Слово о наградах

В очередной раз отпраздновали День победы, светлой слезой омыли память о суровых военных годах. Разное вспомнилось и передумалось в эти дни…
Было о чём поразмыслить и мне, рождённой на пятом послевоенном году. Ещё жив был Сталин, созданная им адская машина подчинения масс по довоенному исправно перемалывала обновлённые в огне мысли, чаяния, надежды народа-победителя. А в городах и на сельских улочках всё чаще мелькали армейские шинели и флотские бушлаты. Каждый, считай, нестарый мужчина носил обмундирование, в котором вернулся с фронта. Совсем крохой я с некоторой робостью приглядывалась к этим строгим дяденькам в какой-то необычной для тыла одежде, перепоясанной широкими ремнями. Хорошо запомнила их военную форму, а орденов на ней - почему-то нет. Уже после поняла, что в те годы награды были почти у каждого, у одних меньше, у других больше, но прилюдно выставлять их напоказ считалось делом неправильным – перед таким же братом-фронтовиком заслуги выказывать, что ли?
Свои богатые иконостасы орденоносцы носили лишь на парадной форме (у кого она была), но только по особо торжественным случаям. В основном ограничивались разноцветными орденскими колодками, которые крепили к кителям тоже далеко не все. Я ни разу не видела, чтобы моя любимая тётушка, военврач, прошедшая войну от первого до последнего дня, была бы увешана своими знаками отличия. Даже когда подросла моя дочь, и мы вместе с ней специально приходили к фронтовичке за живой правдой о войне, она по скромности не доставала коробочек с самыми дорогими и самыми горькими свидетельствами прошлого. И она даже ни разу не сфотографировалась при полном своём параде. Точно так же не торопился хвастать и её муж, весельчак-еврей, капитан и командир разведки, между боями лихо игравший на фортепиано во многих освобождённых городах Европы.
А другой мой дядя, защищавший на Балтике подступы к Лениниграду, умирая, специально наказал сыну принять вместе с личным оружейным арсеналом свои боевые и трудовые награды.
Ордена и медали, звания и заслуги, военная форма и кошмар воспоминаний – в послевоенные годы это было у всех и каждого, в любом доме и в любой семье. И все желали поскорее забыть, изгнать из памяти пережитый ужас, даже если он был связан с великим геройством. А каждый кусочек орденского металла - это саднящее напоминание о самых трудных моментах в судьбе. Потому, наверное, большинство воевавших не часто доставали свои награды, тем более не кичились ими на людях.
Как мне видится сейчас, государственные органы тоже не слишком-то поощряли возвеличивание фронтовых заслуг. Отвоевали? Молодцы, долг исправно выполнили! Командование отметило? Тоже молодцы! Но войны уже нет, стало быть, чего о прошлом-то вспоминать! Жить следует будущим, а на пути к нему вон сколько развалин, нищеты и неустроенности. И вчерашний солдат из героя-орденоносца должен был опять превратиться в безликого и бесправного усреднённого «советского человека». Того самого, которого даже после кончины генералиссимуса продолжали осуждать на смерть и каторгу, для которого работала система советских лагерей, куда попадали многие узники лагерей фашистских. По-прежнему шла охота на врагов народа, якобы каким-то непостижимым образом выживших в горниле вселенской бойни. Точно могу сказать, что в пятидесятых годах, спустя целых десять лет с мая 1945-го (не год, не два, а десять!), общество ещё не оперировало понятиями «Участник войны», «Ветеран войны». О блокаде Ленинграда и говорить не приходится: даже после Победы официально считалось, что всё, о чём свидетельствуют пережившие её голодный ад, – россказни, в лучшем случае поклёп, а в худшем – ст.58.
И ни для кого не было особых льгот и привилегий. Все как все, прошлые заслуги и награды не в счёт. Как в песне:
…Неужто клясться днём вчерашним?!
Словом, в народе сознательно если не убивалось, то принижалось величие свершённого в войну. Да и сами граждане в силу вбитых понятий о скромности, присущей-де большевикам-коммунистам, не слишком выпячивал это величие. Гордились себе потихоньку где-нибудь на кухнях, под рюмочку, с такими же полузабытыми фронтовыми друзьями, и подальше в сундук заталкивали кители с добытыми кровью наградами.
Да хорошо, если подальше, чтобы до лучших дней… Порой в народном быту боевые и трудовые знаки отличия имели столь малое значение, что их, как нечто совершенно утилитарное, отдавали для забавы детям. Уже в настоящее время многие мои ровесники рассказывали, что в послевоенные годы и в их семьях не было особого почитания реликвий и наград. Это сегодня ордена и медали представляют собой значимый исторический материал и имеют высокую материальную ценность. А тогда…!
Я со стыдом должна признаться, что именно такое отношение к маминым-папиным регалиям было и в нашей семье. Мои добрейшие и сознательнейшие родители, не задумываясь, давали мне, шестилетке, коробочку со своими наградами – поиграться в песочнице. Туда же и другие дети приносили свои коробочки, мы кидались медальками, зарывали их в песок… Слава Всевышнему, что при таком обращении награды нашей семьи всё же не растерялись, хотя орденские книжки были утрачены навсегда.
Впрочем, один важный орден всё же пропал безвозвратно. Случилось это, когда у меня уже подрастала дочь. В той самой немудрящей орденской коробочке один наш юный родственник углядел какой-то почерневший крест. Крест – отнюдь не советский символ; к тому же был он весьма тяжёленький. Решил родственник, что свинцовый – самый подходящий для грузила. Я, из-за бытовавших взглядов и не привитого пиетета к старине, ума к данной просьбе не приложила, и без раздумий ему этот чужой крестик презентовала. И только много позже спросила отца, что за крест пошёл на рыболовные снасти. Оказалось, серебряный крест моего деда, участвовавшего в Первой Мировой войне.
До сих пор вина эта гложет мне душу.
…Сегодня кажется, что 9 мая всенародно отмечали всегда, что этот праздник непреложно был главным торжеством страны. И уж конечно такой день с самого падения Берлина был выходным. На самом же деле после окончания Великой Отечественной войны должно было пройти много лет, произойти много переломных событий в жизни общества, чтобы и обычные люди, и государственные мужи подошли, наконец, к пониманию масштабов подвига СССР во Второй Мировой.
Однако все основные праздничные мероприятия, включая воинский парад, по существовавшим правилам падали на 1 мая. Тогда в честь Дня Победы в городах впервые дали артиллерийский салют. Это было такое невиданное и манящее событие, что у нас на берег Иртыша собралось, казалось, всё многотысячное население города. При забытых звуках канонады незнакомые люди принялись обниматься и плакать друг у друга на плечах, будто весть о капитуляции Германии пришла сегодня, а не 20 лет назад. Мои родители тоже не скрывали долго сдерживаемых слёз. И такие, как я, не знавшие войны, рыдали так же самозабвенно, как инвалид-пехотинец, надевший, наконец, свой залежалый и ставший узким костюм, весь увешанный наградами.
В следующие годы в День Победы к артиллерийским залпам добавились фейерверки. Проводились даже факельные шествия, очень радовавшие нас, недоростков. Но традиция факелов не прижилась, да и смахивала на вакханалии Третьего рейха.
Двадцатая и последующие годовщины Великой победы родили и накрепко укрепили в душах людей новые песни, которые сегодняшняя молодёжь относит к военным. Вместе с «Катюшей», «Синим платочком» и «Тёмною ночью» из радиоприёмников полился голос великой Людмилы Зыкиной, велевшей стране поклониться подвигу Солдата всех рангов, отстоявшего отчизну. Тогда же в числе новых «военных» появилась и ещё одна знаменитая песня, в которой тоже повелительно и совсем не случайно зазвучал такой рефрен:
Фронтовики, наденьте ордена! 
Так с 1965 года в обществе круто изменилось отношение к фронтовикам, а потом и ко всем другим, кто отдавал себя Победе. Участников боёв теперь стали величать ветеранами Великой отечественной Войны. Многим пошили новую форму, на которой ордена носили уже не таясь, а горделиво. Примерно в это же время в народе появился, или был возрождён, правильный обычай выносить награды и портреты во время похорон. На первом месте впереди процессии, на алой подушечке – главные свидетельства общественного признания человека. А на большом портрете - молодой, смеющийся, в военной гимнастёрке Герой… По-моему, в этом была некая предтеча Бессмертного полка.
Зачем я пишу об этом?
Скоро минет три четверти века с той поры, как завершилась самая страшная для нашего народа война. И чем больше отдаляемся мы от неё, тем величественнее и масштабнее она нам видится. Тем сильнее хочется сохранить в памяти следующих поколений то, что мы считаем важным. В этом ряду занимает первейшее место благоговейное и трепетное отношение к наградам участников тех событий. В истории великих реликвий, как и в истории человечества вообще, бывают разные периоды. Не исключено, что завтра общество выйдет на очередной крутой вираж. Как тогда будут расцениваться дедовские награды? Не попытаются ли рулевые нового момента через ниспровержение реликвий умалить достояние нации? Мне, сделавшей некоторый отсыл в своё и общее прошлое, хотелось бы думать, что наше сегодняшнее понимание Победы позволит надёжно противостоять этому.

P.S.
В этом году я купила глубокую рамочку для фото, обтянула задник бордовым бархатом и приколола на него семейные награды. Даже отцовский памятный значок не забыла – он тоже дорогого стоит. Теперь они не на подушечке пылятся, а стоят у всех на виду. Чтобы видели. Чтобы помнили. Чтобы гордились!