялась с обязанностями по кухне. Поэтому Марфе в обязанности вменили следить за воспитанием двух дочек  Акая, да соблюдением порядка в доме. Девочки воспитывались Марфой на протяжении всего периода их взросления. Она к ним привязалась, порой испытывая трепетные чувства матери, казалось они стали ей родными, близкими. За долгое время они подросли, уже заневестились, родная бабка Спиридоновна в них души не чаяла. Девчатам пошёл  - 15 год, совсем взрослыми стали. Как жаль, что их родная мама Пелагея так их не увидела воочию.  Эх, коротка жизнь, да и пролетает  так быстро. Не дал бог счастьем в полной мере насладиться, успели только двух дочек народить, да и прервалась жизнь супруги на взлёте. Как сложится со второй женой Авдотьей, одному богу известно? Отрадно, что девочки замужество Авдотьи  приняли положительно, у них сложились хорошие, чистосердечные отношения. Воспринимают её как старшую сестру, делятся с ней тайнами, она ведь ненамного их старше, ну да это ничего, притрутся со временем.Из них она пыталась воспитать настоящих образованных женщин, домохозяек. Марфа учила девочек как вести себя за столом, как принимать гостей, учила рисованию, организовывала проведение их  досуга. Таким образом освобождала Авдотью от ежедневной рутины. Мама  Авдотья,   не часто заглядывала к дочерям, так как целиком  и полностью занята делами по дому, и своей беременностью, и в воспитание девочек не вмешивалась. У Авдотьи  беременность протекала без всяких осложнений, работала по дому не покладая рук, не обращая особого внимания на текущую беременность. Акай,  окружил  Авдотью  своим чутким вниманием, контроль со стороны домочадцев был постоянный, все боялись повторения оплошности при родах, но всё обошлось благополучно. Разрешилась  Авдотья  обыденно, просто. Решили  нарушить традицию,  мальца  назвали – Иваном в честь деда  Боляева.

Акай, всматривался в черты сына малютки, находил сходство со старшими дочерьми Олей и Маней: тот же нос, глаза карие. Сходство обнаруживал с собой, дедом Иваном: большие  кисти рук, плечи, голова всё соответствовало колодке Боляевых. Радовался за  прошедшие  удачные роды жены. Сын – это будущая надежда рода Боляевых. Вместе с женой и матерью  Спиридоновной  представляли,  как он будет выглядеть в будущем. Несомненно,  черт лица больше отцовских, чем материнских.  Акай, вспоминал своего отца, себя маленьким со слов матери,  и видел черты и мимику своего сына и испытывал невероятные  родительские чувства. В сыне  Акай видел потенциал, и понимал, что ему отводится особая роль в воспитании нежели дочерей.  Он должен передать Ванечке полезные знания и мудрость, которые  будут несомненно дороже любого капитала, эти вложенные в него знания.  Это то, что навсегда останется с любимым сыном, и будет всегда помогать ему всю жизнь. Удивительно,  Акай оказался более склонен возиться с сыном,  чем с дочками Олей и Маней. Но видимо  так  уж заведено  природой – матушкой, да  и ничего уже  не поделаешь.  Странно у старой кухарки Варвары  фигура  Марфы  вызывала какую – то двойственность,   Варвара много лет  прослужившая в данном доме у старых хозяев,  она – то в людях разбиралась. Она не могла выразить  это сомнение прямо, но в душе ей не доверяла, хотела к ней пристальней присмотреться, убедиться в своих сомнениях. 

Марфе было приказано смотреть догляд  за девочками,  а также разносить чай.  Новое положение прислуги её смущало, но иного выхода  не было, пришлось отказаться от былой свободы. Со временем Марфа свыклась в доме со своей новой ролью, и уже это её не тяготило. На подносе все чашки приходили в движение, когда она шла по избе. После раздачи чая,  она – это  молча  остановилась, широко улыбнулась гостям,  а в душе царил злой змей: « Ну, ужо погодите, придёт мой черёд, поизголяюсь над вами, будьте уверены». Была в  Марфе  какая – то скрытность, недоброжелательность, а порой сквозило  коварство. Старую женщину провести на мякине весьма затруднительно. Фигура Марфы привлекала порой внимание молодого  мурзы. Её округлые бедра, вызывающая улыбка ставили порой в ступор молодого хозяина. Он ожидал момента, когда этот плод созреет и сам  свалится  к его ногам. Марфа,  пошто замуж не выходишь, не оставаться же тебе одной в старых девах – спросил  Акай? Да видно батюшка, никому я не нужна, отвечала Марфа.  А сама так заискивающе,  вопросительно посмотрела на Акая. Эх, знал бы он её потаённые мысли, от которых он бы ужаснулся.

                - 22 -
Боляев не зевал, работая круглыми сутками, рыли окопы, траншеи волчьи ямы, воздвигали редуты и превратили засечные линии в твердыни, вооруженные пушками. Время для успешного нападения на Русь было упущено. Татары постепенно  убедились, что штурм засечных линий стоит больших неисчислимых человеческих жертв. По засечной линии прокатился слух: «Татары идут в великом множестве». На горизонте показалась татарская конница, клубы  пыли  поднятые копытами скрывали их  численность,   многочисленные  обозы - идущие вслед за ними, придавали  большую опасность неминуемой беды русскому воинству. Близился час битвы, стрельцы,  переминаясь с ноги на ногу - тревожно поглядывали на гору, пушкари сновали у пушек, проверяли готовность. Не посрамим  матушку Русь. Вы давайте  поосторожней,  татары метко стрелы пускают. Татары идут! Вой труб, удары барабанов приближались. Конные вскочили на коней, а пешие построились в тесные  десятки, ожидая басурман. Татарские  всадники,  прижавшись  к  гривам  коней  с воплями  неслись на русское  воинство. Дружно по команде  ударили пушки, пищали.  Ядра  достали -  первые  ряды  наступавших,  в  рядах  конницы - появилось замешательство, татары  рассыпались по полю,  на  безопасное  расстояние.  Предводитель татар закричал,  размахивая саблей: « Презренные шакалы! Аллах не любит, когда вы показываете спины. Идите и разбейте урусов.» И вновь дружным огнём из пушек и пищалей встретили татарскую конницу русские полки. Всё перемешалось на поле  боя, в клубах пыля, кони ржали и шарахались - выкидывая из сёдел всадников, но татары упорно неслись вперёд. Но тут ударили в гущу конницы тысяча пеших стрельцов из пищалей и самопалов. Татарские  тумены - остановились,  развернулись и резко повернули назад,  оставив на поле боя тысячи поверженных трупов. Русское воинство ликовало. Мурза  Боляев поднаторевший в боях воскликнул: « Непривычно татарам под ядрами и пулями скакать. Лихо пушкари, да стрельцы басурман бьют». Узнав о больших потерях и поняв, что урусов не смять, пришлось остановить атаки. Обычно татары в степных боях яростно налетали на противника, опрокидывали его и уничтожали клинками, копьями, забрасывали стрелами. А здесь засечная стена, о которую споткнулись джигиты. Урусы - ощетинились десятками пушек и сотнями пищалей, их ядра и картечь разят татарскую конницу. Русское воинство ликовало: « утёрли нос поганым,  ишь как бежали от засечной линии».
                - 23 -
Здрав будь «Леляй»,  я вот тут тебе два мешка муки привёз,  ослобони сани, да ещё хотел сказать собирайся завтра на охоту, берлогу  медведушки заприметили. Акай Иванович заходь ко мне, с хозяйкой  поздоровкаешься, деток посмотришь,  хорошо. Зашёл в избу, Агафья в это время - наливала  щи  с кислой капустой из горшка, положила по кругляшу – свеклы. Ты уж не обессудь, батюшка, хлебушка у нас нет, щи закусываем свеклой, всё животу – это посытнее будет.  Перед едой все дружно встали, помолились на икону Николая Чудотворца и принялись за скудное варево. Трапеза на  Руси – святыня. Упаси бог, издревле заведённый порядок нарушить, да вперёд  старшего - в чашку забраться. Грустная картина, ну да ничего, завтра удумаем, изменим в лучшую сторону, всякое бывает, ты уж «Леляй» не обессудь. С утра по снегу и выехали на охоту, прихватили пистоли, рогатины, да пару собак. Лёгкий морозец серебрил землю, покусывал нос, уши охотников, настроение было отменное, хотелось петь.

Русская охота – это охота на медведя с рогатиной. Такая охота даётся  только смелым и сильным мужчинам. Рогатина – тяжёлое большое копьё из крепкого дерева длиной – 1,8 метра, на конце которого закреплён широкий – 12см  металлический обоюдоострый  наконечник  длиной – 35 см, а его обрамляет – рогатина крепкая металлическая  пластина длиной – 30 см.  Она является как бы защитой охотника от лап напавшего медведя. Выход на медведя производят, когда выпал снег, чтобы поляна была чистой, свободной от поваленных деревьев, сучьев. Акай взял с собой собак, да  верного  закадычного друга Леляя, вдвоём оно – то всегда сподручнее.  Медведь с первого взгляда кажется неповоротливым, но это далеко не так. Броски его стремительны, а сам он хитёр, делает вид, что он не обращает никакого внимания на охотника,  а сам может напасть. Преследование надо заканчивать, охотники делают вид, что очень боятся зверя, Акай прикрывает своим телом рогатину, стараясь загородить рогатину. Собаки кружат зверя, выводят его на открытую удобную площадку, происходит нападение охотника. Акай, наносит резкий удар рогатиной под лопатку снизу вверх, рогатина разрушает жизненно важные органы, медведь наваливается всей тушей, но рогатина не даёт ему соскользнуть, чтобы лапой достать охотника. «Леляй» резким ударом ножа вспарывает брюхо медведя.  Опасно, очень опасно во время такой охоты, но что делать такие мы уж русские люди и опасные забавы нам сродни. Авдотья  лично истопила баньку, запарила веник с душистой мятой, так как хозяин к полудню должон  возвернуться  с охоты. С великим нетерпением смотрела в окно поджидаюче любимого хозяина. Издалече послышался звон кутаса – колокольчика,  его звон невозможно спутать, он такой родной и любый слуху. Накинув на плечи полушубок, она выскочила во двор, отворять ворота, встречать сани. Ну, здравствуй хозяин, как поохотились, всё ли удачно сложилось? Ой, матушка – Авдотья,  всё справно вот  медведушку  здоровенного  завалили, с мясцом будем. Таки промёрз я сильно, надоть погреться бы в бане.  В древней  Руси все таинства: рождение ребёнка, да и его зачатие, как правило, происходило в бане. Баня, как  водится - ставилась в конце земельного надела у речки. Здесь можно было отдаваться любовным утехам, не боясь, что кто – то услышит или станет случайным свидетелем зрелища. Авдотья,  полюбила свою баню, она была просторная: с широкими полатями – скамейками для мытья, да двухъярусными  полатями для парения. Только здесь она себя чувствовала полновластной хозяйкой – повелительницей хозяина, и умело пользовалась обстановкой. Каким бы суровым не был Акай, но не мог он  отказать Авдотье в исполнении её  любого желания, так уж у нас мужиков сущность выстроена. Ну чаво, пошли истоплена она, стоит тебя дожидаючись стынет. Не успел  Акай, снять с себя исподнее, как на него накинулась с ласками  Авдотья. Я так переживала за тебя, кабы  чего не вышло? А сама так нежно, ласково говорит: « Всё ли у тебя цело, всё ли на месте, сейчас самолично  проверю, и берёт конька ручкой, дескать  дай я его погрею». Акай,  весь  собрался, загорелся, конёк вишь сразу почувствовал хозяйкину ручку,  встрепенулся, встал на  дыбки,  ожидаючи вскинул голову. Ну- ну пойдём любый, ляжем на полати. Акай, лёг  на спину, что она только не делала сидя верхом, как только она не изголялась, наконец – то сдалась, сползла, легла рядом с хозяином, а сама – то счастливая и глаза блаженные, не говорит, а мычит, словно телушка. Обессиленный игрищами  Акай сидел молча, Авдотья,  намывала и тёрла спину  Акаю, с усердием смывая пот и грязь. Опосля,  оба уставшие сошли в предбанник  охолониться, да испить холодного квасу. Конёк после разгорячённого бега стал таким махоньким, удивительно,  так изменился в размерах, отчего бы это так произошло, изумлялась Авдотья? Остыв и  отошед  направились снова в баню. Но теперь сюжет поменялся, но наполнился более глубоким  смыслом. Авдотья  легла на живот, раздвинув ноги, белые прекрасные полужопицы открылись взору  Акаю, они манили его к  себе, притягивали словно  магнитом. Баня нагрелась, даже стены отдавали отовсюду жаром, кажется седалище Авдотьи тоже изрыгивало жар, словно вулкан Везувий. Во разыгралась баба, подумал Акай, поглядывая искоса на жену. Какие бы они не были разные, а у всех баб в башке только любовь, а у  Авдотьи она носила всепожирающий характер. Она ни за что, не хотела его с кем – нибудь  делить. Сразу же после любовных игрищ Акакй направился в парную, словно шибко истосковался по венику. Жарко, пришлось поклониться потолку на первой полке, п
приспособился,  взвизгнул жеребёнком, и полез повыше на вторую полку. Давай хлестаться веником, всяк мордвин любит баню, жар повысился, тут он не выдержал,  взревел словно медведь: Ох, вадря, вадря  (хороша, хороша) баня. Так стало прекрасно, что  кажется,  душа покинула тело и унеслась в рай, ляпота несусветная.

                - 24 –
Тяжёлая во многом неблагодарная, беспокойная и многоответственная служба поглощала мурзу  Акая  Боляева. Она не позволяла ему даже налюбоваться семьёй, для которой он был слугой и кормильцем. Даже дома он не имел свободного времени. Всё корпел  вечерами со свечой  над своими делами, думал. Авдотью,  очень огорчала такая каторжная жизнь мужа. Он вёз как ломовая лошадь, которая напрягая все силы,  тянет воз из одного весеннего пожара, для того,   чтобы попасть в другой, потому как свернуть в сторону просто некуда. Между тем,  внутренние  дела  России не сулили  ничего  хорошего,  повсюду  в  центральной  и южной  полосах  волновались  пашенные  крестьяне. Они поджигали помещичьи дома, грабили амбары с хлебом, убивали помещиков,  приказчиков, дворовых людей. Походил, поездил я по Руси. Всё помягче земельку, да барина  по – добрее искал. Эх, нет их милостивых, православные. Всюду свирепствуют, лютуют, кнутом бьют, нонче совсем худо стало. Впервые в жизни он с таким нетерпением ждал тепла,  вчера  кто – то набрехал, будто видел скворца, и ему чудился  любый  сердцу посвист,  доброго предвестника весны. Стая скворцов летала и переливалась крылышками в синеве. Они вели ожесточённую борьбу с воробьями за старые гнездовья в дуплянках. Утомились птички, сели на липу, защебетали, засвистели радостно, голосами победителей. Всё позади,  самки сядут на  яйца и выведут птенчиков. Акай, с превеликим трудом дождался весны. Ну, вот и прилетел – жаворонок, а  это  уже первый гость  лета, обновлённой природы, милый певец.  Как  весело ты въёшься над землёй, как радостно звенит  твоя песня в поднебесье. Странник воздушный, как весело смотреть на  тебя - вольную птичку и радоваться приходящему лету. Согнало снег, просохли поля. В полях ощущается  дыхание разошедшейся весны, первая травка появилась на полях и холмах, отсюда и праздник «Красная горка», значит красивая. Буйно  зазеленели всходы озимой  ржи, зелень заливает загоны, утопив комья и камни поменьше. Пахари начинают пахать землю. Славяне  верят,  что проведение обрядов позволит задобрить богов,  словно  они смогут гарантировать хороший урожай, и  проводят ритуалы в этот  весенний праздник. Чтобы повысить  урожайность культур завозят древесную золу, затем посевы посыпают  костной мукой. Мука должна  предохранить будущий урожай от града. Наступает июнь, день  становится  всё длиннее,  у крестьян  прибавляется забот. Дождь идёт не прекращается уже третьи сутки. Наконец – то дождь прекратился, небо прояснилось, вышло и засияло солнышко. Земля еще была влажной, на ржаных колосьях поблёскивали капли воды, траву  и рожь прибило к земле.  К середине дня земля уже просохла, вся деревня двинулась  в поле, люди разбрелись по своим загонам, полоскам. Эти участки отличаются по размерам: одни - широкие, другие – узкие. Есть и  такие, которые  можно измерить двумя шагами в ширину. Всё зависит от того, сколько душ у того или иного хозяйства земли.

Стоит тёплый летний вечер. Багровое солнце спускается за горизонт, Воздух сильно прогрелся, стоит духота, на степь ложится тень от домов.  Вечером люди стараются быть поближе к домам, только зверь и птица не боятся человека и свободно рыщут по степи. Идёт скотина с пастбищ, хлопают  кнутами пастухи,  у околицы толпится народ,  он встречает с пастбищ скотину, над ними облака пыли и тучи комаров приведённых из степи  Сытые коровы, овцы разбредаются по улицам,  слышны разговоры, смех и  визги -молоденьких девчат,  перебиваемые рёвом  скотины. Из всех труб поднимается душистый дым кизяка, готовят ужин. Весной каждый день год кормит, нельзя запаздывать. Земля должна быть сухой, тёплой, стоя на коленях это можно её прочувствовать, но должна ещё хранить влагу. Упустишь время, не будет урожая. На каждом дворе слышится шум предшествующий тишине ночи. Всё посевная пора на деревне закончилась, наступил небольшой  продых  для крестьянских  рук. А там сенокосная  пора начнётся.

                - 25 -
Его, что – то манило вдаль, своё будущее  он представлял смутно. Там мелькали признаки, но он не мог их разглядеть: слышались смутные звуки, голос славы, то любви: всё это приводило его в трепет. Ему стал тесен домашний мир, ласки жены, топотание ног  ребятишек, вздохи матери, мягкая постель, вкусные яства,  все эти блага, которые так ценятся при жизни. Он  всецело меняет их на неизвестность. Акаюшка, а ты нас не бросишь, не забудешь меня,  своих детушек, маменьку? Нет, никогда я не забуду маменьку, тебя  Авдотья, детушек родных, не сумневайся не на минуту в этом  Авдотья. Ну, ну друг сердечный мой,  успокойся, ведь я так только. Послужи отечеству, да воротись сюда назад,  и тогда, что бог даст; счастье от нас не уйдёт. Коли нас не забудешь, так и того. Ну и того. Она хотела,  что – то сказать, но не решилась, потом наклонилась к уху его,  чмокнула и тихо спросила: « А вправду не забудешь нас всех?» Вот до чего договорилась, прервал  Акай, забыть вас , как  ты могла до этого додуматься? Бог накажет меня.. Перестань, перестань Акай, заговорила торопливо Авдотья, что ты беду накликаешь на свою голову. Нет, нет, чтобы не случилось,  пусть я буду страдать одна. Пусть тебя благословит бог на это ратное дело, и я тебя благословляю. Она поцеловала мужа в лоб,  и тем самым заключила свои наставления. Даже любовь жены - Авдотьи, нежная и увлекательная любовь которой не удерживает его.  Что эта за любовь? Он мечтает о страсти, которая не знает преград, и совершает громкие подвиги. Во имя этого всего он покидает дом и созданный  семейный уют. Улетает он как птица, что он оставляет семью, молодую жену с тремя детьми, дом, садик, который посадили вместе с отцом. Хоть и тешил себя, но душа всё равно ныла: не мог он спокойно думать и наблюдать тех, кто измывается над народом, богатеют и нещадно эксплуатируют,  обирают крестьян. Ведь в далёкие  времена господь бог создал людей равными, потом они разъединились по предрассудкам на две части – дворяне, помещики, бояре и простонародье.  Они будут называть его дураком, потешаться как над бродячей собакой. От того в его душе поднималась  жажда мести, но в бога он по - прежнему верил, и молился каждый вечер,  испрашивая небеса ниспослать на этих людей кару господню.  Но он знал, что молитвы останутся  без ответа, поэтому ему хотелось подпустить красного петуха этим умникам.

Ну, хозяйка прощай, не поминай лихом. Взял бы вас всех с собой, да знаю - худо там на войне. Война – это мужское дело,  она ведётся мужчинами, мужскими средствами, она ничего не прощает. А вы не баловать у меня, слушаться стариков, да мамку Авдотью. Живите дружно,  вот главный мой наказ. Авдотья, была внешне кротка, внутренне вспыльчива, но  очень умна. Она не  обрушила никаких претензий на возлюбленного, как бы сделала другая женщина. Зачем тебе уезжать  Акай, неужели ты не видишь, что найдутся враги, которые запустят в ход не мечи, а поганые языки, подобные раздвоенным жалам. Ты нанесёшь своей матери беспощадный удар. Ей страшно даже подумать, что она потеряет единственного сына, ради которого она  только и жила. Она ведь даже не сомневается, что ты всегда будешь подле неё. Она не видит будущего без тебя. В сердце её отжили все чувства, кроме одного – любви к сыну, и она жарко ухватилась за этот предмет. Не будь его,  что же ей делать? Хоть умирай. Уж давно доказано, что женское сердце не может жить  без любви. Жизнь его жаждала свободы от материнских уз. Ведь его жизнь – точно замкнутый круг, поистине возвращает на круги своя,  и не двигаешься дальше. Мать его родила, любила, делила с ним жизнь,  и он свою сыновнюю любовь ей отдал, он даже не свободен двигать вперёд свою жизнь,  Сейчас он, сам того не зная, противился обстоятельствам. Акай, сдвинув брови, уставился в землю. Слишком уж много тревог  из – за меня, Авдотья.  А я толком ничего не могу тебе объяснить, ведь я вернусь. Конечно,  вернусь, едва жажда нового перестанет меня жечь. Ты, разве не видишь, что я должен уехать,  потому что расколот надвое. Зовёт  меня воинство, чтобы я выступил на стороне правды, я люблю вас всех и обязательно вернусь целым и невредимым. Дворня,  многочисленные родственники окружили в воротах  Боляева. Прощай  Акай  Иванович,  прощай голубчик, не забывай нас, неслось  со всех сторон. Прощайте братцы, прощайте, не поминайте лихом, вы тоько того языки прикусите, не сказывайте никому о моём отъезде, убедительно вас всех прошу.  Прощай  Акаюшка,  прощай  мой ненаглядный - говорили  мать  с женой, вот тебе образок, это  моё благословение. Помни веру Акай, не уйди там в басурмане,  а не то прокляну воскликнула  Спиридоновна. Не пьянствуй, не воруй, служи верой и правдой. Прощай, прощай! Она закрыла лицо ладонями и отошла. Прощай матушка, прокричал  Акай. Авдотья,  отошла в сторону ото всех, лицо  у неё позеленело от всей процедуры, она дала себя обнять  мужу, но не ответила на объятие, только искривилась от негодования. Эх,  горе – горемычное  приговаривал  Акай,  целуясь с женой и детьми, которые рыдали. У самого Акая тоже брызнули скупые мужские слёзы. Ему жалко было покидать свой дом, потому что бог знает, что может случиться в его отсутствие, придётся ли ещё когда свидеться. Проклятый, ты весь наш род толкаешь на погибель, ты хоть осознаёшь, что творишь, прошептали её губы. Поглядела ему вослед,  утирая концом платка - идущие слёзы.

                - 26 –
В 1670 году  Акай  примкнул к  войскам атамана Степана Разина, став одним из лидеров восстания крестьян, а после поимки и казни атамана возглавил войско повстанцев. К его великому  удивлению к нему присоединились его «лепший»   друг «Леляй»,  да отец Фёдор разделившие  с ним горькую  участь ратников.

Отряд  Боляева  состоял из русских и мордовских крестьян, и сражался в восточной части Мордовии. Как отмечали современники  в войсках царила строжайшая дисциплина, что малейшее ослушание жёстко каралось, она была сравнима разве, что с дисциплиной в армии  монголо – татар. Всего более наводили  ужас рассказы, что повстанцы Боляева  казнят и вешают всех государевых чиновников, всех  дворян, Всех людей благородных, что он позорит жён, убивает детей их.  Что пощаду оказывает только простолюдинам. К несчастью все они были справедливы, в этом все уверовались  собственными глазами.  Наибольшую активность отряд Акая Боляева  проявил в октябре – ноябре 1670 года сдерживая наступление царских войск и постоянно беспокоя противника внезапными рейдами и переходами от обороны к наступлению, по сути,  впервые применив партизанскую тактику ведения боёв. Имея небольшие группы по 20 – 30 человек вели разведку расположения царских войск.  Под командованием -  Акая  Боляева  находилась  позднее -  20 тысячная армия восставших.  Действия отряда  Боляева  разворачивались  в тесной координации с повстанческими отрядами под командованием атаманов Я. Никитского, А. Савельева, П. Елушева. После поражения Разина под Симбирском и тайного его  бегства с  казаками –  дончанами  к Дону, что стало одной из главных причин поражении восстания, так как казаки были самой боеспособной единицей мятежников.   Акай  Боляев  встал во главе восстания в борьбе за независимость в Поволжье. Здесь при осаде Темникова произошла впервые встреча грозной воительницы Олёны Эрьзямасской с предводителем повстанцев  Акаем Боляевым. В этом  человеке  одетом в боевые доспехи, шлем  которого украшало диковинное перо она узнала Боляева, сурового предводителя мятежников – бунтаря.  Одежда подчёркивала его непреклонное волевое лицо, грозный вид впечатлял. Его смуглое лицо с тонкими губами и тяжёлыми набрякшими веками от бессонницы, являло собой удивительную смесь бесстрашия и ума, безрассудства и юношеского лукавства. Волевой подбородок дополнял мужеством его суровый взгляд.  А в  выражении глаз  из – под падавших на лоб густых как смоль волос была загадочная непроницаемость. Сильные мозолистые руки, плечи, да и весь торс придавали  ему таинственную силу.  Олёна, для которой любой мужчина был своего рода животным, залюбовалась им, Боляев понравился Олёне, пришёлся по душе. Она сказала себе: «Что этот  предводитель повстанцев, достоин своего грозного имени, он непринуждённо и признанно стал крестьянским  атаманом. У тебя прекрасное сердце! Но нужно иметь железную волю. Нужно иметь светлую голову. Чтобы устоять одному на той высоте, на которую ты думаешь себя поставить. Монь тонь мерян (я тебе так скажу). На всё божья воля, эта жизнь идёт не так, как бы хотелось с досадой и горечью ответил  Акай Боляев сподвижнику  «Леляю».

                - 27 –
В этот вечер Марфа чувствовала ненависть ко всему миру, а больше к себе. Так бывало не раз, когда тяжесть одиночества становилась невыносимой. На улице ветер резкими порывами гнул верхушки деревьев, кружился вихрем вокруг дома,  и жалобно стонал завывая. Рядом с ней  не было  мужчины,  кто бы мог её обнять, утешить. Конечно, она без труда может выйти замуж, но  те  кто её окружал, вызывали у неё такое  чувство пренебрежения, что она едва могла бы разделить с кем – то спальное ложе. На какое – то время ветер стих, послышались неторопливые шаги. На дворе взвизгнула  дружелюбно собака. Она хотела вернуться к своим размышлениям, но поведение собаки заинтересовало Марфу. Вытянув  шею, она прислушалась к шагам неизвестного. Неужели это гость? Кто бы мог прийти в такое время? Через несколько минут появление  хозяина принесло ответ. Ну, здравствуй  Марфа, как вы без меня поживаете? Всё  по прежнему хозяин, все живы, здоровы, все почивают. А  я всё сижу дома одна.  Авдотья,  ушла к знакомой больной бабе, да припозднилась. Садитесь - пожалуйста.  Разговор шёл довольно вялый по – началу, но Марфа была так находчива, что  Акай в разговоре оживился. Ах, какая жара, сказала она и  скинула  тёмный платок с груди, оголив округлые плечи, взору  Акая предстали молодые крупные груди. Неожиданно  её оголённое плечо коснулось  плеча  Акая.  Я думала, что ваши руки намного  грубее.  Она взяла руку  Акая и крепко её сжала. Кабы,  огонь  надо зажечь, сказала она и опустила занавеску.  В комнате стало непривычно темно. Волнение нарастало, мало того оно крепло и росло. Акай  смутился, но Марфа умело в игривой форме разрядила напряжённую ситуацию. Нагнувшись и делая вид, что – то  ища в потёмках на полу, она вплотную приблизилась к молодому мужчине  и,   делая  ему как бы проверку  на прочность,  попросила: «Помогите мне  сыскать свечу, никак не могу её  запроклятую  отыскать», говорила она со смехом, не тут ли она за вами?» Лицо  Акая коснулось горячее дыхание Марфы.  По всему телу  Акая пробежал сладостный трепет.  Акай, обнял  Марфу за ягодицы и притянул к себе. У меня руки такие холодные, я с улицы, пробормотал Акай. Мне приятно, прошептала Марфа, и закрыла глаза. Она сказала, и он ощутил на губах её дыхание. Дыхание прервалось, огненный поцелуй Марфы обжёг губы  Акая. Руками она обхватила его колени. Наконец не в силах так больше стоять, он поднял её, и она уткнулась в его плечо. Он гладил её медленно, ласково с бесконечной нежностью. Она прильнула к нему, стараясь спрятаться в его объятиях,  он крепко  прижал её. Марфа посмотрела на него, молча, умоляюще, пытаясь донести до него нетерпеливое желание. Акая одолевало желание хищника – самца,  съесть свою жертву. Марфа стала лихорадочно целовать его глаза, один, затем второй, льнула к нему всем корпусом, она отдавалась ему самым решительным образом. То минута счастья тянулась мучительно долго. Марфа стояла, позволяя восхищаться собой и трепетать от радости. Его обожание было целительно для её гордости, для неё самой, делало её на минуту счастливой. Слишком долго её гордость была оскорблена, долго Акай не понимал и не оказывал должного внимания Марфе. Боляев посмотрел на неё, они оба засмеялись, глядя друг на друга. И опять беспокойно, по её телу зашарили его руки, И одна за другой пошли приливы крови. Марфа расслабла,  и в который раз повалилась на пол,  увлекая за собой партнёра. Странно и непонятно всё происходит в любви, пойди и разберись. Но сладка запретная ягода, так  сладка подумал  Акай.

Марфе казалось,  что встреча с Акаем прошла тихо, незаметно. Но это было не так,  ничто не могло ускользнуть от уха и зоркого глаза старой кухарки Варвары. Наутро она разглядела разительное изменение  в настроении Марфы.  От безучастного настроения не осталось и следа, Марфа была весела, жизнерадостна. При встрече с ней Варвара сокрушённо покачала головой приговаривая: «Ночная  кукушка, всегда перекукует  дневную.  Эх,  Марфа видно ты послана на погибель». Марфа, в ответ ничего не ответила, только насупила взгляд и огрызнулась: «Не твоё дело, старая кобыла». О случившемся  Варвара не обмолвилась, и не сказала хозяйке ни  слова. Но бдить за Марфой не перестала,  только усилила контроль, да и сбрызнула святой водой покои хозяйские. Утром проснувшись,  Акай услышал чей – то голос,  он открыл глаза и увидел, что на него смотрит кухарка Варвара. В руке она держала чашку чая, вставай кобель, сказала она,  уже день, я вам чаю принесла.

                - 28 –
Боляев  собрал под Уренью около – 7 000 тысяч повстанцев из оставшегося  разгромленного войска С. Разина. Накануне бушевал ураган, под утро его ярость как бы улеглась. Но вот светило заволокло мрачными  тучами, из прищуренных тучами  просветов засверкала молния, и загремел гром. Молния за молнией, раскат за раскатом. Потом всё разом стихло, наконец – то выглянуло солнышко. Над окрестностью ещё плыли волны тумана  идущие с реки. Но,  налетел ветер, разогнал тучи,  разорвал  туман,  дав возможность  противоборствующим,  взглянуть на  расположение,  что должно  произойти  побоище  на земле,  она была  обильно пролита слезами  неба. Проведённая  рекогносцировка местности, осмотр позиций противника в районе предстоящей битвы осуществлённая лично самим  Акаем Боляевым  удовлетворила командующего повстанцев: холмистая территория на востоке изрезанная ложбинами и неглубокими оврагами, с запада сара (заболоченная местность) не давала  простора вражеской конницы её молниеносного охвата фланга мятежников. Сильнейший ливень как бы почти уравнял силы противников, царская конница стала не столь эффективна в распутицу, но количество пушек говорило в пользу царского воеводы. 24 октября  1670  года  началась сеча с войском Юрия  Барятинского. Зело грозен князь! Он отчитывал пожилого полковника: «Вы ничего светлейший в ратном деле не смыслите, вы даже бегаете как корова!  Я приму меры научить вас как надо воевать». Полковник, потупив голову - покорно молчал. Сам князь сидел на коне, одет в туго затянутый мундир, весь расшитый золотом, увешанный крестами и звёздами. На ногах ботфорты с бряцающими шпорами.  Возле него кучка льстецов,  советников –  подхалимов.  Всяк  пробует почву – тверда ли, всяк норовит укрепиться, опрокинуть противника, стать выше.  Восставшие хорошо подготовились к сражению. В центре выставили те немногочисленные пушки, по флангам многочисленная пехота мятежников вооруженные  стрелки – лучники. По сигналу пехота пошла в наступление на царские войска. При соприкосновении началась  рубка, восставшие шли напролом подбодряемые  Акаем  Боляевым, несмотря на огромные  человеческие жертвы их продвижение было незначительным. Оно измерялось несколькими сотнями метров, повсюду ручьями лилась кровь православных.  Безперестанно  велась  пушечно - мушкетная  стрельба. Ни одной из сторон на протяжении светового дня не удалось одержать видимый успех. Воевода Ю. Барятинский негодовал,  сдерживался,  как мог, противник ему ни в чём не уступал. На ночь воюющие стороны разошлись на отдых, выставив дозоры, развели костры, стали подсчитывать потери, они были ужасаемые. Но разница в том, что царским войскам шли  на подмогу -  хорошо обученные, закалённые в боях войска, свежие  новые силы, а мятежников силы стали таять, так как многие  стали  сомневаться в победе над противником. И вынужденную передышку  мятежники использовали для бегства и спасения своих жизней. Обескровленные войска были не в состоянии на следующий день продолжить сражение, это понимали  предводители  обеих противоборствующих сторон. Заиграли трубы,  которые дали сигналы об отходе  войск. После битвы стороны отступили от Урени, Боляев к реке Барыш, Барятинский к Симбирску. Шумели крестьяне по Московскому, Тульскому и другим уездам. Волновались на  Урале раскольники, приписанные к заводам, здесь лучшие мастера и мастеровые из раскольников – старообрядцы. Их от своих лачуг,  от хозяйств, от  огородов не оторвать, они как вбитые в стену гвозди. Для усмирения приходится  правительству и здесь держать войска, дабы не допустить смуты. Труд горнозаводских крестьян считался хуже каторги. Вольной волей никто на заводы не шёл, поэтому многие десятки хлеборобов были куплены и насильственно переброшены на Урал и навечно закабалены заводчиками. Боляев  понимал, что без оружейных заводов ему трудно обойтись, такая была большая необходимость в пополнении оружием. С косами и кистенями много не навоюешь против пушек и пищалей. Боярская  Дума докладывала царю о разрастающихся размахах, крестьянская война набирала угрожающие обороты,  грозила  распадом страны.

Собрания Думы проходили довольно часто,  цели которых были закончить «Крестьянскую войну»,  которая вконец опустошила  государеву казну,  она была пуста. Крестьяне настолько обнищали, что с них невозможно было брать подати, война продолжалась уже четыре года. Необходимо бросить все силы и сломить сопротивление бунтовщиков, казнить  буйные головы предводителей. Для этого необходимо усилить боеспособность армии, произвести перевооружение на это потратить большие материальные затраты. Зачастую закупки оружия производились у заклятых врагов Англии,  Швеции. С запада ощущалась постоянная военная угроза.  Внешняя политика терпела постоянные неудачи  из – за  крайнего несовершенства административного, военного и дипломатического корпусов. Что не говори,  а политика – дело тяжёлое, полное загадок и ловушек.

В короткие перерывы между боями лагерь  повстанцев жил своей жизнью. Издалека доносились крики караульных  «Посматривай,  не спать сиволапые»,  охранявших лагерь мятежников. Горели костры,  на которых варилась наваристая похлёбка.  Вновь прибывшие мятежники обучались военному делу: стрельбам из лука,  мушкетов, пищалей. Вчерашние  крестьяне охотно обучались пешему бою, конной рубке.  Они все понимали, что  от их мастерства в бою зависит в первую  очередь их собственная жизнь. Всем было тяжело,  но они сделали свой выбор. Ох,  и трудна воинская наука, так непонятны команды: «Мушкеты к заряду».  Палить надо только по порядку: «Открой полку, закрой  полку, сыпь порох на полку, вынимай патрон, скуси патрон, клади в дуло, вынь шомпол, набивай мушкет, взводи курки. Прикладывайся или. Стреляли с колена,  заряжал другой ряд, тогда все ряды поочерёдно ничком падали. Военным обучением руководил опытный ратник из бывших  пушкарей, сподвижник Чикмаза. Тоска по дому порой их заедала,  все думки были о семье: «Как они там без мужика, без кормильца?» Все надеялись на скорую победу. Уханье кувалд, молотков не смолкало ни днём, ни ночью, в кузнях умельцы изготавливали наконечники для стрел, наконечники для копий. Знатоков ремесленников были единицы. Эх, попасть бы на Урал, там такие мастера – оружейники,  которые в состоянии вылить пушки. Но все тропинки к  Уралу были закрыты, подступиться к железоделательным заводам не возможно, поэтому приходиться обходиться малым. В целях пополнения отрядов живой силой, продовольствием гонцы мятежников не жалея живота своего трудились над выполнением поставленных задач,  им не было передыху.

                - 29 -
 «Леляй» в поисках фуражиру отмотал уже не одну сотню вёрст. Усилия все были тщетны. Крестьянские подворья были пусты поживиться нечем, грустный он возвращался в лагерь. Как предстать перед взором начальника, как сгладить предстоящую встречу,  он не знал. На душе свербило  от этих мыслей. Проезжая мимо деревни решил навестить свою старую подружку, утешиться её ласками, поделиться своими думками. Солнечный дневной жар сменился прохладой ночи, в окнах домов и щелях ставень в избах светились отблески лучин. Матрёна, задумчиво сидела,  в саду налились яблоки, под их тяжестью ветви клонились к земле.   Стоял ясный  сентябрьский вечер, вдруг затрещал высокий частокол,  кто – то  спрыгнул с него и постучал настойчиво в дверь. Матрёна отбросила щеколду и открыла дверь, на пороге стоял незнакомый, бородатый мужчина. «Ну  здравствуй,  ядрёна  Матрёна, не признала?»   Хозяйка напугано отпрянула в сенцы, только голос выдал ей Митрия,  да  это был несомненно он. Вошедший «Леляй» был крепкого телосложения, высок ростом. Борода и пыль,  густо покрывавшие его щёки, придавали  его лицу, что – то тревожное. Вздёрнутый нос делал выражение лица лукавым. Однако  из – за больших,  серых  глаз, очень красивых  и лучистых, одновременно  чистосердечных  и  бездонных,  придавали очарование  его благородному  лицу. Она торопливо  закрыла дверь: «Что скажут добрые люди?» Ещё борьба страха и стыдливости не закончилась. Долго бушевали страсти в её груди, но зеркало разума затмилось, при его виде. Давно так тебя не видела,  да я так по тебе соскучилась, по твоим ласкам «Леляюшка», слёзы прервали её речь. Митрий рассклабился в широченной улыбке, на пороге стояла его душка  (любовница ) проходи скорее, прошептала Матрёна.

Минута другая, и  она уже сидела на руках возлюбленного, и пленительным голоском упрекала своего возлюбленного в безрассудстве: «Жить  без тебя не могу». Не знаю, правду ли говорят, что женская любовь – это привычка, долго ли красавице всё позабыть. Матрёна кинулась на грудь возлюбленного: «Хочу жить и умереть с тобою, тихо произнесла девушка. На мгновение он оторвался  от её губ,  и стал покрывать лицо и шею поцелуями. Поцелуи вызывали озноб, дрожь у Матрёны. Матрёна не мешала ему, своими  объятиями  она способствовала  возгоранию  любовной страсти, её тело буквально сотрясало. Тело молодой самки таило в себе такие невероятные сюрпризы. Молодые души пылкие и любвеобильные, потому всем понятны эти чувства. Её тело  обладало какой – то неведомой силой,  оно дарило неведомое блаженство, творило тёмное волшебство, каждое её движение было окружено тайной. Отметить следует благородные линии её рук, и изящество маленьких ножек,  эти безошибочные признаки породы. «Леляй» знал,  что  Матрёна способна отдаваться ему так страстно, насколько это позволит фантазия. У Матрёны не возникало сомнения, она твёрдо знала, что узы плоти крепко привязывают мужчину к женщине. Он ласкал её так нежно и заставлял испытывать такие восхитительные восхищения. Затем он начал неистовствовать, горячие поцелуи обжигали тело. Это было самое восхитительное ощущение, какое может передаваться женщине.  А затем за всем действием должно последовать только, что – то ошеломляющее,  имя которому долгожданный оргазм. Сад шелестел опавшими листьями. Ночь выдалась такая тёмная, тучи заполонили всё небо, не видно ни звёздочки.  А им этого и не надобно, они как бы вдвоём растворились в этой суматошной ночи. Митрий, то исчезал, то воспарялся словно ангел куда – то высоко, казалось  даже выше избы, но чертоги не давали  это ему сделать. На душе стоял не проходящий праздник.  Чудно – то как, много ли надо мужику в этой суетливой жизни, всего – то чуточку: Любить и быть любимым, обладать любимой женщиной. Любит ли он Матрёну? Конечно, она дала ему месяц забвения. Она одарила его чувственным наслаждением, и он не скоро будет сыт её ласкам. Да его трогает любовь Матрёны к нему. Разве нет в его сердце благодарности за всё, что ему подарила спутница? Разве он сможет обидеть эту верную женщину, сделать ей больно? Да,  никогда этого в жизни не будет. Чувствую,  не спишь Матрёна, так сильно бьётся сердце твоё,  высоко поднимается грудь. Думаю, что тебя одолело  ожидание, да и страх терзает -спросил «Леляй?» Она  осенила  крестом - постелю с мужчиной, нашептала над изголовьем и с наговорами слова благодарности, ступила правой ногой за порог спальни, спрыснула любимого крещенской водой.  Эх,  судьба,  от чего нет заговоров, так это от любви чародейки? Ты бы вылечила меня от этой кручины от горести, от истомы сердечной. Митрий,  а ты вот прямо скажи, что  нас связывает вместе – распутство? Любовь, только любовь, которую от нас гонят, которой  боятся как смерти. Не будет лжи, насилия, которого вы женщины боитесь. Но не  ищите  любовь там, где  людей связывает долг или жалость. Любовь – это великое чувство. Митрий, летал в облаках после такой встречи с волшебницей, но правда не знал, да  и  терялся  в своих догадках, а  вот - сколько волшебниц должно их быть, никто не знает, да и всевышний молчит, не сказывает об этом? Наутро физически опустошённый, но духовно наполненный,  даже,  наверное,  с избытком он покинул на радостях покои Матрёны. Не баба, а зверь в любовных делах, дай бог каждому мужику хоть раз в жизни  такую -  встретить. Мелкой рысью спускался «Леляй» с крутого берега  речки на утлый мостик. Любовные страсти едва улеглись,  опосля  жаркого  свидания с Матрёной. Громкий посвист вернул его из задумчивости, другой посвист раздался неподалёку из лесу. Конь от неожиданности вздрогнул, захрапел,  тело всадника охватила  оторопь. « Леляй» огрел плёткой коня: «Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, что ты всхрапываешь, что ты спотыкаешься собака, кого ты испугался, кого завидел?» А сам зырк , зырк по сторонам.  Славится земля русская во все века богатырями богатырскими, да разбойниками разбойничьими. Так оно и есть,  предчувствие не обмануло, да и конь оказал верную услугу. Эх,  была, не была, ехать – то надо, не возвращаться же дальней дорогой. Узнают подельники, что не поехал, струсил,  как пить дать засмеют. Ну, что придётся испытать судьбу.
Впереди лежал узкий  шатающийся мостик. Высокие сосны, да ели заслоняли месяц, внизу между камнями, где – то журчала речка. Рассуждать  уже  не было  времени, «Леляй»  выхватил саблю, конь робко ступал копытами по мостику. Стой,  или убьём  закричали разбойники, из – за деревьев показались трое молодцёв,  да и заградили дорогу. «Прочь бездельники» вскричал «Леляй», самый дерзкий, который  схватил  коня  под уздцы  покатился от сабельного  удара. Хватайте его – закричали разбойники. Отбиться и ускакать всаднику не  удалось. Блестящий нож, скользнув  вошёл глубоко в плечо, правая рука повисла  плетью… Светало, вокруг костра спали разбойники: а на их поясах сверкали ножи.. Самострелы, кистени висели поодаль на ветках деревьев, рядом стояли кони и ели овёс. Перемётные сумы были набиты добычей. Всю ватагу охранял  часовой со свистком в руке. С перевязанной головой, на волчьей шкуре сидел человек,  видимо их атаман, читал какую – то грамоту. Такая картина представилась «Леляю», когда он пришёл в себя. «Где я», спрашивал он сам у себя? Он смутно вспоминал подробности вчерашнего вечера, со страхом схватился за грудь. На ней уже не было хранительной сумки, ни данного письма, ни денег данных Матрёной.  Обморок снова хватил пленника.  Атаман по складам разбирал письмо  Акая, и вслух повторял написанное.


              Послушайте, что в нём было написано:
Слушай народ российский, народ православный!
Бояре московские сдружились с баскаками, любят стольничать добром народным, собирают двойные подати, продают правду, обманывают простолюдинов.  Корысть и нелюбовь стоят заодно.

 
Волга — матушка, синеокая.
Ближе к Каспию, ты глубокая.
На прокорм зверья в изобилии.
Гуси — лебеди машут крыльями.

Град Царицын, да с Самарой.
Города большие, да и старые.
Приходите ко мне - на подмогу.
Так угодно будет богу.

Одолеем врага  —  супостата.
Будет вам ясак, будет плата.
Уходить дружно в лес, да не редкий.
Не связали  в  полон - крепкой сеткой.

Атаман -  прочитав грамоту,  заботливо бросился к пленнику, окропил его студеной водой, лил вино в посиневшие губы.  Наконец пленник очухался, мелькнул  румянец   зарница, он поднял отяжелевшие веки и удивился, увидев  себя на коленях разбойника. Ну, здравствуй  земляк, воскликнул атаман разбойников.  Понимаю,  возразил усмехаясь атаман, тебе трудно, что разбойник которому вчера разразил буйную  голову,  теперь ухаживает за тобой,  как за невестой; не  дивись этому, гонец  Акая  Боляева всегда будет  у меня гостем почётным. Я,  не ведал вчера, чей ты гонец.  Но как говорится, что на резвом коне от  судьбы не ускачешь,  а я нехотя стал твоим грабителем. Ободрись однако добрый молодец! Ты  не в худые руки попал: мы не век были разбойниками. С этими словами  он помог Митрию подняться, подвёл его к огню, отёр целительной мазью ушибы, да и потчевал чаркой дорого, крепкого вина. Благодарствую – отвечал  пленник,  я  ещё  не пью - хмельного,  оно  как  яд  для меня.  Ах, а кому оно полезно? Атаман разбойников заговорил, поделился своей тайной с «Леляем»: «Много бы  грехов не лежало на моей совести, когда  бы оно  не омрачало  радости. Да,  у меня было время, когда моя душа была светлая, и день я мог встретить не краснея. За моим столом пировали многие люди.  Моё прозвище – «Сарычь» гремело по всей округе, всего было разливанное море,  но скоро утекло отцовское наследство.  Я привык блистать,  я не мог снести  бедности и правдивых укоров, ложный стыд повлёк меня на Волгу,  то бишь - нечестным копьём добывать блага. Умолчу о злодейском отношении моих товарищей. Ужасная клятва вяжет меня с этими отступниками.  Мне всюду чудятся тени. Мутный сон не освежает очей моих, а палит. Счастливец ты, пленник,  у тебя есть слёзы на ссострадание, потому как вы боритесь за волю, за народ». Он закрыл своё лицо руками. Вот твои письма,  и денежки, всё в сохранности, забирай и не обессудь нас за нападение. Вставало  осеннее  солнце,  сохраняя последнее тепло цветастого  лета.  Конь «Леляя» кипел под седлом. Три сотни всадников влились в ряды  Акая  Боляева. Ватагу во главе с Леляем радостно приветствовали  повстанцы. Вчерашние разбойники встали на тропу борьбы с царёвыми войсками. Особо усердствовал отец Фёдор в принятии новых членов в войско мятежников. Бражничая,  они с готовностью  принимали  условия  и правила сидельцев, давали клятвы служения на верность народному атаману, сыпались как из рога изобилия здравицы.

Уставясь  водянистыми глазами на саблю, не отошедший от вчерашней, обильной  попойки,  отец Фёдор - главный письмоводитель народного войска,  регулярно проводил - проповеди  среди мятежников.  Он начал с того:  «Христос наш изрёк, не мир я принёс на землю, а меч. Вот он этот  меч, для истребления злобствующих, для защиты  праведников». Его речи пользовались небывалым успехом, он был на вершине славы, да и почувствовал свою нужность в войсках, чем особенно гордился.  Так как ряды повстанцев были сплошь верующими в бога,  и постоянно пополнялись  новыми мятежниками. А нахождение в их рядах божьего проповедника придавало уверенности мятежникам, потому как они делали,   как им казалось - богоугодное дело,  А  раз так, то всех их Христос уравнял и призвал на ратную службу. Тем самым придавал ореол величия их  богоугодному делу, грабежи и убийства  как бы  становились  уже  неподсудны.

                - 30 -   
Оглашая  землю  апрельской  капелью - пришла  в Россию весна. Лёд на реках ещё не тронулся, но уже посерел, набряк, а у берегов появились полыньи. Все дороги хоженые зимой пропали, полное бездорожье. Обозы подходили медленно. Дороги отсутствовали, все пути разбиты, стоит грязь непролазная. У мужиков всё собрано,  приходится брать у помещиков, да в монастырях  с боем. Каждый день становится  всё тяжелее и тяжелее, лошадей кормить нечем, так как нет кормов.
Боевые действия приходится отложить на потом, когда появятся  дороги, появятся проезды.  Иначе никак нельзя, потому как в непролазной грязи нет возможности таскать  тяжёлые пушки, провиант, всё вязнет в непроходимой грязи. На этот момент численность войск мятежников падает, они хлеборобы и землепашцы - отпущены по домам, но  ненадолго. Земля курилась лёгкой дымкой, на пригорках проталинами чернела земля. Начали появляться первые побеги черемши (дикий чеснок),  щавеля, на пеньках в песке под старыми листьями вылезали первые неказистые,  сморщенные грибы: сморчки, строчки, всё пойдёт в крестьянское варево. Слава богу, выжили все эту зиму, как дальше – то будет? Мужики,  истосковавшиеся за зиму по земле, брали в руки чёрные комочки земли,  разминали, нюхали, прикидывали сроки, когда она подойдёт и готова  будет к севу. От урожая зависела их сытость, да и всё  дальнейшее существование их  больших крестьянских семей.

                -31 –

Армия мятежников выступила в поход с неукомплектованными соединениями, но медлить не приходилось и часа. Боляев окунулся с головой в дело  формирования соединений, не думая более ни о чём. Пополнение приходило пёстрое, в основном из крестьян, беглых холопов. Из них никто не мыслил в военном деле, не умели стрелять из мушкетов, а многие даже боялись взять в руки  пищаль, а из холостого выстрела из пушки приходили в трепет: «Как сделать из них хоть видимость войска?» А там понюхают пороху – неволей станут солдатами. Но немало забот требовалось и на то, чтобы придать хоть видимость войску: одеть и обуть их. Акай, находился в долгих  раздумьях, мучительно болела голова,  ведь он не спал двое суток. Акай на минуту забылся,  и заснул. Ему приснилась мать и рассказанная в детстве ею сказочка.  Смысл был её примерно таков. Один богатырь не знал никогда в жизни горя и решил поискать его по белу свету.  Ходил он, бродил и,  в конечном  счёте оказался в избушке посреди тёмного леса, где обитала старая баба – злыдня. Она решила богатыря съесть, но ощупав его и убедившись, что он слишком тощий, начала его откармливать, дабы  потом им наладиться. А ему кусок в горло не лезет,  да и  уснуть не может.  По представившейся случайности ему удалось сбежать. Теперь он узнал,  что такое горе в полной мере: Когда  есть  хочется, да не естся, когда спать хочется, да не спится».  Вот тоже самое творится с Акаем, искал горе, да и нашёл его, а как скинуть его, ему и неведомо. 6 ноября 1670 года они вновь встретились в  Усть – Уреньской слободе. Во время боёв  Акай получил ранение.  Но,  несмотря на это, он не покинул свои  соединения. Ему не единожды довелось побывать по другую сторону жизни, хотя об этом он ничего не помнил. Подобные путешествия всегда накладывают отпечаток на личность человека, одних лишая рассудка, в других открывая способности за гранью возможного, так в боях  Акай приобрёл опыт, и стал талантливым полководцем мятежников. Одному богу известно как за такое короткое время   Акай Боляев  смог усилиться,  к остаткам  7 000 тысячам войск он сумел влить ещё дополнительно плюс 8 000 тысяч мятежников, но практически безоружных,  в сравнении с царскими войсками,  вооружение составляло:  вилы, топоры,  зацепы. Все, чем  были вооружены пушки, мушкеты  было захвачено у противника, конница практически не существовало. Уже 12 ноября ему удалось сосредоточить в деревне  Кондарать  расположенной на левом берегу  Барыш до 15 тысяч человек и 12 пушек. За две недели стояния под Симбирском воевода  Ю. Барятинский – спаситель русского престола получил в  подмогу  два конных авангарда,  а также влились остатки войска воеводы И. Милославского, стрелецких голов – 1 ого выборного полка  Аггея Шепелева, их численность  составила немногим  более – 25 тысяч человек.

Установилась зимняя дорога. Хорошо отдохнувшие, жаждавшие победы они двинулись навстречу мятежникам. В походах, сражениях государевы войска всегда делились на полки. В незначительных  сражениях,  как правило,  заведено по три полка, плюс поместные соединения. В крупных же сражениях пять полков, ЭТО СРАЗУ ЖЕ ПОЧУВСТВОВАЛ БОЛЯЕВ, РАЗВЯЗКА ВСЕЙ ВОЙНЫ ПРИБЛИЖАЛАСЬ, СЕЧА ПРЕДСТОЯЛА ГРАНДИОЗНАЯ.  Сюда стеклись пять полков: «большой полк», самый  значительный  по численности, «полк правой руки»,  «полк левой руки»,  «сторожевой руки». К этим соединениям разведчики повстанцев  донесли, что прибыли ещё два других полка: государев сильнейший  полк в состав которого входит двор государев и кроме того небольшой дозорный отряд, дворянская конница, служивые татары, стрелки – пехотинцы и артиллерия. Господи,  ведь  вся дворянская  Русь понаехала в наши земли,  все пушки свезли с России в наши края,  всех стрельцов и солдат согнали на нас – говорил Акай Боляев,  но он был твёрд  в своих решениях не уступать ни в коим случае. Войско мятежников смущало слово «рейтары»,  и ожидание враждебного войска, с их хвалёной иноземной выправкой. На дворе стояла мерзкая погода, дул прерывистый ветер, временами шёл снег. Под ногами людей и коней чавкала грязь, кони оступались, и падали наземь, порой ломая ноги. Молчание и тишина угнетали. Всем хотелось, чтобы скорее завязался бой. Боляев,  подъехал на холм, где стояли скрытые пушки.  Пушкари забили заряды и напряжённо ждали команды в единой дымке от зажженных фитилей, прикрывая от дождя полами кафтанов.  Ветер потянул и сдёрнул грозовые облака, сверкнула голубизна неба, биться теперь веселее будет. Задудели трубы, забили барабаны. И вот впереди показались  рейтары с мушкетами, в диковинной одежде, лошади одеты в кольчуги. Боляев отправил посыльного сказать указание,  чтобы копья  мятежники  в  бою метили коням в живот. Безмятежность рейтар удивляла. Ух, братец ты мой,  как я их сейчас резану прошептал взволнованный Чикмаз, опасаясь, что его могут услышать рейтары. Пли – хрипло выкрикнул  Акай Боляев, не жалей. Атаман видел,  как рядом падали рейтары,  сметенные близким ударом пушечной дроби, как воеводская конница сбилась и в страхе отступила.  Пятьсот пищалей ударили прямо в упор  в морды  лошадей, в головы всадников. Но конники Барятинского не смешались, они дорвались - это до стрельцов, вот они  врубились в ряды мятежников. Вот – вот рейтары сломят последних стрельцов. От речки Барыш ударили повстанцы  конной силой на конную силу рейтаров, нещадно рубя и отгоняя прочь. К концу дня ещё блеснуло солнце и скрылось в лесу, а вслед пошли грозовые  тучи,  и пошёл сильный дождь, ну просто ливень. В наступивших сумерках невозможно было разглядеть кто свой, а кто чужой?  Руководство с обеих сторон  было в неизвестности - кто наступает, а кто сдаёт свои позиции и отходит. Наступила кромешная тьма, кони храпели, падали подрезанные мятежниками, невидимые вилы вспарывали коням животы. Беспощадная сеча длилась до тех пор, пока не сообщили Барятинскому, что всё поле усеяно трупами, и нет места свободного, чтобы продолжать битву. Трубач подал знак. Уходят, уходят.  Братцы, казаки гони царёвых услужников. Ну, мы им  хорошо наподдали,  словно зная, что битва закончена.

                - 32 -
Вот крест – святой, сердцем чую, закралось в душу сомнение, чую от любви, от забот своих, о тебе матушка,  али не привыкла я давать добрые советы, али не знаешь, что верная я тебе подружайка. Ты в бога веришь, а я без молитв не живу, вот как перед богом говорю: « Поведай  мне  любую тайну, не выдам, но совет тебе дам спасительный, помогу тебе умом – разумом. Не слепая я, вижу,  что ты в обиде, в кручине от мужа. Авдотья зарыдала: « Нет  у меня мужа,  не жена я  ему». Марфа вздохнула: « Ох, господи праведный,  И верить уже никому нельзя на свете, надо же от жены отрешился.  А ты голубушка,  погоди  убиваться,  погоди маяться.  Ведь знаю, что  Акай любит тебя,  поди как ему взглянуть на деток хочется, да и они ждут, не дождутся отца родного обнять, поди год как не виделись. Накануне Авдотья, вынесла прялку в сени, до сумерек закончила все дела во дворе и по дому. С полки достала бобы для гадания, и подсев к столу, стала их раскладывать, этому её обучила родная мать. Несколько раз раскладывала их, но ничего не получалось. Было горько, что нет никакой надежды на скорый приезд хозяина. А в это время, преодолевая многие километры бездорожья, по лесным тропам, ведомые  им пробирались два всадника из районов прошедших битв. Лошади выбились из сил, да и всадники,  не слезавшие с сёдел уже третьи сутки, торопились,  как никогда домой, увидеть свои семьи, обнять жён, детей, как они там? Вот уже год как Боляев с «Леляем» не были дома. Службу ратную нести это не у бабы под боком. Добирались долго окружными путями, дабы не попасть на глаза, всюду орудовали и шныряли царские лазутчики. Их присутствие было налицо. Деревни - поддержавшие повстанцев были сожжены карателями, на площадях в целях устрашения населения висели трупы - повешенных мятежников. Слава  богу,  Костяшево было не тронуто. За время их отсутствия здесь в деревне многое  изменилось. Совсем запустела без мужских рук земля, всюду густая не кошеная  трава, ну прямо бери косу и пластайся до изнеможения сил. Видно,  что последнего стоящего мужика  спровадили, приходится тыл держать  деревне одними бабами. В какой – то миг в душе  Акая проснулся крестьянин, и так больно, так грустно стало на сердце, что хоть в пору  грудь себе разорвать. Он рассмотрел знакомую с детства окрестность, и вдруг охватил голову руками и долго стоял, его охватило отчаяние за русскую землю. Уму непостижимо, что творится в российском государстве? Боже, спаси российский народ от глумления, дай вразумление власть  имущим, во истину не ведают, что творят бояре, и их царские прислужники:  воеводы, дворяне, помещики. Печаль и разорение царствуют  на Руси. Горько, ох как горько за происходящее на святой Руси. Потому – то мы и поднялись от отчаяния и безысходности, дабы изменить эту не радостную картину.

Святая Русь, ты корчишься в пороках.
В утеху всем богатым господам.
Преступники за давностью сроков.
Русь разоряют многие года.

Господа бояре, да дворяне знатные.
Люди стоят за вами ратные.
Так – то вы матушку - Русь любите?
Хлеборобный люд губите.

Беглых вы вешаете  «тыщами».
Робщет наш народ нищим.
Руководствуетесь царскими указами.
По Руси народ  мрёт - массами.

Что вы сделали с Русью – ироды?
Плач кругом, дети – сироты.
Вы,  господа -  бога не боитесь.
И за что, над народом вы так глумитесь?

                - 33 -
В дверь постучали, это кому надо быть, да в такое позднее время, удивилась она? Накинув на плечи шаль,  вышла открыть дверь. Хозяйка открыла дверь, и в избу с клубами морозного воздуха вошёл хозяин, доброго жития и здоровья воскликнул  Акай. Дочка вздуй огонь, тятька явился. Всегда просто, а сейчас как назло, лучина не загоралась. Наконец концы лучины задымились и вспыхнули. В избе стало светло, все дети высыпали на встречу с отцом, повисли на нём, младшего  Акай  взял на руки. Детям раздал подарки – сладкие тульские пряники, жене заморский платок с искусно расписанными жар – птицами, янтарные бусы, золотые перстни.  От таких богатых царских подарков сердце женщины ёкнуло, надо же в жисть не думала, что буду иметь такие подарки. По всей видимости,  Акаюшка на сёдня - большой государственной важности человек, мыслимо ли это? Жалко вот, что себя он подвергает  большой опасности, а как останусь одна, да с таким выводком, что делать буду, одному богу известно? Но,  что делать надо, кормить хозяина, ставить на стол кушания, пусть отведает домашней еды, каково ему там одному? Авдотья,  любовалась  Акаем. Какой он  красивый, когда он воодушевляется! Какой непреклонный, его по –  мужски  грубоватое лицо пылает, на губах язвительная усмешка. А какая сила таится в глазах, как удивительно они сверкают, он  словно всё на свете забыл? Какая – то мысль завладела им, и он застыл с куском во рту, уставившись взглядом куда – то в пространство. Все мысли  Акая были  заняты только Олёной.  Авдотья,  всегда любовалась Акаем, когда он входил в задор,  хоть это и было не часто, но вместе с тем её охватывал и необъяснимый страх. Акай, словно распадался надвое. Один из них  внешний, был волнующе близок ей, свой, а другой же внутренний  Акай – чужд, непонятен. К этому второму она относилась настороженно, ожидая чего – то недоброго.  И это  её пугало, она не могла сказать,  когда именно распалась их духовная связь, и была ли она вообще? Но почувствовала, что с мужем, что – то происходит, и они с каждым днём все больше и больше отдаляются друг от друга. Она старалась не думать об этом, и всеми доступными силами спустить мужа с небес на землю, разбудить его ото сна. Так она называла в душе его рассуждения, и делала всё, чтобы сохранить семью, и не дать окончательно порваться их духовной связи. Авдотья кинулась к  Акаю на шею, прильнула к нему, лаская, гладила голову, лицо, но замечала, что ласки её сегодня не держат его, что она не в силах взять над ним власть, которую ощущала всегда, когда он оставался с ней.  Акай, осторожно снял её руку. Авдотья - заплакала, ты что? – удивлённо спросил  Акай. Ты так рвёшься куда – то, надоела я тебе? Да , ну нет же конечно, просто устал я, слукавил  Акай, дни такие были трудные, приходилось выкладываться по полной.  Удивительно как я ещё остался жив. Столько ребят потеряли,  что я скажу их матерям, жёнам, что они подумают обо мне? Я  жив, здоров, а их  нет, какого  их  семьям,  как они  будут  жить  без кормильца в семье? Акай,  вошёл в молельную комнату,  и опустился на колени перед распятием, напрягая все силы и настраивая  себя на набожные размышления.  Он и в самом деле слишком переусердствовал в соблюдении поста. Лишения, которыми он себя подверг - были излишними, и крайне утомительно сказались на его организме. После молитвы сказалась усталость, и он заснул перед трудным завтрашним днём. Хозяйка поступила так, как поступали многие женщины. Она томилась, рвалась, выплакала  все глаза, отстояла колени, молясь тёплой заступнице,  мира холодного, просила её спасти его, и дать ей силы совладать со страданием вечной разлуки.

Заболела Русь, нет здоровья.
Поднялась на бунт вся Мордовия.
Да примкнули казаки,  да чуваши.
Вотяки, да башкиры — люди наши.

Плохо быть крепостным, да бесправным.
Бог создал людей — равных.
А теперь у крестьян — злая долюшка.
Быть свободным, жить на волюшке.

Господа, самозванцы — поганые.
Мы,  готовы служить атаману.
Атаману Боляеву — герою народному.
Делу ратному — благородному.

Жечь бояр, да помещиков.
Да  дворян, всех изменщиков.
Да не ждать всем за это награды.
Победит  Акай — будем рады.

                - 34 -

«Леляй» решил завернуть  домой - навестить семью,  свезти подарков. Акай разрешил отпустить на время своего помощника, дав письмо, чтобы тот отвёз жене – Авдотье, в котором писал: «Здравствуй моё золотце – Авдотьюшка! Во – первых строках  моего письма передай большой привет маме и всем нашим знакомым деревенским. Я жив, радость моя, не волнуйся. Правда попадал я в жёсткие  переплёты и не раз, был ранен вражеской стрелой в плечо. Но так всё нормально,  как дети, маленький Ванечка подрос, я его не видел почитай как три года, как ты поживаешь? По тебе сильно скучаю, ты меня по ночам часто блазнишь.  До скорой встречи, твой Акай. После рождения сына Ивана,  Авдотья,  полюбила  Акая ещё сильнее нежели он её. В отсутствие мужа она страдала,  молодое тело  испытывало потребность в ласках, оно изнывало без их  отсутствия.  Она ещё не осознавала всей силы своей любви,  но размышляла,  о её воздействии. Она полюбила в первый раз, и её беда состояла в том,  что сердце разбито окончательно и бесповоротно донельзя. Она представляла любовь себе тихой, простой, без бурных проявлений, но с пожирающей нежностью.  В ней было столько мечтательности, которая создавала ей  особый мир. Ой, что на белом свете деется Акаюшка? Намедни, в деревне объявились цыгане с ручным медведем,  чудно пляшет он под дудку, ходит по кругу со шляпой по кругу,  с православных копеечку собирает за представление.  А  к нам во двор зашла цыганка: «Подайте, добрые люди, милостыню Христа ради!» Как вы надоели, отмахнулась Авдотья. И сколько  вас  тут ходят - просящих милостыню,  разве на вас на всех напасёшься? Не жалей милая, не жалей, хочешь я тебе поворожу? А как ворожить будешь? – спросила хозяйка дома. «Покажи ручку красавица!» Поглядела цыганка на ручку. «Э,  милая, вижу не всё у тебя в доме благополучно, ожидай несчастья: « С мужем у вас размолвка идёт.  Вот, возьми корешок и травку и всыпь в варево: поест муж твой варево с травкой и станет лучше любить тебя и жалеть». Поблагодарила  Авдотья цыганку, дала ей милостыню. Я приду скоро, уходя - сказала цыганка. Если  окажется, что в  доме в твоём какое – нибудь  неблагополучие, то  я пособлю. Наутро встали мы, домочадцы  и увидели  кровь на воротах.  Что это такое, все мы опешили? Не иначе кровь человеческая? Вот и цыганка говорила, что в нашем дворе не всё благополучно,  что злые люди нам не дадут спокойно жить».  А что же нам делать? Видно Акаюшка,  сам Господь бог послал нам эту цыганку. Надобно пойти попросить её, чтобы поворожила,  спросить бы её, что у нас приключилось? Говорила же я тебе,  что в вашем дворе не чисто. А ты поворожи, цыганочка поворожи,  чтобы от напасти избавиться». Я могу, только и вы обо мне не забудьте. Мне твоего хозяйка ничего не надо, но вот, что я от тебя потребую, всё исполните,  со мной позже расплатитесь.

А сделать, вот что надо.  Возьми свою самую лучшую скатерть, положи на неё ковригу хлеба нерезаного, принеси говядины окорок, горшок масла непочатый и всё на скатерть положи,  а ещё трубку холста положи. Это нужно, чтобы сатану накормить досыта, змея этого проклятого насытить, чтобы он наелся, чтобы он принял от тебя подарок и больше к твоему дому не возвращался. И всё это надо на перекрёсток дорог отнести,  вот там скатерть и положи, а на неё еду и холстину. Я так  Акаюшка всё и сделала. Цыганку я поблагодарила, под вечер  сама сходила на перекрёсток дорог, расстелила скатёрку, да и положила еды  видимо не видимо: и окорок, и масло, и хлеб, и соль, а в придачу холст положила. Наутро я прибегла посмотреть на то место: глянула  нет ничего, видимо сатана поел – кто его разберёт? Теперь  Акаюшка  у нас с тобой всё наладится, что не сделаешь для полного счастья?  Взяв и прочитав письмо,  Авдотья  разревелась горькими слезами, вспомнила как  Акай обучал её грамоте, да когда же эта проклятущая война закончится?
                -35–
День и ночь стояла пыль на дороге,  шли обозы с ратниками на подмогу царёвым  стрельцам, предстояла сеча. Акай, накануне битвы  провёл толковище с атаманами. Атаманы!  Я хочу знать ваше мнение насчёт предстоящей сечи? Все единогласно решили не сдаваться супротивнику, биться до последнего, не жалея живота своего. Боляев  дал  распоряжение,  чтобы все надели чистую пару исподнего белья, дабы представившийся в битве ратник был чист перед богом. Предводитель  мятежников  знал, что он многих не дождётся после боя. Совещание продолжилось недолго, распустил всех в подразделения, дабы проверили все лично - готовность войск к битве: порох, ядра, мушкеты, пресечь пьянство, да и время для отдыха определили на местах. К утру, чтобы все были готовы,  хорошо выспавшись и в добром здравии. Луна поднялась, светили звёзды, в сизой траве обильно выпала роса. Боляев,  в тяжёлых раздумьях перед предстоящей битвой не знал - куда себя деть, на душе так томительно. Одно, обратиться к богу. Может молитва снимет напряжённость души? Вспомнил свою семью: жену Авдотью, маленьких деток. Случись его погибель, участь семьи станет незавидной. Стараясь насильно отогнать от себя дурные мысли он,  уединился в церкви, ища   утешения в церковном храме,  испрашивал у Бога помощи в битве, бил поклонами Ты положил за нас душу свою, дабы спасти Спаситель мой! Ты заповедовал и нам помогать души  свои  за други наши и за ближних наших. Радостно иду я исполнить  святую  волю Твою и положить  жизнь свою за Отечество. Вооружи мя крепостию и мужеством на одоление врагов наших,  и даруй  умереть с твёрдою верою и надеждою вечной блаженной жизни во царствии Твоём.

Вот оно долгожданное утро. Стала проступать заря, малиновые полосы коей стали видны сквозь неплотный туман. В лагере началась суета. Тревожно забили барабаны, забухали литавры. Пушкари с криками вытаскивали пушки и поворачивали их в сторону неприятеля. Верховые гнали табуны лошадей к лагерю. Боляев  стоя на пригорке,  уставив подзорную трубу в сторону неприятеля. Повстанцы строились в ряды, готовясь к решительным действиям на поле боя. Пешие мятежники - составляющие основу войска Боляева были мало  подготовлены к предстоящей сече. Ратники на флангах чувствовали, что атаманы сами не знают, что делать? Их нерешительность передавалась всем. Усилилась стрельба, она стала греметь всюду справа, слева, и в центре. Мятежники выпускали тучи стрел в неприятеля, но они не приносили ощутимой потери противнику  из – за  дальности расстояния. А стрельба из мушкетов косила повстанцев, вырывая их  из рядов. Подошедши  близко  к  друг – другу противники  стали рубиться саблями. После продолжительной схватки наметилось превосходство стрельцов, центр мятежников дрогнул и побежал, отступление происходило шумно и быстро. Повсюду раздавались крики паникёров: «Православные спасайтесь,  кто может  бегите в леса». Наметившуюся панику Акаю удалось пресечь неимоверным трудом. Зарубив нескольких паникёров на месте, он,  личным примером увлекая за собой повстанцев,   восстановил нарушенные порядки. Ряды мятежников ощетинились. Волны нападавших стали откатываться  назад,  они теряли свою силу и захлёбывались в потоках крови льющейся с обеих сторон. Под  Акаем убило лошадь, оторвав обе задние ноги пушечным ядром. Но всадник чудом уцелел, спешился и продолжил сражаться в первых рядах,  наводя ужас на противников. Он был зело страшен в ярости  своим видом, был весь в крови, но не позволил усомниться в храбрости. Смерть меня не берёт окаянная, подумал  Акай, жить значит будем, видно Христос оберегает меня для каких – то более важных дел, знать бы? Ну погоди, погоди проговорил Акай,  вытирая кровь с лица. Видя такой запал, горячность  нападавших,  Боляев подал знак,  ратники центра расступились, и по нападавшим ударили картечью спрятанные в лесочке пушки. Это было для всех так неожиданно, случилась конфузия  для царёвых войск. Повстанцы  видя такое положение несколько приободрились, слышны стали ободрительные крики.  Битва - начавшаяся с раннего утра к вечеру уже стихла, стороны выбились из сил, да и отошли от заданных позиций, победителя невозможно определить. По всему полю разбросаны трупы лошадей, остатки человеческих тел: отрубленные руки, ноги, головы, внутренности,  картина не  дляслабонервных. Кругом стояли стоны, возгласы не смолкали до полуночи, это восплакивала  русская земля  своих сыновей от творимой сатанинской несправедливости. Похоронные команды с обеих сторон собирали раненных, убиенных сбрасывали в ближайший овраг. Который   вскорости -  был заполнен телами с избытком до верха.

Выбравшись из леса  «Леляй» увидел вершину холма,  а на нём воеводу в окружении всадников, он разглядел как в тылу Акая прячется татарская конница. «Леляй» вмиг понял опасный план татарской конницы, он знал не понаслышке умелые действия воеводы Ю. Долгорукова,  об увиденном доложил А. Боляеву. Приняли решение организовать «засаду» с целью пленения воеводы. Казачьи кони не шли, а летели над травами. В завязавшимся ожесточённом  сражении - с царскими войсками вблизи  Кандарацкой и  Усть – Уреньской  слобод. А вдруг татары сомнут казаков? Донские казацкие, коренастые кони смяли передних татар, расстроили их бег. Загремели выстрелы из мушкетов, им ответили пушкари из своих пушек, в первых рядах пораженные стрельбой казаки попадали из сёдел. Завидев приближение казаков, и громкий шум стрельбы Юрий Долгоруков взмахнул плетью и исчез вместе со своей свитой. Поимка воеводы провалилась. Битва как началась, так и закончилась неожиданно. Мятежники сопротивлялись упорно, ожесточённо, от решения в чью пользу  повернётся  удача -  зависела дальнейшая их участь, это осознавали мятежники. Налетевший засадный царёв полк повернул окончательно удачу в руки воеводы, повстанцы были разбиты. Разбитые остатки войска Боляева  спешно покидали поле боя.  Жертвы  среди повстанцев были велики. Иной раз казалось, что лучше погибнуть в злой сече. Но взятое на себя руководство войсками после гибели Степана Разина не позволяло  это сделать, сдаться противнику на милость,  ему и всем его сподвижникам он знал, была  заготовлена участь  Разина. Без казаков сбежавших -  на Дон, без Разина ничто  не  могло связать разрозненных  мужицких  атаманов по уездам. Больше некому прельщать народ к мятежу, да и казни всех устрашили. Акай, не возрадовался чудесному спасению в этой битве. Не поднять уж больше городов, а в лесах мятежников всех их выловят скоро. Дворянское государство куда сильнее безумной черни.  Полковнику Ивану Иванову не раз приходилось ходить  в атаку супротив неприятеля, не однажды он собственной рукой его разил на поле боя. Также приходилось отдавать  приказ о расстреле вражеских лазутчиков, а тут свои – православные, да и за что, за оказание помощи мятежникам? Видя их убогий вид, внутренний голос протестовал: «Разве можно так поступать,  расстреливать мужиков безоружных, вешать женщин,  заложников, детей?»  Я так не могу, я колеблюсь,  заявил полковник Иванов боярину Ю. Барятинскому.  В первый раз я чувствую, себя в каком – то странном положении, испытываю, что – то непривычное.  Да, как ты -  сукин сын,  смеешь не выполнять царский указ?  Да я тебя сгною  самого в остроге, велика штука -  покончить с мятежниками. Казни бунтовщиков в древней Руси – это обычное дело. Всё обставлялось как массовое зрелище для устрашения и повиновения крепостных и беглых, всех сумневающихся  в твёрдой руке батюшки – государя и верных его слуг бояр. Согнали весь народ на площади, близ церкви. На помосте сбитым из досок стоял палач с топором, в красной рубахе. Он рубил головы мятежным казакам, стрельцам  - выступившим на стороне бунтовщиков. Невдалеке стояли виселицы, которые ждали повстанцев, многочисленных сподвижников -  Акая Боляева, а их были сотни. В муках живём, в пытках, не ищите правды православные! Пастыре и боярство жадно пьют кровь народа. Беги ребятушки, пытками, жжением без памяти бегите в леса тёмные, дремучие. Все находившиеся  крестьяне наблюдали за происходящим в суровом молчании, терпеливо ожидая окончания  массовой  казни.
                - 36 –

Мордва категорически отказывалась принимать нововведения Никона, считая это чужой верой. У них были ещё сильны языческие традиции - вера в природные явления. Особое  трепетное отношение было к дубу,  верили в его чудодейственные целебные свойства, в особенности свойства этого места,  зачастую выполнения им разных заветных желаний, Акай,  в этом отношении  не был исключением. Он  облюбовал давно с первой женой  –Пелагеей  один  из дубов,  который выделялся  из  великого  множества  собратьев, по причинам  известными  только ему одному. Общался с ним зачастую  как с оживлённым.  Край тёмной тучи выдвинулся из – густых вершин над лесной поляной,  ветви сосен закачались под дуновением ветра, пронёсся лесной шум,  Акай поднял голову,  прислушался. Вороны серые стали садится на нижние ветки деревьев, носом к ветру – ветер стал усиливаться. Буря идёт, это точно я знаю, не зря прожил всю жизнь в дремучих мордовских лесах. Встрянет ночью буря, будет сосны ломать, с корнем выворачивать  осины. Заиграет лесной хозяин,  знаю,  как говорит дерево. Вот осина, проклятое дерево, всё,  что – то лопочет, и ветру рядом нет, а она  вся трясётся.  Сосна на бору и в ясный день играет – звенит,  а чуть поднимется  ветер - она загудит, застонет. Это ещё ничего, а вот слушай теперь, дуб зашумел, дуба уже трогает на поляне, это непременно к буре. Действительно, куча не высоких, кряжистых  дубов,  стоявших  посредине  поляны помахивали  крепкими  ветвями, и от них нёсся глухой шум,  легко отличаемых от гулкого звона сосен. Эх, много сосен хозяин – леший сломает, конечно,  лесной хозяин –  мерзкая  тварюга,  но только  по - правде сказать: он зла людям не делает. Конечно,  от людей  страшней дела бывают. Зловеще колыхал закат, плеща багровыми красками солнца, на верхушках деревьев, Остановил бег на могучем дубе – великане,  Акай, любовался исполином. Давно он не наблюдал его, почитай  как год. Много воды утекло за год – то. Но он не изменился,  всё такой же могучий, необхватный, не  подвластный ветрам, бурям. Лесной царь, да и только, сколь в нём силы, красоты земли русской. В трудные минуты он приходил сюда и делился самым сокровенным с молчаливым  другом. Уединение придавало ему силы, дуб как бы подпитывал героя, давал надежды на благополучное разрешение проблем. Что же они вороги надеются, что я пощады буду просить, никогда  её они не дождутся. В этот раз он подошёл  к знакомому дубу, когда уже настолько стемнело.  С земли поднимался туман, он почувствовал руками знакомый кустарник.  У него абсолютно трезвая голова, пиво он не пил, но не было сил, чтобы ногой ступить в сторону. И он понял, что дуб его предупреждал об опасности и не хотел его отпускать, притягивал какой – то необыкновенной силой, будто  говорил, что встреч больше не будет, это встреча будет у них последней.

На опушке леса дуб, стоит могучий.
Он, своей макушкой, подпирает тучи.
Близ  его  - береза, с высохшею кроной.
А, на ней гнездо, с черною вороной.

                Припев:
Лес российский, хвойный -  средней полосы.
Воздух в нем запойный, праздник здесь, души.
Дубы и березы, рядышком стоят.
Про любовь лесную, людям говорят.

Дуб порос весь мохом, словно сединою.
Защитить березу, хочет как стеною.
Уберечь от солнца, да от сильной бури.
Он стоит усталый, будто брови хмуря.
                Припев:
Лес российский, хвойный  средней полосы.
Воздух в нем запойный, праздник здесь, души.
Дубы и березы, рядышком стоят.
Про любовь лесную, людям говорят.

Вспоминаю дни, как росли с березой.
А, теперь торопит время, умоляя слезно.
Как придет то время, встречу его стоя.
Все люблю березу, помню с теплотою.
 
                Припев:
Лес российский, хвойный - средней полосы.
Воздух в нем запойный, праздник здесь, души.
Дубы и березы, рядышком стоят.
Про любовь лесную, людям говорят.

Влага, солнце не идут нам  в рост.
Да,  пора  наверное, скоро на "погост".
Срубят лесорубы, пустят на дровишки.
Про березу с дубом вспомнят, пусть детишки.

                Припев:
Лес российский, хвойный - средней полосы.
Воздух в нем запойный, праздник здесь, души.
Дубы и березы, рядышком стоят.
Про любовь лесную, людям говорят.

                - 37 -

Перед самым отъездом  из дома в войска, улучив момент,  когда,  Акай оставался  один к нему зашла Марфа.  Она имела  самый несчастливый вид: исхудала, пожелтела, она совсем  не обращала на свой неприглядный внешний вид – последняя степень женского отчаяния,  От прежней аппетитной красавицы Марфы осталась жалкая тень,  от той самой  при виде, которой, просыпался у мужиков интерес самца. Что случилось  с тобой Марфуша, как поживаешь,  не больна ли ты, спросил  Акай. Я, да  не стоит  говорить. Девушка сказала, что пришла сказать, что – то важное   Акаю. Боляев обнял  Марфу за плечи, та в ответ разрыдалась горючими слезами. После первой встречи, я не могу совладать с собой, все мысли только о тебе, не могу - есть, спать спокойно.

Что мне делать даже не знаю? Её цели стали неосуществимыми она словно была выкинута из этого живого круга, словно стала - обречена на женскую мученическую муку.  Акай  терялся, что ей сказать, сделать, чтобы облегчить её страдания. Есть известные границы, до которых,  чужое горе нас трогает,  а дальше этой границы оно начинает раздражать, будь это хоть плач или крик. Что же ведь нельзя же заставить человека любить насильственно.  Что такое  любовь? Представление о любви у Акая - было довольно смутным. На первом месте у Боляева стояла семья, дети. Акай,  не мог понять, как это люди теряют самообладание?  Он не допускал женского соперничества. Для него было ясно одно – Марфа охвачена эгоизмом, она способна на любые действия.  Акай, смотрел на  Марфу сидящую перед ним с сожалением, ну на что она имела право рассчитывать. Тебе, что – то нужно Марфа? Да, нет, ничего не надобно,  и так всё понятно. Ну, я готова умереть от стыда  Акай, молвила Марфа. Она сдержалась и не стала говорить Боляеву  очень обидные и ядовитые вещи, хозяин делал  умоляющее  лицо, и начинал виновато улыбаться,  словно нашкодивший, неразумный подросток. Марфа, я долго думал, ночей тоже не сплю.  В самом деле,  если разобраться: какая наша жизнь? Одно сплошное  свинство,  мы даже любить не умеем,  а только тянем жилы один из другого. Да, мне просто самому  опротивело жить, есть, дышать, смотреть на всё это. Но, я должен  жить ради семьи, детей.  Мы, всю жизнь делаем то, что нам не нужно. Ты, меня понимаешь? Ни ты, ни я не в силах, что – то изменить в нашей судьбе. И ещё  он сказал ей: «Марфа, я чувствую, что ты будешь моей погибелью».  Жизнь не бесконечна, ведь умереть всё равно когда – то придётся, сколько  не живи и только одна мысль, что  не нужно умирать именно сейчас, в данный момент. По жизни у ка
каждого своя философия. Ну, знай, придёт время,  и ты так сильно будешь жалеть, да и вспоминать об этой минуте моего стыда. Несчастная Марфа, как она вынесла эту сцену? Ну, довольно этой любовной комедии,  досвидания,  прощевайте - господин хороший, и поспешно она удалилась, сославшись на сильную занятость.

                - 38 -
* 8 декабря  1670  года  несмотря на предыдущее  поражение под Кондаратью Боляев собрал армию из  20 тысяч человек,  укомплектованную 20 пушками. Акай  Боляев  с уцелевшими  силами  отступил  за Суру,  после чего перекрыл брод у села Промзина (ныне посёлок Сурское). Жизнь  Акаю казалась теперь  тенью, день – белой тенью,  ночь и смерть тёмной тенью. Быть живым, быть упорным и настойчивым значило не быть, то есть выбор не большой, а значит идти до конца и не думать,  чего бы это ему не стоило. Узнав, что Ю. Барятинский переправился на левом фланге, Боляеву пришлось отступить за реку Алатырь по  Буртасской  дороге, у Ардатово он организовал оборону. Мятежники не встречая сопротивления противника, переправились через реку и вели наступление в направлении на север. Между войсками движение становилось сильнее и заметнее,  С обеих сторон всё чаще были выстрелы, кои голубые огоньки  обозначали стрелявших. Драгуны с развевающимися флюгерами пик, выехали вперёд: полковник царёв видимо приказал строиться,  готовиться к наступлению. Неприятель,  засевший в кустах стал сильно беспокоить повстанцев оружейным огнём. Прожужжала пуля и ударила в лафет пушки, затем другая, третья. Ружейный обстрел усиливался, пули стали летать всё чаще и чаще. Последнее  сражение для повстанцев  сложилось крайне  неудачно. Силы повстанцев были  вдвое меньше царских войск. Обескровленые, в результате многодневных баталий, слабовооружённые  они несли многочисленные потери. Разве много навоюёшь кистенями, косами против  пушек и пищалей?  Царская артиллерия работала успешно, действия войск были согласованы. Каждый выстрел царской пушки разил на смерть, выкашивая многих и  многих мятежников. Тогда как пушки повстанцев отстреливались вяло и неумело, так как пушкари были не обучены  в своём мастерстве.  А самое главное, силы противников были неравны, их было даже вдвое  меньше супротивника.  Мужество  и отчаяние повстанцев не могло склонить «Викторию» в свою сторону.  Успех царских войск был предопределён заранее. Решительный бой за овладение важными позициями  был проведён  Акаем Боляевым. Прибывшие пушкари с двумя пушками за ночь оборудовали огневые позиции, артиллеристы утром в бою прямым попаданием картечи рассеяли передовой отряд государевой конницы. Но низменная болотистая местность, перед противником затрудняла движение мятежников и не позволяла закрепить успех данной сечи. Южная часть восставших оказалась отрезанной от головной со всех сторон. Она ещё оказывала сопротивление, пытаясь выиграть время до наступления темноты, чтобы потом избежать полного окружения, но царёвы слуги сжимали кольцо, громя повстанцев, преследуя  остатки - мятежников.  Затянувшийся надолго бой, благодаря сосредоточению всех сил, плотному взаимодействию и стремительности наступление привело к разгрому сил  Акая  Боляева. Они понесли большие потери, в плен были взяты две пушки, большое количество мятежников. Вся  близлежайшая  территория была сплошь завалена трупами, большинство которых составляли восставшие мужики. Битва перешла в рукопашную,  Боляев,  носился повсюду в поле сражения, везде появлялся его рыжий конь. Повстанцы рубились не жалея сил. Убитые кони, как правило, всадниками менялись с обеих сторон. Подмога шла с обеих сторон  полная - ненависти, одни клялись в верности государю, другие не жалели живота своего за атамана. Стрелы сыпались тучами с обеих сторон, убитые всадники носились на обезумевших и напуганных лошадях. Поле битвы устилали трупы,  как мятежников, так и государевых воинов, всюду стоял запах свежей крови. Вороньё слетелось на пиршество человеческих  трупов. К ночи послышалось завывание голодных волков. Ранним  утром, лагерь повстанцев пришёл в движение, словно муравейник. Все закопошились,  начали двигаться в кучки, засновали всадники. В этот момент послышалась команда – наступают. Заухали пушки, зашипели ядра. Часть казаков выстроилась на отдалённом пригорке, пригорок прикрыт с тыла болотом, да  кустарником. Земля со снежным покровом была сплошь красная,  от потоков льющейся крови.  Иные казаки - кинув убитых лошадей, рубились пешими,  а где было тесно – просто бодались, хватая  супротивников -  голыми руками за горло. Огромный крестьянин ловко орудовал  большим топором, разбивая в хлам  и круша металлические шлемы, доспехи царских услужников,  превращая  всё в кровавое месиво. Откуда – то последовал выстрел стрельца из  мушкета, крестьянин повалился отбросив свой огромный топор, схватился за голову. Да, крепко бьются бьются воры, да знамо, мы государевы люди их  завсегда одолеем, воскликнул воевода Юрий Долгоруков. Атамана Боляева нужно брать живым. Голос Боляева гремел: « Потерпим мужики,  немного осталось, давайте навалимся. Он утешался тем, что днём «разогнал» противника. Начинало светать, вставало солнце. Драгуны выстроились двумя длинными линиями на том месте, где ещё вчера стояли повстанцы, как это к нам они подкрались? Сытые кони начищены,  лоснятся, отливают  на солнце красками,  И всё воинство царское отличает от повстанцев: блестит и сверкает оружие, наборные сбруи, расшитые шёлком и золотом дорогие попоны на лошадях. В сравнении с ними захудалые лошадёнки в сёдлах с землепашцами,  не шли ни в какое – то нибыло  сравнение. В результате  неожиданного удара  наёмники дрогнули, в панике  побросали мушкеты. Но тут с флангов на крестьянские соединения на помощь наёмникам поспешала царёва отборная конница. Беда, беда! Не пятиться, вашу мать, не отступать кричал предводитель восставших – Акай Боляев. Люди нам верят, идут за нами в огонь. Царские драгуны решили покончить с казаками.  Десяток – два казаков рубились по бокам,  стрельцы старались  не вступать с казаками на саблях, они стреляли с мушкетов. Конные авангарды  Ю. Барятинского и сыграли решающую роль в битве с мятежниками. Да, удача отвернулась от нас. Измена, с потрохами предали нас.  Горе православным, схлестнулись в дикой злобе два российских  войска, звенели сабли, ухали дубины, пели косы насаженные на длинные косовища.  Валились раненые конники под копыта лошадей, которые в страхе затаптывали, ломая мужицкие кости, людские крики доносились далеко за полночь, потоками лилась русская кровь. На утро сеча продолжилась, последовало  дерзкое  нападение драгун на обоз и тылы повстанцев, которое  привёло к  совершённому замешательству противника, и вследствие вскоре он был разбит. Есаул казацкий, забыв опасность,  упрямо сдерживал разгром  боляевцев, в него стреляли, промахнулись. Толпа  рыча напирала видя, что сабля у есаула сломалась.  От  амбара выскочил стрелец и вонзил саблю в спину есаула, тот сразу обмяк, хотел встать, но не смог. Уноси ноги, есаула кончили.  Казаки отбиваясь  уходили на рысях, одинокие мятежники пытаясь  избежать смерти, цеплялись за  казачьи стремена, таким образом - пытались скрыться, но не всякому это удавалось. Надо ещё наподдать,  умереть в бою не страшно. Стоит тёмная холодная ночь, подошли подкрепления, они утомились холодом и дальней дорогой, большинство были  в полусонном состоянии. Окружают, окружают погибель наша. Ударила пушка, всё пришло в движение,  схлестнулись два российских  войска, звенели сабли, ухали дубины, пели косы насаженные на длинные косовища.  Валились раненые конники под копыта лошадей, которые в страхе затаптывали, ломая мужицкие кости, людские крики доносились далеко за полночь, потоками лилась русская кровь.  Как только началась паника: казаки, татары словно по сговору махнули в лесную чащу, словно там им было уготовано спасение. Стой, стой изменники кричали им повстанцы, но всё было бесполезно. Эх, вы вояки. Из груды полуживых трупов поднялся  тяжелораненный рейтар, да  и выстрелил   в Акая,  а затем  сам замертво  упал в груду тел. Земля перед  Акаем развёрзлась и он провалился куда – то в темноту.  Два десятка служивых,  верных предводителю мятежников  Акаю Боляеву подхватили атамана  и вынесли с поля боя. Путь отважной горстки лежал в родную деревню Костяшево, путь трудный и долгий. Трое суток скакали, редко останавливались, дабы сбить с толку ищеек, покормить лошадей, да самим перекусить. Лошадей необходимо беречь, а то не ровён час, без них зараз можно сгинуть. Раненый  Акай,  всю дорогу стонал от боли, временами теряя сознание. Боляев в бессознательном состоянии чувствует: чьи – то пальцы дотрагиваются его руки, щупают разбитую голову, гладят волосы и всё время  плачут. Он старается открыть глаза, но нет сил, веки его не слушаются, они  до того тяжёлые. Разговаривают приглушенно, где – то рядом стоящие люди. Всё внутри горит,  душно, хочется пить. Ну почему он не может встать,  а так хочется? Только хотел шевельнуться, но тело -  словно чужое,  оно неподвижно. Он зовёт жену – Авдотья,  я хочу напиться.  Марфа, принеси холодной воды.  Акай  силится  вспомнить, кому принадлежит это имя? Слышит уже чётче голоса.  Он,  кажется, приходит в себя. И уже ближе,  Акай,  ты хочешь пить? Удаётся открыть веки, он видит: над ним склонилась  Авдотья, поодаль стоят мать и  Марфа.  Авдотья,  подала ему чашку с водой, губы ощущают поверхность чашки и живительную влагу. Кто бы мог сказать, что он выживет? А он смотрите,  выкарабкался с того света.  Удивительно крепкий организм, вот это мужик. Вы  Спиридоновна можете гордиться  своим сыном, все мы его выходим, и голос мамы, как я рада за своего  единственного сыночка. После недельного беспамятства к Боляеву  вернулось сознание, силы медленно возвращались,   молодой организм переборол смерть. Это было вторым рождением, всё казалось новым, необычным,  вернулось ощущение тела,  стали сжиматься и разжиматься пальцы рук. Акай,  первый раз улыбнулся окружающим: матери, жене, детям. Приходя в себя его терзала мысль, о своём  плачевном состоянии,  и о дальнейшем положении дел опосля проигранной битвы. Верных  ему людей остались единицы, отважные и достойные сослуживцы в своём большинстве пали. Казнён Степан Разин, погибли атаманы Я. Никитский, А. Савельев, П. Елушев, отец Фёдор. Как там Олёна,  бедняжка наверное тоже поймана? Он не знал, что Олёна  поймана, и таится в царских застенках Арзамаса, и испытывает тяжкие муки пыток.  Авдотья, встретила известие вся  в слезах, увидев раненого Акая, зашлась в истерике, что теперь с нами будет, не таких худых вестей мы ждали?  Обширные территории - подвергшиеся боевым действиям, с сочувствующим  населением  мятежникам подвергли карательным  действиям царских войск, повсюду зверствовали палачи. Оставаться в Костяшево стало опасным, со дня на день  здесь могли появиться царёвы услужники. Приняли решение - тайно уйти ночью всей ватагой на пчелиную пасеку, которая  отстоит отдалённо от дорог и населённых пунктов.

Степь лежит без  края в красных маках.
Жаворонок в небе трель поёт.
В память о крестьянах и казаках.
Степь погибшим почесть  воздаёт.

Под  луною в  «Диком  поле».
Словно роты солдат.
Умирали за  волю.
Тысячи разных ребят.

Они ушли на небо безвозвратно.
На небе ангелов пополнили  ряды.
Краснеют маки, словно кровью беспощадно.
Показывают воинства погибшего ряды.
 
Акай Боляев — ратник.
Мурза российский - из мордвы.
Он полководец, не десятник.
Восстанием охвачено пол страны.

За сирых и убогих.
Против помещиков, бояр, дворян.
Он был одним из тех немногих.
Кто выступил за бедных россиян.
За право быть свободным.
За право, чтоб детей рожать.
Не побираться нищим и голодным.
И Русь он защищал как мать.

Тайну исчезновения атамана невозможно скрыть, всегда найдутся «добрые люди» которые за хорошее вознаграждение готовы поделиться любой тайной, даже не взирая, что окружающим это будет стоить жизни. Карателям подали весточку, что видели их в Костяшево, круг поиска беглого  атамана сузился. По доносу царским карателям его местонахождение было обнаружено. Группа вооружённых  конных стрельцов в ночной тишине скрытно подбиралась к пасеке. В группе находилась  женщина, это была  кормилица Марфа. Они бесшумно захватили территорию, сняв немногочисленных  часовых,  они вошли в избу. Впереди группы шла женщина, она была знакома с хозяином не понаслышке. Ей  показалась большая курчавая голова,  высокая грудь, большие плечи.  Голова с необычайно широким лбом и скулами, красивыми и  чувствительными губами, и величественным холодным взглядом. Весь облик ей был родным. На лице  была бледность и большая худоба.  Марфу поразило  обстоятельство, что голова покрылась сединой,  и это в 35 с  небольшим  лет. Батюшки! Как он постарел, как изменился. Разбудила его она. Нежная рука ласково коснулась его щеки. Он проснулся и открыл глаза, резко сел на кровати.  В полутьме он увидел Марфу, поставившую свечу позади его на стол, как ты здесь оказалась? В отблесках свечи она была похожа на призрак. И это его  ночная нимфа,  была ещё прекрасней, волосы её волнами спускались по плечам и источали дурманящий и родной запах. Она пришла к нему, сама пришла. А нимфа, словно отвечая на его мысли  проговорила: «Всё кончено Акай, ты пойман. Я ненавижу тебя и всё твоё потомство, простонала она, сжав зубы.  Ты, не представляешь себе, до чего я вас всех Боляевых  ненавижу. Моё единственное желание – увидеть тебя мёртвым, и пока я живу,  моя ненависть будет вас всех преследовать. Акай удивился такому признанию  Марфы. Столько свирепой ненависти, жажды крови было во взгляде Марфы, что  Акай едва подавил дрожь отвращения. Не человек определяет время своей смерти.  Она приходит, когда он выполнит  свою миссию на земле, либо когда окончательно истощит терпение Господа Бога.  Смерть уже занесла над народным полководцем свою кровавую косу. Следом вошли стрельцы, заломили Боляеву руки и потащили на выход  из избы. Боляев посмотрел в черноту ночи, наверное,  хотел увидеть Марфу, но её уже след простыл, она быстро и бесшумно выскользнула за дверь. Ноги Акая ушли во что – то мягкое,  вскопанную грядку  или кучу навоза, остро запахло конским потом. Лошади были уже осёдланы, поодаль храпели другие кони,  ночью ворвавшиеся  с драгунами. Ветер стих, чёрные тучи нависли над пасекой, сливаясь на горизонте, в этой темени яснее обозначилось зарево горевшей пасеки. За всей этой картиной наблюдала Марфа. Коварство может обмануть ум, но не заменить его. Вожделенная награда за поимку государственного преступника  Боляева не особо радовала женщину, так как в её чреве, под сердцем бился его ребёнок. Каково  ему будет расти без отца,  и что она ему скажет об отце? Боярин и главный воевода Юрий Алексеевич Долгорукий сообщил в Москву, что в Костяшеве  «вора поймали», к нему направили московских стрельцов во главе с Никифором Колобовым.  Боляев,  был схвачен, а деревня сожжена карателями. После допроса и пыток в Красной слободе ( ныне  Красноблодск) в середине декабря 1670 года боярин Ю. Долгоруков сообщил царю, следовательно для предотвращения кровопролития необходимо, так или  иначе срочно избавляться от него, чем раньше, тем лучше, то и минует опасность его высвобождения, в противном случае будут серьёзные опасности. Надобности  везти  его в  Москву  нет.  А когда мятежники узнают,  что его нет в  живых, всё успокоится. Одобряю ваши действия вполне, единственное,  о чём я могу вас  любезнейший  Ю. Долгорукий просить: организуйте  военно – полевой  суд по своему усмотрению, так сказать судилище, это было бы мерой разумной, он достоин казни такой какой была уготована их главному предводителю – Степану Разину. Ужас, который охватил и преследовал его, тяжёлые сны - переносившие его в потусторонний мир исчезли вместе с ночью. Как только встало  утро, он встретился со своими врагами,  вернулась  выдержка, смерти он уже не боялся. Его хромого избитого, со связанными переломанными  за спиной руками  стрельцы вывели на  эшафот, он с трудом передвигался, болели разбитые ноги и плохо слушались. Но на лице не было выражения усталой покорности, он гордо держал голову и смотрел на народ. 

Мы плачем по убиенным братьям.
Нам слёзы лить уж хватит.
Взгляни на боль – российского народа.
Скажи, ну сколь терпеть невзгоды?

Помещики, да сытые дворяне.
Одной мы крови с вами христиане.
Одной мы веры с вами православной.
Христос нас рассуди, ты самый главный.

Надежду дай, ума  заблудшим.
Народ российский, он не самый худший.
Огонь горит, и дождь его не тушит.
Приди Христос, спаси ты наши души.

Стрельцы  стоявшие с  алебардами едва сдерживали слёзы. Боляев  оглянулся и сказал в толпу: « Что царёвы услужники,  думаете, когда отрубите  мне голову, то навсегда разделаетесь со мной? Нет, сотни тысяч  вам неугодных поднимутся -  на защиту своих прав». Стрельцы,  не дав ему слово сказать,  потащили  к палачу, тот взмахнул топором и  отсёк правую руку, затем ногу и голову, он знал  мастерски своё дело, всё это произошло в декабре 1670 года в деревне Красная слобода. Деревню вместе со всеми жителями каратели сожгли заживо.