Закатное солнце и каста подземных людей

Закатное солнце ласково обняло своих непослушных детей на прощание и спряталось за северным горизонтом. Таёжный город утонул во тьме. Бесчисленные люди, закончив свои дела, спешили домой к телеэкранам, чтобы успеть к любимым сериалам, программам с новостями или очередному шоу. Там всегда показывали жизнь. Жизнь, которой у них не было. Яркими телевизионными картинками они пытались заполнить бесконечную пустоту в каждой полости своих неопытных душ и находили там лекарство от неотвратимой реальности. Реальности, в которой не было ни шумных вечеринок Барвихи, ни сказочных путешествий и яхтовых кругосветок. Реальности, в которой трудно столкнуться с глянцевыми героями телевизионных программ, чью жизнь им покажут в чёрных квадратах телевизоров, как единственный пример тех, на кого стоит равняться.

«Равнение налево!» - скомандует невидимый инструктор и вот уже миллионы юных девочек в едином порыве мечтают стать светскими львицами, впитав в себя повадки очередной блондинки, назначенную для них кумиром. Как по команде, все, как одна, они скопируют каждое её слово, съедят всю её «философию» и понесут это слово в мир, выдавая за своё собственное. Мнение кумира для фанатично настроенных граждан всегда кажется исключительно своим мнением, рождённым без участия посторонних. Так устроен мир. Так устроена вся их лживая матрица. Они диктуют нам моду и навязывают стереотипы, задают настроение и глаголят о душе, которой лишены сами, - вяжут цепями по рукам и ногам и называют это свободой.

Они прокляты сами и потому проклинают нас.

Убеждённые в собственном выборе, любящие свои оковы и верящие в завтрашний день, горожане плавились в шахтах и гордо называли себя мужчинами. Со временем среди населения сформировалась отдельная каста людей – каста шахтёров. Раз в неделю кого-то из них выносили на поверхность мёртвым, но смерть очередного юноши всегда воспринималась, как нечто священное, сравнимое разве что с гибелью солдата на поле брани. Героя хоронили с почестями, наказывали виновных, а его место занимали новые смельчаки. Правда, чаще всего виновным оказывался сам герой, ведь мертвецы лучше других умеют молчать, а значит - виновный уже наказан.

Плакатная пропаганда, целью которой был вызов неприкрытой гордости в умах новоизбранных юношей, громогласно твердила полувоенные лозунги.

«Входящий в шахту с аппаратом для спасения своих сотоварищей, выполняет не менее благородную обязанность, чем солдат, выходящий с оружием в руках защищать своё Отечество».

Молодые, зелёные мальчики, проработав в шахте всего несколько месяцев, уже не замечали, как слова их перекликаются со словами старших товарищей, умудрённых опытом коллег, и вот уже юноши эти повторяли за ними целые цитаты, ставшие легендарными: «Я пью, как шахтёр», «Я бьюсь, как шахтёр», «Я делаю всё, как шахтёр».

ПРОПАГАНДА, АГИТКИ, ПЛАКАТЫ.

После очередной смены, когда наступают долгожданные выходные, эти люди собираются в гаражах, чтобы снова напиться и набить друг другу морды, а потом весело об этом вспоминать, всякий раз упоминая, что поступили они, как настоящие шахтёры. Они бьют друг друга каждый раз, и каждый свой поступок оправдывают привязанностью к своей профессии и принадлежностью к касте избранных. К великому счастью, шахтёром я не был, и становиться им не собирался, но среди моих знакомых их было множество, а Давид был одним из них.

Ох уж этот Давид.

Самый противоречивый человек из всех кого я знал, он одновременно был осознанным гением, видящим то, что не дано увидеть другим, и заблудившимся ребёнком, способным запутаться в клубке собственных мыслей. Главным его заблуждением, основным противоречием, не укладывавшемся в голове, как раз и был тот факт, что он не отрицал своей принадлежности к касте подземных людей, как он сам её называл, и вёл себя соответствующим образом. При этом, он на полном серьёзе считал себя солдатом, каждый день идущим в атаку, на встречу неизбежной смерти.