Перепись евреев

«Перепись евреев» (также «статистика по евреям»; официальное название «Список имеющихся в рядах армии военно-обязанных евреев») по состоянию на 1 ноября 1916 г. была назначенным государством сбором статистических данных по проценту евреев среди всех солдат германской армии в ПМВ. Она должна была установить число годных к военной службе, служащих на фронте, переведённых, имеющих бронь или отсрочку, и погибших военнообязанных евреев. Указ прусского военного министра Адольфа Вильда фон Хоэнборна от 11 октября 1916 г. реагировал на распространённый в германском офицерском корпусе антисемитизм и усилившуюся тогда пропаганду антисемитских союзов, партий и СМИ о евреях как «дезертирах», которые под всевозможными предлогами избегали строевой службы на фронте и слишком часто освобождались от неё. Результаты переписи до конца войны держались в тайне. Это существенно усилило враждебность к евреям-участникам войны. Указ и утаивание его результата считались критиками курса правительства и затронутыми им дискриминацией еврейского меньшинства, солидарностью с антисемитами и крахом всех либеральных усилий по интеграции в империи с далеко идущими последствиями. В 1922 г. подробное исследование показало, что пропорционально столько же много немецких евреев (17,3 %)  сколько и неевреев были призваны на военную службу, хотя в силу возраста и профессии лишь 15,6 % евреев  были военнообязанными. 77 % из них участвовали в боевых действиях на фронтах. Они тем самым пропорционально предоставили почти такое же число фронтовиков как неевреи.

Предыстория
Начало войны
Националистическое воодушевление большей части населения Германия при «августовском переживании» в начале Первой мировой войны должно было также смягчить социальные, религиозные, партийные и региональные противоречия. Так кайзер Вильгельм II в речи перед рейхстагом по случаю единогласного одобрения социал-демократами провоз-гласил гражданский мир:
«Я больше не партий, я знаю только немцев! В знак того, что Вы полны решимости, не различая партий, племён, верований выстоять со мной в радости и в горе, пройти сквозь огонь и воду, я призываю правления партий, выйти и  скрепить это рукопожатием».
Война показалась многим немцам-евреям шансом доказать свою любовь к родине. Поэтому еврейские объединения вроде центрального союза германскоподданных иудейского вероисповедания в 1914 г. призвали своих участников совместно поступать на военную службу. К мобилизации появились разнообразные листовки и манифесты, например, «Еврейское обозрение» писало:
«Мы, немецкие евреи, несмотря на все нападки в мирное время теперь не знаем отличия от других немцев. По-братски мы держимся вместе со всеми в бою».
Около 100 000 немецких евреев были призваны на военную службу, из них более 10 000 добровольно вызвались на фронт. Теперь они впервые могли быть произведены в офицеры прусской армии. Многие до переписи евреев хотели отличиться особой храбростью (некоторые даже после неё) и таким образом преодолеть распространённое среди солдат и офицеров неевреев неприятие. Многие неевреи рассматривали их участие в войне как «испытание» и постоянно вынуждали евреев доказывать свою лояльность государству.

Первый год войны
Антисемитизм в первые недели войны зримо отступил, т.к. антисемитская пропаганда была тогда запрещена и подвергалась государственной цензуре. Ожидалась быстрая победа над государствами Антанты. Но уже в конце августа 1914 г. малочисленный, зато имевший в составе множество руководителей крупных объединений антисемитский имперский союз молота внутренним циркуляром потребовал собрать «военные сведения» об активном участии евреев в военной службе и в устройстве «общественной благотворительности». Это должно было вызывать сомнения в любви немецких евреев к отечеству и обвинить их в возникших из-за военной обстановки повседневных нуждах. Всегерманский союз поддержал эту кампанию. Его вице-президент Константин фон Гебзаттель объявил обозначенное как «решение еврейского вопроса» дискриминацию и изгнание немецких евреев в декабре 1914 г. «целью войны немцев». После первой военной зимы надежда на быструю победу исчезла. Военные потери в позиционной войне на Западе постоянно росли. Британская морская блокада препятствовала ввозу стратегического сырья нейтральных стран и привела к тяжёлому дефициту снабжения в Германии. В связи с этим в военном министерстве было организовано новый военно-сырьевой отдел для снабжения армии, управление которым получил Вальтер Ратенау. По инициативе гамбургского судовладельца Альберта Баллина, гамбургского банкира Макса Варбурга и его главного распорядителя Карла Мельхиора была основана центральная закупочная организация, которая должна была через сеть национальных военных обществ импортировать заграничные продовольствие и сырьё. Названные четыре человека были еврейского происхождения, и около 10 % этих новых организаций управлялся евреями, т.к. по причине традиционной профессиональной сферы они чаще других немцев концентрировались в городской торговле. Весной 1915 г. и антисемитский союз крестьян начал открыто агитировать против «еврейского разложения» и «еврейского пораженчества». В свете нарастающей травли некоторые объединения немецких евреев, в т.ч. центральный союз германскоподданных иудейского вероисповедания, основали союз отпора антисемитизму и блок еврейских корпораций, «комитет по военной статистике». Ходя по домам и общинам, он стандартным формуляром собрал данные о призывах, профессиях, возрасте и местах происхождения солдат-евреев почти по всех еврейских общинах Германии. Председателем был Генрих Зильбергляйт, директор статистического учреждения Берлина, научный руководитель был Якоб Зегалль.

Второй год войны
В военную зиму 1915-16 гг. антисемиты как в германской армии, так и вне её усилили свои кампании против еврейских коммерсантов, лавочников, банкиров и политиков. В войсках травили еврейские анекдоты и сочиняли стишата: «Всюду  ухмыляются их лица, но только не в окопах!» («Всюду они ухмыляются, лишь в окопах не появляются»). Раздуваемые офицерами и радикальными националистами слухи приписывали солдатам-евреям нехватку способностей и отваги; часто они описывались как физически более слабые и непригодные для военных будней. В то же время многочисленные анонимные жалобы в военное министерство утверждали, что они в большом количестве уклоняются от  участия в боях. Они используют деньги и связи, чтобы удобно пережить войну в канцеляриях, тыловых органах и конторах. Они получили важные должности в военных провиантских обществах, чтобы оказывать определяющее влияние на военную экономику и обогащаться на нужде населения.
Чтобы воспрепятствовать повышениям и награждениям евреев, объединения офицеров вступили в контакт с антисемитскими организациями. Всенемецкое общество, германская народная партия, имперский союз молота и другие антиеврейские организации всё агрессивней утверждали, будто евреи уклоняются от своих обязанностей. Евреям-владельцам предприятий приписывали искусственное вздувание цен, накопление и сокрытие запасов продовольствия, предпочтение единоверцев, эксплуатацию и тайные заговоры с британцами против немецкого народа. Объединившиеся в 1919 г. в германский народный союз обороны и наступления группы антисемитов распространили десятки тысяч листовок, чьи тексты агитировали против «тыловых жидов», господ «незаменимого вероисповедания», которых лишь «очень редко видишь сражающимися на войне».
Эти памфлеты нападали также на «жидолюбивых» или еврейского происхождения членов правительства. Теобальд фон Бетманн-Хольвег в марте 1915 г. был охарактеризован как «канцлер немецкого еврейства». В связи с этими нападками Вальтер Ратенау в том месяце покинул свой пост в военном министерстве. Он писал в августе 1916 г.:
«Чем больше евреев гибнет на этой войне, тем упорней их противники доказывают, что все они сидели в тылу, чтобы барышничать. Ненависть будет удваиваться и утраиваться».
16 марта 1916 г. Теодор Фрич, основатель, и Альфред Рот, секретарь имперского союза «Молот», отправили  кайзеру, министрам, главам земель, депутатам рейхстага и знаменитостям «Меморандум». Он описывал бедственное положение народа, особенно в городах, и обвинял этих «спекулянтов» и военных обществ. Они «раздуты, непригодны и в основном управляются евреями». Они служат им «убежищем от фронтовой службы». Имеет место «еврейское засорение немецкой хозяйственной жизни через систему Баллин-Ратенау». Кайзер должен прервать гражданский мир и наказать поимённо названых главных виновников. За ним последовали другие, однако анонимные жалобы такого рода из той же среды. Предпосылкой было растущее недовольство в рейхстаге доходами военной промышленности, для проверки которых был образован депутатский комитет. Поэтому интеллектуалы рассматривали антисемитские жалобы как отвлекающий манёвр. 9 июня 1916 г. полковник Эрнст фон Врисберг, директор общего военного департамента военного министерства, пригласил командующих армией и военных министров земель на заседание, на котором должен быть обсуждён «вопрос комплектования» (восполнение потерь убитыми и ранеными) и «уклонение». Он упомянул жалобы на якобы более частое освобождение евреев от строевой службы; их подозревают, что они «без совести» требуют, в противном случае угрожая ликвидацией предприятия или остановкой производства, и помещают своих единоверцев в банки и конторы, где те успешно ходатайствуют о незаменимости. Это ведёт к господству евреев над экономикой. Против этого растёт сильное сопротивление, отсюда заявление союза «Молот». Поэтому военная администрация должна мешать особому положению евреев. Другие докладчики требовали статданные, чтобы исключить мнимые «еврейские увёртки», например, справки евреев-военных врачей  для освобождения рекрутов-евреев от военной службы.
17 июня 1916 г. немецко-народный депутат рейхстага Фердинанд Вернер направил прусскому военному министру парламентский запрос:
«1. Скольким фирмам и коммерсантам отказали в лицензии на поставки в армию? Как зовутся эти фирмы и  коммерсанты и каковы их адреса?
2. Сколько человек еврейского происхождения находится на фронте? Сколько в тылу? Сколько в управлении гарнизонов, интендантствах и т.п.?
3. Сколько евреев отозвано с военной службы или считается незаменимыми?»
16 июля 1916 г. командование штеттинского корпуса направило военному министру жалобу, что многие военнообязанные и годные к военной службе евреи освобождаются и «уклоняются от неё под всевозможными предлогами». Это способствовало антисемитским волнениям на публике. Чтобы избежать этого нарушения гражданского мира министерство должно энергично обязать «вышеупомянутых людей» к военной службе и сдерживать чрезмерное отозвание евреев на управленческие должности – были названы комиссары по зерну, скотопромышленники, закупщики меха и другие.
29 августа 1916 г. Пауль фон Гинденбург и Эрих Людендорф перешли в верховное командование (OHL). Это подчеркнуло перемену военно-политического направления. Месяц спустя ушёл в отставку прежний заместитель военного министра Франц Густав фон Вандель. В 1914 г. «Указом о пополнении офицерского состава во время войны» он сделал возможным производство в офицеры для солдат-евреев.

Указ и его выполнение
11 октября 1916 г. Хоэнборн издал следующий указ войскам:
«В военное министерство постоянно поступают жалобы населения на то, что неоправданно большое число военнообязанных лиц иудейского вероисповедания освобождено от военной службы или уклоняются от неё под всевозможными ухищрениями. Также по этим сообщениям большое количество находящихся на военной службе евреев умудрились найти себе занятие далеко в тылу и на родине на бюрократических должностях. Чтобы проверить эти жалобы и мочь при случае противостоять им, военное министерство покорнейше просит о любезном составлении списка по прилагаемым образцам 1 и 2».
Прилагались два опросных листа, которые все войсковые части должны были  заполненными отправить обратно своим генеральным командованиям, а те до 1 декабря 1916 г. переслать в военное министерство. Первый спрашивал о про-центе евреев среди военнообязанных, второй – об отсрочках, освобождениях, переводах евреев в тыл. Отсутствовало точное указание о том, как проводится опрос. Персональные данные не запрашивались, сбор сведений предоставлял командным инстанциям право выбора.
Несколько оборотов сопроводительного текста – «неоправданно большое число … освобождено», « уклоняются со все-возможными ухищрениями», «большое количество находящихся на военной службе евреев умудрились найти себе применение за пределами фронта» – дословно заимствованы из антисемитских памфлетов союза молота. Т.к. Эрнст фон Врисберг отвечал за жалобы в министерство и претензии к военной экономике и схожие выражения уже цитировал на своём военной съезде в июне, он рассматривался как автор указа. Соподписавшимся был Людендорф, который, однако, никогда не упоминал перепись. Врисберг принял участие в первых публичных протестах на заседании рейхстага 3 ноября 1916 г. и оспаривал там антисемитские мотивы военного ведомства:
«Это распоряжение имеет целью лишь сбор материала, и проверку упрёков, которые адресуются евреям. Антисемитские намерения этим распоряжения, разумеется,  никоим образом не преследуются». Так он впервые официально подтвердил назначенную перепись евреев. После того как протесты усилились и две партии, равно как еврейские объединения потребовали прекращение сбора, Хоэнборн 11 ноября 1916 г. издал очередной указ. Он опровергал упрёки в том, что сбор данных направлен против евреев или вызван поведением солдат еврейского происхождения во время боёв, и запретил всем командным инстанциям снимать евреев с их прежних должностей. Срок возврата опросных листов многократно превышался. В феврале 1917 г. перепись без публичного объяснения завершилась. Сравнимая, направленная на меньшинство и обоснованная определённым упоминанием упрёков против него перепись не проводилась ни в одном другом участвовавшем в войне государстве.

Последствия на войне
Армия
Указ значительно усилил враждебность к евреям в германской армии. Солдаты-евреи теперь чаще разжаловались и намного реже производились в офицеры, чем то соответствовало их пропорции и заслугам. Для них исключался карьерный рост, который армия давала юношам. Только после того как боевые потери увеличили нехватку офицеров, евреев снова стали чуть чаще повышать. Однако перепись подорвала их авторитет, как и евреев-военных врачей и чиновников администрации. Хотя консервативная партия и еврейские организации многократно требовали оглашения результатов опроса, военное ведомство постоянно отклоняло их во время войны из «соображений внутреннего мира». Это соблюдение тайны дало еще больший стимул антисемитским предубеждениям,  будто в армии не без основания пересчитывают евреев. Чиновники военного министерства распространяли слух, будто результаты для евреев настолько «ужасны», что их скрывают для их защиты. На это радикальные антисемиты продолжили увеличивать пропасть между солдатами еврейского и нееврейского происхождения. Для солдат-евреев перепись была глубоким переломом. Она чётко продемонстрировала им, что ни общество, ни армия или правительство не признают их патриотизм и их жертвы. Тогдашние дневники и письма с фронта отчётливо показывают чувства отторжения, унижения и клеймения. Вице-фельдфебель Юлиус Маркс кричал своему ротному, когда тот хотел записать его личные данные для «переписи евреев»: «Что это за бред?! Нас теперь хотят сделать солдатами второго сорта, выставить нас на посмешище перед всей армией?». Он писал в дневнике: «Тьфу чёрт! И ради этого мы рисковали головой?…»
Солдат Георг Мейер за два месяца до гибели на фронте писал семье: «Мне будто отвесили жуткую оплеуху». Социалистка, пацифистка и феминистка Генриетта Фюрт, чьи два сына были на фронте, написала в журнале «Либеральное еврейство стихотворение «Перепись евреев» (январь 1917 г., с. 12). За сбором данных последовали другие антисемитские мероприятия в кайзеровской армии. О солдатах-евреях, которые жаловались на унижение переписью, донесли в военное министерство, что тут же начало против них процедуру за дисциплинарный проступок. В конце ноября 1916 г. магдебургский артиллерийский полк распорядился сразу отправить на фронт всех объявленных годными к военной службе евреев. В августе 1917 г. генеральное командование Штеттин велело особой комиссии переосвидетельствовать всех освобождённых от военной службы военнообязанных евреев. После протестов 1-й армейский корпус велел всех «нижних чинов иудейского вероисповедания» на писарских должностях перевести на «практическую службу» Эти приказы нарушали дополнительный указ от 11 ноября 1916 г.; но военный министр противился этому так же мало, как и понижениям евреев, которые продолжались в частях армии, и непомерным слухам о якобы «сокрушительном» результате переписи. Командование армии наряду с этим никогда официально не признавало военные успехи евреев. Полковник Макс Бауэр, посредник Людендорфа в имперском правительстве и всенемецком союзе, в июле 1918 г. подал кайзеру и кронпринцам донесение об обстановке, в котором он описывал «снижающуюся силу» войск и настроение солдат: царит «по праву … ужасная ярость» в отношении евреев. Ведь тогда как на некоторых берлинских улицах он чувствует себя как в Иерусалиме, на фронте он едва видит хоть одного еврея. Почти каждый возмущён их малой вовлечённостью, но это ничего не меняет в лучшую сторону: «… поскольку невозможно бороться с евреями, то есть с капиталом, который держит в руках прессу и парламент».


Рейхстаг
Матиас Эрцбергер из партии Католического центра 19 октября 1916 г. в бюджетной комиссии рейхстага потребовал, чтобы рейхсканцлер должен как можно скорее представить и опубликовать «подробный обзор всего штата сотрудников всех военных обществах […] отдельно по полу, призывному возрасту, жалованью, вероисповедание». Неясно, знал ли он уже о внутреннем указе военного министра и хотел дополнить своим предложением или еще не знал о запланированной переписи евреев в армии.
Его требование поддержали национал-либеральная и консервативная партии, а также несколько социал-демократов. Национал-либеральный депутат Густав Штреземанн высказал мнение:
«Кто противится открытому выяснению условий, … производит впечатление, будто есть, что скрывать. Моим друзьям и мне открытое выяснение кажется лучшим средством, чтобы устранить циркулирующие всюду слухи. Чья тактика верна, покажет время».
Либеральные СМИ критиковали это как разрыв с либеральными принципами и с политикой гражданского мира и как сближение с антисемитами. Это зависит от достижений, а не от религии. Нелепо бороться с антисемитизмом посредством соучастия; перепись по принадлежности к той или иной конфессии усилит пропасть между евреями и христианами. Большинству SPD и прогрессивной народной партии (FVP) добились того, чтобы бюджетная комиссия отменила критерий вероисповедания. Хотя правительство отклонило требование, но Карл Мельхиор после этого ушёл со своего поста в закупочном обществе.
2 и 3 ноября 1916 г. указ Хоэборна, ставший между тем гласным из-за переписи 1 ноября, обсуждался в рейхстаге. Только SPD и FVP отклонили его. Филипп Шайдеманн критиковал его как разрыв с «гражданским миром», должен объединить всех немцев вне зависимости от их религии и политических убеждений с императором как верховным главнокомандующим. Подобной критике его подверг Вольфганг Хайне (SPD). Даниэль Штюклен (SPD) указывал на то, что евреям отказано в производстве в офицеры, хотя в начале войны им обещали карьерный рост в армии. По мнению Адольфа Нойманн-Хофера (либерал) это был нарушение конституции и закона о равенстве от 3 июля 1889 г. Макс Кварк (SPD) цитировал вступление опросного листа 8-й армии: «Чтобы мочь опровергнуть необоснованные упрёки населения в адрес привилегий евреев…». Эта формулировка предотвратила много обид. Он узнал, что командующие в указанный день перевели евреев с фронта. Также их часто привлекали к вспомогательным службам, которые не соответствовали их профессии и способностям. Нужно отменить перепись, т.к. она не принесёт правильных данных и не выявит настоящих уклонистов.
Людвиг Хаз, еврей-спикер FVP, был офицером-фронтовиком и кавалером Железного креста 1-го класса. Он держал эмоциональную речь, в конце которой сказал:
«Я в эти дни получил уйму писем, полных жалоб на указ. Среди них есть письма – аж слёзы наворачиваются. Через все письма проходит одно: теперь мы меченые».
Депутаты других партий не высказывались; Вернер, Эрцбергер и Штреземанн, которые прежде выставляли и поддержи-вали соответствующие требования, тоже молчали в этих прениях. Только в январе 1917 г. Штреземанн, который приветствовал перепись как средство для опровержения предрассудков, предостерёг об «антисемитском движении […], какого ещё никогда не бывало».


Немецкие союзы евреев
Только по высказыванию Врисбергом мнения в дебатах 3 ноября 1916 г. немецкая общественность узнала об указе и начавшейся переписи в армии. Это встревожило прежде всего немецкие союзы евреев. Они рассматривали перепись как явную дискриминацию евреев и отход от прежней политики ассимиляции и эмансипации. Впервые само правительство обнародовало разъяснение с антисемитскими нотками и сделало немецких евреев целевой группой специального обращения; на сей раз в отличие от берлинского антисемитского спора  1879 г. против этого едва проявился общественный антагонизм со стороны авторитетных неевреев.
Поэтому союзы подготовили общие действия. Поскольку Врисберг отвергал антисемитские мотивы и не хотелось подвергаться упрёкам в недостаточной лояльности, они выбрали депутата рейхстага Оскара Касселя (1849–1923), руково-дителя объединения немецких евреев, своим представителем в этом деле. 7 ноября 1916 г. Кассель протестовал «против чрезвычайного положения для евреев», которое «принижает и умаляет самоотверженность наших единоверцев на фронте и в стране». Он и Макс Варбург подали заявление новому военному министру Герману фон Штайну, сменившему Хоэнборна 29 октября 1916 г. Варбург просил его о том, чтобы открыто объявить, что иудей сражались так же храбро как остальные немцы. Штайн отклонил его и вместо этого прочитал Варбургу лекцию о якобы «космополитичных» свойствах евреев на примере Генриха Гейне.
Верховный совет иудеев Бадена назвал перепись «ничем не обоснованным оскорблением чести», которым будет «осквернена память о тысячах», «которые пожертвовали кровь и жизнь в исполненной восторга самоотверженности». Советник юстиции сенатор Мейер в Ганновере послал председателю тамошнего отделения партии Католического центра Петеру Шпану извещение о смерти своего погибшего брата и написал под ним вопрос:
«Вам и вашим друзьям не будет страшно из-за обвинений, которые эти еще в агонии шельмованные герои предъявят как немые мученики перед престолом Всевышнего?».
В октябре 1917 г. газета «В германской империи», орган Центрального союза немецкоподданных иудейского вероисповедания, писала: «Нам предстоит война после войны».

Последствия после войны
Спор об опубликованных цифрах
В начале 1919 г. Альфред Рот под псевдонимом «Отто Армин» обнародовал книгу «Евреи в армии – статистическое исследование по официальным источникам». Согласно этому фронтовики-евреи были недопредставлены, а упрёк в  «отлынивании» казался обоснованным. Свои источники он не раскрывал. По запросу министр рейхсвера Отто Гесслер 26 июля 1920 г. подтвердил, что численные данные Рота верны. В 1921 г. вышел труд Рота «Евреи в военных обществах и в военной экономике». В нём он опубликовал меморандум от июня 1916 г. и добавил повторные анонимные жалобы из-под своего пера. Немецкий народный союз обороны и наступления использовал эти данные для интенсивной антиеврейской пропаганды.
Поэтому в 1922 г. Якоб Зегалль опубликовал собранные во время войны для комиссии по военной статистике данные, которые показывали совсем другой результат. После этого разгорелся спор о рознящихся статистических данных, методах их сбора и обработки и их достоверности.
В том же году Врисберг опубликовал второй том своих воспоминаний о войне («Армия и родина»). В нём он впервые сообщил абсолютные величины военного министерства по переписи евреев. Поскольку они совпадают с цифрами Рота, предположили, что он в 1918-19 гг. передал их Роту. Теперь он пытался прямо поддержать Рота против Зегалля и оправдать прежнее государственное соблюдение цифр в тайне. К тому же он утверждал, будто один неназванный «иудей» во время войны обратился лично к нему с просьбой об оглашении цифр, но после «доверительного намёка на невыгодную для его расы картину статистики» быстро отказался от неё. Только по окончании боевых действий, в течение ноябрьской революции 1918 г., «жид» вдруг всюду стал активен по-военному и был представлен в каждом солдатском совете. Отдельные евреи стали вполне храбры:
«Но столь же мало можно проходить мимо того факта, что на подстрекательскую и разлагающую деятельность еврейства в народном хозяйстве и армии возлагается чудовищная доля вины в обрушившемся на наше отечество несчастья».
Тем самым  он представлял антисемитскую редакцию легенды об ударе в спину, которой аннексионисты вроде Генриха Класса еще до конца войны свалили ответственность за поражение и последствия войны на «международное еврейство».
На это статистик и демограф еврей Франц Оппенхаймер в 1922 г. ответил исследованием «Перепись евреев прусским военным министерством». В первой части он поставил под вопрос метод опросов: очевидно, что установить долю солдат-евреев из-за военной обстановки можно было лишь выписками из внесения в список в военной администрации. Эти методы допускали всё же много источников ошибок и не было контроля результатов. Войсковые части, офицеры и административные инстанции могли предоставить или переслать неточные или ложные данные; постановка наводящих вопросов могла влиять как желание максимально низких чисел; солдаты-иудеи, которые умолчали о своём вероисповедании, чтобы избежать издевательств, не охвачены; возможно что антисемитски настроенные офицеры могли бы в назначенный день откомандировать известных им евреев в тыл, чтобы перепись неблагоприятно на них отразилась. И напротив лишь трудоёмкий способ одиночных сообщений для всех солдат позволял соизмерять результаты с общей численностью армии, чтобы сократить такие ошибки. Только многократная общая перепись такого рода во время войны позволяли уверенные умозаключения.
Во второй части Оппенхаймер показывал вопиющие отдельные ошибки Врисберга: он исходил из примерно 615 000 немецких иудеев, хотя в 1914 г. их было 550 000. Поскольку перепись населения 1910 года, на которую ссылался Врисберг, насчитала бывших тогда налицо евреев, из которых от 60 000 по 70 000 не были немцами. Далее он занизил количество евреев-фронтовиков примерно на 20 000; здесь цифры Зегалля более вероятны, т.к. они взяты из опросов еврейских общин по всей империи на протяжении всей войны. Нельзя предполагать, что количество во время отчётного дня внезапно настолько ниже средней величины. К тому же с 11 процентами он удесятерил число находящихся в тылу евреев, т.к. он забыл подогнать их к абсолютному общему числу. Ни одна его цифра не убедительна, пока не известны соответствующие доли неевреев среди комиссованных, освобождённых от военной службы, отпускников и т.п. Из-за не выдерживающих критики методов опроса и элементарных ошибок Оппенхаймер назвал акцию «величайшей статистической чудовищностью, какую когда-либо совершали власти».
В третьей части он показал софизмы Врисберга из его численных данных. Даже если бы они были правильно установ-лены, заключения из них возможны лишь тогда, когда учтены возрастная структура, группы профессий, показатель смертности, разрывы между селом и городом и другие особые факторы еврейского населения. Ведь ясно, что среди них сравнительно много врачей, лиц свободных профессий и мало крестьян, т.к. в некоторых профессиях число евреев часто было выше среднего. Освобождённые от строевой службы врачи и санитары в армии ввиду этого не уклонисты; настолько же переводчики, журналисты и редакторы армейских газет, для которых требовались соответственно обученные специалисты, чаще были представленные среди евреев. Оппенхаймер предложил проверку чисел Зегалля и Врисберга со стороны независимого учёного; правительство отклонило её, доказывает антисемитский повод переписи.
В итоге Зегалль и Оппенхаймер доказали, что в войне приняли участие около 100 000 евреев, из них 78 000 сражались на фронте и 12 000 пали в бою. Более 10 000 евреев записались на службу добровольцами, 19 000 были повышены в звании, 30 000 получили ордена за особую храбрость. Доли евреев-участников войны, фронтовиков и убитых в процентном отношении почти не отличаются от доли неевреев. 23 000 солдат-евреев были повышены в звании, из них 11 060 произведены в унтер-офицеры медицинской службы и старшие военные чиновники, но лишь 2 000 в военные офицерские чины. Так они доказали антисемитизм в германской армии.


Растущий антисемитизм
Научные исследования переписи евреев ничего не изменили в антисемитизме в рейхсвере и немецком обществе. Так, основанный в декабре 1918 г. «Штальхельм, союз фронтовиков» отказывал в членстве евреям-фронтовикам. В ответ на это они основали «Имперский союз евреев-фронтовиков », который существовал до 1935 г. и своим органом «Щит» напрасно пытался объяснить насчёт достижений евреев на войне и тем самым оттеснить антисемитскую травлю.
Национал-социалист Дитрих Экарт в 1921 г. обещал вознаграждение в 1000 рейхсмарок любому, кто сможет назвать ему еврейскую семью, чьи сыновья пробыли на фронте больше чем три недели. Раввин Ганновера Самюэль Фройнд назвал 20 еврейских семей, для которых это верно, и подал на Экарта в суд, когда тот отказался выплачивать вознаграждение. В ходе процесса Фройнд назвал ещё 50 еврейских семей, в которых было до семи участников войны, среди них несколько таких, которые потеряли до трёх сыновей на войне. Экарт проиграл дело и должен был заплатить.
Отто Розенталь, например, служил в королевской баварской армии и был награждён Железным крестом. После того как раввин Исаак Хайльбронн на его похоронах в 1924 г. жаловался на враждебность немецкого офицерского корпуса к евреям, союз бывших чинов королевского баварского 8-го полка полевой артиллерии решил, «что впредь при погребении товарищей иудейского вероисповедания вынос знамени союза и таким же образом участие отдельных товарищей остаётся необязательным».
12 февраля 1924 г. подкомитет назначенного парламентом комитета по исследованию причин поражения в войне должен был рассматривать тему саботажа ведения войны. Немецко-национальный докладчик Альбрехт Филипп вместо этого поставил на повестку дня тему отсиживания в тылу и утверждал, будто перепись евреев производилась в  1916 г. по предложению евреев и под политическим давлением «жидолюбивых» кругов держалась в секрете. В ответ на это депутат SPD еврей Юлиус Мозес цитировал цифры Зегалля и рассказал о проигранном процессе Дитриха Экарта. Три высокопоставленных военных (генерал Герман фон Куль, Отто фон Штюльпнагель и Бернхард Швертфегер) сообщили о позитивном опыте применения солдат-евреев и их заслугах, хотя они защищали легенду об ударе в спину.
Прежде всего DNVP и NSDAP пропагандировали свою антисемитскую версию и использовали для этого обыкновенную в кайзеровской армии до и после переписи евреев враждебность. Экс-генерал Эрих Людендорф утверждал в своих мемуарах:
«Военными спекулянтами прежде всего были главным образом евреи. Они приобрели определяющее влияние в военных обществах […], которые давали им возможность обогатиться за счёт немецкого народа и завладеть немецкой экономикой, чтобы достичь одной из целей власти еврейского народа».
С этим согласился Адольф Гитлер в книге «Моя борьба» (1925):
«Общее настроение было скверным… Канцелярии были заняты евреями. Почти каждый писарь – еврей и каждый еврей - писарь… Еще хуже обстояли дела в экономике. Здесь еврейский народ действительно стал «незаменимым». Паук начал медленно пить кровь из пор народа. Окольными путями через военных обществах нашёлся инструмент, чтобы мало-помалу прикончить национальное и свободное хозяйство».


Историческая оценка
Согласно историку Вернеру Йохманну «перепись евреев» по нескольким причинам привела к спорным результатам: «При этом никто в Берлине не мог сомневаться в том, что большинство офицеров и унтер-офицеров ни были готовы, ни были в состоянии справедливо и объективно провести этот сбор сведений. Отдельные командования отправляли совершенно неудовлетворительные анкеты, так что опрос уже из-за этого должен был вести к ложным результатам. Там, где за обработку отвечали антисемиты, раненые, инвалиды войны и командированные [в качестве переводчика или специалиста] были засчитаны как тыловики». Генрих Август Винклер в 1981 г. рассматривал опрос как продолжение опиравшейся на элиты Германии разлиберализации, инициированной Отто фон Бисмарком «культуркампфом» и законами о социалистах, с другой стороны как начало поиска виновников за ожидаемое поражение в войне: «После крушения надежд на победу росла потребность назвать виновных… Подтасовки юдофобов оказались полностью  беспочвенными. Но опрос не чем иным как первым государственным признанием и узаконением антисемитизма с момента эмансипации евреев в 19 веке: в нём лежало имеющее решающее историческое значение не только немецкими евреями воспринятое как шокирующее событие». Фолькер Ульрих в 1996 г. рассуждал о фактических причинах переписи: «В прусском военном ведомстве дело шло не об опровержении антисемитских выпадов, а наоборот о том, чтобы получить материал для их подтверждения. Традиционно сильный антисемитизм офицерского корпуса оказал здесь воздействие, но и интерес нового верхового командования в лице Пауля фон Гинденбурга и Эриха Людендорфа мобилизовать все доступные силы для фронта и оборонной промышленности». Судя по этому, перепись была данью антисемитскому большинству офицерского корпуса, чтобы упокоить его и вовлечь в далеко идущие цели войны. Для Петера Пульцера в 1997 г. эта перепись была «самый отчётливый знак того,  насколько быстро улетучился «Дух 1914 года» и совокупность мыслей радикальных правых завладела правительством». Далее он рассуждал: «Ни один другой акт войны не содействовал больше тому, чтобы сделать евреев чуждыми и напомнить об их статусе пасынков». Для Ганса Моммзена в 2000 г. перепись указывает на антисемитскую волну, с которой и в послевоенное время началось отожествление евреев с коммунистами (иудео-большевизм): «Рассмотрение коммунизма равным еврейству, которое поднимается в это время, передаётся офицерскому корпусу. Это может объяснить, почему немецкие военачальники позже в войне на уничтожение расы как раз не оказывали сопротивления, а более или менее соучаствовали». И Вольфрам Ветте в 2002 г. рассматривал перепись как новую степень антисемитизма в германском офицерском корпусе, который продержался со времён кайзера до времён национал-социализма и сделал возможными преступления вермахта в Восточной Европе, особенно их участие в холокосте. Юдофобия среди офицеров могла оказывать влияние на простых рядовых и благоприятствовать их соучастию в массовых расстрелах с 1939 года. Это ещё недостаточно исследовано. Антисемиты в третьем OHL вроде полковника Макса Бауэра связали бы стереотип еврейского уклонизма с клише господства евреев над внутренней политикой и с теми, кто стремился к соглашательскому миру. Они (бы) использовали державшуюся в тайне перепись евреев, чтобы подготовить впоследствии легенду об ударе в спину. Ганс-Ульрих Велер в  2008 г. назвал четыре исторических причины для переписи:
1. Хоэнборн находился под давлением нового OHL, которое хотело мобилизовать все силы для расширенных целей войны. Он проверил обвинения в адрес евреев, чтобы сделать возможными дальнейшие призывы и не дать OHL предлога к его смещению.
2. Ответственные за проведение служащие, прежде всего Макс Бауэр и Врисберг, сами были антисемитами, которые под предлогом успокоения общественности приняли желания праворадикальных антисемитских групп как политически необходимые.
3. Командование хотело охладить ожидаемые требования еврейских союзов о более частом производства евреев в офицеры резерва и кадровой службы на основании статистически доказанных заслуг.
4. Интересы антисемитов в армии совпали бы с аннексионистскими, эти правые радикалы фактически расторгли гражданский мир самое позднее летом 1916 г.