Об Имматериальном 104 - 107

104. Применять логику в познании Я просто недопустимо, ибо она способствует не познанию Я, а познанию иллюзии. Логика всё время сбивает познающего (гностика) с Пути Истинного, и вместо того, чтобы двигаться от иллюзии к реальности Я, он двигается от иллюзии к иллюзии. Для Я не существует логики. Логика – «порождение» майи и авидьи. То, что кажется невозможным для логики, возможно для Я. Для Него всё возможно. « <…> человекам это невозможно, Богу же всё возможно». (Мф. 19:26).     «<…> знаю, что Ты всё можешь» (Иов. 42:2). «Всё могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп. 4:13).

С помощью логики невозможно понять как каждое индивидуальное «я» есть в тоже время (вернее и точнее сказать в ту же вечность) Абсолютное Я, и каким образом бесконечное множество есть Одно и Одно есть бесконечное множество. Это достигается только проникновением в Я. Непосредственным контактом с Ним, как учили Плотин, Шанкара, Шри Рамана Махарши и другие мистики. Находясь на точке зрения иллюзии и применяя логику, достигаешь лишь искривлённого видения и впадаешь в ошибки. Одной из самых распространённых ошибок есть понимание Я как чего-то неопределённого, бесформенного, пустотного, меонического, определяемого чисто апофатически. Эта ошибка идёт в западной традиции от Парменида, Платона, Плотина (Плотин вообще никем не превзойдён в апофатике), неоплатоников, Дионисия Ареопагита к немецкой классической философии, а в восточной традиции от первых муни,*  Упанишад, Будды, Лао-цзы, Нагарджуны, Бодхидхармы, Шанкары к Вивекананде и неоведантизму. В иудаизме и исламе Бог также определяется апофатически.

 Исключения составляют только христианство, вишнуизм, кришнаизм, некоторые гностические учения и сведенборгианство. Но в христианстве первая ипостась Бог-Отец тоже понимается некоторыми апофатически.**  Виной всему логика и укоренённость в иллюзии. В действительности Я не есть неопределённое, бесформенное духовное начало. Во-первых, Я вообще не есть начало, также как не есть и конец (для Него нет ни начал, ни концов). Это для иллюзии Я есть начало и конец. Во-вторых, неопределённым, а следовательно и необъяснимым является майя, а Я как раз конкретно определено. Это Абсолютная Личность, которая есть абсолютное бесконечное множество личностей, познавших Себя, т.е. гностиков, «гностических граждан», по выражению Шри Ауробиндо, познавших, что личность не есть иллюзорное материальное тело, но абсолютное духовное имматериальное Я, в котором находится конкретное имматериальное тело. По Василиду, гностик не просто подобен Богу, но единосущен Ему. Таким образом, Один есть Множество. Каждый гностик есть Бог, но это не значит, что Богов множество, Бог Одни и вместе с тем Он – множество гностиков. Я имеет определённую имматериальную форму, а также бесконечное множество имматериальных форм, что собственно и отражает, как зеркало, майя.

105. Майя – это ошибка Я. Многие гностические учения говорили о создании материального мира как об ошибке. Гностик Василид напротив, отрицает, что мир возник в следствие ошибки. Но он пишет, что «Ничто», «Не-сущее» неким «не-сущим» образом бездумно, бесчувственно, невольно, непреднамеренно, бесстрастно породило «не-сущее» «семя мира». Это его «невольно» и «непреднамеренно» никак иначе не истолкуешь как ошибочно. Василид говорит, что в конце мира наступит «Великое Незнание». В результате апокатастасиса (восстановления) каждый займёт своё место и будет пребывать в вечном покое и незнании. При помощи знания (Гнозиса) каждый будет стремиться к апокатастасису, чтобы в результате обрести незнание, для того, как говорит Василид, чтобы не знать никаких соблазнов, и, хочется его дополнить, чтобы вновь не создать этот материальный мир.

Таким образом, это «Великое Незнание» косвенно подтвержает, что Василид всё-таки скрыто мыслил создание мира как ошибку. Да, Василид прав, при апокатастасисе наступит Великое Незнание, но это будет Великое Незнание иллюзии, зато наступит Великое Знание Себя. Апокатастасис – это торжество Гнозиса и устранение иллюзии раз и навсегда.
Василид говорит, что неуничтожимо всё то, что пребывает в своём месте и становится подверженным гибели, если пытается выйти за пределы, соответствующие его естеству. Правильно. Я, которое совершает попытку (или ошибку) выйти за свои пределы, которых попросту не существует, впадает в иллюзию. Отсюда – иллюзорный мир, в котором существует как бы рождение и как бы смерть, и в котором Я как бы рождается и как бы умирает.

106. Труднопостижимое (с точки зрения логики вообще не постижимое) отношение Я и майи всегда вызывало, вызывает и будет вызывать обильные критические нападки. Вот например, что говорит о майе-ваде (учении о майе) адвайты Шри Ауробиндо: 1) в адвайте имеет место скрытый дуализм при декларируемом открыто монизме, т.к. майя имеет статус равносильной сущности в противовес Брахману [Здесь Шри Ауробиндо попадает в «десятку». Я тоже говорил о скрытом дуализме адвайты (например, п.43). Однако Шри Ауробиндо неправильно понимает что такое майя, о чём пойдёт речь в комментарии на второй пункт его критики. Здесь же хочется сказать, что майя и Я действительно не имеют ничего общего, они абсолютно и диаметрально противоположны. Но Я есть реальность, майя же не-реальность, поэтому дуализм здесь условный и к тому же временный – иллюзия не вечна. Когда майя в результате тотальной видьи, всепоглощающего Гнозиса и Апокатастасиса аннигилируется, исчезнет и временный и условный дуализм].
 
2) майя и Брахман приобретают при взаимном сопоставлении характеристики противоположные первоначально задуманным («бессильная» майя оказывается всесильной, порождая мир; «всесильный» Брахман бессилен помешать ей. [Здесь Шри Ауробиндо явно не понимает что такое майя. Во-первых, она ничего не может породить, и мир не порождается, а является иллюзией, т.е. самой майей. Во-вторых, майя не может быть не всесильной, не бессильной, ибо это же иллюзия, то есть, по сути, то чего нет. В-третьих, Брахман тоже не может быть не бессилен, не всесилен, ибо Он ничего не порождает и ничего не уничтожает, ничего не желает и ничего не не желает. Он Самодостаточен и Абсолютен в Себе. Майя и мир – это одно и тоже, это иллюзия, возникающая из попытки Брахмана отвратиться от Себя. Эволюции как таковой нет. Есть развёртывание иллюзии (мерцание иллюзии, развёртывание покрывала маий, растекание миражей…) Я не имеет к этому никакого отношения, поэтому останавливать или не останавливать этот процесс, мешать ему или не мешать вообще не доступно для Я. Оно не то чтобы не может или не хочет, но Оно находится абсолютно вне этой иллюзии, хотя, конечно, слово «вне» крайне условно и неверно в данном объяснении, но по другому не скажешь. Как телезритель, сидящий у телевизора не может (да и не может мочь и не хочет хотеть) помешать фокуснику, которого он видит на экране, совершать иллюзионистские манипуляции, так и Я устранено от всякого вмешательства в иллюзионистские процессы майи].

3) признание отношения Брахмана к майе необъяснимым (анирвачания) не что иное, как интеллектуальная капитуляция. [И здесь у Шри Ауробиндо прокол. Кто ему сказал, что всё объяснимо? Иллюзия действительно необъяснима (хотя в этой работе и осуществляется попытка как-то это объяснить), только от этого она не перестаёт быть иллюзией. Шри Ауробиндо впадает в романтический рационализм, который верит в то, что всё можно объяснить и доказать. Поскольку мы находимся в материальном теле, то есть в состоянии майи и авидьи, нам очень трудно постичь, что такое реальное Я и что такое иллюзорная материя. Нам представляется всё наоборот: материя реальной, а Я иллюзорным. Мы видим множественность материальных объектов и поэтому они нам представляются реальными; мы видим своё тело, и потому оно нам кажется реальным. Однако мы не видим единства, которое стоит за всеми материальными объектами, и оно нам представляется иллюзорным; мы не видим своего духовного Я, которое стоит за телом, и потому нам кажется призрачным. В состоянии майи нам крайне тяжело постичь, как Одно может быть Множеством и как Ничто может быть Абсолютной Полнотой. В идеальном же состоянии, в состоянии Слова, Гнозиса, Апокатастасиса, где нет иллюзорных времени и пространства, множество и единство тождественны, бесконечное множество Я тождественны Единому Я и формулы я;= Я тоже, собственно, нет, а только Я=Я].

107. « <…> (“<…> одно из «расхожих определений» науки состоит <…> «в принципиальном непризнании Иного»”), - задумываешься о том, что рождение и развитие фантастики – оборотная сторона утраты западным человеком восприимчивости к сакральному: радикально и непреодолимо Иному» (Балла О. Остаются лишь смутные ощущения // НГ- Ex libris. 16.11.2006 № 249).

 Человека невозможно отлучить от Трнасцендентального. Некоторые, правда, сами себя отлучают, но это уже их личное горе. Любой имманентизм придавливает человека и обламывает ему крылья, пытается заставить забыть его божественное происхождение. Поэтому материализм, сциентизм и рационализм всегда и во все времена порождали реакцию в виде романтизма, барокко, символизма, декаданса, идеалистической, пессимистической, солипсической философии, дадаизма, сюрреализма, зауми и фантастики. Человек не может удовлетвориться этим посюсторонним миром. Слишком он пресен, мелок, механистичен, жесток, злобен, мрачен, скучен, плоск, ничтожен и сер.

 Человеческое воображение всегда ярче любого материального мира, всегда пластичнее, разнообразнее, многограннее и глубже. Оно невероятно, но очевидно. Также как Абсолютное Я невероятно с точки зрения иллюзорного материального мира, но очевидно для любого, кто обратился к Самому Себе. Фантастика – это суррогат Трансцендентального. Если человек отлучается от Трнасцендентального, он неизбежно приобщается к фантастике, к суевериям, ко всякого рода мантике или же к теоретической науке или абстрактному искусству, что тоже является грубой заменой Трансцендентальному. Человек не есть тело, человек есть Дух. Поэтому, по большому счёту, ему не нужна материя, этот мир, ему нужен мир Иной. И кто не хочет напрямую идти к Иному, будет всё равно косвенно пытаться к нему подойти через фантастику, вообще через литературу и искусство (и не только абстрактные), через политические амбиции, через разного рода научные и философские спекуляции, через всевозможные суеверия и культы, через преклонения перед «звёздами» эстрады и кино, через безудержный секс, алкоголь и наркотики, даже через самоубийство. Кто не будет прямиком идти к Своему Я, тот неизбежно будет сублимировать.

 Атеизм и материализм не состоятельны. И даже такой последовательный скептицизм, как скептицизм Секста Эмпирика. Они сами в себе уже есть учения, оторванные от биологического субстрата и подспудно стремящиеся к Иному. Но из этого нельзя делать вывод, что человек обречён стремиться к Иному. Человек вообще ни на что не обречён (как и не обречён быть свободным***). Человек может сам себя обрекать на что-то или ущемлять себя в чём-то. Человек же может и освобождать себя, приобщаясь к Абсолютному Я, то есть познавая себя как Себя, как Я и становясь Им. Но, по большому счёту, человек всегда свободен как Я, ибо он и есть Им, только не знает этого. По большому счёту, «нет ни разрушения, ни созидания, ни зависимых, ни стремящихся [к освобождению], ни желающих освободиться, ни освобождённых – это абсолютная истина», как сказано в буддийском трактате «Мадхьямика Карика» Нагарджуны.





*Муни (санскр.) – букв.: молчальник.
**Интересно учение Евагрия Понтийского – энстатический путь, то есть восстановление истинной, божественной природы человека, сохранение трансцендентального «я». Противоположный ему путь экстатический у Дионисия Ареопагита – растворение «я» в Божестве. У Мейстера Экхарта объединены оба подхода.
***Знаменитый парадокс Сартра: «Человек обречён быть свободным».