Малахитовы луга

               

               
МАЛАХИТОВЫ ЛУГА...





Пролог.

Ложь, порождает Ложь...
У каждого, своя правда!
Где ложь? Где истина?
В современном мире ложь и
истина принимает образ мракобесия...
Ложь и истина отсутствует, есть только
ваше отношение к окружающему вас миру…

Предисловие.

     Покосившийся, деревянный, крест возвышался на холме посредине заросшего ромашками и одуванчиками луга находящегося у околицы заброшенной сибирской деревеньки.
 
Своим ярко-желтым цветом цветы заполонили все окружающее пространство...

-«Здесь похоронена любовь!» - корявым почерком было написано на небольшой доске, что еле держалась на кресте, одиноко стоявшем посредине цветущего поля.

-«Здесь похоронена любовь!» - тихо ворковали голуби, примостившись на ближайшей столетней ели.

-«Здесь похоронена любовь!» - скрипели березы, тяжело качая своими древними малахитовыми верхушками.

-«Здесь похоронена любовь!» - переговаривались тихонько белки, поднимаясь на верхушки стройных сосен.

-«Здесь похоронена любовь!» - щебетали синички, перепрыгивая с ветки на ветку.

Седой мужчина, одетый в новый дорогой костюм, с поникшей головой долго стоял у креста.

Затем, мотнув головой, будто что-то вспомнив, он тяжело вздохнул, преклонил колено и положил небольшой букетик полевых ромашек у самого основания необычного креста.

-Спи, моя любовь! - тихо сказал он простывшим басом. – Я стал мудрее. Ты теперь никому больше не нужна. И я никому никогда не позволю сделать больно.
Встав с колена, и расправив плечи, словно стряхнувши с себя невидимую тяжесть, он уверенным шагом направился прочь от холма, на котором продолжал возвышаться покосившийся деревянный крест с необычной вывеской…

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 1.

Совесть, это такая гадость, которая постоянно грызет и грызет….

Совесть полностью съедает человека изнутри, если она есть в человеке.

Но если её нет, то человек поступая подло, не понимает этого, а потому ему проще и легче жить на этом свете.

И это бывает с каждым... С каждым!?  Конечно, с каждым.

Человек словно не прочитанная книга...

А совесть, в современном мире, просто мешает жить.  Да и кому она нужна?

Может совесть принести горе? Может совесть принести радость?

Да, не редко совесть приносит разочарование в окружающих и в их поступках.

Можно радоваться, грустить, сожалеть, переживать, сочувствовать, любить и ненавидеть одновременно.

Но совесть постоянно гложет любого из нас... Или не гложет вовсе, если ее просто нет…

У нашего  героя совесть была, и она его постоянно мучила...

 Герой нашего повествования - Василий Васильевич Корабликов - высокий, крепко сложенный мужчина за сорок, ответственный и одновременно добрый, который с подчиненными всегда был вежлив, он очень любил свою работу, но одновременно с этим и ненавидел её.

А кто из нас не любит и в тоже время ненавидит свою работу? Практически все...

Каждый спешит к себе на рабочее место после выходных...

Каждый, надеется получить вовремя зарплату.

И одновременно с этим каждый ненавидит, когда на этой самой работе происходят  непредвиденные обстоятельства, а тем более, когда происходят скандалы.

Каждый мечтает поменять надоевшее рабочее место на более престижное и высоко оплачиваемое... Каждый мечтает... Мечтал и Василий...

Так, кем же работал наш герой, спросит читатель? Ответ банальный - начальником отдела кадров. Чем же он занимался на своей работе?

Да, в общем-то, ничем нужным и не занимался.

Если провести параллель между насекомыми и человеком, то наш герой на своем рабочем месте скорее был осой, чем пчелой.

Любая пчелка работает, трудится. Днями и ночами пчела оберегает свой улей.

Оса же напротив, готова принести в жертву всё, в том числе и свой улей ради выживания.

Так и наш Василий приспособился к тем условиям выживания, в котором только свое чувство самосохранения было выше сохранения «улья».

 После увольнения с военной службы  он долго не мог найти себя на гражданке, но наконец-то, благодаря протеже своей молодой женушке, устроившись в мирную организацию, он смог приспособиться к жизни на гражданке и даже говорил знакомым, что доволен своей работой.

Но где-то, глубоко в душе, он ненавидел свое нынешнее приспособленчество.

Ведь когда-то, в другой жизни, жизни военного он был совсем другим человеком.

Но это было так давно – что иногда он задавал сам себе вопрос, а была ли у него другая жизнь?

И в эти моменты совесть начинала его мучить с наибольшей силой.

Но выпив  за упокой душ своих погибших сослуживцев, пару стопок,  он снова возвращался к жизни на гражданке и, подавляя в себе чувство неудовлетворенности  собой и своей нынешней жизнью, приступал к так ему опостылевшей но хорошо оплачиваемой работе.

В нынешней же жизни - жизни обычного клерка душа мужчины была против этого гнусного и неблагодарного чувства.

 Став таким же как все обычные клерки, которых развелось в стране, что тараканов в неухоженном жилище, он долго не мог привыкнуть в этакому виду жизни, - жизни без целей и высших идей -жизни прихлебателя и приспособленца

Какое -то время после начала своей новой трудовой деятельности в роли начальника отдела кадров, душа его отказывалась принимать приспособленчество и прихлебательство.

Когда он видел, как работники "облизывали" своего директора в душе закипал огонь противоречий.

Дома Василий возмущался поведением работников и на чём стоит свет, стоит матом, выражал своё недовольство по отношению к таким «подлизам».

Но чем дольше он находился в роли подчиненного в коллективе лизоблюдов и боявшихя  как только Корабликов приходил на работу, как тоже самое, происходило и с ним.

И именно поэтому, он всё чаще и чаще стал ненавидеть себя и окружающих его лизоблюдов.

Корабликову претило приспосабливаться.

Но, после очередного приступа жалившей его изнутри  совести  и противоречия между справедливостью и приспособленчеством он в очередной раз заглушал свое недовольство алкоголем.

И в очередной раз протрезвев на утро, как ни в чем не бывало, он шёл на  опостылевшею ему работу.

– «Нужно вести себя как все», - часто говорил он сам себе, когда в очередной раз, видел, как увольняют несогласного с мнением начальника подчиненного. - «Хочешь работать - будь беспристрастным. Не нужно быть умнее других. Будь как все!» - твердил Корабликов.

Приходя домой поздно вечером, Василий, тут же, начинал ненавидеть себя и всех окружающих. Да, да, именно себя он и ненавидел, но признаться в этом боялся. 

Он вроде бы как все хотел быть счастливым и богатым!

И себе даже постоянно об этом твердил. Но эта проклятая совесть, сидевшая в нём сызмальства, мешала соглашаться с несправедливостью и подлостью.

Василий мог часами обвинять сотрудников в слабохарактерном поведении, но подсознание постоянно твердило о том, что, сам-то он не лучше других.

А хуже... Именно хуже... Те сотрудники хоть не понимали своего ничтожества. А он не просто осознавал, но ещё и помогал своему руководителю унижать этих беспомощных и глупых людишек.

И чем чаще происходили увольнения, тем хуже себя чувствовал Василий Васильевич.

 А когда наступали выходные, он напивался.

Нет...

Это слово очень мягкое для того состояния, в котором последнее время стал находиться начальник отдела кадров…

Он «ужирался».

Именно «ужирался» как «свинья». Но проходили выходные и Василий, протрезвев, словно в тумане, опять шёл на работу.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 2.

В ту ночь Василию не спалось. Он всё ворочался и ворочался под одеялом. То тяжело пыхтел, то, повернувшись на бок, глупо рассматривал поблескивающие серебром в лунном свете полоски на обоях.

Почему-то вспомнилось, что именно из-за этих серебряных полосок они совсем недавно серьезно повздорили с женой.

– «Какая глупость», - пронеслось в голове, - «какой-то клочок бумаги, оказывается, может быть важнее человеческих отношений».

Наконец, так и не заснув, он тихонько, и стараясь не разбудить жену, встал с кровати и вышел на кухню. Плотно закрыл за собою дверь, включил газ и поставил чайник.

Было за полночь, а сон всё не шел.

Василий вынул сигарету, из лежащей на подоконнике пачке, открыл форточку и нервно закурил.

Достал из навесного шкафа бутылку дорогого коньяка и налил себе полный бокал.
Одним глотком выпил. Налил ещё…. Выпил….

Совсем недавно этот коньяк Василий пил мелкими глотками, согревая его в руках и наслаждаясь ароматом.

Но сегодня... Сегодня было неистребимое желание напиться. Да так, чтобы весь окружающий реальный мир превратился в несуществующий.

Он подошел к окну, прислонился лбом к холодному стеклу и невидящим взором уставился на шатающийся под порывами северного ветра одиноко висевший фонарь, освещающий вход в подъезд. Стиснув зубы, и закрыв глаза, тихонько завыл, будто раненный зверь.

То, что с ним произошло более месяца назад, происходило почти каждый день с сотрудниками его организации, да и со многими гражданами страны. Его уволили….

Точнее, мягко попросили уйти. Хотя, от постановки вопроса суть не менялась. Василий потерял работу….

Ему всегда казалось, что из их предприятия могут уволить кого угодно, но только не его.

Он никак не ожидал такого поворота событий в своей жизни и даже сначала попробовал поспорить с начальством, но на следующий день после предложения об увольнении ему объявили выговор.

И директор повторно вызвал к себе.

- Василий Василич! - сказал руководитель жестко. - В ваших услугах мы больше не нуждаемся. Я Вам рекомендую написать заявление по собственному желанию. Ну, а если Вы будете мне делать нервы, уволю по статье…

- За что? - Василий задрожал всем телом, а по спине побежали продажные мурашки.

- Наша фирма в условиях жесткой конкуренции и сложившейся международной обстановки, а также из-за кризиса в стране не может позволить держать огромный штат. А Ваше место начальника отдела кадров не является той должностью, которая может приносить прибыль…

- Ну, может, тогда под сокращение? - заметил Василий Васильевич, а внутри все сжалось.

- Вы не поняли? – начальник явно не имел никакого желания общаться. - Или Вы сегодня же пишите заявление или…

Директор встал из-за стола, открыл дверь кабинета и позвал секретаршу:

- Танюша! Приготовьте приказ об объявлении очередного выговора этому гражданину, – и, он указал на Корабликова.

Затем, не торопливо, наслаждаясь чувством своего превосходства, закрыл дверь и сел в свое кресло.

- Решайте! Ещё два выговора, и я вас уволю по статье, - директор немигающим взглядом змеи смотрел на осунувшегося в одно мгновение подчиненного и холодно улыбался. – Свободны…

Корабликов, постаревший в один миг на несколько лет, здесь же, у секретаря написал заявление и в этот же день был уволен.

Ему раньше часто приходилось видеть уволенных людей в связи со своими должностными обязанностями.

Потерянные, блуждающие взгляды выдавали какую – то растерянность, неустроенность и ещё что-то такое, что только уволенный человек мог чувствовать.

Теперь, Василий понял это чувство. И не просто понял, он его ощутил всеми фибрами своего тела и души. Это был страх! Именно он! Боязнь перед завтрашним днем, опасение за свое будущее и своих близких.

Жене он не рассказал об увольнении. И каждое утро, как ни в чем не бывало, собирался и уходил из дома.

Он искал и искал работу. Он звонил бывшим своим сослуживцам, с которыми прошел не одну военную командировку, а иногда даже с ними встречался.

Но они только пожимали плечами и ничем не могли или не хотели помочь своему товарищу, у которого после последнего ранения правая нога еле слушалась.

За месяц поисков он так и не нашел себе ни одной подходящей вакансии.

И та самая совесть, которая мучила последние месяцы, потихоньку стала растворяться. Сказать, что она совсем покинула, было бы не верно. Это чувство постепенно, но уверенно притуплялось.

И чем дольше он искал, тем больше стал осознавать, что совесть в современном мире только мешает жить.

Но причиной бессонницы было совсем другое.

Перед самым увольнением, жена уговорила его взять кредит в одном из банков.

Но и это являлось бы небольшой неприятностью, если бы жене не приспичило обменять, их, пусть небольшую, но уютную квартирку в старом тихом местечке, на большие дорогостоящие апартаменты в новом престижном районе.

- Сколько раз я спорил с этой бестолковой бабой, - продолжая подвывать, оперевшись лбом на прохладное стекло, Корабликов. - Дура! Просто дура!

Он налил ещё коньяка и опрокинул обжигающую жидкость одним махом в глотку:

- Ну и каким образом теперь выплачивать этот чертов кредит? Она что, со своей мизерной зарплаты будет такие деньжищи выкладывать? И другого жилья у меня теперь нет! Господи-и-и! Что делать? Что делать? Что делать?

Опьяневший и потерявший ощущение реальности он отошёл от окна, присел за стол обхватил руками голову.

-Что делать? Что теперь делать? – бубнил он себе под нос. - Чёрт бы побрал эту квартиру и все кредиты. Что делать?

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть.3

Неожиданно открылась дверь и вошла жена. Людмила, высокая, смазливая брюнетка, была в ночнушке и босиком. Крашенные, длинные волосы, словно у ведьмы - всклокочены.

Василий от неожиданности вздрогнул.

- Тьфу ты! Напугала! - он затуманенным и недовольным взором окинул супругу. - Ты почему не спишь?

- А ты почему? - вопросом на вопрос ответила Людмила и строго взглянула на сидевшего перед ней осунувшегося и захмелевшего Василия.

-Что, опять пьёшь? Сколько можно? С работы приходишь, пьешь. В выходные – пьёшь. Теперь уже и по ночам начал? Тебе не надоело?

- Нет, не надоело, - съехидничал Василий. - Хочу и пью. На свои, между прочим, пью, не на чужие, – и, он, играя на показуху, налил себе коньяка и выпил одним махом. - Будешь?

Людмила несколько мгновений смотрела на сидевшего перед ней мужа, а затем её будто кто-то дёрнул за язык.

Такого потока матерных слов Василий никогда раньше не слышал от неё. А жена всё распалялась и распалялась...

Василий Васильевич был человеком мягким и не скандальным. Он практически всегда старался проблемные вопросы решать мирным путем. И может, именно поэтому, ему так долго удавалось занимать свою должность.

Но сейчас, то ли после большого количества выпитого алкоголя, а может из-за проблемы, которая съедала изнутри, он поднялся во весь свой богатырский рост и…

…И ладонью ударил жену по лицу.

-Заткнись, дура! - прорычал Василий.

Людмила, получив не сильную, но отрезвляющую оплеуху, резко замолчала.

Ростом она была чуть ниже своего супруга, и удар пришелся ровно по щеке, а потому боли как таковой не ощутила…

За свою жизнь с Василием, она, никогда не могла даже предположить, что этот тюха-матюха может даже подумать о том, чтобы поднять на неё руку. Она была шокирована таким поведением мужа.

- Тебе интересно, почему я пью? - сказал Корабликов, не смотря на супругу. - Так я тебе расскажу.

Он потянулся за сигаретами, но тело не слушалось. Пачка упала на пол. Он наклонился, поднял её, покрутил в руках. А затем повернулся лицом к стоявшей в дверях жене, лицо его перекосилось от ехидной улыбки:

-Ты хочешь знать, почему я бухаю? Что ж я тебе сажу. Так вот. Меня уволили... Да, да. Представляешь!? Меня, уволили…. Причем, уже давно. Я уже больше месяца ищу работу, и всё без толку. Чем мы будем оплачивать кредит, я даже не представляю. А ты, - Василий кинул злой взгляд на супругу. - Вместо того чтобы на меня орать, хоть бы раз поинтересовалась, как у меня дела? Эх, Мила! Мила! Мила! Ты думаешь только о себе. Ведь тебе наплевать на меня и на мои проблемы. Ты привыкла к тому, что у тебя всё есть. А как это достаётся тебе насрать.

Василий говорил много и не связанно. Он, то причитал, то принимался, ни с того, ни с сего, смеяться. Немного успокаивался и заново тянул свою заунывную песню.

Но Людмила не слушала супруга, а думала о своём.

«Сказать этому простофиле или не говорить!?» - размышляла она. – «Интересно, что этот неудачник будет делать, когда я ему расскажу о …».

- Ну и что нам теперь делать? - немного успокоившись, Василий мутным взором уставился на жену. - Что молчишь?

- А почему это нам? - Людмила улыбалась, но от её улыбки веяло холодом и равнодушием.

-Как почему? А кому же?

- Тебе, дорогой мой дурачок. Тебе!

Супруге так хотелось отомстить мужу за удар по щеке, что она, не скрывая своего пренебрежения, выпалила одним махом:

-Да, ты прав! Мне всегда было наплевать на тебя! А сейчас, тем более… Мне плевать, и на тебя, и на твой чёртов кредит. Я больше тебе скажу, мой дорогой. Ты что думаешь, я за тебя вышла замуж по любви? Ха…

Она в упор с ненавистью в глазах и затаённой злобой смотрела в глаза Василию:

-Нет, дорогой! Я тебя никогда не любила! А ты, всю жизнь для меня был только средством для достижения моих желаний. Понял! И я очень рада, что наконец-то я могу это сказать тебе в лицо. И мне теперь, абсолютно наплевать, как ты будешь выплачивать свой кредит!

- Что? - в мозгу у мужа немного просветлело. - Ты чего несёшь?

-А то, что ты слышишь! - Людмила рассмеялась. – Мне нужны были деньги, я их получила. Нужно было жилье, ты мне его купил! А теперь, дорогой мой, ты мне не нужен. Не н-у-ж-е-н.

Последнее слово она произнесла протяжно и с саркастическими нотками в голосе. И видя, как меняется лицо супруга, она добавила с неподдельным чувством радости, за то, что может словами отомстить этому, так ей опостылевшему муженьку, за только, что полученную пощёчину:

- Но, я тебе ещё не всё сказала…

И чтобы окончательно добить Василия, усмехаясь и повышая голос, гордо заявила:

-У меня, между прочим, ещё и любовник есть! Ни тебе чета! Красавец мужчина и при деньгах! Не то, что ты…. «Лошара»! Да и кому ты нужен со своей справедливостью. Ни своровать, ни покараулить... Ты никто и звать тебя никак. Даже на работе тебя ни во что не ставили… О-о-о, сколько же времени я терпела неудачника…. Но слава вселенной, всё решилось…. Я от тебя получила всё, чего хотела, а теперь…

Женщина презрительно окинула взглядом одуревшего от таких слов Василия и, оскалилась:

-Ты можешь идти куда хочешь, спать в одной постели я с тобой больше не собираюсь! – она сверкнула глазами и с презрением в голосе добавила. - А квартирка эта, между прочим, записана на меня. Так что, дорогой мой! Если ты вдруг захочешь претендовать на неё, то у тебя ничего не получится.

Людмила, выпрямив спину и, мотнув головой так, чтобы кончики волос могли дотронуться до лица Василия, с высоко поднятой головой, вышла из кухни, сильно хлопнув дверью.

Василий, остался один на один со своими мыслями. Всё, что он узнал за последние минуты своей жизни, для него было шоком...

Нежданная новость застала Корабликова врасплох. Он, ошарашенный и приниженный супругой, стоял посредине кухни, и ужасная душевная боль   сковала всё тело.

«Как же так?» - в голове всё смешалось. - «Я, ведь, только ради неё держался на этой чертовой работе. Сутками пропадал в командировках только ради того, чтобы приобрести ей очередные туфли. Ведь только ради её благополучия влез в этот хренов кредит. Только ради того, чтобы она была довольна, я согласился переехать в эти апартаменты, чёрт бы их побрал…. Я возвел её в ранг святых. Всё делал для того, чтобы она была счастлива и довольна мною и своей беззаботной жизнью. Как же это? Я ведь её люблю…. За что она так со мной? Что я сделал не так? Зачем она так поступила? Зачем? За что?»

Мысли, похожие на навозных червей разъедали мозг. Бездна слов вертелась на языке…. Хотелось забежать в спальню, обложить матом жену, устроить скандал, а затем, взять её за горло и в жестокой форме надругаться над этой меркантильной бабой.

Но, не проронив, ни слова, Василий, молча, оделся и, как хромой, побитый и никому не нужный шелудивый пёс, опустив низко голову, вышел из квартиры…

Хромая на поврежденную ногу, словно в тумане, он спустился по лестничному маршу на промежуточную площадку, остановившись, прислонился спиной к холодной подъездной стене.

Ему было так плохо, что хотелось заорать на весь подъезд.

Но, так ничего и, не предприняв, он, безвольно скрестив руки на груди, скрепя кожаной курткой съехал по стене.
Сидя на корточках, он заплакал.

Ему было безумно жалко себя и свою прошедшую жизнь.

Он вспоминал свою жизнь, а на душе становилось всё нестерпимей. Василий размышлял о прошлой жизни, думал о нынешней потерянной работе, о директоре, жестоком и удачливом человеке, которому было наплевать на всех кроме себя и своего благополучия.

Корабликов ,в своей честной, как ему казалось, душе человека, прошедшего лишения, старался обелить поведение жены, но предательство невозможно оправдать.

 И от этих недобрых размышлений становилось только хуже.

Всякие мысли о несправедливости и человеческой подлости выплывали из памяти, а сказанные женой слова, постоянно вертелись на первом плане.

Презрительный взгляд любимой жены так и стоял перед глазами Василия Васильевича.

 И ему, вдруг, так отчетливо увиделась никчемная, и бестолковая  его человеческая жизнь, которую он прожил глупо и бессмысленно, что, опустив голову и обхватив лицо ладонями, Корабликов разрыдался, будто маленький беспомощный ребенок, потерявший самое ценное в жизни - себя.

От осознания собственной беспомощности, ненужности и отверженности близким, как ему совсем недавно казалось человеком, Василию, вдруг захотелось вернуться в квартиру и задушить сначала жену, а затем самому покончить с собою.…

Но Корабликов, вместо того, чтобы ворваться в квартиру и устроить скандал, медленно встал и, вытирая рукой слёзы, ниже опустив голову, прихрамывая, медленно-медленно стал спускаться по лестнице.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 4.

     Одурманенный алкоголем и тяжелыми мыслями о своей никчемной и никому не нужной жизни Корабликов вышел на улицу.

Не замечая разыгравшейся февральской снежной бури, он побрел по заснеженным переулкам, не осознавая, зачем и куда идёт.

Бедолага брёл по ночному городу, сам не зная куда. Мысли о предательстве жены терзали больную душу и не давали покоя.

Василий отчаянно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Но попытки воспаленного мозга найти хоть какой-нибудь правильный шаг не приводили к положительным результатам. Все было напрасно...

Страшный ураган, начавшийся за полночь, протяжно свистел в проводах. На мгновенье буря затихала, а затем, с большей силой налетала и, разбиваясь о стены высоток, обдавала Василия и немногочисленных запоздалых прохожих, леденящими, искрящимися под неоновым светом вывесок, снежинками.

Он, словно младенец, оказавшийся впервые в темной комнате один на один со своими страхами, в этот момент был полностью одинок в огромном городе среди безразличных к его беде людей.

Корабликов шёл по освещенным улицам большого города в никуда.

Мощный холодный ветер рвал с Василия легкую  кожаную куртку. Он продрог до костей, всё тело дрожало, то ли от холода, то ли от переживаний.

Руки без перчаток замёрзли. По коже пробегали противные мурашки. Душа лопалась на миллиарды льдинок.

Невыносимая внутренняя боль разрывала его широкую грудь. Он задыхался от безысходности, от никчемности своего будущего. Туман застил глаза. Гадкое чувство непринятия ситуации и себя, всё больше и больше огромными волнами накатывало.

Идя по заснеженным улицам, ещё не проснувшегося города, он был безумно  одинок.

Но возвращаться домой Василий уже не собирался. Корабликов понимал, что если вернется к себе в квартиру, то в том состоянии, в котором находился в данный момент,  он наделает непоправимого.

Продолжая, будто во сне, идти по заснеженным улицам, Василий не заметил, как ноги, сами по себе привели к зданию железнодорожного вокзала.

«Когда нет цели, то и пройденный путь оказывается бесполезным и никчёмным» - вдруг всплыли в памяти слова, сказанные мудрецом. - «Вот так и у меня! Я всю жизнь жил только прихотями своей жены и полностью посвятил свою жизнь ей…. Вот и получил…. Не сотвори себе кумира…. А я дурак … сотворил…»

Как Корабликов оказался внутри здания железнодорожного вокзала, на этот вопрос вряд ли, смог бы он ответить, даже, если бы его об этом спрашивали под пытками.

Войдя в здание, Василий Васильевич невидящим взором окинул сидевших в зале ожидания людей и неожиданная мысль, которая казалась на этот момент спасительной, пронеслась в мозгу.

«Точно», - думал Корабликов. – «Если я никому не нужен, тогда зачем мне такая жизнь. Работы нет... Жены, как оказалось тоже», - он нехорошо усмехнулся.

– «А тебе моя дорогая женушка», - в глазах у Василия появились злые огоньки мести, - «Всё-таки придется выплачивать, этот чертов кредит».

Корабликов протрезвевшим взглядом окинул сонных пассажиров и вышел на перрон.

На платформе было затишье. И он с наслаждением вдохнул морозный воздух и, тряхнув головой, оглядел платформу и освещенное, со всех сторон, красивое, монументальное, построенное сразу после Великой отечественной войны, в 50-х годах 20 века здание вокзала.

Корабликов подошёл к самому краю платформы и глянул вниз на рельсы, горестно оскалился, тряхнул головой и, нервно сплюнув на перрон, сжал кулаки.

Страха не было.

Была внутренняя опустошенность и где-то внутри, неприятно зашевелилось горькое чувство, которое раньше он никогда не испытывал: безразличие к себе, к будущему и ко всему окружающему миру.

Да и совесть, правильнее сказать её остатки, куда-то улетучились. Василий осмотрелся по сторонам.

Неподалеку от него подвыпившие мужики в рабочей одежде с многочисленными сумками о чем-то спорили.

-Людишки. Мелкие, никчемные людишки. - процедил сквозь зубы Корабликов. - Куда бегут? Конец – один!

Вдали показался локомотив. Тяжело везя за собой длинный состав, он прогудел и замедлил ход.

Василий, смотрел на приближающийся локомотив. А мысли в непокрытой голове пролетали со скоростью молнии. Ещё мгновение и перед взором всплыло высокомерное улыбающееся лицо бывшего начальника, а затем на том же месте всклокоченное и презрительное лицо супруги заменило образ начальника.

Корабликов краем замёрзших губ ухмыльнулся своим неприятным мыслям и, когда до локомотива осталось пару метров, шагнул вниз, навстречу своей судьбе…

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 5.

     Пронзительный звук гудка приближающегося локомотива, тянувшего пассажирский состав, резко и требовательно разорвал морозный воздух на перроне.

Протяжно заскрипели тормоза тепловоза.

-Куда? - неожиданно, сквозь пургу и ветер, Василий услышал грубый, прокуренный голос откуда-то из-за спины. - Мужик! Ты, на ночь, глядя, мухоморов, что ли объелся? Жить надоело!? – слышно было, как воротник куртки под тяжестью Корабликова рвется по швам.

Василий на какое-то мгновение повис в воздухе, а затем сильными крепкими руками был аккуратно опущен на запорошенную снегом бетонную платформу.

-Мужик! – перед Василием Васильевичем стоял один из тех самых подвыпивших мужчин и удивленно смотрел на спасенного. - Опа-на! - в глазах незнакомца было неподдельное изумление. – Василь Василич? Вот это встреча…

Корабликов, уже распрощавшийся со своей жизнью, глупо смотрел на спасителя и не мог понять, где он находится.

«Если я уже на том свете», - мысли путались. – «То откуда здесь, это небритое и плохо пахнущее существо. А может это ад? Точно, это не рай!» – Василий огляделся. - «Я ещё не умер?»

Мужчина, несколько мгновений назад вытащивший Корабликова из-под колес локомотива, действительно выглядел не лучшим образом.

Седая борода придавала вид пирата, а старая, хотя и чистая одежда наводила на мысль, что стоящий перед Василием гражданин злоупотребляет алкоголем.

-Вы кто? - после недолгих раздумий, потихоньку приходя в себя, спросил Корабликов. - Я Вас раньше где – то видел?

-М-да, Василич! - бородатый улыбнулся широко и доброжелательно. - О как! Судьба - судьбинушка всё на место расставляет. Неужели, ты меня не узнал? Коротько, я!

-А мы где? На том свете? - Василий оглядывался по сторонам.

-Ха, ха, ха, - громогласно рассмеялся бородатый. - Не дождешься! Мы, ещё пока, на этом свете, слава богу…. А тебе, я смотрю, неймется, на тот свет отправится? Это ты поэтому под поезд кинулся?

- А Вам какое дело?

Василий отстранился от незнакомца и медленно побрел вдоль остановившегося состава.

- Даже сдохнуть и то, спокойно не дадут! - сказал он зло. - Все лезут и лезут со своими советами, помощь, когда их не просят, предлагают…

И, неожиданно остановившись, прокричал, обращаясь к бородатому:
- А Ты спросил у меня? Нужна, мне твоя помощь? Спросил? Может, я сдохнуть хочу! Чего вы все лезете и лезете? Кто тебя просил вытаскивать меня? Коротько он, да мне плевать, кто ты есть…. Плевать и на тебя, и на всех вас, мне плевать… Понял!?

- Слышь! - бородач догнал Корабликова и крепко схватил за плечо. – А я, между прочим, и из-за тебя, в том числе, год назад без работы остался. Забыл? Так я тебе сейчас напомню…

Коротько не сильно, но очень точно ударил Василия в солнечное сплетение.

- Как же мне хотелось год назад разгромить всю Вашу контору вместе с директором и такими как ты «жополизами». - сказал он, продолжая крепко держать самоубийцу.

Василий от неожиданного удара согнулся и стал задыхаться.

-Ничего, ничего. - Коротько подхватил Корабликова под руку. - А ты подыши, подыши. Поглядите-ка на него…. Под поезд он собрался… Ты дорогой мой дыши, дыши, глядишь, мозги на место станут.

-Вспомнил, вспомнил, - глотая воздух как рыба, выброшенная на берег, прошептал Василий. - Я вспомнил тебя!

Корабликов вырвался из крепких рук своего спасителя и присел на корточки:

-Дай закурить!

-Тебе же вредно! - Коротько улыбался.

-Коля не язви! - продолжая сидеть, и тяжело дышать ответил Василий Васильевич. - У тебя сигареты есть.

-Есть, - бородатый тоже присел рядом. - А что? На свои, денег нет? – он беззлобно улыбался.

–Мне вот очень интересно. - Коротько прищурил один глаз и с жалостью и любопытством рассматривал бывшего начальника отдела кадров. - Как ты, человек обеспеченный, женатый, докатился до такой жизни?

-Катился, катился и докатился. - Василий Васильевич окончательно пришел в себя. - Лучше скажи, - он поднялся. - Что, здесь, делаешь ты?

-Я? – Николай тоже поднялся.

- Ну, что здесь делаю я, - Василий ехидно и недобро улыбнулся, - мне и тебе уже понятно…- Корабликов кивнул в сторону стоящего состава.- А вот тебя, какими судьбами на вокзал занесло? Пока не соображу…

Коротько широко заулыбался и, приобняв своего собеседника, повел к стоявшим неподалеку мужикам, продолжавшим увлеченно о чем-то спорить.

-Представляешь, - сказал бодро Николай, - а я уезжаю.

-Куда?

-Куда, куда!? На Кудыкину гору, - весело ответил Коротько. – На работу я брат устроился.

Николай приобнял Корабликова и, легонько подталкивая неудачливого самоубийцу, пошёл по направлению к группе мужчин, которые продолжали о чём-то увлечённо беседовать:

-О как, жизня моя повернулась! - задумчиво улыбаясь, продолжал Коротько. – Я, когда потерял работу, был так зол и на директора, и на тебя, и на всю вашу контору. Ты себе даже не представляешь, что со мной тогда творилось…. Я был в таком состоянии, что не понимал: как мне дальше жить.  Я стал пить и ушёл в загул почти на месяц. А жена…

Коротько приостановился, кинул опасливый взгляд на Корабликова, немного помолчал, и медленно идя вдоль поезда, продолжил:

-А жена, собрала вещички и свалила к маме…

Николай вдохнул свежего морозного воздуха, улыбнулся своим мыслям:

-Если честно, тогда мне было всё равно. Я думал, что всё, моя жизнь закончилась. Ничего у меня уже не получится. И представляешь, как-то раз, возле пивнушки, я повстречал своего кореша, а он такой, весь нарядный, ухоженный. Ну, посидели, выпили, он меня коньячком угостил. Разговорились…. Он и предложил мне работу…

Коротько, распрямив плечи и продолжая обнимать Корабликова, весело продолжил:

-А теперь, у меня новая и интересная жизнь. Знаешь, я сейчас даже рад, что тогда, вы меня выперли с работы. Если бы вы меня тогда не выкинули из конторы, я так, до сих пор бы и чах в вашей вонючей мастерской…. А теперь, я уже второй раз еду в командировку. Представляешь…

Мужчины в спецовках, увидев, что их товарищ подходит к ним не один, замолчали.

-Ну, слава богу! Нашелся пропащий. - лысоватый, небольшого росточка с кругленьким животиком мужчина вышел вперед всех и протянул Василию руку. - Здорово! Меня Петром Андреевичем кличут. Я, ваш бригадир.

И он, оценивающе окинув взглядом Корабликова, недовольно добавил:

- А другой одежки, поскромнее, у тебя не нашлось?

-Андреич! - перебил бригадира Коротько. - Дело в том, что это не тот, кого мы ждем. Понимаешь, - продолжая улыбаться и обнимать Василия сказал бородатый. - тот, кто нам нужен, не придет. Он мне звонил и сказал, что никуда не поедет…

-А это кто? - Петр недоумевающе смотрел на подошедших.

-А это!? – Коротько загадочно усмехнулся. – А это, как раз тот, кто поедет вместо нашего прогульщика. Между прочим, его тоже Василий зовут.

- Никуда я не поеду! - Корабликов вырвался из объятий бывшего сослуживца и отскочил в сторону. - Несешь всякую чушь…. И вообще…

Кровь подступила к лицу, Василий покраснел, словно младая девица, впервые увидевшая сексуальные игры дворняжек.

- Почему ты решаешь за меня? Почему все теперь решают за меня!? - возмущенно воскликнул Василий Васильевич. – Ни куда я не собираюсь! Понятно! И вообще Николай, кто тебе дал право принимать решение за меня?

- Ты! - продолжал усмехаться Коротько. – Причём, совсем недавно.

-Интересное кино. - Корабликов, забыв про недавнее свое желание покончить с жизнью, подбоченив бока, недовольно взглянул на бородача. - И, когда это было?

- Пару минут назад. - Николай по-братски положил руку на плечо Василию и, чтобы не слышали мужики, шепнул на ухо. - Когда, тебя с того света вернул…. Забыл?

Корабликов укоризненно взглянул в веселые глаза Коротько и воспоминания нахлынули с новой силой.

Он весь сжался, а чувства, которые ещё совсем недавно сподвигли Василия на отчаянный шаг, вернулись с новой силой.

К прежним присоединились: жалость к себе, стыд перед человеком, который когда-то, и по его вине в том числе, потерял работу, а теперь оказался спасителем, не только тела, но и души Василия.

Вдобавок, откуда ни возьмись, вернулись остатки той самой совести, из-за которой Корабликов проклинал себя и всех вокруг...

-А-а-а! - Василий махнул рукой и, недобро, взглянув на своего спасителя, добавил. - Черт с вами…. Куда едем?

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 6.

Попасть в вагон оказалось проще, чем мог себе предположить Корабликов.
Пока молоденькая, хорошенькая проводница разглядывала, билеты и паспорта, которые были у бригадира и весело, с ним щебетала, Коротько, недолго думая, нагрузил Василия сумками и рюкзаками и вместе с ним, подталкивая первого и беззлобно подшучивая, зашел в вагон.

Как не казалось бы странным для этого времени года, но все плацкартные места были выкуплены.

В вагоне было тепло.
Пахло углем, пылью, краской и ещё тем, чем может пахнуть только в вагонах дальнего следования.

Его ни с чем нельзя перепутать. Запах странствий, дальней дороги и приключений навевал противоречивые чувства…

Поезд тронулся и Коротько, чтобы не было недоразумений с проводниками, вышел вместе с Корабликовым в тамбур покурить.

-Мы с тобою пока покурим, - сказал он, доставая дорогие сигареты,- а мужики, с билетами разберутся.

Николай закурил сам и дал прикурить Василию. С удовольствием затянувшись дымом дорогой сигареты, он сверху вниз взглянул на Корабликова:

- Ну, Василич!? Давай рассказывай. Неужели, в твоей жизни так всё плохо, что ты, грамотный и не бедный человек решился на такую глупость.

-А-а-а! - Корабликов отмахнулся. – Представляешь!? А вот ничего умнее не придумал…Всё как-то самой собою сложилось…

И он, коротко поведал о происшедшим с ним горе.

Николай, молча, и внимательно слушал. А когда Василий закончил рассказ, Коротько по-мужски похлопал по плечу своего собеседника и мягко сказал:

- Ничего, ничего Василич! Всё у тебя будет хорошо! Точно тебе говорю. – и, тяжело вздохнув, с грустью добавил. – А ведь когда меня уволили, я думал, что ты тоже из этих…

-Из кого, из этих? – Василий, продолжая думать о своих неприятностях, практически не слышал, что говорил Николай.

-Из кого, из кого из «жополизов». Вот из кого! – Коротько задумчиво взглянул в окно набирающего скорость вагона. - Оказывается, вишь, как! Думаешь, о человеке плохо, а он не такая уж и скотина.

Разговор длился не долго. К курящим в тамбуре присоединился бригадир и мужчины, перекинувшись незначительными фразами, вернулись на места согласно купленным билетам.

Народу в вагоне действительно было полно. Многие из пассажиров оказались вахтовиками. И это можно было понять по ведущим разговорам.

Публика была разношерстная. Практически все одеты по-походному. Народ толпился в проходе и старался свои вещи растолкать по третьим полкам или уложить вещи под нижние.

Корабликов, заправив белоснежное чистое белье, которое принесла та же веселенькая проводница, сняв куртку и положив под подушку, залез на верхнюю полку.
 
Вытянувшись во весь свой богатырский рост, он с интересом рассматривал пассажиров и втихую наблюдал за своими попутчиками.

«Да», - думал он, – «Я всю жизнь проработал на одном месте. К чему-то стремился. Денег старался заработать. Считал себя правильным и умным. А чего добился? Еду неизвестно куда, неизвестно с кем… Зачем эта суета?»

Василий наблюдал за Коротько, которого знал достаточно долго, и мысли уносили обратно в прошлое:

-«Вот, например, Николай… Классный сварщик. Сколько он для конторы нашей сделал. Ни один начальник ему в подметки не годится. И что? Теперь вместе со мной, с таким правильным и разумным, едет в одном вагоне, куда-то в неизвестность».

Корабликов заложил руки за голову и закрыл глаза:

«А он прав!» - мысли, словно набирающий скорость состав, неслись вдаль. -«Если бы не моя тогда подпись на его заявлении, глядишь, и сейчас бы Коротько работал в нашей конторе…»

Василий краем взгляда окинул радостных вахтовиков и злобно скорчил гримасу:

«Да, хрен там!» - недовольный собой думал Василий. – «Уже не в нашей конторе. Я такой же безработный, как и все они здесь собравшиеся. Только они счастливы и довольны собой. А я, потерянный и никому не нужный. Я готов был покончить с собой. А они…. А они продолжают борьбу. И в этом между мной и ими огромная разница».

Корабликов исподтишка рассматривал раскрасневшегося Коротько, который сняв верхнюю одежду, по-хозяйски, разместился на нижней полке и развязывал свой баул.

Василий смотрел на своего спасителя, а внутри всё сжималось от жалости к себе. Он снова мысленно вернулся к Коротько:

«Вот смотрю на него и завидую ему. Посмотришь на него, и непонятно становится, чему он радуется. Одежонка так себе. Не бритый, не ухоженный, на бомжа похож. А в глазах счастье. Вон как балагурит. И колбасу дешёвую режет, будто праздничный стол накрывает…»

Николай действительно накрывал на стол. Андреевич, в то же время, как по мановению волшебной палочки неизвестно откуда достал литровую бутылку водки.

- Ну, что мужики! - радостно, словно на именинах, произнес бригадир, раскупоривая бутылку. - Завтрак готов! Прошу всех к столу…

Корабликов отвернулся к стенке и сделал вид, что не слышал приглашения. Ему было стыдно и неудобно перед своими попутчиками.

И та самая совесть, нежданно-негаданно заворочалась в душе. Ему захотелось вскочить с места и сделать для мужиков что-нибудь неординарное, доброе.

Но, он не пошевельнулся, а всего лишь более плотно закрыл веки, и одинокая слеза проскользнула по щеке.

Тоска и жалость к себе, чувство стыда перед этими простыми и счастливыми людьми пересилили доброжелательный порыв, так и не дав силы благородному чувству бескорыстности проявиться в полной мере.

И опять, чувство неудовлетворенности собою и своей никчёмной жизнью нахлынули на Корабликова.

-Василич! - Коротько не догадываясь о душевных муках своего товарища, стоял в проходе и теребил бывшего начальника отдела кадров за плечо.- Вставай! Завтракать будем…

За окном просветлело. Буря понемногу утихала, а состав, продолжая набирать скорость, стуча колесами, увозил всё дальше и дальше Корабликова в неизвестность…

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 7.

Василий Васильевич молча слез с полки и присоединился к попутчикам.

Бригадир, как заправский официант разлил всем, прохладной водки.

-Ну, будем знакомиться! - на правах старшего, бригадир представился сам и познакомил окружающих. – Меня вы все уже знаете - Соловьев Петр Андреевич…

- А меня, Лёхой зовут! - протянул руку Корабликову один из попутчиков. – Я, тоже, первый раз на вахту.

Это был высокий, поджарый паренек с крючковатым носом и темными волосами. Он с детским любопытством осматривал окружающих.

-Я, Михал Михалыч! - второй из спутников, пожилой, но ещё крепкий мужичок, лысый, словно бильярдный шар, не подавая никому руки, сразу ухватил стакан с водкой.

– Андреич! – сказал он нетерпеливо. - Пить будем? Водка закипит…

И, произнеся короткий тост за долгое и счастливое будущее, Михалыч, не дожидаясь других, залпом выпил….  Крякнув и закусив хрустящим огурчиком, налег на закуску.

Остальные, включая Василия, недоумённо переглянулись, но молча чокнувшись пластиковыми стаканами, последовали примеру Михал Михалыча.

Немного перекусив и, «заморив», как говорится червячка, Петр Андреевич как видавший виды, настоящий вахтовик, коротко поведал о том крае, куда ехали все присутствующие.

-Там, где мы будем работать, - увлеченно начал Петр, - зима десять месяцев в году. Остальное время - поздняя осень. Работа, я вам скажу, трудная, но интересная….

-Что, всё так серьёзно? - спросил Лёха, налегая на закуску. - А ты не врёшь, что 10 месяцев в году там зима?

-Приедешь, сам увидишь. -  вставил Коротько хрустя малосольным огурцом.

-  Так вот, - не обращая на высказывания попутчиков и налив по второй, продолжил бригадир, -  жить мы будем с вами в вагончиках. Хочу сразу всех предупредить!  Там не просто зима, там крайний север. Поэтому одеваться надо тепло.

Петр Андреевич показал свой тёплый свитер и с укоризной взглянул на Корабликова:

-А вам, дорогой мой, придется покупать теплую одежду. Я надеюсь, деньги на первое время у всех есть?

Корабликов промолчал и потупил взор.

-Не боись бригадир! – вставил разомлевший в тепле Коротько. – Без тёплой одежки никто не останется. Ежели надо будет, мы Василича так приоденем - залюбуешься…

-Вот и ладненько, - довольно ответил Пётр Андреевич.

-Да, Василич!? – Николай, считая себя, имеющим права подшучивать над бывшим бухгалтером, ладонью легонько ударил Корабликова в плечо. - Мы тебе и свитер, и фуфайку, и пимы…

Сказав это, он по-приятельски подмигнул бывшему бухгалтеру.

Корабликов весь сжался. Ему было неприятно поведение сварщика по отношению к себе, но чувство благодарности за то, что тот спас его, не давало Василию Васильевичу права оскорбительно относится к этому простому работяге.

А потому, он только кисло улыбнулся и, взяв со стола кусок колбасы, молча, принялся жевать сочный кусок.

Бригадир, пропустив мимо ушей, загадочные высказывания Николая, как ни в чём не бывало, стал рассказывать о прелестях тундры, о людях, живущих там, о северных оленях, о вечной мерзлоте, о клюкве, о морошке и о северном сиянии, которое можно увидеть только в тех широтах.

Прозрачная огненная жидкость за разговорами потихоньку исчезала в желудках собеседников.
Мужики, плотно покушав, расслабились и, поснимав с себя верхнюю одежду, развалились на сидушках, продолжая слушать своего бригадира.

Он говорил не громко, но интересно…

Корабликов, поднялся на верхнюю полку и прилег.  Под стук колес и неспешный рассказ Андреевича задремал.

Ему снилась жена с чёрными, растрепанными волосами, которая ехидно улыбалась, бывший директор со злым оскалом, и снежинки, снежинки, снежинки, облепившие лицо и не дававшие свободно вздохнуть.

А ещё, ему снилась вся в белом, неподдельной красоты улыбающаяся девица. Почему-то лица её он не видел, только расплывчатые очертания прекрасной женской фигуры маячили совсем рядом.

«Ты кто?» - продолжая дремать, спрашивал во сне Корабликов незнакомку. – «Откуда ты здесь?»

«Я твоя совесть!»- откуда-то издали доносился нежный и ласковый голос. –«Твоя совесть, совесть, совесть…»

Василий, испугавшись, резко вскочил и лбом ударился о верхнюю металлическую полку.

-Ё, моё! - от неожиданности и боли вскрикнул он.

-Василич! - Коротько, краем глаза увидев встрепенувшегося Корабликова, нахмурил брови. - Ты там, смотри у меня. Не умирай.

Николай, одурманенный алкоголем и разомлев в тепле вагона, приподнялся на сильных мускулистых руках, осмотрел лежащего на верхней полке бывшего бухгалтера, который сожмурив глаза и, корча лицо от неожиданной боли, потирал ладонью ушибленный лоб:

- Ты мне это брось. - сказал он пьяным басом. - Хорош себя истязать. А то будет, блин, юмор. Не успел из могилы вытащить, а тебя опять туда так и тянет…. Ты, у меня смотри.

И он, засмеявшись, как маленькому мальчику погрозил пальцем.

- Да, пошел ты! - обиженно процедил сквозь зубы Корабликов и снова прилег. - Без тебя тошно.

Мужики, пока Василий дремал, достали очередную бутылку и, познакомившись с рядом сидевшими пассажирами, оказавшимися такими же вахтовиками, продолжили попойку.

Корабликов отвернулся к стене и закрыл глаза. Всё, что произошло с ним, за последнее время, казалось страшным сном. Голова трещала, а мозги, давившие изнутри, готовы были разорвать черепную коробку и разлететься в стороны.

Он укрылся одеялом и постарался заснуть. Колёса ровно отстукивали уходящие километры.  Пригревшись, под одеялом, Василий задремал.

Окунувшись во владения древнегреческого бога сна Гипноса, к Корабликову незаметно пришёл и любимый сын Гипноса Морфей – бог сновидений.

И снилось Василию Васильевичу, что он сидит в кабинете начальника и важно так отчитывает этого наглого и самоуверенного человека, у которого Гордыня заполонила всё его существо.

- Вы, молодой человек! – грозно и наставительно говорил в своём сне Корабликов, указывая пальцем на осунувшегося начальника. - Бесполезный, и даже, так можно сказать, лишний для общества индивидуум. Из-за таких, как вы, страдают хорошие и нужные люди!

И, усмехнувшись, той же нехорошей усмешкой, которой он усмехался, когда собирался свести счёты с жизнью, грозно произнес:

- Вы уволены!

Директор зло улыбнулся и неожиданно растворился в белёсой дымке.

Тут же, Корабликов оказался на кухне, в квартире, где его, ещё пока, официальная супруга, не замечая Корабликова, обнималась с любовником и нежно что-то шептала тому на ушко.

Василий от неожиданного видения вскочил, но в этот раз не больно ударившись головой о верхнюю полку, безвольно опустил голову на подушку и опять задремал. Теперь сновидения ушли окончательно, и только, темно серое пятно разливалось в уставшем мозгу. Тяжело дыша и расслабившись, Василий забылся гнетущим сном.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 8.

Состав, набирая скорость и мерно постукивая колёсами, уверенно шел своей дорогой.

Но вдруг, неожиданно для всех, вагон резко толкнуло.

А затем, громкий удар и оглушительный скрип колес в одно мгновение прервал все разговоры. Еще один удар, впереди состава, в тот же миг последовал за первым, и вагон тряхнуло.

От внезапного толчка Корабликов слетел с полки и головой ударился об угол стола. Сплошной мат, звук разбитого стекла и крики о помощи раздались со всех сторон.

Состав, противно скрепя тормозами, похожий на огромного толстого удава стал складываться гармошкой. Вагон, грохая колесами, слетев с рельсов   и несколько метров протащившись по щебню, наконец, остановился.

В проходе была несусветная неразбериха. Кто-то лежал на полу. Кто-то, успев, ухватится за поручни, висел между верхними и нижними полками. Все бранились и матерились.

Молоденькая проводница, не удержавшись на ногах, упала в проёме между туалетом и своим купе.

Повсюду разбросаны вещи пассажиров, пакеты с продуктами, полные и полупустые пластиковые бутылки, остатки еды, которые многие оставляли на столиках купе и теперь валялись по всему вагону.

После резкого торможения состава народ, продолжая выговаривать свое недовольство поведением машинистов и ругая, на чём стоит свет  аварийную остановку, стали подбирать раскиданные по всему вагону пожитки.

Проводница, та самая, молоденькая девчушка, постаралась встать, но тут же, взвизгнув от боли, упала на пол и заплакала.

Её напарница, плотная пожилая женщина, выглянула из купе для проводников и, увидев ужасную картину, представшую перед ней, пыхтя и ругаясь как заправский матрос, попыталась поднять сослуживицу.

У Корабликова шла кровь из носа. Он на мгновение открыл глаза.
Перед ним сидел Коротько и держал голову Василия на своих коленях.

-Где я, что происходит? - спросил шепотом Корабликов, теряя сознание.

Коротько, после резкой остановки вагона, протрезвел в один миг.

Он, продолжая поддерживать голову упавшего товарища, рассматривал рану на голове Василия.   Сварщик, пальцами, нащупал на черепе Корабликова, небольшую ямку. Рана оказалась не глубокая. Но из неё, словно из порванного шланга, струилась кровь.

Николай, сам отделавшийся мелкими ушибами, огляделся по сторонам. Несколько мужиков, одетых, во что попало и практически не пострадавших, выскочили в тамбур и матом орали о помощи…

Кто-то из них старался открыть дверь на улицу. Другие, рванув дверь в другой вагон, натолкнулись на таких же, перепуганных людей.

Лёха, тот самый, высокий, поджарый паренек, с крючковатым носом, оказавшийся ближе всех к пострадавшей проводнице поднял девушку на руки и положил её на полку в первом купе.

Он аккуратно попробовал поправить болтающуюся ногу девушки, но та, взвыв от боли, потеряла сознание.

А народ, не обращая внимания на пострадавших, словно очумелый, рвался наружу.

-Эх, Василич, Василич! - Коротько продолжая держать голову Корабликова, запричитал. - Ох, ох, Василич! Ты действительно так и жаждешь распрощаться с жизнью.

Николай положил ладонь на голову пострадавшего и неожиданно для себя, закричал, стараясь перекричать стоны и гомон перепуганной толпы пассажиров:

-Мужики-и-и. У кого-нибудь есть бинт?

В это же время, пожилая испуганная проводница, не поблагодарив Лёху, расталкивая перепугавшийся народ, трясущимися от страха руками, открыла входную дверь.

Пассажиры, похожие на стадо испуганных баранов, кинулись прочь из вагона.

В вагоне остались только пострадавшие, да ещё несколько человек, которые как могли, старались оказать первую медицинскую помощь получившим ранения при столкновении состава.

Коротько, не обращая на рвущихся ко входу людей, разорвал зубами, неизвестно откуда появившийся у него в руках, новый, в пластиковой упаковке бинт и наложил на рану Корабликова.

Затащил обмякшее тело неудачливого самоубийцы на полку и, поняв, что Василий дышит, а кровь на голове перестала сочиться, вместе с Лёхой принялся осматривать ногу девушки-проводницы...

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 9.
            
… Очнулся Корабликов в реанимации небольшой районной больницы.

Его сильно тошнило, и невыносимо болела голова, а перед глазами маячило белёсое пятно похожее на белоснежное полупрозрачное облако.

Ужасно хотелось пить...

Василий постарался повернуться на бок, но тело пробило болью, будто током и его, тут же, бросило в жар.

В полубессознательном состоянии он постарался собрать остатки воли в «кулак» и, напрягая мышцы, попробовал встать.

Но что-то новое, неожиданное и страшное не позволило ему этого сделать.

 Где-то далеко, далеко в подсознании прозвучал сигнал об опасности. Все попытки справиться с самим собою не увенчались успехом.

Белёсое пятно становилось больше и больше и вот, оно уже заполонило пространство, незаметно превратилось в тёмно-серое, а затем и вовсе почернело.

Животный страх овладел Василием... 

 И он, подчиняясь инстинкту выживания, закричал. Ему показалось, что крик ударил в стены и, отражаясь от них, неоднократно   усилился.

На самом же деле, с губ сорвался еле слышный стон.

Липкая масса, похожая на болотную тину, стала увлекать Корабликова куда-то в неизвестность. И он, так никем и не услышанный, погрузился в «кому» …

В очередной раз, придя в себя, Василий почувствовал приторно сладкий привкус во рту и, приоткрыв веки, увидел то же самое белое облако, которое постоянно всплывало перед взором, когда он приходил в сознание.

«Что со мной произошло?» -  задавал сам себе вопрос Корабликов, когда приходил в себя. - «Где я?»

Он пытался сосредоточиться на своём теле, на внутренних ощущениях. Но тело не подчинялось, а воспаленный мозг не отвечал.

Василий, напрягая все свои силы, старался осмыслить свое положение и понять где он находится, но попытки осознать себя в каком-то определённом месте не приносили никаких результатов.

Всё, что ощущал Корабликов, очередной раз, приходя в себя, это то, что с ним произошло, что - то очень страшное и гадское. Но что именно?  Мозг отказывался отвечать.

После напряженных мыслей Василий заново погружался в кому.  И, вновь наплывающее, серое пятно, опять утягивало его в мрачную бездну небытия.

Дни пролетали, а Корабликов продолжал находиться в полном неведении и бессознательном состоянии.

Иногда Василий лежал с открытыми глазами, тупо уставившись в одну точку, и практически не подавал признаков жизни. Иногда, возбуждённый неизвестно чем, метался по кровати, весь мокрый от пота. А иногда, в горячке махал руками и плёл всякую ересь...

Время неумолимо отсчитывало дни его жизни и неизвестность, словно пиковая дама усмехалась над человеком, находящимся в коме…

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 10.

    В очередной раз, придя в сознание, Корабликов тяжело приоткрыв веки, через туманное белёсое облако, вдруг, стал различать грязно-белые стены и такого же цвета потолок.

Василий, с невероятной силой заставил себя оглядеться по сторонам.  Медленно, стараясь не причинять себе боль, повернул голову, и увидел, что в палате находится не один.

Худой, с впалыми глазами и чернящими бровями, седой, маленького росточка, сгорбленный мужичок стоял рядом с кроватью Василия и, оперевшись на железную спинку, в упор рассматривал Корабликова.

- Очнулся, значить? - сказал скрипучим, низким голосом старик и, шаркая по деревянному полу тапками, переваливаясь с ноги на ногу, медленно подошёл к Василию и, присел на рядом стоявшую табуретку. - ЗдорОво!

Старик улыбнулся беззубым ртом и, подмигнув, добавил:

- Ну, как там?

- Где? - ссохшимися губами прошептал Корабликов.

-  Где, где? – усмехнулся беззубым ртом старик и дотронулся своей рукой до лба Корабликова. – На том свете…

Рука у деда была лёгкая словно пёрышко и холодная как лёд.

- Не знаю! - Василий глядел на старика непонимающим взглядом. - А я где?

- Ха, ха, ха! - рассмеялся беззлобно старик. - А ты, ещё, пока, на этом свете... Ну, ты и чуднОй. С того света вернулся, а как там жизнь даже и не узнал.

Старичок, неспешно растягивая слова, стал рассказывать о том, как Корабликова привезли в реанимацию, о том, как его чудом, врачи вытащили из комы и о том, что не проходило и десяти минут, как Корабликов, опять терял и терял сознание.

- Ты, братец, в рубашке родился, - закончил свой рассказ сосед по палате. - Видать не время тебе уходить отсюда, видать не все дела ты здесь закончил....

Пока говорил старик, Василий глазами «шарил» по сторонам. Серо-белые стены комнаты ни о чём ему не напоминали. Он старался вспомнить хоть что-нибудь. Но мозг отказывался подчиняться. Василий закрыл глаза и, покрываясь липким холодным потом, сморщил лицо, стараясь, напрячь память.

И вдруг, где-то далеко в подсознании, всплыли точно такие же слова, которые только что произнёс сосед по палате.

- «А ты ещё на этом свете!»  - вертелось в голове у Корабликова. - «Но где?  Когда я мог это слышать? Или очередной приступ?»

Василий, открыв глаза, стал внимательно вглядываться в старика стараясь припомнить хоть самую малость, из прошлого. Но мозг упорно отказывался работать.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 11.

С того дня   Василий шёл на поправку, как ни странно, достаточно быстро.

Одна из медсестер больницы, Василина, одинокая женщина, имеющая на своих плечах сына подростка «оболдуя», то ли сжалившись, над потерявшим память мужчиной, а то ли по какой-то другой причине, но не переставала ухаживать за Корабликовым.

И, благодаря её внимательному уходу, уже к февральскому празднику 23 февраля (День защитника отечества), Корабликов мог самостоятельно передвигаться и даже, стал по мелочам помогать врачам, санитарам и медсестрам.

То посуду с едой поднести на кухне, то не ходячего больного с коляски на кровать переложить, то полы помыть после тяжелобольного в реанимации.

И всё бы ничего. Но вот беда. Не помнил он, ни того, как оказался в этом небольшом городке, ни как его звать, ни где его дом, и есть ли у него родственники и знакомые вообще.

Медицинский персонал, и в первую очередь Василина, как могли, помогали Василию справиться с болезнью. Но дни проходили, а результат оставался нулевой.

Зима, после февральских метелей, понемногу, стала уступать свои права. Дни шли своим чередом. Уже весна вступила в права, и за мартом незаметно пришёл апрель, а Корабликов всё также продолжал находиться в больнице, не помня, кто он и откуда.

Хотя, физически он поправился. Мышцы налились жизненным соком, лицо округлилось, и даже появился здоровый румянец.
Да и к медперсоналу Василий Васильевич попривык.

Василию казалось, что он здесь жил всегда и всегда помогал медработникам, да и не мог он представить каково там - за воротами.

Другой жизни он не помнил и не представлял себе, как может быть по-другому.

Про деньги Корабликов даже и не задумывался. Ведь ему они были не нужны.

Кормили Василия как всех больных, с общей кухни, одежда тоже была больничная, а выходить дальше больничного забора ему было ни к чему.

Спал он в той же палате, в которой пришёл в себя.

Да и постельное белье ему меняли так же, как и всем пациентам, раз в неделю.

Мыться ему тоже было где, в отделении для тяжелобольных, была приспособлена достаточно удобная ванная комната.

О прошлом, настоящем и будущем Василий не задумывался - жил одним днём.

 Ему было не хорошо и не плохо, он просто проживал один день за другим.

Просыпаясь вместе с остальными больными, он, как и все, сначала умывался, а затем шёл завтракать, после чего начинались обычные ежедневные дела: помощь медсестрам, уборка палат, вынос мусора и другие, мелкие, но так необходимые в любой больнице дела.

В общем, всё, о чем его просил медицинский персонал, он выполнял так, как будто был обычным санитаром и при этом не ворчал, и не возмущался по поводу того, что ему предлагали перевернуть не ходячего больного или вынести мусор.

Больше всех он помогал той самой Василине, что его выходила.

Почему он это делал?

Из чувства благодарности или из-за того, что женщина была молода и симпатична? Он часто задавал себе этот вопрос.

Но только он начинал думать о Василине, как о женщине у него сразу начинала болеть голова и он тут же, откидывал от себя любые эротические мысли. Где-то далеко в подкорке у него возникал страх!

Он боялся любых отношений с женским полом, а потому старался держаться от всех женщин на расстоянии и тем более от Василины. Его чувство самосохранения как бы выработало отрицательный рефлекс на сексуальные желания.

Именно поэтому, все попытки медсестер флиртовать, Василий обрывал разговорами о том, что он не может удовлетворить ни одну женщину в сексуальном плане,

В конце концов, весь женский медперсонал маленькой больницы небольшого городка, обсудив между собой Корабликова, пришли к общему выводу, что с потерей памяти этот мужчина стал импотентом и отстали от него.

Дни шли, а Корабликов так и не вспомнив, кто он и откуда, продолжал тихо жить в больнице и помогать по хозяйству.

Иногда, когда все засыпали, он, лежа полночи с открытыми глазами старался припомнить хоть какие-нибудь обрывки из прошлой жизни. Но так и ничего толком не вспомнив, тихо засыпал.

Иногда ему снились ужасные кошмары, и он вскакивал среди ночи и, накинув больничную одежду, выходил из палаты и долго ходил по пустынному коридору, в конце которого сидела спящая медсестра.

А затем, чтобы не тревожить чуткий сон врачебного персонала тихонько нырял в свою палату и укрывшись одеялом с головой, тяжело засыпал.

Его так же, как и всех больных постоянно проверял лечащий врач.

-Ну что, дорогой, как здоровье? - каждый раз задавал доктор один и тот же вопрос.

-Спасибо, хорошо, - с извиняющейся улыбкой всегда отвечал Василий.

Врач с грустью смотрел на пациента и затем, услышав обычный ответ о хорошем здоровье, как бы, между прочим, спрашивал, глядя в глаза Корабликову:

-Так как говоришь, тебя зовут?

-Я не знаю, - пожимая плечами, отвечал Корабликов, не пряча взгляда. – Я не помню.

Здесь, он всегда отводил глаза в сторону и, упершись взглядом в обшарпанную стену палаты, старался вспомнить хоть что-нибудь из прошлой жизни.

Врач, безмолвствуя, сидел, разглядывая неизвестно откуда взявшего человека, не помнящего себя, а затем вставал со стула, качал головой и, цокая языком, уходил к следующим пациентам.

И вот, в очередной обход, когда приближались Первомайские праздники, лечащий врач объявил Василию прискорбную новость.

- Понимаете, в чём дело, молодой человек. - говорил медик, пряча взгляд. - Мы, к сожалению, больше не можем вас держать в нашем заведении. Вы уже не смертельно больны. А достаточно здоровый и, даже могу вас уверить, крепкий мужчина. А здоровых людей держать в палате с тяжелобольными я не имею права.

-  Но, доктор! - Василий от такого поворота событий был в состоянии близкого шока. – А куда я пойду? Ведь я даже не знаю где мой дом. Но я ведь …

Положив ладони на ноги и опустив плечи Корабликов, сидел на своей кровати, и с мольбою смотрел на человека в белом халате стоящего перед ним.

- Не знаю, молодой человек, - продолжая прятать взгляд, задумчиво пробормотал врач. - У вас есть несколько дней. Перед первомайскими праздниками приезжает комиссия…

Врач нервно заходил по палате:

- Короче, вам десять дней…. И, если ничего не придумаете, мне придётся….
Доктор заставил себя взглянуть в глаза   расстроенного Корабликова и, снова отведя взгляд в сторону, будто оправдываясь перед самим собой, жёстко произнёс:

- Мне придётся вас выписать…. В никуда…

Не оглядываясь, и злясь на себя, доктор, продолжая недовольно ворчать, вышел из палаты.

–Чёрт бы побрал, этих проверяющих с их порядками и законами, -  бормотал себе под нос медик, идя по коридору. - Нормального мужика и на улицу…Эх.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.
Часть 12.


        Но и в этот раз судьба - судьбинушка смилостивилась на Корабликовым. Та самая медсестра, Василина, что ухаживала за Василием, когда он был в коме, сжалилась над неудачником и пригласила пожить в своём доме.

Василина, узнав новость о том, что молодого и крепкого мужчину выписывают в никуда, сама, предложила помощь.

-Ну, куда же вы пойдете? – говорила она, зайдя в палату, в которой все это время обитал Корабликов. -  Я живу одна, а вам некуда идти, поживите у меня. А там как получится.

Корабликов сидя на кровати выслушал её, поднял голову и полными слез глазами взглянул на медсестру.

-А вам, зачем это надо? - сказал он, стараясь сдерживать подкатывающийся комок к горлу. – Я же ведь ничего не умею! Да и мужчина, извините, из меня никакой.

-Да, бросьте вы, - уголками губ улыбнулась женщина. – Не такой уж вы и никчёмный. Вы очень много делаете в больнице, и мусор выкидываете и посуду помогаете мыть. Да и вообще, вы сильный человек.

Она мягкой ладошкой погладила мужчину по плечу и, понизив голос, нежно проговорила:

-Вы собирайтесь и не переживайте, поживете пока у меня, а там что-нибудь придумаем. Когда будете готовы, подождите меня у главного входа

Василина встала и, продолжая улыбаться Корабликову, поправляя медицинскую шапочку, вышла из палаты.

Корабликов проводив взглядом медсестру, некоторое время, молча сидел, а затем у него из глаз потекли слезы благодарности к женщине, предложившей такую нужную и внезапную ему помощь.

Полный мужик, лежавший на соседней кровати, имеющий сердечную отдышку, совсем недавно поступивший в палату и не знавший о беде Корабликова, когда ушла Василина нагло и громко рассмеялся:

-О-о-о! – неприятно громыхал он. – Видать, тебе мужик, фортуна улыбнулась. Баба-то видать хороша. Ты видал, какая у неё задница, а груди, словно дойки у коровы. Эх, везет же тебе мужик.

Корабликов повернул голову к говорящему мужчине и слезы, катившиеся до этого момента, вдруг перестали идти.  Корабликов не торопясь встал со своей кровати и медленно подошел к лежавшему на больничной койке пузатому пациенту.

Наклонившись к самому лицу полного, Василий, изобразив на лице волчий оскал зло прошипел:

-Заткнись сука. Еще слово и я тебе кровь пущу!

Лежавший на койке мужик, испугавшись звериного взгляда и ошарашенный неожиданным поведением Василия, отстранил голову от висевшего над ним Корабликова и, отвернувшись к стене, тихо пробубнил:

- Дебил! Правильно, что тебя гонят отсюда.

Корабликов слышал высказывание толстого, но мотнув головой, вдруг испугался сам себя и своего неожиданного и никогда ранее не испытанного чувства ненависти, злобы и неожиданной агрессии к постороннему человеку.

Корабликов отошел к своей кровати и недовольный своим неожиданным гневным порывом, к ни в чём неповинному мужчине, стал молча собирать немногочисленные пожитки.

В это же время, Василина, вернувшись к работе, продолжала улыбаться.  Она была очень довольна собой и своим решением.  Ей было радостно за то, что поступила абсолютно правильно по отношению к одинокому и всеми брошенному мужчине, потерявшему память.

Хотя, если бы в этот момент кто-нибудь задал ей вопрос: - «Зачем тебе это надо?»

Она не смогла бы ответить на этот, казалось бы, такой простой вопрос, даже самой себе.

Ведь на сознательном уровне она не могла определить, почему она, живущая с сыном в маленьком и неухоженном доме, пригласила пожить человека, не помнящего себя и свою бывшую жизнь…

Может, ей был нужен работник на небольшом, но запущенном огороде, а может быть, просто мужчина для секса?

А может у незамужней женщины, имевшей недоросля сына, были и более прозаичные посулы?

Кто может знать, что происходит с одиноко живущей женщиной в таких случаях?

Кто сможет понять состояние женщины, принимающей решение о сожительстве с неизвестным мужчиной в своем жилище?

Да, никто, не может точно определить состояние женской натуры, даже она сама, а потому, в тот момент, когда медсестра приглашала Корабликова к себе, ничего кроме как женской жалости к одинокому и всеми брошенному мужчине не чувствовала.

Ей, как обычной женщине, в душе которой всегда есть место сочувствию, просто стало жалко этого одинокого человека и этот мгновенный порыв сподвиг Василину озвучить свое мимолетное желание в помощи.

Но Корабликову о возникшей жалости к брошенному обществом человеку никто не доложил.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 13.

       Поселили Василия Васильевича Корабликова в небольшой комнатушке, которую заботливая Василина, специально перед въездом Василия в дом освободила и привела в порядок своими силами как смогла.

Сказать, что Василина жила плохо, значит, ничего не сказать….

Она выживала. Старый дом, доставшийся от отца, находился у самой околице районного центра. Ремонтом здесь давно и не пахло. Пока отец Василины был жив и здоров, за домовладением ухаживал он.

Но за три года до своей смерти мужчина сильно заболел, и Василине приходилось разрываться между больным отцом, огородом и работой в больнице.

После смерти отца, Василина долго не могла прийти в себя.

Но всё же, благодаря уговорам своих подруг она со слезами на глазах закрыла родной дом и, перебравшись в другой город, поступила в медицинское училище.

Там Василина, только-только отошедшая от смерти единственного близкого ей человека – отца, в первый год обучения познакомилась с молодым человеком, который также учился в этом учебном заведении.

Молодой парень сразу понравился впечатлительной девушке, и она всю свою невостребованную любовь отдала единственному, как ей тогда казалось близкому человеку - любимому мужчине.

Ей тогда чудилось, что вот и она наконец-то нашла свое счастье, и рисовала радужные картины, как они вместе с любимым переедут в дом отца, будут строить семью, поднимать хозяйство и вырастят много деток.

Но парень, отучившись, уехал, не попрощавшись и не сообщив адреса.

Очередная неприятность больно ударила по самолюбию молодой женщины. Но все же, Василина собралась с силами, родила здорового мальчишку и вернулась обратно в родной город.

За время её отсутствия забор вокруг участка обветшал, крышу осенними ветрами и весенними дождями потрепало, а калитка сорвалась с нижней петли.

Женщина осталась одна на хозяйстве в старом неухоженном доме с маленьким сыном на руках, родившимся без отца-родителя. Отдав ребенка в ясли, она вернулась в больницу и стала работать медсестрой.

По возвращению домой она несколько раз пробовала просить соседей о помощи, но никто из них так и не стал ей оказывать содействие в поддержании хозяйства.

Хотя, неподалеку живущие женатые мужики частенько, старались напроситься к ней в гости, «на рюмку чая», но она их отваживала, а за просто так никто ничего не хотел делать.

Поэтому Василина, самостоятельно, как могла, поддерживала постепенно разваливающееся жильё.

К тому моменту как появился Корабликов, Василина прожила в доме отца более 15 лет вдвоем с сыном, продолжая работать в местной больнице.

К этому времени дом медленно, но уверенно хирел, а помощи от окружающих соседей не было, никакой.

Хотя, пару лет назад, она все-таки уговорила соседского мужика за спирт, принесенный втихаря из больницы, отремонтировать калитку.

Сосед повыкабенивался, повыпендривался но, в конце концов, за литр медицинского спирта согласился и сделал новую калитку….

Однако, из-за того, что сосед постоянно находился «навеселе» то и калитка получилась веселенькая. Сделал он её из старых гнилых досок, что годами валялись в соседском огороде.

В общем, калитку соседушка сделал, как говорят в народе (не рифмованное словосочетание, состоящее из бранных слов, которое не допускается в обществе с высокими моральными принципами).

Не прошло и года, калитку снова повело. Не смазанные петли скрипели. Доски растрескались, но и этому небольшому подарку судьбы Василина была несказанно рада.

Малюсенькие комнатёнки в доме давно не видели новых обоев, хотя стоит отдать должное хозяйке, содержались в полном порядке и были чистенькие и ухоженные.

А зарплаты медсестры, только и хватало что на пропитание себя да сына, и на оплату за дом и коммунальные платежи.

Хотя, медсестру, как и многих в этом маленьком городке спасал личный огород.

То огурчики, то помидорчики, выращенные на небольшом приусадебном участке, появлялись на скудном столе. Так и перебивалась с хлеба на воду…

Тем временем, сын подрастал.

До первого класса с ним вообще не было никаких проблем. Алексей – сын Василины был смышленым и достаточно бойким мальчишкой.

Алеша, вплоть до поступления в школу был послушным, старался помогать своей матери, но после трех лет обучения в школе его как будто подменили. Он стал дерзким. Хамил, стал ругаться матом.

Василина, приходящая с работы вымотанная и уставшая, старалась, как умела, вразумить своего отпрыска. Иногда, Алеша становился покладистым, переставал бузить и даже начинал помогать своей матери, но после двух, трех дней в школе опять начиналась та же история.

Как – то раз сын пришел домой поздно вечером весь грязный, побитый и в крови.

В это время Василина стояла у плиты. Увидев сына в таком состоянии, она кинулась к нему, хотела обнять, но Алексей, смотря с ненавистью на свою мать, ударил её в живот своим маленьким кулачком и резким истеричным голосом закричал:

-Не подходи ко мне! Ты, шлюха-а-а! Ты меня нагуляла, у меня нет, и никогда не будет настоящего отца! Уйди от меня! Ты, шлюха-а-а!

В тот день случилось, то, чего Василина уже никогда не смогла в своей жизни простить самой себе.

Она, не ожидав, такого поведения от сына, со всего маха залепила мальчишке увесистую пощечину. Ребенок, получив неожиданный удар по лицу, ударился о косяк, упал на попу и разрыдался.

Василина, испугавшись своего неожиданного поведения, ринулась к сыну, прижала к сердцу и тоже разрыдалась.

В ту ночь они проспали вдвоем, обнявшись и мать, успокаивала сына гладя по голове.

Именно тогда Алексей и рассказал матери, что в школе его дразнят одноклассники, а учительница как-то раз с ехидцей поправила пацанов.

-Мам, - шептал Алеша на ухо Василине. – представляешь, она прям так и сказала: «Он не безотцовщина, а ублюдок - незаконно рожденный ребенок» - и теперь меня все так обзывают.

-Ты рожден законно и твой папа тебя очень любил. - Василина нежно прижимала к себе жаркое тело ребенка и как могла, успокаивала сына. -  Понимаешь Алёшенька, он просто был военный и когда ты родился он ушел на войну и до сих пор оттуда не вернулся.

-А он вернется?

- Я не знаю, он пропал без вести. –отвечала мать при этом осознавая, что лжет сыну ради его же блага.

После того случая Василина несколько раз ходила в школу жаловаться на поведение учительницы, но от этого легче не стало ни ей ни её ребенку.

Одноклассники окончательно отдалились от мальчишки. А классная руководительница, та самая, которая обозвала пацана ублюдком постоянно исподтишка унижала, незаметно подавляла самолюбие пацана и придиралась по всяким незначительным мелочами, в общем как говорят в народе стала гнобить мальчишку.

В результате, то ли из отсутствия отца, а то ли из-за негативного отношения окружающих детей и взрослых, Лёха в седьмом классе связался с местной шпаной. Первым делом, чтобы доказать свое положение в подростковой банде он поджег машину той самой учительницы, которая его назвала ублюдком.

Естественно все знали, что поджег осуществил Алексей, но так как прямых доказательств не было, а Алексей не признал свое участие в поджоге, то подростку эта выходка сошла с рук.

А дальше жизнь пацана пошла по наклонной. Сначала он стал пропускать уроки в школе, а затем в доме Василины стали появляться какие-то модные вещи, новые в упаковках, неизвестно откуда взятые сотовые телефоны.

По вечерам он приносил какие –то странные свертки, а утром вещи исчезали.

Женщина неоднократно пробовала вести с сыном вразумительные беседы.

На что Леха отвечал одно:

-Ничего, ты мать не понимаешь в жизни. Ты видала, как родители Санька живут? Дядя Коля вон какой дом отгрохал! А у Валька видала, какие шмотки?

Василина качала головой и старалась вразумить своего малолетнего сынулю…

-Да знаю я, твоего дядю Колю, - говорила женщина. - Мы с ним в школе вместе учились. Он и в школе не хорошим мальчиком был. А когда вырос совсем человеческий облик потерял.

Она тяжело вздыхала и, смотря в горящие глаза сына, продолжала:

-Дядю Колю даже в армию не взяли. Все мальчишки из моего класса отслужили, а он…

На этом она всегда запиналась. Почему не взяли Кольку в армию знали не многие. Ходили слухи, которые распускала мать Кольки о том, что он подрался, защищая какую-то плохую девочку.  И именно из – за этой нехорошей девочки, за этот порядочный поступок, вредные милиционеры дали такому хорошему честному парню срок. А потому Николай, вместо того чтобы служить, несправедливо отсидел.

Все знакомые привыкли к этой версии. А потому Василине вовсе не хотелось ворошить старое. Ведь только она, её отец, да следователь с судьями знали правду.

Николай не защищал девочку, а наоборот сам хотел позабавиться с молодой девчонкой.  И этой девочкой была Василина.

А потому ей вовсе не хотелось рассказывать сыну, почему она презирает Николая.

-Ну и что? – Лёха, зло поглядывал на мать. - Зато где теперь все твои солдаты? А дядя Коля видала, какую машину купил?

-Ох, Лёша, Лёша, - тяжело вздыхала Василина, качая головой, -  да, причём здесь дом? Причем здесь машина? Нехороший человек Николай! Ты понимаешь, что он злой и непорядочный! Нехороший он человек. Он и жену свою бьет и пьет с мужиками безбожно. Да и вообще, ничего ты о нём не знаешь.

- Ну и что? - не унимался сын. - А у тебя и такого мужика нет…. Он, видала, какой «мотик» сыну подарил? Да и вообще, если бы у меня отец был, то и мы жили бы хорошо и машина у нас была бы. А чего ты в жизни добилась? Живешь в старом доме, забор вон ни сегодня не завтра свалится. Я богатым быть хочу. Понятно тебе…

- Ох, Лёша, – Василина никак не могла достучаться до сына. - Да дело, не в том, какой мотоцикл подарен сыну, и не в том какая машина у этого дяди Коли…. Неужели ты не понимаешь?

-А я не хочу ничего понимать, и жить так, как ты живешь, я тоже не хочу. - Алексей здесь всегда нервничал. - Ну, что у нас есть? Дом, у которого крыша течёт…. Да, огород… Ты на работе, днями и ночами пропадаешь…. А толку? Еле-еле концы с концами сводишь…. Не жизнь — это вовсе…

Он, разозлившись на мать, хлопал дверью и уходил.

А Василина, оставаясь одна, тихонько плакала сидя за одиноко стоявшим кухонным столом.

И чем чаще происходили скандалы, тем сильнее проявлялось у Василины желание привести в дом мужчину.

В первую очередь, чтобы сына хоть немного вразумить, ну и конечно, чтобы Алексей перестал измываться над матерью и прекратил обзывать ее.

Кроме всего прочего, чисто меркантильные желания руководили женщиной, которые определялись в приведении домовладения в порядок.

Но в маленьком городке кроме женатых гулящих мужиков или конченной пьяни новых людей не появлялось, а потому время шло, сын отдалялся, дом разваливался, а женщина продолжала жить одна.

Так, не замечая, того, что Василина, уже подсознательно была готова привести в дом, хоть какого – то, самого захудалого мужичка и появился в её жизни Корабликов.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть 14.

Потихоньку Василий привыкал к жизни у Василины... Ему нравилась малюсенькая комнатка, являющаяся пристройкой к дому, в котором жила Василина с сыном.

А сравнить с чем-либо другим, это убогое жилище, он просто не мог. Да и сравнивать-то по большому счёту было не с чем…

Своего прошлого Корабликов не помнил, а чего не помнишь, того и не было.

А потому помещение с маленьким окошком, низкими потолками и деревянными полами, покрашенными в ядовито жёлтый цвет, не вызывали у него отрицательных эмоций.  Он принял переезд к Василине, с тихой благодарностью и как само собой разумеющееся.

Ведь как читатель уже знает, память к Корабликову так и не вернулась...

Сын Василины появление Корабликова принял с недоверием и озлобленностью.

Алексей всячески проявлял недовольство решением матери приютить неизвестного, да ещё как он выражался «никчемного и тупого оборвыша».

- Ну и, на хрен ты его сюда притащила? - очередной раз, выступал парень, когда все собирались за ужином, прямо и зло, глядя на Мягкотелова. – ты вот, посмотри на это… Не мужик, а «Ванька-Дебил».

Лёха презрительно кивал головой в сторону опустившего голову Корабликова.
Парню совсем не нравился непонятно откуда взявшийся, этот, вроде бы большого роста, крепкий, но какой-то несуразно сгорбленный и приниженный своим положением и никому не нужный мужик.

Василия Корабликова, парень как «Ванька-Дебил» и никак не называл вовсе.

Это прозвище с легкой руки сына Василины так и прилипло к Василию в небольшом городке.

Но Василий не обижался.  Да и как он мог обижаться на людей, которые сами живя в ужасных условиях смилостивились над ним и предложили пропитание и крышу над головой.

Своего имени Корабликов не помнил, да и чем помочь Василине и её сыну он просто не представлял, ведь после того, как он пришел в себя в больничной палате, то кроме как больничных проблем и распорядка пациентов он больше ничего не помнил и не знал.

А потому, при очередном презрительном выпаде в свой адрес со стороны отпрыска Василины Корабликов опускал плечи и голову к тарелке и молча принимался к скудной еде.

-Прекрати, сейчас же! -  каждый раз, резко осекала Василина сына. - Он тебе ничего плохого не сделал.

После этих слов, тут же извинялась перед Корабликовым.

-Вы извините его, такой уж возраст. – говорила она, ласково улыбаясь – Вы кушайте.

Корабликов глупо улыбался, кивал понимающе головой, сын фыркал и ужин проходил в напряженной, молчаливой обстановке.

Дни шли.  Пока Василина была на дежурствах в больнице «Ванька-Дебил» старался изо всех сил навести порядок в доме.

Но ему, не привыкшему к тяжелой сельской работе человеку, все обычные, деревенские дела давались с огромным трудом.

Да и как правильно держать в руке обычную косу он себе даже не представал.

Однажды, взявшись за ремонт калитки, он не только не смог её отремонтировать, а ещё и умудрился порвать себе ладонь ржавым гвоздём, из-за чего, между Василиной и Лёхой произошел очередной скандал.

-Мать, - недобро сверкая глазами и еле сдерживая себя, зло возмущался Алексей. – Гони ты этого «Ваньку-Дебила» из дома. Не было у меня отца никогда, так и этот…

Он, не скрывая своего презрения к Корабликову, добавлял:

–Не мужик вовсе – «Дебил».

Василина, чувствуя, что сын не только отдаляется от неё, но и перестал понимать, ещё больше старалась защищать Корабликова, на что сын нервно махал рукой.

С каждым днем отношения между Алексеем, Василиной и Василием Васильевичем ухудшались.

После очередного вечернего скандала парень нервно вскочил из-за стола и хлопнув входной дверью ушел из дома.

Василина переживала, плакала, а Корабликов неумело её успокаивал.

После того случая сын вообще перестал ужинать вместе с матерью и Корабликовым. Алексей уходил ни свет, ни заря, а приходил поздно ночью.

Василина вся извилась. Она стала задерживаться на работе, лишь бы не видеть того, что происходит с её любимым отпрыском.

Да и приходя домой, в придачу, периодически стала ругаться с Корабликовым.

Василий же, словно побитый шелудивый пес, опускал голову и приниженный забивался в выделенную ему комнатку и сидел там тихо, боясь потревожить расстроенную хозяйку.

Ночами Корабликов практически не спал. Ему было стыдно за себя, за своё поведение, за своё неумение, делать обычные деревенские дела.

Чем дольше он жил у Василины, тем невыносимей самому себе становилась жизнь.

Ущербность и ещё что-то, что он никак не мог вспомнить, тяжелым камнем висело на душе.  Но что это за чувства, откуда эта тяжелая внутренняя неудовлетворенность собой и окружающим миром?  И как я здесь появился? Кто я? Чем раньше я занимался? Работал ли я? А если работал, то кем?

Когда Алексей сматывался из дома, а Василина уходила на работу, Василий выползал из своего жилища и тихонько начинал заниматься домашними делами.

Копаясь на огороде или пиля дрова, он ни на минуту не мог успокоиться, все время думал, думал и думал, о том, кто он, откуда и почему живет с этими людьми и как очутился в этом заброшенном маленьком городке…

Иногда он вставал раньше всех и уходил на огород, чтобы выкопать подросший урожай, где и ждал ухода хозяев.

Как-то раз, с утра по раньше, копаясь в огороде, Василий Васильевич заметил, как сын Василины, озираясь по сторонам, юркнул в дом с каким – то предметом, в руках завернутым в тряпку, а через несколько минут вышел на крыльцо уже без свертка и, не заметив Василия, стараясь не привлекать внимания соседей, огородами покинул материнский дом.

Неизвестно откуда появившееся ощущение тревожности после внезапного появления Алексея задело внутренние чувства мужчины. Корабликов некоторое время постоял с лопатой в руках в задумчивости. А затем, мотнув головой продолжил копать огород.

Но возникшее беспокойство не покидало его. Что-то в поведении Алексея не понравилось Василию. Но что? Что было не так в поведении сына Василины?

Если бы обычный обыватель посмотрел на эту ситуацию со стороны, то поведение парня не показалось бы ему странным. Ну, зашел молодой человек в свой дом. Ну, вышел …. И что? Ведь ничего противозаконного не произошло.

Но Корабликов думал по-другому. Да и вообще мог ли думать человек потерявший память?  Как ни звучал бы глупо ответ, но Василий на самом деле соображал разумно.

Ведь он имел представление о том, что является человеком, а не животным. Да, он не помнил, кто он и откуда, но все остальные человеческие навыки имел и не был умалишенным.

Василий Васильевич, зашёл в дом, некоторое время в задумчивости постоял в холодном коридоре, а затем, уверенно открыв дверь в комнату сына Василины, начал искать неизвестный свёрток. Зачем и почему он это стал делать?

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.
Часть 15.

      Сверток нашелся под шкафом. Аккуратно вытащив пакет, мужчина зашёл на кухню, положил на обеденный стол и развернул.

-Ничего себе! - удивлению Василия не было предела. - Вот это подарочек!

Корабликов, вдруг неожиданно для себя, понял, что Алексей, сын Василины реально погряз в каких-то противозаконных делишках. Его передёрнуло.

По телу пробежали предательские мурашки. Мужчина взял в руку предмет, который только, что вытащил из-под шкафа. В его ладони будто влитой лежал вороненный металлический предмет. И этим предметом оказался пистолет Макарова с полным магазином патрон.

Продолжая держать в руке огнестрельное оружие, он заворожённо смотрел на него, а в мозгу начали всплывать отрывки из прошлой жизни.

«Откуда я знаю, что этот предмет зовётся именно пистолет Макарова, а не как-то по-другому?»- вертелось в уме. - «Я даже знаю, что сокращенно его называют ПМ, и помню, что в магазине должно быть восемь патрон, а не шесть или девять».

Не осознавая, что делает, он разрядил магазин, при этом, считая вслух:

-Раз, два, три…восемь!

Патроны ровной линией выстроились в ряд. Корабликов, сдвинув брови к переносице, смотрел на патроны и на червонный отблеск пистолета.

Он, удивлённый неожиданной находкой и тем, что на «автомате» сумел в лёгкую, разрядить магазин с патронами, продолжая держать пистолетный магазин в руке, удивлённо уставился на аккуратно расставленные патроны.

-Что за чертовщина!? - произнёс вслух Василий, мотая головой, стараясь вспомнить что-то очень важное. – Откуда я могу знать, как разряжать магазин? И вообще, чёрт побери, откуда я знаю, что этот предмет называется именно магазин? Не универмаг, не автомат, не шпунтик, не винтик, а именно магазин…

Пока он стоял, будто вкопанный и тупым неосознанным взором окидывал оружие, где-то далеко-далеко в памяти стали всплывать туманные воспоминания и вдруг, испугавшись своих мыслей, он затравленно огляделся и стал прислушиваться к звукам, идущим с улицы.

Корабликов, мотнув головой, как будто хотел с себя скинуть невидимую паутинку застилающую лицо, быстро, в обратном порядке, зарядил магазин, и вставил его обратно в пистолет.

Подсознание мужчины говорило о том, что нынешние его действия по разборке и сборке магазина могут принести неприятности не только сыну Василины, но и самой Василине.

Хотя, он ни секунду не задумался о том, что если его застанут за такими действиями, то в первую очередь пострадает именно он, а никто другой.

Но о своей безопасности в эти минуты Василий даже и не вспомнил.

В мужчине проснулось другое чувство, ранее им не ощущаемое, чувство мужчины-воина, мужчины - защитника, мужчины - который должен предотвратить какую-то неминуемую трагедию.

Корабликов, кухонной тряпкой, что валялась на столе, вытер ПМ и аккуратно завернул его в ту же самую упаковку. Засунул сверток в полиэтиленовый пакет и вышел из дома.

Выйдя на улицу, он   огляделся. За забором качаясь из стороны в сторону, протарахтел старенький трактор «Беларусь», а за ним по разбитому асфальту прокрался внедорожник.

Где-то за околицей кричали дети, а высоко в прозрачно-голубом небе радуясь теплу, звенели жаворонки.

Он, ещё раз окинув взором, пустую улицу и, придав себе вид глупого и забитого человека, как ни в чем не бывало, взял штыковую лопату и вернулся на небольшой огород, на котором только что возился.

Некоторое время он стоял в задумчивости, оглядывая ухоженные небольшие грядки.

А затем, приняв неожиданное для себя решение, зашёл в сарай, схватил первую попавшуюся удочку и быстро направился к калитке.

Калитка предательски заскрипела, от этого скрипа он вздрогнул и затравленно оглянулся по сторонам.

Но кроме пения птиц, да далёкого кряхтения древнего трактора не было других звуков.

Василий, тряхнув головой и ухмыльнувшись своим глупым страхам, держа за пазухой пакет с оружием, побрел по направлению к небольшой реке, что текла в сотнях метрах от дома Василины.

Закинув лопату на плечо и придав лицу глупый вид, к которому успели привыкнуть все соседи, Василий направился к месту, которое хорошо знал и куда частенько ходил рыбачить и уединяться   от мирской суеты.

Дорогу к берегу реки Корабликов знал наизусть.

И сейчас, он прекрасно помнил, что через три дома, появится тропа, ведущая к повороту реки, а там, пройдя метров двести-триста, будет резкий спуск, после чего тропинка сузится, а у двух сросшихся березок, сразу несколько тропинок разойдутся в разные стороны и виляя между многочисленными небольшими развесистыми стволами ивняка спускаясь вниз, будто коричнево серые ручейки, побегут к самому берегу.

Одна из тропинок, самая незаметная, змеясь между колючим кустарником, уходила далеко вверх по течению.

Именно туда и направился Корабликов. Дойдя до очередной незаметной на первый взгляд развилке тонких тропинок Корабликов в задумчивости остановился.

Сначала он хотел двинуться к своему заветному рыбацкому месту, но, постояв пару минут в нерешительности передумал. Он замер на несколько мгновений и прислушался.

Внизу шелестела река, а где-то неподалёку, у самой воды был слышен неторопливый говор рыбаков.

Некоторое время Василий вслушивался в звуки, идущие с берега и, убедившись, в том, что его появление на берегу реки не привлекает никакого внимания, быстро вернулся к сросшимся стволам березок и у самых корней дерева выкопал небольшую ямку, куда и уложил пакет с пистолетом.

Он запорошил прошлогодней листвой ямку, утрамбовал ногами землю и, довольный собой направился восвояси.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.
Часть 16.

Придя в дом, Василий поставил лопату на крыльце и, не снимая обувь, прошёл в просторную комнату, в которой он вместе с Василиной и её сыном обедал.

 Мужчина присел за обеденный стол и задумался.

«Что меня заставило это сделать?» – сам себе задавал он вопрос. - «Что так могло меня так взбудоражить?  Да и зачем вообще я решил спрятать оружие? Зачем я это сделал? Почему?».

Он долго сидел за столом, нервно теребя старенькую, но чистую скатерть, которой был покрыт стол.

А в голове, бесконечно, не давая покоя, крутилось огромное количество вопросов:

«Почему я спрятал оружие? Зачем я это сделал? Ведь этот ПМ чужой. Почему я забрал его? Зачем? Почему я это сделал? Откуда я знаю, что это оружие называется ПМ? И откуда я могу знать, что этот предмет именно огнестрельное оружие, а не предмет для забивания гвоздей?»

Не на один из всплывающих в сознании вопросов он так и не мог адекватно ответить.

И чем дольше он думал о своём поведении, тем хуже ему становилось. Он никак не мог избавиться от чего-то навязчивого и неприятного.

«Да и, в конце-то концов, что меня так расстроило?» – мысли путались. - «И почему я так сильно нервничаю? Что меня могло так взбудоражить? Чёрт, чёрт, что со мной происходит?»

Корабликов встал и нервно заходил по комнате. Мозг его лихорадочно работал.

Он смотрел на стены комнаты, а в мозгу всплывали очертания других помещений.

Какие-то смутные воспоминания о дорогих несуществующих апартаментах не давали покоя Корабликову, перед глазами, будто миражи, на мгновение всплывали туманные образы дорогой мебели, но через тысячную долю секунды пропадали.

Нервно шагая из угла в угол, он насупил брови стараясь вспомнить хоть что-нибудь из прошлого. Вопросы сами собой, словно вспышки фейерверков продолжали ослеплять сознание.

«Чёрт побери, а почему я нахожусь именно здесь?» - мозг, не переставая напрягать память, задавал всё больше и больше вопросов. – «И что это за место? Почему я оказался в этом доме? И вообще, кто я?»

Вопросы сами по себе возникали в возбуждённом мозгу, но не на один из них он так и не смог ответить. И от этой неизвестности перед прошлым ему становилось страшнее.

Продолжая беспрерывно ходить по комнате, Корабликов, вдруг, неожиданно для себя, поскользнулся на мокрой траве, прилипшей к подошве сапог и всем своим телом, спиной повалился на стоявшую рядом, старенькую, но прочную табуретку, сделанную давно ушедшим в другой мир отцом Василины.

Табуретка под весом Корабликова ушла в сторону и мужчина, опрокинувшись спиной на пол, затылком ударился об угол той самой табуретки, что ещё мгновенье спасла мужчину от падения и в тот же миг потерял сознание.

Через несколько секунд придя в себя, он обнаружил, что лежит навзничь на полу в доме Василины.

Мужчина, ощущая невыносимую боль в голове, даже не заметил, что на какое-то время потерял сознание.

Резкая боль в затылке пронзила все тело. Он приподнялся, сел на пол и, обхватив голову руками, взревел, будто раненный зверь.

-А-а-а! - матерные слова вырывались из уст Василия сами собой. - Чёрт бы побрал эту табуретку и всех этих уродов! Боже, как же больно. А-а-а…

Корабликов, продолжая неуклюже сидеть на полу, ладонью левой руки стал массажировать ушибленное место, а затем, когда боль чуть поутихла другой, с ненавистью отшвырнул от себя табуретку, которая кувыркаясь, отлетела в сторону.

-Сука!!! Не-на-вижу!!! Сволочь! – зло выл он, неизвестно к кому обращаясь продолжая неуклюже сидеть на полу качаясь взад-вперед.

И вдруг, после свирепых слов и нецензурной брани срывающейся с уст Василия, где-то далеко-далеко в подсознании всплыло слово: «СОВЕСТЬ».

Ему внезапно показалось, что кто-то неизвестный, так громко его произнёс, что Корабликов от неожиданности вздрогнул.

-Что за чертовщина? - продолжая держаться рукой за ушибленное место, мужчина опасливо оглянулся по сторонам. - Кто здесь?

Но в доме, никого кроме Василия не было. На стене, часы с кукушкой, не спеша отсчитывали бесконечный бег времени, а на дворе, вовсю щебетали птицы.

Корабликов кряхтя, поднявшись на ноги, подошёл к окну и, отодвинув занавески, опасливо выглянул во двор.

Но и во дворе было тихо. Он несколько минут затравленно смотрел из-за занавески на улицу, но ничего не обычного не заметив, вернулся к столу.

Затем поднял табуретку, которую несколько минут назад, откинул к стене и, присев на неё, закрыл глаза, и обхватил руками голову.

Его тошнило, а в голове появился непонятно откуда взявшийся гул.

-Боже как же мне плохо! – бубнил себе под нос Василий. – Что, чёрт возьми, со мной происходит?

Голова кружилась, а откуда-то из недр живота, противный гадский комок подкатил к горлу. И вдруг, неизвестный голос, заново громко произнес:

-Это я, твоя совесть!  Твоя совесть! Совесть, совесть, совесть…

Корабликов подскочил, словно ужаленный и стал оглядываться по сторонам.

-Кто это сказал? - трясясь всем телом от охватившего его страха, произнёс он вслух. - Кто это? Кто это сказал? Чёрт возьми, что происходит?

- Это я, твоя СОВЕСТЬ! - неприятным противным кулачком застучало в висках. - Я твоя совесть! Совесть, совесть, совесть…

-Отвяжись! – мотая головой, заорал Корабликов и, рухнув на колени, ухватился одной рукой за горло, а другой за край стола. – Заткнись, хватит!!! Я не хочу тебя помнить. Не хочу-у-у!!!

Его тошнило.

Голова раскалывалась на миллиарды осколков, которые будто мелкие ежовые колючки впились в мозг, и ему казалось, что черепная коробка вот-вот разорвется вдребезги.

Отпустив край стола, Василий двумя руками опершись о деревянные отполированные до блеска половые доски, стал блевать.

Его выворачивало наизнанку.

После не до переваренной пищи пошла желтая  противно воняющая жидкость – желудочный сок.
 И когда, процесс закончился он, отхаркиваясь, тяжело задышал…

Качаясь из стороны в сторону, Василий закрыл глаза и вдруг, слезы сами собой покатились из глаз.

И он разревелся будто маленький ребёнок.

Василий вытирал слёзы кулаками, а они словно бесконечные солёные ручейки лились сами собой по его щекам.

Сколько в таком состоянии просидел на коленях Василий он не помнил. Но когда прошла истерика, пришла опустошённость и некоторое успокоение.

Страх медленно растворялся, и осознание себя и окружающего мира потихоньку возвращалось.

 Он, пошатываясь и хватаясь за злополучную табуретку трясущимися руками, медленно поднялся.

-Откуда я помню это чёртово слово? – вслух тихо произнёс Василий–   Это гадское слово совесть. Откуда оно взялось?  И почему именно оно? Но, чёрт побери, ведь я его точно помню? Но откуда?  Ведь ничего кроме этого проклятого слова у меня в голове из прошлой жизни не всплывает вовсе… Что оно мне напоминает?

И вдруг, где-то далеко-далеко в подсознании сработала, неведомая пружинка.

Он вздрогнул всем телом, неожиданная боль, словно молния, пробила по позвоночнику.

Он обхватил руками раскрасневшиеся щёки.

-Твою мать! -  хриплый стон вырвался из уст. – Я же должен был умереть. Но, чёрт побери, почему я ещё жив?

И тут в подкорке, будто локомотив, пронеслись воспоминания о бывшем сослуживце Коротько, а затем, в мгновенье ока, перед взором всплыл   ядовито улыбающийся рот бывшего директора.

От увиденного и осознанного прошлого, в глазах у Василия промелькнул животный ужас.

Его заново затошнило.

В голове затуманилось, а перед глазами появилась мутная дымка. Он наклонился и его заново вырвало.  После того как очередной раз желудок освободился, ему немного полегчало.  Туман перед глазами, потихоньку рассеивался.

И когда взгляд окончательно прояснился, то он осмотрелся по сторонам.

Всё, что его окружало в данный момент, неожиданно предстало в другом свете.

-Лёха, Василина, Коротько, север, Алексеевич - пробормотал он, оглядывая стены жилища, в котором находился. – Где я? Господи, неужели я начинаю вспоминать себя?

Он краем взгляда окинул свои сапоги, которые были в блевотине и его снова вывернуло.

Наконец, отдышавшись, и перестав опорожнять желудок, мужчина тупым взором окинул остатки своего обеда расположившего вонючей лужей под ногами и презрительно поморщившись, поплелся за ведром с тряпкой.

Принеся ведро и половую тряпицу, он словно в тумане стал убирать противно пахнущую жижу.

Пока Корабликов мыл полы его не покидала мысль о том, что же с ним только, что произошло. 
Он вытирал деревянные, плохо крашеные доски, а мозг беспрестанно перебирал клочки воспоминаний, выплывшие так неожиданно из его прошлого.

И вдруг, как будто, кто-то неведомый приоткрыл занавес в прошлое, и перед взором, открылась неприглядная картина прошлой жизни.

Василий, перестав тереть пол, на мгновение замер, а затем, не замечая, что продолжает в руке держать неприятно пахнущую тряпку, поднялся.

-Чёрт возьми, похоже, я  вспомнил! – сказал он, тупым взором окидывая грязный пол. -  Похоже, я вспомнил, откуда знаю это противное слово «Совесть». Да, я теперь точно знаю, откуда оно. Это уродливое слово из прошлой моей жизни.

Корабликов несколько мгновений стоял в раздумье, а затем, бросив тряпку в недомытую лужу  и в задумчивости подошёл к окну.

За окном, светило солнце, и как ни в чём не бывало, весело пели птицы, где-то вдалеке, кряхтел своими старыми костями древний трактор, а весёлые голоса детей так же, как и ранее продолжали голосить за околицей.

Продолжая смотреть в окно, он, нахмурив брови  пробормотал:
-Меня зовут….  Мое имя… Меня звать Василий! – И я …О боже… О господи… Я всё вспомнил…

Василий, потирая ладонями щёки, замотал головой, и нежданная улыбка осветила его помятое и заросшее щетиной лицо.

Он широко улыбнулся, из горла вырвался победоносный, громогласный вопль, а по щекам покатились слезы радости от того, что он наконец-то приобрел прошлое….

-А-а-а! – подняв и, разведя в сторону руки ладонями к верху, радостно закричал он во все горло. -  Я вспомнил. Я всё вспомнил. Моя фамилия… Моя фамилия… Моя фамилия Корабликов.  Ура-а-а! Я вспомнил свою фамилию… Я…Я…Я… Корабликов.

Сжав кулаки, он стал приплясывать, продолжая радостно приговаривать:
-А я всё вспомнил, я всё вспомнил…Ай, какой я молодчага… Я всё вспомнил…

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.
Часть.17

-А что здесь происходит? – посторонний грубый мужской голос перебил восклицания Василия Васильевича. – С вами всё в порядке?

Корабликов от неожиданности вздрогнул и наступил в медленно растекавшуюся вонючую лужу.

В просвете входной двери виднелся силуэт неизвестно откуда взявшегося крупного мужчины.

Василий от неожиданности весь напрягся и уже был готов послать далеко и надолго ворвавшегося без приглашения в чужой дом незнакомца, но через мгновение, узнав в постороннем человеке местного участкового, даже обрадовался полицейскому, который так нагло нарушил всплывшие воспоминания.

-Здравствуйте. - стоявший в дверях властитель порядка строго взглянул на стоявшего одной ногой в медленно растекавшейся луже мужчину. – А что у Вас здесь происходит?

Поведение Василия ему явно не нравилось и  полицейский, ещё раз окинув взглядом комнату, по-хозяйски, не спрашивая разрешения, прошёл в помещение.

-Так что, всё-таки случилось? – спросил вошедший.

Старший лейтенант внутренней службы, Герман Лепенько, небольшого росточка коренастый, с хитрыми широко поставленными глазками мужчина, служивший не один год участковым, и раньше частенько заходил проведать не помнящего себя и своего родства Корабликова.

Да и как можно было оставить без присмотра, неизвестно откуда появившегося на его участке человека, ничего не помнящего?

«А может, не хочет помнить?»- часто сам себе задавал вопрос Лепенько после очередного посещения дома Василины. – «Хотя, мужик как мужик. Вполне адекватный, даже на рыбалку ходит. Может, на самом деле не помнит?  Ничего противозаконного не делает. Ладно, поживём, посмотрим».

С такими раздумьями он всегда покидал дом медсестры так, толком и не разобравшись в поведении Василия.

Но в этот раз Герман пришёл не проведывать Василия.

- Так, что же всё-таки здесь произошло? – более строго спросил Лепенько. – Вы очень возбуждены. Что случилось?

- Представляешь, а я всё вспомнил! - глупо улыбаясь, басом проговорил Василий. – Представляешь! Я вспомнил...

Корабликов не заметил, как от радости и, не осознавая своего поведения, стал называть властителя правопорядка на Ты.

Глаза у Василия Васильевича радостно блестели. 

Он смотрел на человека в форме, а сам толком до конца не понимал, зачем здесь, в доме Василины появился представитель власти.

-Очень, хорошо! – спокойным и уверенным голосом проговорил участковый, осматривая комнату. – А это что за лужа?

Полицейский пальцем, небрежно указал вниз.

-О, чёрт! – Корабликов взглянул вниз и только в этот миг заметил, что одним сапогом стоит в луже. - Я сейчас, я быстро. Я сию секунду…

Он засуетился:

-Я мигом! Это мне, мне, мне чуток плохо стало. Я сейчас. Вот я тут… Ну… Сами видите…

Теперь, он, смутившись будто ребенок, заикаясь, и осознав, что перед ним стоит человек представляющий власть перешел на Вы и оправдывающимся пискливым голосом добавил:

-Это… Это меня вырвало. Я мигом… Всё уберу… Это мне было плохо. Я уберу. Да, я мигом. Вы не обращайте внимания.

Он неуклюже стал снимать сапог, покачнулся, и чуть  было не упал, но оперевшись о крышку стола, устоял.

Сапог, всё-таки, каким-то, невероятным чудом снялся сам собой и остался одиноко стоять посредине комнаты в неприятно пахнущей луже.

Корабликов уже собрался наклониться и взять тряпку в руки, но участковый  с силой удержал Василия за предплечье.

- Это, - Лепенько пренебрежительно кивнул вниз, указывая на жидкое пятно, - вы уберёте позднее. А сейчас, будет важнее решить один вопрос, не терпящий отлагательств.

-Но как же? – растерялся Корабликов. -  Она ведь пахнет. Да я сейчас, да я быстро.

-Да, оставьте вы эту блевотину! – нервно и презрительно выпалил участковый. – Сейчас главное не допустить непоправимого. А вы… Тьфу…

-Да я, только… Да я мигом… Да, я…

-Так.  – не выдержал Лепенько, и тряхнул Василия за руку. – Сейчас мне не да ваших бессмысленных разговоров. Где Санёк?

-Не знаю. -удивленно пожал плечами Корабликов. - Он дома практически не появляется. Приходит только спать, да и то не всегда.

-А сегодня он заявлялся? - полицейский колючим пронизывающим взглядом не мигая, смотрел в глаза Василия Васильевича. - Он был сегодня?

Корабликов, не выдержав прямого взора Лепенько, отвернул лицо.

Только сейчас Василий начал осознавать то, что представитель правопорядка появился так неожиданно в доме Василины не случайно.

«Он пришёл за оружием» - пронеслось в мыслях у Василия. – «Если я скажу правду, он арестует и меня и пацана. Точно арестует, без сомнений. А затем, пойди, разберись… Надо молчать.»

-Так приходил или нет? – продолжая внимательно всматриваться в лицо Корабликова, более мягко спросил Герман. – Саша приходил сегодня?

-Да. – виновато промычал Корабликов опустив голову и исподлобья смотря на медленно растекающуюся лужу в которой продолжал одиноко стоять сапог. – Санька сегодня приходил домой.  Но он очень быстро поел и ушёл.

- Он что-нибудь приносил? У него в руках был какой-нибудь пакет или свёрток?

- Да, откуда я знаю? – нервно выпалил Корабликов. –  Я ему не отец. Я за ним слежку не осуществляю.  Когда приходит, когда уходит, мне не докладывает. Он сам по себе. Меня вот «Ванькой-Дебилом» окрестил. А Василину вообще перестал слушаться.

Корабликов чувствуя, что пацан всё-таки вляпался, в какую-то неприятную историю и, понимая, что помочь ничем не может оступившемуся пацану разозлился.

-Да, отпустите меня! – воскликнул Корабликов и, резко освободившись от державшего его полицейского, недовольный собой взял тряпку, опустился на колени и, возя ею по полу, тихо пробубнил. – Мне всё вымыть надо пока Василина не пришла. Я тут все испачкал, а она чистоту любит.

-Значит, приходил, - задумчиво произнес негромко Лепенько. – А один он приходил или с кем-то?

- Один он был, - продолжая вытирать полы откликнулся Василий. – Он в холодильнике колбасу забрал и полбатона.

- Значит так! – решительно заявил Лепенько. – Как появится Алексей, сразу мне звоните. Вам понятно?

Корабликов проигнорировал высказывание Лепенько.  Он криво усмехнулся, потряс головой, выжал тряпку в ведро и принялся, молча протирать сапог, который оставил в луже.

-Вы меня слышите? - повысив голос, жестко повторил вопрос Герман. - Я говорю, как появится Александр, сразу мне сообщить, вам понятно?

-У меня телефона нет. -  не глядя на властителя порядка и скрывая ухмылку тихо проговорил Василий. – Да и приходит пацан практически всегда за полночь. А я в это время уже сплю.

Герман гневно взглянул на продолжавшего возится с сапогом, стоявшего на коленках Корабликова и, сплюнув, на только что вымытый пол, со злостью произнёс:

-Правильно тебя кличут – «Ванька-Дебил». Реальный дебил…  Пацан может такого наделать, что потом и он и ты и его мать, все плакать будете.

Он, кинул презрительный взгляд на Корабликова и направился к выходу.

А затем, вдруг неожиданно на мгновение остановился и, теряя выдержку процедил сквозь зубы:

- Пацан вместе со своими подельниками напал на сотрудника полиции. Со слов полицейского их было четверо. В одном из нападавших, пострадавший узнал Александра. Эти уроды, избили полицейского, напали как шакалы, из-за угла, сначала оглушили чем-то тяжёлым похожим на биту, а затем ногами били. Забрали табельное оружие и удостоверение. Но парень крепким оказался. Сумел, каким-то чудом добраться до дома. Да и жена его молодчина, слава Богу, вовремя Скорую вызвала. Правда, сейчас он в реанимации. Но врачи сказали, что кризис миновал, и жить будет.

Лепенько скрестил руки на груди, сжал губы и с презрением в голосе добавил:

-Я надеюсь, теперь ты понимаешь, что произойдёт, если кто-нибудь воспользуется оружием? А если, не дай бог, из ствола кого-нибудь пристрелят… Всё… Кранты… Никто тогда Саньку не поможет, даже всевышний.

Лепенько, продолжая стоять посредине комнаты, сверху вниз строгим взглядом окинул Корабликова, который стоя на четвереньках делал вид, что занят мытьём полов.

-И поверь моему многолетнему опыту, сколько бы Александр не скрывался, его всё равно, рано или поздно поймают. -  понизив голос и изменив тон на доброжелательный произнес Лепенько, обращаясь, скорее к себе.

- И чем позднее это произойдёт, тем хуже будет для него!  Да и Василине, тоже будет не легко, если её сына отправят на нары далеко и надолго. -добавил он с грустью в голосе. –  Ладно пацан бестолковый, а вот бабу жалко, она и так, за свою жизнь столько бед нахлебалась - не дай бог никому такой жизни.

Участковый замолчал и окинул взглядом убогое жилище. Комната представляла из себя обычное жилище советских времен.

Стол, стоявший посредине комнаты хоть и был старым и произведенным в прошлом столетии, но до сих пор был крепким, а потрепанные табуретки старого образца с прорезью в середине крышки предназначенной для удобства перетаскивания были прочными и сделанными на совесть.

Лепенько осматривая комнату, ухмыльнулся и в этой ухмылке неожиданно промелькнули теплые воспоминая о тех временах, когда он был ещё мальцом и жил в самой большой и богатой стране, которую любил всем сердцем и называлась она Союз Советских Социалистических Республик.

В СССР люди жили открыто, ходили друг другу в гости, помогали соседям радовались немногому, стремились развиваться и не гнались за материальными ценностями.

Если появлялась какая-либо новая мебель в магазинах небольшого городка, то её покупали практически все хозяйки, а потому, почти в каждом доме можно было обнаружить, следы того времени: одинаковые будто близнецы, полированные коричневым лаком шкафы или стулья, которые производились тысячами в социалистической стране и стоили таких малых денег, что каждый житель государства имел возможность купить себе несколько.

А уж такие бытовые предметы как холодильники типа «Орск» или «Победа» до сих пор продолжали упорно трудится на благо некоторых своих хозяев, а те, которые перестали работать по той или иной причине были приспособлены под хранение различных баночек и скляночек, а также для других очень нужных и не очень предметов домашнего быта.

-Да-а-а, а при советах, что ни говори, всё на совесть делали.  – смягчая свой пыл произнес свои мысли вслух Герман. – Жаль, теперь так не делают.

-Что!? – Василий перестал возить тряпкой по полу и удивленно уставился на участкового. – Чего не делают?

-Да столы, я говорю, теперь такие не делают. – ответил полицейский указывая на стол. - Теперь всё больше   из ДВП, ДСП или из пластика шлепают. А настоящие прочные деревянные столы теперь не в моде.

-А причем здесь столы? – недоуменно воскликнул Корабликов у которого и так в мозгах творился полный беспорядок.

-Да, ни причем, – огрызнулся полицейский. – Просто теперь молодые отморозки не за что людей убивают. При советах не было такого бардака. Люди чище душой были. А теперь, кроме «бабла» да развлекухи, ничего не в моде. Жаль нынешнюю молодежь.

Герман, ещё раз, с пренебрежением окинул взглядом продолжающего сидеть на полу Корабликова и, махнув рукой, показывая этим жестом, что разговаривать с больным человеком бесполезно, направился к выходу.

Когда Лепенько открыл входную дверь, в помещение ворвались уличные звуки и, вместе с ними, тёплый летний ветерок стал выдувать неприятный запах из помещения.

Полицейский немного постоял в проеме двери, вдыхая свежий нагретый летним солнцем воздух и, обернувшись, оценивающим взором ещё раз окинул уже поднявшегося с колен Корабликова.

- Вот такие вот дела творятся в нашем городке, – произнес он ровным голосом. – Живет человек, никого не трогает, выполняет свою работу, а тут раз, в один момент всё меняется. Всё рушится. Вот кому парень мешал? За что его избили до полусмерти?

Герман замолчал. Ещё раз, пренебрежительным взором окинув Корабликова державшего в одной руке сапог, а в другой тряпку, вдруг подумал:

-«А может так даже и лучше, когда ты не помнишь вчерашнего дня?» – пронеслось в голове у полицейского. – «Лёг спать, закрыл глаза, проснулся утром, а у тебя, такое же хорошее настроение, как и месяц назад, не хлопот тебе ни забот. Ничего не помнишь, и нет никаких проблем. Может, так жить лучше?»

И недобро ухмыльнувшись своим, странным, как ему показалось мыслям, ещё раз окинул взглядом комнату:
чистенькие занавески на небольших окнах, стоявший посредине стол, одинокую, но крепкую табуретку, огромную сгорбленную фигуру Корабликова, а затем, задумчиво вздохнул и, качая головой, вышел из дома, оставив за собой открытой входную дверь.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.
Часть.18

Корабликов остался в доме один.

Продолжая держать грязную вонючую тряпку в руке, он смотрел на открытую дверь, а внутри, где-то далеко в душе, та самая совесть, которая покинула его тело несколько месяцев назад, заново ворвалась в душу…

«— Это я, твоя совесть!» – опять, неизвестно откуда взявшийся голос простучал в висках. – «Я, твоя совесть!»

-Да, пошло оно всё! - воскликнул Василий, и с яростью бросил тряпку на пол. - Чёрт бы побрал этого мента!  Припёрся тут, со своими заморочками совсем не вовремя. Только душу растеребил… А что я делал? Твою мать!  Я забыл, что недавно вспомнил!  Что я делал? Что должен сделать? А-а-а-а…

Он, зло встряхнув головой и перестав пялится в проем открытой двери, поднял с пола тряпку, кинул её в ведро и, взяв ведро, вышел на улицу.

Поставив за углом здания противно пахнущее ведро, вернулся к входной двери и присел на приступок древнего, но ещё хорошо сохранившегося крыльца.

 А к этому времени летнее солнце, приближаясь к зениту, стало безжалостно палить.

Звуки на улице попритихли, механические транспортные средства в виде тракторов и комбайнов смолкли, да и детский смех затих.

Зато заливистые трели птиц – распространились высоко в небе, радуя своими звуками всю округу.

Подняв голову к небу и приложив руку козырьком ко лбу Корабликов, сощурившись, старался разглядеть в высоте хотя бы одну из певчих.

Со стороны могло показаться, что это не «Ванька-Дебил» находящийся в состоянии диссоциативной амнезии, а совсем другой человек уверенный в себе и своих силах с интересом вглядывается в голубую безоблачную даль.

Хотя на самом деле моральное состояние Василия было на грани психического срыва, его тело дрожало мелкой дрожью.

Василий, слушая гомон птиц, совсем не думал птичьих трелях, скорей это была бессознательная реакция тела на когда-то привычном его слуху звуки.

Организм чтобы не подвергать себя очередному психологическому срыву автоматически на подсознательном уровне заставлял переключить внимание с воспоминаний о прошлом на приятные звуки.

Однако независимо от подсознания Василий усиленно старался вспомнить хоть какую-либо, пусть и незначительную информацию из прошлого.

Но мозг усиленно блокировал какие-либо воспоминания и не позволял припомнить ту самую ситуацию, из-за которой он оказался в этом небольшом городке и блокировал любые воспоминания о прошлой жизни.

Несмотря на душевные переживания Корабликова, птицы в высоком солнечном и безоблачном небе, как ни в чем небывало, продолжали заливаться разными голосами до тех пор, пока их пение не заглушил резкий и протяжный гудок тепловоза.

От такого, казалось бы, далёкого и незначительного звука при котором любой другой человек ни то, чтобы не вздрогнул, а скорей всего даже не обратил бы никакого внимания на этот отдаленный механический звук поезда, Василий резко содрогнулся, а по телу прокатилась волна мелкой дрожи.

Для Корабликова находящегося в состоянии наивысшего напряжения этот неожиданный гудок далекого поезда произвел эффект взрыва гранаты.

Произошло то, что происходит с людьми, пребывающими в стрессовом состоянии и получившими внезапное резкое воздействие, извне, напоминающее о неприятном прошлом, которое мозг такого человека старается заблокировать.

Василий несколько мгновений стоял словно статуя, а затем, безвольно опустив руку которой закрывал глаза, медленно присел на тот же приступок.

Тепловоз, где-то вдали на другом конце околицы еще раз протяжно прогудел, но Василий уже не обращал внимания на очередной тягучий звук.

Он сидел на ступеньках, а руки безвольно висели словно плети.

Дрожь в теле прекратилась полностью. Его тело скуксилось, и он стал похож на старого большого игрушечного мишку, которого выбросили на помойку.

Его безвольно сидевшего на пороге дома посетило чувство похожее на отрешенность, перемешенное с безысходностью.

-Твою мать! – тихо себе под нос пробормотал Василий. - Я реально все вспомнил.

Вся прошлая жизнь до больницы начала медленно всплывать в его возбужденном мозгу.

Амнезия, в которой Корабликов находился около года, медленно отступала.

Триггером оказался тот самый гудок тепловоза, который в мгновение ока привел в действие запертые в дальних уголках мозга воспоминания.

На ступеньках чужого, но одновременно с этим уже родного для него дома Василий просидел около получаса.

Скорчившись, сидя на ступенях крыльца с бледным лицом он чему-то улыбался, что-то тихо бубнил себе под нос и даже несколько раз всплакнул.

Чем больше Корабликов вспоминал моментов из прошлой своей жизни, тем быстрей менялось его психическое состояние.

Состояние оцепенения от нежданно нахлынувших воспоминаний медленно, но уверенно переходило в раздражение.

Чем больше воспоминаний возвращалось к нему, тем агрессивней он становился.

Прошлое волнами возвращалось в его сегодняшний мир и мгновенно накладывалось на нынешнюю ситуацию, в которой он находился.

И вдруг, вместо того чтобы продолжать себя жалеть, как это происходило до потери памяти он рассмеялся во весь голос.

Он так яро гоготал, что даже птицы в небе на мгновение прекратили свое пение.

Эти резкие и отрывистые звуки, вырывающиеся из гортани Корабликова, не были похожи на смех, они скорей напоминали рёв раненого зверя, которому одновременно и больно от полученных психических и физических ран и которого одолевает яростное желание мщения.

-Ха-ха-ха! – хохотал мужчина. – Я реально всё вспомнил. И жену суку и директора мудака. Ну, ничего, вы ещё сожалеть будете, из-за того, что так поступили со мной. Я ещё покажу, на что способен. И раз уж я не был нужен в прошлом тем, кто меня окружал тех, кого я читала близкими мне людьми, то теперь я буду не Корабликовым, а каким-нибудь, другим человеком типа Шахом или Шерханом.

Он встал, и с какой-то гневной уверенностью в себе и своих силах отряхнул потертые штаны и направился в дом.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.
Часть.19

Зайдя в дом, он уверенно прошагал в комнату Лёхи, без усилий нашел на школьном столе авторучку и, захватив с книжной полки чистую тетрадь, вернулся в кухню.

Сев за кухонный стол и открыв тетрадку, он стал быстро вписывать в неё все, что ему в этот момент припоминалось.

У него, то ли от стресса и из-за недавней потери памяти, а то ли, наоборот, из-за резкого внезапного прояснения в мозгу, голова немного кружилась, но ум был настолько трезв, что позволял грамотно излагать на бумагу все моменты из прошлой жизни.

Воспоминания о минувших днях захлестывали мозг Василия, словно штормовые волны, набегающие на песчаный пляж.

Всё тело содрогалось от приятного и незнакомого ранее возбуждения, а рука, пишущая по бумаге, была тверда как никогда.

Прошлое всплывало в памяти задом наперёд, словно кто-то невиданный отматывал кинопленку в обратном порядке.

Василию, продолжавшему вписывать слово за словом в новенькую тетрадь, было странно осознавать, что после всех приключений, случившихся с ним, события, которые он давно забыл, могли всплыть в его памяти так ясно и так отчетливо.

Действия, происходящие в прошлом, словно замедленные кадры проносились в голове Василия.

Вот кадр - он падает с полки и теряет сознание, затем, в памяти всплывает очередной кадр из прошлого - его встреча на перроне со своим бывшим сослуживцем.

Очередной кадр пронесся в памяти будто локомотив - да так ясно, что Василий даже нервно вздрогнул, вспомнив о своем желании покончить жизнь самоубийством.

— Вот дурак. -  пробубнил себе под нос Корабликов. - Надо же из-за какого-то незначительного пустяка чуть жизни себя не лишил.

Далее, в мозгу всплыл раздор с женой, а затем последовали воспоминания о бесконечном искании работы.

Когда он вспомнил о своем увольнении, реакция была прямо противоположная той, которую он испытал в прошлом при потере должности.

Тогда, в уже далеком прошлом, когда он стоял перед грозным и наглым начальником он чувствовал себя униженным и раздавленным, а сейчас же, из-за того, что ему в данный момент жизни нечего было терять, кроме своих воспоминаний, он жестко и недобро оскалился.

Теперь уже, он не был тем «тютей – матютей» – которым, считала его жена в прошлом, теперь он был совсем другим человеком, испытавшим и горечь потери своих идеалов, и предательство близких ему людей и ненависть со стороны абсолютно чужих ему людей.

Теперь, после того как он заново обрел память и свое прошлое в нём зародилась гневная уверенность в себе и в том, что он сможет коренным образом изменить свою жизнь.

Злость на прошлую жизнь и уверенность в новом себе и своих силах, словно поток свежего воздуха протиснувшееся в темную и затухшую комнату наполняла всё его существо.

Корабликов радовался и тому, что начал вспоминать прошлое и тому, что это прошлое теперь не только не угнетало его душу, а даже наоборот виделось бессмысленным и глупым.

И всё же состояние Василия было не стабильное, он, то впадал в уныние и отчаяние и готов был разрыдаться, а то наоборот, будто маленький ребенок, получивший заветную игрушку, безудержно радовался тем моментам своей жизни, которые приходили на память.

В таком психоэмоциональном нестабильном состоянии Василий несколько раз вставал, ходил по комнате, затем опять садился за стол и писал, писал, писал.

В очередной раз, когда он уселся за стол, ему припомнилась первая встреча с будущей женой, и его нехорошая усмешка превратилась в добрую улыбку.

-А ведь я эту суку реально любил и всё делал только ради нее. – с грустью в голосе произнес Василий продолжая записывать всё что всплывало в памяти.

И затем, чуть задумавшись, со злостью в голосе добавил:

-Ха, а ведь до женитьбы я был совсем другим человеком. Я и квартиру свою имел и деньги какие никакие у меня водились. Ну, ничего, теперь моя жизнь изменится. Вы у меня еще попляшите… – бубнил он себе под нос гневно и радостно одновременно.

По ходу написания мемуаров он всё сильнее углублялся в прошлое.

Теперь он припомнил, как радовался моменту, когда бывший сослуживец подогнал ему работу в той самой конторе, из которой он был впоследствии уволен.

Неожиданно в памяти всплыл момент вручения ему лейтенантских звездочек.

- Черт! - воскликнул он возбужденно. – Вот оказывается, откуда я знаю, как правильно заряжать и разряжать огнестрельное оружие. Я ведь умел стрелять из разных видов вооружения. Чёрт!

Он улыбнулся, встал и нервно заходил по комнате.

Воспоминания вернули его в тот день, когда он, лежа в госпитале, получил свою первую медаль «За отвагу».

И тут же припомнил, что все его награды так и остались лежать в старом чемодане где-то в кладовке со всем хламом, что остался после ремонта в новой квартире, за которую он должен был платить кредит.

-Чёрт! – он вернулся к столу, сел на стул и задумался.

-А ведь на мне висит огромный кредит за квартиру, которая по документам мне и не принадлежит вовсе… - проговорил он тихо.

И тут его очередной раз прорвало!

Он громогласно расхохотался.

-Так, получается, - сказал он, продолжая ржать во все горло, - что, если в течение такого продолжительного времени никто меня не искал, значит, кто-то другой однозначно выплачивает этот чертов кредит. Ах, Людочка, ну продуманная сучка эта моя женушка.

Василий перестал хохотать, облокотился на спинку стула и расправил плечи.

-Так значит, - продолжил он говорить вслух, - чтобы мне начать жизнь с чистого лица, я должен стать другим человеком, и свою фамилию надо забыть окончательно и бесповоротно…

Он пододвинул стул поближе к столу и все, что всплывало в его памяти за последнее время Василий продолжил записывать в тетрадь…

Наконец, поставив точку в конце последнего написанного предложения, он откинулся на спинку стула и счастливо улыбнулся своим мыслям.
 
Некоторое время, радуясь своему избавлению от тяжести неизвестности, он продолжая улыбаться самому себе встал, взял тетрадь и отнес к себе комнату, где и спрятал её под подушку.
 
Затем, радуясь не спеша домыл полы, вымыл ведро с тряпкой, из-под матраса своей постели достал бумажный конверт, сделанный из старой газеты и довольный собой, пошел в ближайший продовольственный магазин.

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.
Часть.20

  Когда Василина вернулась с работы и как обычно с расстроенным лицом зашла на кухню, то ее ждал неожиданно приятный сюрприз.

На чистой скатерти посредине стола стояла стеклянная ваза её матери, в которой находились свежесобранные полевые цветы.

Стол был накрыт на двух персон. Открытая бутылка вина стояла на белой салфетке, а столовые принадлежности возле тарелок, что Василина выставляла только на праздники, лежали как в ресторане.

В хрустальной салатнице был нарезан овощной салат, а от плиты приятно пахло жареным мясом.

— Это что? - удивленно задала вопрос Василина, кивая головой, в сторону накрытого стола, сидевшему за тем же столом и радостно улыбающемуся Василию.

-У нас сегодня праздник! - растягивая улыбку до ушей, уверенно проговорил Василий.

-Так! – Василина насторожилась. – И что у нас за праздник?

- Я сегодня вернулся к жизни!

-Пусть так! – Василина вся напряглась. – А откуда деньги на все это?

-Да какая как разница откуда! – Василий был настолько счастлив, что ни обратил внимание на напряженное состояние Василины. – главное, что я вспомнил, кто я! Понимаешь! Я все вспомнил!

-Стоп! – испуганно промолвила женщина. – Давай-ка по порядку. В первую очередь мне хотелось бы узнать, откуда деньги на мясо, на вино и на всю эту красоту?

 Василина явно была шокирована всем, что происходило в её доме.

Её, обычную женщину, не избалованную дорогими продуктами и ужинами в ресторанах, пугало такое поведение человека, который совсем недавно был ещё Ванькой-Дебилом, а теперь ни с того ни сего вдруг стал властным и уверенным в себе и своих силах.

Она, своим женским чутьем почувствовала эту невидимую перемену в сидевшем за её столом как ей ранее казалось близким ей мужчине, и ей вдруг стало страшно.

Она отступила на пару шагов назад скрещивая руки на груди как будто загораживаясь от чего-то неизвестного и странного.

-Давай так, ты сначала мне расскажешь откуда ты взял деньги, а я уже потом подумаю садиться мне за стол с тобой или нет. - сказала она испуганным голосом. – я слушаю тебя!

-Да, всё просто! – заулыбался Василий. - Я деньги сам без посторонней помощи накопил. Представляешь, я как будто знал, что они пригодятся в самый подходящий момент. Ты же помнишь, что я стараясь избавиться от навязчивой идеи о своей ненужности часто ходил на рыбалку, ну ты же помнишь сколько рыбы я приносил?

-Конечно помню! – ухмыльнулась Василина.  - У нас вся холодильная камера в холодильнике забита твоей рыбой.

-Так вот! - продолжал радостно Василий Васильевич. -  Я  наловленную рыбу сначала полностью всю тебе отдавал, а вот когда ты сказала что её девать больше некуда я стал её на рынок относить, а там местные продавцы у меня ее покупали правда  не дорого, но ведь тогда когда я был без рода и памяти мне было абсолютно все равно куда девать пойманную рыбу, да и деньги для меня тогда не имели никакого смысла.

Василина, смотря на мужчину, сидевшего за её столом в развалку, все более и более удивлялась переменам происшедшим с человеком который прожил с ней бок о бок столько времени.

Она медленно приблизилась к столу и, присев на один из стульев, продолжила внимательно слушать Корабликова.

А Василий счастливый и радостный продолжал:

-Так вот! Я как -то раз тебе принес несколько помятых бумажек, что за рыбу получил, а ты тогда сказала, что ты их не возьмешь. Помнишь?

Василина молча кивнула головой в знак согласия.

- Ну тогда я и решил, чтобы их не выкидывать ведь для меня это были ничто иное как красивые бумажки и блестящие круглые металлические предметы, стал я их собирать и складывать под свой матрас. А сегодня, когда я их достал, то тут-же вспомнил, что на эти деньги можно много что полезного купить. Вот я и сходил в магазин, да и набрал всей этой снеди. Да и в конце концов сегодня реальный праздник. Я вспомнил кто я и как меня зовут! Представляешь!?

-Ну и кто ты? - спросила Василина.

Василина в упор рассматривала сидевшего перед ней мужчину, который как ей казалось полностью изменился, и она вдруг поймала себя на мысли что этот человек ей неожиданно понравился.

Она всем своим женским чутьем ощутила, что тот самый «Ванька -Дебил» этот слабый и никчемный мужчинка, полностью исчез, теперь перед ней сидел, совсем другой человек - уверенный в себе и своих силах мужчина -самец.

Мужчина, сидевший перед ней неожиданно для нее самой, вызвал неподдельный интерес хотя, прежде она никогда не чувствовала к нему ничего кроме жалости и предвзятого скрываемого презрения.
 
Однако, теперь что-то изменилось в нем самом и в их взаимоотношениях.

Женщина не могла оторвать от Василия взгляд и как будто растворилась в его карих глубоких глазах.

По телу пробежала предательская дрожь и она, испугавшись нахлынувших эмоций еле-еле смогла оторвать взгляд от лица Василия и зардевшись, опустила голову спрятав свой взгляд за ресницами.

– Я!?  Я, Василий, а фамилия моя Фрегатов. - произнес он высокопарно.

Василий, не обращая внимания на изменения, происходящие с Василиной, был занят своими мыслями и потому ему было не до переживаний медсестры, которая его приютила и дала ему возможность привести свое психологическое состояние в норму.

Он наклонился, вперед и пристально глядя в глаза Василине твердо проговорил:
- Я, Василий Фрегатов! Понимаешь, что сегодня произошло!? Сегодня я заново родился!  Ты это понимаешь!?

Василий отклонился обратно к спинке стула и довольный собой уверенным жестом открыл бутылку вина.

Василина в один момент как будто растворилась во взгляде Василия. Что-то странное и одновременно с этим приятное творилось с телом и внутренним состоянием женщины в тот момент.
Она, слушая его уверенный голос, ощущала, что его слова проникали в самую глубь ее души.

Василий же не замечая перемен в сидящей напротив хозяйки дому медленно и уверенно разливал вино по бокалам.
 












 Продолжение следует......