de omnibus dubitandum 118. 591

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.591. ГРАЖДАНСКАЯ РАСПРЯ…

    Октябрьский большевистский переворот застал меня в Румынии в штабе IX армии в г. Богушаны*.

    *) Ботошани (рум. Botocani) – это административный центр одноименного жудеца. Также это город в Румынии. Находится город в Румынии на территории Молдовы.

    Происшедшее не явилось для меня неожиданностью. В нем я видел лишь неизбежный заключительный аккорд преступной нерешительности трусливой кучки политических деятелей во главе с Керенским - именовавшейся Временным Правительством.

    Панически боясь даже призрака контрреволюции и истерически всюду его преследуя, убогий председатель Правительства, прозевал действительную опасность, вписав в историю Российского Государства бесславные и небывало позорные страницы. Уже в начале октября нельзя было сомневаться, что, злополучный парламент революционного самодура доживает последние дни. Нависала багровая туча. Надвигалось новое, ужасное зло - гражданская распря.

    Работа штаба в это время вообще, а в частности, генерал-квартирмейстерского отдела, почти совсем прекратилась. По старой привычке мы продолжали посещать штаб, где коротали время за игрой в шахматы, шашки, в злободневных разговорах и в обсуждении назревающих событий, стараясь, подняв завесу, заглянуть в будущее.

    Боевой темой для наших бесед, весьма часто, служили несуразные, подчас дикие постановления армейского комитета, заседавшего здесь же в Богушанах. Это детище революции, созданное с очевидной целью подорвать престиж офицерского состава и тем ускорить развал армии, косо смотрело на нас, расценивая офицеров штаба вообще, а особенно офицеров генерального штаба, как определенных и закоренелых контрреволюционеров. Непосредственной опасности нам не грозило. Наличие румынских частей в городе и юнкеров военного училища, в значительной степени обуздывало аппетиты товарищей.

    Однако у большинства из нас душевное равновесие было нарушено, росла растерянность, не было уверенности в завтрашнем дне.

    Невозможно было оставаться равнодушным и видеть, как мероприятия "Нового Правительства" окончательно разваливают в армии и то, что с большим трудом удалось сохранить. Становилось ясно, что гибнет не армия, не фронт, а гибнет Россия. Даже самые неисправимые оптимисты и те считали, что Россия катится в бездну по наклонной плоскости.

    Значительная удаленность от очага заразы - Петрограда позволила армиям Румынского фронта, в том числе и нашей, дольше других сохранять, хотя бы видимый порядок. Но, гнусная, социалистическая пропаганда продолжала свое дело. Развал фронта, происходивший, обратно пропорционально расстоянию до Петрограда постепенно близился и, наконец, проник и в нашу армию. Жалкие попытки противодействия, не поддержанные к тому же свыше, были безуспешны. Остановить заразу мы оказались бессильны. В роли вынужденных зрителей, мы наблюдали развертывающуюся кошмарную и мучительную драму: ломались вековые устои, рушились идеалы, традиции прошлого, падали покровы, обнажая, гнусное бесстыдство и отвратительное убожество многих руководителей, еще вчера купавшихся в лучах царственного блеска и ласки, а ныне делавших революционную карьеру. Несся ужасный вихрь, превращавший все в обломки.

    В зависимости от впечатлительности и восприимчивости, каждый из нас, переживал душевные страдания и мучился сознанием своей беспомощности. Особенно резко, как я заметил, это отразилось на командующем нашей армией ген.-лейтенанте Анатолии Киприяновиче Келчевском. Раньше всегда веселый, жизнерадостный, душа общества, как принято говорить, он теперь совершенно осунулся, согнулся, пожелтел, состарился. Военная академия, где генерал Келчевский пользовался общей любовью всего переменного состава, как отличный лектор и, как человек, подкупавший всех простотой своего обращения, а затем, - долгие годы совместного пребывания в штабе IX армии - сблизили нас, и в его лице я видел не только начальника, но, несмотря на разницу лет и положения, доброго, близкого, отзывчивого своего друга. Видя ежедневно Анатолия Киприяновича, я замечал, как помимо горьких переживаний, испытываемых всеми нами, его лично гнетет еще и острая боль разочарования в результатах "бескровной". На это у меня имелись довольно веские основания. Помню, еще в самом начале революции, в марте месяце, ген. Келчевский, бывший тогда генерал-квартирмейстером штаба, как-то зашел в мою канцелярию и, будучи в хорошем настроении, шутливо обратился ко мне со словами:
    "А ты, Иван Алексеевич, все сидишь, насупившись, как сыч".
    На что я ответил:
    "Особых причин теперь веселиться не вижу".
    "Ну, конечно, тебе Казаку революция не по нутру, вы все больше насчет нагайки".

    Слово за слово мы начали разговор, который из шутки очень скоро перешел в горячий спор. Через несколько минут комната наполнилась офицерами штаба, привлеченными шумом. По выражению лиц присутствующих, по их репликам, я безошибочно мог заметить, что часть из них сочувствует ген. Келчевскому. Спор касался происшедшей революции и возможных ее последствий. Анатолий Киприянович, в общем, признавал необходимость совершившегося и глубоко верил в светлое будущее, как логическое следствие происшедшего переворота. Моя точка зрения была диаметрально противоположной. Вполне понятно, что при таких разных взглядах, невозможно было найти примирительную равнодействующую в нашем споре и потому ген. Келчевский, кончая разговор, бросил мне фразу: "с твоими убеждениями тебе лучше ехать теперь же на Дон". Я не остался в долгу и ответил: "3а совет спасибо, но на Дон я уеду, когда найду нужным. Со своей же стороны, тебе пожелаю, чтобы дивизия, которой тебе предстоит командовать, состояла бы из солдат Петроградского гарнизона, т.е. элемента, по твоим словам, сознательного и каковой ты только что горячо восхвалял, а я предпочитаю командовать полком такого приблизительно состава, с которым мы выступали на войну в 1914 году". Мое пожелание не сбылось. Командовать дивизией ему не пришлось. Революция быстро несла его вверх. После ухода ген.-лейтенанта А.С. Санникова*, он становится начальником штаба Армии, а затем через небольшой срок, принимает на свои плечи тяжелое бремя командования армией.

    *) САННИКОВ Александр Сергеевич (?)(18 апреля 1866 — 16 февраля 1931) — генерал-лейтенант Русской императорской армии и Вооружённых сил на Юге России.
В 1883 году окончил Владимирский Киевский кадетский корпус, в 1885 году — Павловское военное училище. Из училища вышел в 16-ю артиллерийскую бригаду, а затем перешёл в 21-й Драгунский Белорусский полк.
В 1892 году закончил Николаевскую академию Генерального штаба. По Генеральному штабу служил в Киевском военном округе: с 1892 по 1894 годы — старшим адъютантом штаба 31-й пехотной дивизии; с 1894 по 1898 годы — штаб-офицер для особых поручений при штабе 21-го армейского корпуса; с 1898 по 1901 годы — старший адъютант штаба Киевского военного округа; с 1901 по 1908 гг. — заведующий передвижением войск Киевского района. В 1908—1910 годы — командир 11-го Уланского Чугуевского полка.
В 1910 году переведён в Приамурский военный округ на должность генерал-квартирмейстера штаба, а с 1913 года, по ходатайству командующего войсками Приамурского военного округа генерала Лечицкого, назначен начальником штаба этого округа.
На фронте Первой мировой войны с декабря 1914 года — в начале начальник штаба 2-й армии, с февраля 1915 года — начальник штаба 9-й армии (вновь под командованием генерала Лечицкого). Георгиевский кавалер (за подготовку прорыва в мае 1916 года австрийской обороны, в результате чего была занята Буковина и нанесено решительное поражение 2-й Австрийской армии генерала Пфлянцена). В начале 1917 года Санников был назначен главным начальником снабжения Румынского фронта. После Февральской революции Санников сумел поддерживать ровные отношения с Румчеродом, пока в его составе не было представителей большевиков.
26 мая 1918 года Санников был избран Одесским городским головой. Реальная власть в городе принадлежала австрийской оккупационной администрации, при номинальной государственной власти Украинской Державы гетмана Скоропадского. Санникову было назначено маленькое по тем временам содержание — годовой оклад всего около 9000 рублей. Уже в середине июля 1918 года Санников попросил об отставке, сославшись на «болезнь левого глаза». Болезнь, однако, не помешала ему уже в августе 1919 года появиться в Екатеринодаре и принять должность начальника отдела снабжения в Добровольческой армии. Вступил в армию Украинской державы гетмана П.П. Скоропадского: генерал-значковый Ген. штаба, с 27.09.1918 член Военно-исторической комиссии по сбору и изучению документов Великой войны по Юго-Западному и Румынскому фронтам. Уволен по прошению 30.10.1918. Не дожидаясь приказа об увольнении, убыл в Добровольческую армию. С 10.10.1918 Главный начальник снабжений Добровольческой армии. В 01-02.1919 Главнокомандующий войсками Юго-Западного края (Одесса). Затем начальник снабжений ВСЮР. В 1920 в распоряжении Главнокомандующего. В эмиграции жил сначала в Константинополе, а затем в Королевстве СХС, в Земуне, откуда выехал во Францию в середине 1920-х гг. Умер от паралича сердца в Медоне (пригород Парижа).
Жена - Александра Иоасафовна Квитка (1874 – 10.04.1980).
Дочь - Санникова Софья Александровна (17.08.1897 – 19.09.2001).
В январе 1919 года, после занятия Одессы экспедиционным корпусом Антанты, был направлен А.И. Деникиным в Одессу на должность Главнокомандующего войсками Добровольческой армии в Одессе, как человек, имеющий опыт службы в регионе, в том числе и на выборной должности и разбирающийся в местных особенностях. Не найдя возможности работать совместно с французскими воинскими начальниками, находящимися в Одессе, которые препятствовали делу воссоздания российского государства и усилению положения Добровольческой армии в Новороссии и делали ставку на Украинскую Народную Республику, враждебную ВСЮР, был вынужден в марте 1919 года покинуть Одессу и вернуться в Екатеринодар.
По прибытии в Екатеринодар вернулся на должность начальника снабжения ВСЮР, на которой оставался до конца 1919 года. С 1920 года — без должности, в распоряжении Главнокомандующего. В эмиграции. Сначала в Константинополе, а затем в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, в городе Земуне, затем во Франции (с середины 1920-х годов). Скончался в Париже.
   
    Столкнувшись здесь с настоящей жизнью и действительными достижениями революции, ген. Келчевский понял свои заблуждения, а также ошибочность и необоснованность своих мартовских надежд.
       
    После нашего спора, вопрос этот уже никогда больше не поднимался, да и все последующее само уже красноречиво говорило о достигнутых результатах "бескровной".

       
Источник: И.А. Поляков. Донские казаки в борьбе с большевиками. Часть первая. Из Богушаны на Дон. Югославия - Загреб 1925 г.