Б. Глава седьмая. Главка 7

     Он сделал два шага вперёд и оказался в прихожей. Тут было мало света, почти полумрак, горели лишь какие-то причудливые зеленоватые лампы, от которых не было никакого прока. Дверь за ним закрылась бесшумно и будто бы сама собой.
     – Простите, я… мы, кажется, не предупредили вас о визите, – произнёс он как можно более вежливым тоном.
     – Не предупредили? Ах, правда, так и есть! Но, знаете, это совершенно не важно, потому что у меня сейчас нет никаких дел.
     – Что ж, это удачно. То есть, я хотел сказать, это хорошо, что удалось вас застать.
     – Пожалуй, вы правы. Проходите, пожалуйста.
     Он скинул ботинки и прошёл вслед за ней по длинному причудливо освещённому коридору.
     – А где здесь у вас ванная? – спросил Владислав, когда они оказались в просторном холле с несколькими закрытыми дверьми.
     – Вы хотите сразу приступить к делу? – Маргарита снисходительно улыбнулась. – А я думала предложить вам чаю.
     – Нет, пока нет. Сначала мне нужно ознакомиться с обстановкой.
     – Справедливо. Прошу вас, Владислав Николаевич.
     Она открыла одну из дверей, и зажгла свет. Молодой человек прошёл внутрь. Да, это и правда была ванная (а разве он ожидал чего-то другого?) Тёмно-красный кафель, небольшая, аккуратная ванна, навесной потолок, змеевик со множеством изгибов. Пространства немного, но расположиться тут вполне можно. Если с аппаратурой, то будет тесновато, конечно.
     – Соседняя квартира за этой стеной? – указал он.
     – Да, за самой длинной, – кивнула она. – Но, знаете, я не думаю, что сегодня там кто-нибудь будет.
     – Отчего же?
     – Ну… а разве Рудольф Романович вам ничего не говорил?
     – Рудольф Романович? – он с интересом взглянул на неё. – Нет, ничего такого он мне не говорил.
     – Вот как! Хотя… да, пожалуй, я понимаю. Видите ли, они были тут вчера. Совещались. А два дня подряд они никогда не собираются.
     – Вы уверены в этом?
     – Да, вполне. Когда живёшь в смежных квартирах, многое узнаёшь.
     – Ясно, – он вздохнул. – Это очень неудачно! Рудольф Романович хотел как раз прийти вчера.
     – Хотел? – в голосе её он ясно услышал удивление.
     – Да, он намеревался лично проверить информацию, которую вы нам предоставили, но… у него появились другие срочные дела.
     – Другие срочные дела, – медленно повторила Маргарита, внимательно глядя на него. – Понятно… Действительно, очень неудачно.
     – Нда… Знаете, я, в таком случае, пойду. Мы пришлём к вам оперативную группу, которая установит прослушивающие устройства в вашей ванной. И когда птички залетят в клетку – уж извините мой жаргон, – мы получим всю необходимую информацию. Пожалуй, так будет лучше всего.
     – Да, хорошо, – быстро согласилась девушка. – Но только не спешите так, Владислав Николаевич. Я ведь ещё не угостила вас чаем.
     Это обращение, уже в третий раз ею использованное, беспокоило Владислава. Он никак не мог понять, откуда ей известно его отчество. На кабинете Рудольфа висела лишь табличка с именем самого начальника. Да и у дежурного, насколько Владислав знал, Маргарита не спрашивала о таких подробностях. Однако задать напрямую подобный вопрос представлялось ему неуместным.
     – Спасибо, – ответил он с некоторым опозданием, – но мне, право, не хочется чаю. Я ведь здесь по делу, и…
     – Да? – с лёгкой иронией произнесла она.
     – Ну, мне как-то неудобно…
     – Но, послушайте, вы ведь закончили своё дело, как я понимаю. Или у вас есть и другие срочные поручения от Рудольфа Романовича?
     – Нет, не то чтобы…
     – Ну вот видите, и спешить вам, получается, тоже некуда. Тогда почему бы не согласиться на чай?
     Владислав колебался. Он всегда считал себя нечувствительным к женским чарам. Но в Маргарите было что-то особенное, что-то цепляющее, не позволявшее просто так сказать “нет”. И дело здесь не в красоте, не только в ней. Красота сама по себе – просто картинка, на которой приятно остановить взгляд, но она не будоражит, не затрагивает глубину. В этой же красоте было наполнение, был дух. Он бы мог сказать – одухотворённость, но такие слова были Владиславу чужды. Так или иначе, он вдруг понял, что ему хочется остаться.
     – Пожалуй, вы правы, – сказал Владислав после паузы, слишком долгой, наверное, паузы. – Но только, если можно, кофе. Я не люблю чай. Он меня рассеивает. А кофе помогает концентрироваться.
     – Вы всегда любите быть сконцентрированы?
     – Да, пожалуй, что так.
     – Хорошо, – улыбнулась Маргарита. – Я приготовлю вам кофе. А вы пока, – она отворила другую дверь, – располагайтесь в гостиной.
     Он послушно вошёл внутрь, и дверь за ним закрылась. Гостиная была продолговатой, довольно пустой комнатой, в которой, однако, чувствовалось присутствие хозяйки. Подушечки различной формы и размера украшали большой, небрежно раскинувшийся диван. Шторы были задёрнуты, а свет лился из нескольких искусно замаскированных бра. На противоположной стене старинного вида сервант взирал на гостя с важным достоинством. Полки его были уставлены всякой мелочёвкой. Оглядевшись и решив, что ничего иного ему не остаётся, Владислав уселся на диван и стал ждать развития событий.
     Откровенно говоря, поведение Рудольфа стало ему теперь ещё менее понятным. Какой смысл было отправлять его сюда, если шансы застать подозреваемых были ничтожно малы? Почему старший следователь не подумал согласовать визит своего помощника с Маргаритой? Он ведь даже не позвонил и не предупредил её! Подобное отношение к делу было Рудольфу совсем не свойственно. Возникало даже впечатление… Владислав остановился перед этой мыслью, она вызывала дискомфорт. Однако нельзя не признать, что его начальник как будто боялся прийти сюда сам. Да, это казалось смешным, старший следователь по уголовным делам боится… чего? Или кого? Неужто дело в самой Маргарите? Она, конечно, девушка интересная и, очевидно, со своими странностями, но чтобы вот так бояться её…
     Тут дверь гостиной открылась, и Маргарита появилась на пороге. В руках она держала поднос с двумя густо дымившимися чашками и блюдцем с засахаренными фруктами. Пододвинув небольшой журнальный столик, она поставила поднос на него, после чего протянула Владиславу одну из кружек.
     – Понюхайте и скажите своё мнение знатока, – с лёгкой иронией предложила она.
     – Не такой уж я и знаток, – запротестовал он, поднося чашку к носу.
     Запах был божественным. Крепкий, терпкий, с лёгким отзвуком корицы и шафрана, который, однако, нисколько не перебивал основную ноту. Прежде ему никогда не доводилось обонять что-либо подобное. С минуту Владислав втягивал в себя аромат, совершенно забыв обо всём вокруг. Затем, спохватившись, отвёл чашку в сторону. Маргарита смотрела на него с любопытством. В её глубоких, как море, глазах, играл огонёк.
     – Это… это чудесно, – сказал он, медленно подбирая слова. – Замечательный запах!
     – А вы сделайте глоток, – посоветовала девушка.
     Владислав последовал её совету. Кофе был очень горячим, почти обжигал, но это не помешало ему почувствовать удивительный в своей насыщенности букет. Горечь почти не ощущалась – вкус был мягким, ненавязчивым, и одновременно очень стойким. Владислав почувствовал, как по горлу разливается тепло, оно ширилось, захватывало всё больше пространства, пока не окутало его всего приятной истомой.
     – Ну как вам? – Маргарита держала свою чашку чуть ниже глаз и лукаво глядела на него.
     – Замечательно! – выдохнул он и несколько раз причмокнул, размазывая вкус по дёснам. – Скажите, откуда у вас такой кофе?
     – О, его привозят прямиком из Бразилии. Самый отборный сорт.
     – Похоже, у вас неплохие связи, – пошутил он, стараясь, чтобы это прозвучало как можно изящнее.
     – Да, – усмехнулась Маргарита. – Некоторые связи у меня действительно есть.
     В её словах ему почудилась горечь. Но сейчас Владиславу не хотелось вдаваться в какие-либо подробности. Не каждый день доводится пить столь вкусный кофе.
     – От десерта я, пожалуй, откажусь, – сказал он, заметив пригласительный жест хозяйки. – Не думаю, что стоит чем-то перебивать этот аромат.
     – Как знаете. Скажите, вы уже не жалеете, что согласились остаться?
     Владислав чуть помолчал, взвешивая слова.
     – Это был не худший выбор, – признался он. – Да у меня и действительно нет сейчас никаких особых дел.
     “Ты нарушаешь субординацию, – мелькнула у него мысль. – Ты пьёшь кофе со свидетельницей… с важной свидетельницей. И говоришь с ней о том, о чём не должен говорить. Интересно, что бы сказал об этом Рудольф Романович”.
     Однако Рудольф ведь сам послал его сюда с непонятной целью. Сейчас у Владислава даже возникло впечатление, что старший следователь хотел таким образом что-то проверить: или его самого, или Маргариту. Как бы там ни было, ничего плохого в данный момент не происходит. Разве согласиться на чашечку кофе – такой уж серьёзный проступок? Он уже давно ни с кем не сидел просто так. Сегодня это можно себе позволить.
     – Но вы, кажется, не настолько свободны? – спросил Владислав, почувствовав прилив смелости от своего решения. – Я имею в виду, ваш деловой костюм…
     – Ах, мой костюм! Не обращайте внимания. Я иногда так одеваюсь… просто ради разнообразия. Знаете, к разным людям нужны разные подходы.
     Что-то в этих словах смутило его, как будто в них имелся иной, скрытый смысл. Однако Владислав предпочёл не задумываться над ним.
     – Да, тут вы совершенно правы, – согласился он и добавил после паузы: – Правы, Маргарита Николаевна.
     – Вот именно, – рассмеялась она, – у нас с вами одинаковые отчества.
     Эта фраза напомнила ему о давешних мыслях, и сейчас он уже не счёл подобной вопрос неуместным.
     – Скажите, а откуда вам известно моё отчество? Разве его упоминали при вас?
     – Упоминали? Да, наверное, Рудольф Романович, кажется, упоминал. Иначе бы откуда я знала? – пожала плечами Маргарита.
     – Хм, да, действительно. Просто…
     – Да?
     – Простите мою откровенность, но вы производите впечатление весьма осведомлённой молодой леди.
     Сказав это, Владислав вдруг покраснел, что, разумеется, не ускользнуло от глаз девушки. Чёрт-те что, – подумал он, – вроде как комплимент, но только какой-то неудачный. И почему, собственно, он краснеет? От комплимента или от его неуместности? Дурацкая ситуация, а разве не учили его держать язык за зубами в любых обстоятельствах?
     Маргарита немного помолчала, с интересом наблюдая за его смущением. Затем ответила, приглушив блеск в глазах:
     – Да, кое-что мне действительно известно. У меня… была насыщенная жизнь.
     – Была? – он не решался поднять на неё взгляд, однако подобная формулировка показалась ему странной.
     – О, только не начинайте, что я слишком молода для подобных фраз! – воскликнула Маргарита с неожиданной силой. – Мне это уже слишком часто приходилось слышать. Я знаю, о чём говорю. В моей жизни было всякое… но теперь всё в прошлом.
     – Что вы, я вовсе не хотел… говорить таких банальностей! (“Боже, ну что ты несёшь?”) Просто люди моей профессии поневоле обращают внимание на формулировки. Простите, если я вас чем-то огорчил.
     – Бросьте, – мотнула она головой и сделала большой глоток кофе. – Не стоит извиняться. Вы меня вовсе не огорчали. Просто давайте не будем обо мне говорить. Расскажите лучше что-нибудь о себе, раз уж мы затеяли эту светскую беседу, – слегка саркастически закончила она.
     – О себе? Это трудная задача. Я типичный интроверт, люблю свою раковину и редко из неё вылезаю. Мне трудно говорить о себе.
     – Ну а вы попробуйте, – очень серьёзно сказала Маргарита. – Иногда рассказать о своих чувствах и желаниях полезно. Или, если хотите, я могу задавать вам наводящие вопросы.
     – Так, пожалуй, будет лучше.
     – Хорошо, – она приставила указательный палец к своей щеке и задумчиво погладила нежную, как у персика, кожу. Владислав следил за движением её пальца, за покрытым зелёным лаком ногтем, который как бы скрёб эту персиковую кожицу, и им с редкостной силой овладело ощущение нереальности всего происходящего. – Скажите, – сказала меж тем Маргарита, – вам нравится ваша работа?
     Безыскусность вопроса в некотором смысле даже разочаровала молодого человека. От этой женщины он ожидал чего-то более сложного.
     – Нравится, могу сказать определённо. Я сам сделал этот выбор и ещё ни разу о нём не пожалел.
     – Ни разу не пожалели? Значит, вы ещё не так долго работаете в розыске.
     – Нет, только полгода.
     – Вот видите. Сожаления обычно приходят позже.
     Эти слова Маргарита произнесла задумчивым тоном, словно адресуя их не ему. Владислав внезапно почувствовал неловкость.
     – Да, наверное, у меня не слишком много опыта, – поспешил согласиться он. – Впрочем, в ближайшее время… – тут он осёкся. Ну вот, опять. Не сумел удержать язык за зубами. Об этом не стоило говорить. Слишком личное, слишком не для чужих ушей и чужих оценок.
     Маргарита спокойно ждала, она не требовала продолжения. Но Владислав понял, что возможность не сказать уже была упущена.
     – В ближайшее время, – закончил он, слегка взбалтывая кофе в кружке, отчего он заходил кругами, – мне придётся взять паузу. И, честно говоря, сам не знаю, вернусь ли я на службу.
     – У вас какие-то неприятности? – спросила Маргарита, внимательно вглядываясь ему в лицо.
     Он постарался не встречаться с её глазами.
     – Нет… то есть, не столько у меня. Просто мой отец… у него обнаружили серьёзное заболевание, и ему на некоторое время нужен будет особый уход.
     Что ж, это неплохая версия, решил он про себя. Несколько отличная от действительности, конечно. Его отец никому бы не позволил за собой ухаживать. Для этого он был слишком самолюбив.
     – Надеюсь, это серьёзное заболевание излечимо? – услышал он голос Маргариты.
     – Да, вполне излечимо, спасибо. К счастью, его вовремя обнаружили.
     – Очень хорошо, я рада. Терять родителей в столь молодом возрасте – большая трагедия.
     Владислав с удивлением взглянул на неё. Она снова впала в свою странную задумчивость. Вот ведь забавно, мелькнула у него мысль, а я ведь, наверное, буду постарше её. Сколько ей? Двадцать четыре? Двадцать пять? Он почувствовал себя покоробленным этим замечанием про молодость. Не такой уж он и молодой, если на то пошло!
     – Терять близких – это всегда трагедия, – ответил Владислав, чтобы что-нибудь ответить.
     – Да, так многие думают, – кивнула она и отставила свою чашку на столик. – Хотя зачастую их уход… становится благом.
     Он промолчал, не зная, что тут можно сказать.
     – Вы знали, что я – сирота? – вдруг резко спросила она, как будто ударила ножом.
     Владислав вздрогнул. Это походило на нападение из засады.
     – Нет, этого я не знал, – растерянно произнёс он. – Мне… Рудольф Романович мне ничего об этом не говорил. Да и он, кажется… Я имею в виду, вряд ли он наводил о вас справки, потому что…
     Здесь он совсем запутался.
     – Успокойтесь, Владислав Николаевич, – мягко сказала Маргарита. – Не надо так нервничать. Ваш начальник и не мог вам ничего подобного сказать. Просто я подумала, что вы могли “навести справки” по собственной инициативе.
     – Нет, ничего подобного. Простите, мне очень жаль. Если бы я знал о ваших обстоятельствах, то никогда бы не затронул…
     – Бросьте, – несколько даже сердито прервала его девушка. – Вы слишком много извиняетесь, не стоит. Вы не знали, а значит, вам не в чем себя упрекать. К тому же я вовсе не избегаю этой темы. Всё случилось давно и кажется мне теперь почти нереальным. Однако смерть моих родителей многому меня научила, сделала меня такой, какая я есть. Если бы они были живы… я бы точно не сидела сейчас здесь. Моя жизнь была бы ровной, спокойной, такой определённой, что можно сойти с ума. В каком-то смысле мне повезло, что я осталась одна. Я научилась не бояться ответственности, держать жизнь в своих руках, и держать крепко. Мне никто не нужен. Это удивительное чувство – когда можно ни от кого не зависеть.
     Владислав смотрел на её красивое, бледное лицо, принявшее сейчас надменное выражение, и думал, что в его жизни всё получилось совсем наоборот. Он зависел от своего отца, зависел во всём. Даже их противостояние было тем источником, из которого он черпал силы. Будь его отец другим – мягким, покладистым и любящим, – разве пошёл бы он против его воли, разве оказался бы в уголовном розыске? Нет, конечно. Многие его поступки, на самом-то деле, обусловлены отрицанием, желанием быть другим, не таким, как отец.
     – Да, – медленно произнёс Владислав, словно пробуждаясь ото сна, – наверное, вы правы. Только мне неизвестно это чувство – ни от кого не зависеть. Как бы я ни старался отгородиться от окружающего мира, он всё равно… тянет свои щупальца, – он невесело усмехнулся.
     Маргарита вдруг поднялась с дивана, подошла к серванту и, взяв с него какой-то предмет, протянула Владиславу.
     – Возьмите, – сказала она. – Это удивительный камень. Он помогает привести мысли в порядок. Когда я сталкиваюсь с чем-то трудным, всегда беру его в руки.
     Владислав взял тёмный, странной формы камень со множеством изгибов и изломов. От него исходило приятное, ласковое тепло.
     – Сожмите его покрепче и закройте глаза.
     Он последовал её совету. Камень, замкнутый в клетке его пальцев, некоторое время словно сопротивлялся, старался выбраться наружу. Затем он успокоился, смирился со своим стеснённым положением, и Владислав почувствовал, как тепло начало распространяться по его руке. Сначала оно охватило кисть, затем начало подниматься выше, к локтю, постепенно набирая силу. Вот уже вся его рука вплоть до плеча была наполнена лучистой, умиротворяющей субстанцией. Казалось, будто кто-то вводит в его вены энергию, и напор с каждым мгновением увеличивается. Тепло перекинулось через ключицу и пошло вниз по спине. Всё его тело расслабилось, но не обмякло, а как бы оказалось под нежнейшим пуховым одеялом. Он сделал попытку открыть глаза – напрасно! Веки стали такими тяжёлыми, просто каменными.  Да и зачем поднимать их? Ему и так хорошо, очень хорошо! Сладкая истома обволакивала, завладевала каждой частичкой его тела. А в голове словно метлой провели – не осталось ни одной мысли, ни одного воспоминания. Чистая, совершенная пустота сознания. Так хочется, чтобы она длилась вечно!
     Владислав почувствовал, как чья-то рука прикоснулась к нему. Где он, что с ним происходит? Ах да, конечно, он у Маргариты. Это она взяла его руку и медленно, по одному, разжала пальцы. Он сделал над собой невероятное усилие и открыл глаза.
     Маргарита печально улыбалась. Глаза её были зелёными, очень зелёными.
     – Довольно, довольно, – мягко сказала она и забрала у него камень. – С ним нужно очень осторожно. Переусердствовать опасно.
     Он вздохнул и расправил затёкшую ладонь.
     – А теперь, – тщательно выговаривая слова, обратилась она к нему, – вы пойдёте домой и всё обдумаете. Камень поможет вам, он всегда помогает. Но только помните: ваша жизнь зависит от вас. И ни от кого другого. Держите её покрепче.
     – Да, – кивнул он, как зачарованный. – Моя жизнь зависит от меня. Моя жизнь… Моя…