Саундтрек к жизни

Падение (Пролог)
                Everyone’s got to face down the demons

                Maybe Maybe today… We can put the past away…
               
                “Jumper” Third Eye Blind.
               
Лиз посмотрела вниз. Она всегда боялась высоты. И сейчас ощущала головокружение и тошноту. С высоты 43 этажей внизу все казалось крошечным- игрушечные машины ездили туда-сюда, люди походили на муравьёв… И никто не смотрел вверх, где на крыше 43-этажного здания стояла она. Лиз было страшно и жалко себя. Хорошо тем, у кого есть выбор, кто может взвесить все за и против- уйти или остаться. У неё выбора не было.
   Уже почти 2 , а Макса ещё нет. Она назначила ему встречу в Старбаксе напротив. Все должно пройти так, как она задумала, у неё не будет возможности что-то исправить. Лиз набрала его номер.
-Ты где? Мы же договорились…
-Уже подхожу? Ты уже в кафе?
-Почти.
   Лиз его увидела. Макс шёл по противоположной стороне улице, обгоняя прохожих. Она узнала его по походке- он всегда ходил быстро, даже когда не нужно было никуда спешить, по ярко-красной куртке, и телефону. Он зашёл в кафе.
   -Я уже здесь.
   - Да, я знаю. Наш столик свободен?
   Раньше они всегда пили кофе за столиком у окна. Это был «их» столик. Обычно он оказывался свободным, а если нет, то они садились за любой другой, но как только их столик освобождался, пересаживались. За ним можно было рассматривать прохожих, иногда напротив играл саксофонист- играл скверно, но Лиз всегда бросала мелочь в картоннную коробку, которую он ставил прямо на дорогу перед собой.
  -Свободно.
   -Я там тебе кое-что оставила. Посмотри под столом…
   Макс нащупал рукой приклеенный к днищу стола конверт. В нем был ключ.   
   -Ключ? Это что- игра какая-то? Лиз, ты где?..
   - Хорошо, это ключ от моего шкафчика в тренажерном зале. Все, что я там оставила, твоё. Там iPod- ты должен все слушать по порядку. Именно в той последовательности, в которой я записала. И дневник- читай все по порядку. И письмо... Сначала прочитай дневник, письмо позже…
   - Лиз, какого черта происходит? Ты где вообще?
   -Я снаружи. Выйди из кафе… Я тебя вижу. Посмотри вверх…
   - Лиз! Какого черта ты там делаешь? Спускайся немедленно! У тебя проблемы? Почему ты мне о них не рассказывала?!
   Макс осознал, что привлекает внимание прохожих. Молодой человек, стоящий посреди улицы задрав голову вверх и слишком громко разговаривающий по телефону…
   -Лиз, ты должна спуститься. Я все сделаю, что ты захочешь, но если ты решила прыгнуть, назад пути не будет. Мы уже ничего не исправим.  Спускайся! У тебя же все хорошо! Давай поговорим…
   Лиз не могла ему объяснить, что уже ничего не исправить. Она все решила ещё вчера, долго обдумывала как лучше расстаться с жизнью. Лучше всего, конечно, застрелиться, но ей негде взять пистолет. Отравление не подходит- есть вероятность, что ее успеют спасти, и тогда проблем не оберёшься. К тому же ей хотелось, чтоб все было драматично, чтобы хоть какое-то время о ней говорили и помнили, чтобы писали в газетах (глупость, конечно,- какая разница, что будет, когда тебя не станет, но она не могла уйти тихо и незаметно). Тогда она и решила, что лучше всего сброситься с крыши. На проспекте, где находится «Башня», всегда людно. А прыжок с высоты 43 этажей не оставляет шансов. И ещё ей нужно было в последний раз увидеть Макса. Смешно- он любил называть ее королевой драмы. Он точно знает ее лучше, чем кто бы то ни было. Макс продолжал что-то говорить в трубку, умолял ее не прыгать. Но Лиз перестала слушать. Она вдруг поняла, что совсем не подумала о том, какими будут ее последние слова. Надо сказать что-то очень значимое, ведь именно об этом Макса будут все спрашивать: что она сказала перед тем, как прыгнуть. К тому же ей вдруг стало его очень жалко, захотелось успокоить. Всё-таки она эгоистка- продумав своё самоубийство (и отведя при этом Максу определенную роль, которая скорее всего ему не понравится), Лиз совсем не подумала, каково будет ему. Все нужно было сделать по-другому. Но уже слишком поздно. Так что же она ему скажет? Вот идиотка- она почти час не могла решить, что ей надеть в последний день своей жизни, даже накрасилась, но при этом совсем не подумала, что сказать.
   - Макс… Ты скоро узнаешь, почему. Ведь это самый главный твой вопрос. Прости меня…
   Лиз прыгнула.





                1
   Макс услышал крик. Люди подбежали к телу. Он захотел отогнать их- помочь они не могли, и ему понятно было, что все подошли с целью полюбопытствовать, кто-то даже стал снимать на телефон . Конечно, не каждый день увидишь такое,- будет что рассказать знакомым. Он не мог сдвинуться с места , надо было что-то делать. Куда-то позвонить. В Скорую нет смысла. В полицию? Уже кто-то звонит. Что ему делать? Когда приедет полиция? Сказать, что он ее знает? Надо же, чтобы ее опознали. Сказать им про ключ?
   Он не мог подойти к ней- боялся того, что увидит. К тому же он хотел навсегда запомнить ее такой, какой она была на своё 20-тилетие- смеющейся, счастливой. Макс знал, что если посмотрит на неё сейчас- всю в крови, с искаженным выражением лица,- этот образ сотрёт все сохранившиеся в его памяти.
   Максу захотелось уйти подальше от этого места. Чувство утраты сменилось чувством вины. Она позвала его- что, если она хотела, чтоб он ее спас, нашёл нужные слова? Может он мог ещё что-то сделать? Почему он ничего не заметил? Что если его не было рядом, когда он был ей нужен?
   Он прошёл несколько кварталов прежде чем осознал, что идёт по направлению к «My Gym”- спортивному клубу, где у него и у Лиз было членство. Сначала он не понял, почему неосознанно выбрал это направление, но вдруг вспомнил про ключ. Макс остановился, достал ключ из кармана. Он не был уверен, что хочет узнать, что Лиз ему оставила, стоило ли забирать содержимое ее шкафчика. Только подумал, что если не он, то это сделает кто-то ещё- скоро о ее смерти станет известно, работники клуба откроют шкафчик, который будет закреплён за новым членом клуба, а содержимое скорее всего передадут родственникам. А Лиз меньше всего этого бы хотела. Макс решил забрать все, что она ему оставила, и потом решить, что с этим делать.
   Спортивный клуб был идеей Лиз. После того, как ей исполнилось двадцать пять, она решила, что спорт компенсирует тот образ жизни, который она вела- она много курила, любила фаст фуд и мало двигалась. Она решила, что если будет заниматься три раза в неделю, то может себе все это позволить. Макс был категорически не согласен. К тому же ему было непонятно, зачем он ей там нужен- в зале она сразу надевала наушники и становилась на беговую дорожку. Максу там было скучно, он считал, что этот час, который он проводил в тренажерке, мог бы потратить с гораздо большей пользой. Но он продолжал ходить- его мама очень обрадовалась, узнав, что он занимается спортом, и он не хотел ее разочаровывать. К тому же Лиз умела уговаривать- она звонила ему ежедневно в течение двух недель, подарила кроссовки Nike Air, отправляла информацию о том, как занятия спортом позитивно скажутся на его здоровье- общеизвестные факты, которые он перестал читать уже на третий день. И Макс сдался. Три раза в неделю он заезжал за Лиз и они ехали в «My Gym”. Там его волновало только одно- как бы не выглядеть глупо и не привлекать к себе внимание. А вовсе не его спортивная форма, которая была далека от идеальной- он был слишком худым и никакого намёка на мышцы. Лиз же было абсолютно все равно, что о ней подумают- она обычно надевала мешковатые штаны, которые носила на физкультуру ещё в университете, и растянутые майки. Девушки в спортивных леггинсах Nike и Adidas смотрели на неё осуждающе.
   В клубе было немноголюдно. Девушка-администратор приветливо улыбнулась.
   -Вы сегодня один?
   - Да вот, забыл кое-что в шкафчике. Хотел забрать…
   -Да конечно.
   Макс немного помедлил, прежде чем открыть шкафчик Лиз. Он знал, что рано или поздно придётся это сделать- во-первых, этого хотела Лиз, а во-вторых, любопытство не позволило бы ему долго задаваться вопросом, что она ему оставила.
   Как она и сказала- там был iPod, книга «Бойня номер пять или крестовый поход детей» Курта Воннегута и две тетради для записей. Книгу Лиз одолжила у его мамы месяц назад, и когда она позвонила и попросила о встрече, он ей напомнил, что пора ее вернуть (ему до этого целую неделю напоминала мама, у которой была огромная библиотека, и она дорожила каждой книгой в своей коллекции). Он положил все в рюкзак и вышел на улицу. Куда сейчас? Нужно было привести мысли в порядок, побыть одному. Дома мама. Макс много раз собирался от неё съехать- никто из его друзей давно уже не жил с родителями. Но ему нужна была причина. Несколько раз он заводил этот разговор с мамой, говорил, что в его возрасте неприлично жить с родителями, что он давно уже может позволить себе снимать квартиру, но она его не понимала. Мама считала, что если нет необходимости жить отдельно, то и не стоит. «Вот встретишь достойную девушку, решишь жениться, тогда и съедешь. А до тех пор придётся меня потерпеть.»- говорила она. А он не мог представить, как она будет одна в слишком большой квартире с тремя спальнями. Одна Лиз никогда не спрашивала, почему он до сих пор не переехал. Она знала, что они с мамой очень близки. К тому же мама никогда не ограничивала его свободу- с семнадцати лет Макс мог уходить и возвращаться домой, когда вздумается. Нужно было лишь сообщить во сколько он вернётся. Так или иначе домой сейчас нельзя- мама может спросить, как там Лиз,- он ей сказал, с кем собирается встретиться. А Макс пока не готов был говорить о том, что произошло.
   Зазвонил телефон . Наверное мама- сказать, чтоб он не забыл про книгу. Пока Макс пытался найти телефон в рюкзаке, звонить перестали. Он проверил пропущенные звонки- это была Майя. Не успел он обрадоваться тому, что не ответил, как она позвонила снова. Макс знал, что она не перестанет звонить, пока он не поговорит с ней,- Майя была самым настойчивым человеком из всех, кого он знал,- поэтому поднял трубку.
   -Привет! Слушай, ты сейчас не с Лиз? Никак не могу ей дозвониться, а мне срочно нужно…
   Макс вдруг подумал, что было бы логичнее, если бы Лиз назначила встречу Майе, а не ему. Пусть бы Майя решала сейчас, что ей делать с «наследством» своей лучшей подруги. Она всегда знала, как следует поступить, и никогда ни в чем не сомневалась. А Максу всегда не доставало решимости. Вот и сейчас он не мог решить- стоит ли сообщить Майе о том, что неважно насколько срочное ее дело к Лиз, оно уже не имеет значения…
   -Привет. Я не с ней, а что случилось?
   Макс решил, что лучше не стоит ничего пока говорить- скоро сама узнает.
   -Да ничего такого. Ладно тогда, пока.
   Майя бросила трубку до того, как Макс успел попрощаться.
   Он зашёл в ближайшее кафе. Посетителей почти не было. Макс взял кофе и сел за столик. Он вспомнил, что позавтракал в восемь утра и с тех пор ничего не ел, но чувства голода совсем не испытывал. В голове было слишком много мыслей и совершенно невозможно было сосредоточиться на какой-то одной . Он вдруг осознал, что сейчас все будет иначе. В его жизни больше не будет Лиз. И пройдёт много времени прежде чем он сможет к этому привыкнуть. Только сейчас он полностью осознал утрату. Боль переполняла его. Наверное никто не будет переживать смерть Лиз так, как он, никто не знал ее лучше.. Даже ее родители, которые все надежды возлагали на ее сестру и не понимали, в кого пошла младшая дочь. Лиз не была трудным ребёнком, просто она потеряла взаимопонимание с родителями с того момента, как ей исполнилось четырнадцать. И, насколько Макс мог судить, произошло это по вине родителей (если верить тому, что Лиз о них рассказывала).
   Он достал из рюкзака iPod и тетради. На кожаной обложке одной из них было вытеснено «Дневник». Макс даже не знал, что она его вела. На первой странице слова к песне “Lithium” Nirvana. Он включил IPod. Jubilee Street Ника Кейва. Конечно,- ее любимая песня. Лиз восхищалась творчеством Кейва, считала его гением.
   Макс почувствовал, что плачет. Этого с ним не случалось с двенадцати лет, когда умер отец. И тогда, и сейчас он чувствовал себя покинутым и преданным (что было несправедливо по отношению к отцу, который проиграл в борьбе с раком, и никак не мог предать сына,  но Макс считал, что он недостаточно сражался, или ему становилось легче от того, что было кого обвинить в своём горе). Когда умер отец, Макс впервые помолился. Его родители не были религиозными, в отличие от семьи его друга Дена, которого заставляли  ходить  в церковь каждое воскресенье. После похорон Макс попросил его научить молиться, и Ден принёс ему молитвенник, который родители заставляли его учить. Ден был рад, что наконец-то и Макс будет страдать так же, как приходилось ему. «Вот бы ещё Макса заставляли ходить в церковь по воскресеньям,»- думал он. Но Макс, к его большому разочарованию, не выучил ни одной молитвы. В своей комнате, глядя на фотографию отца, он произнёс: «Пожалуйста, если ты есть, у меня только одна просьба- пусть я умру раньше, чем мама. И бабушка. И все, кто мне дорог. Пусть не придётся больше пережить смерть близких». И до этого дня он был избавлен от этой боли.
   Лиз говорила, что знает, как пережить смерть близкого человека. «Нужно представить, что его никогда не было в твоей жизни. Вот, допустим, мать потеряла ребёнка. Ей всего-то нужно представить, что этого ребёнка у неё никогда не было, что она его никогда не рожала. Конечно,  для этого необходимо избавиться от всего, что бы об этом ребёнке напоминало. А если будут появляться какие-то воспоминания, можно представить, что этот ребёнок ей приснился, или что она видела его по телевизору. Или, например, ты потерял бабушку,- просто представь, что она умерла задолго до твоего рождения. Или что ты тогда был ещё ребёнком, и она не принимала никакого участия в твоей жизни. Поверь, в этом случае справиться с горем будет намного легче». И когда Макс говорил, что это совершенно невозможно, она отвечала, что каждый человек обладает огромными даром убеждения, и лучше всего у него получается убеждать в чем бы то ни было самого себя.
   Вполне возможно, что с тех пор (разговор имел место, когда им было по девятнадцать лет) ее мнение изменилось, но этого ему уже не узнать.
   Макс попробовал представить, что Лиз никогда не было в его жизни, и осознал, что в этом случае ему придётся лишиться большей части лучших своих воспоминаний. Их отношения прошли долгий путь от дружбы к любви и до отношений брата и сестры (хотя ни у одного брата не может быть с сестрой такого взаимопонимания).
   За окном пошёл дождь. Осознавая, что рано или поздно ему придётся это сделать, Макс перевернул страницу и начал читать. 

                2
                On Jubilee street
                There was a girl named Bee
                She had a history
                But she had no past…
               
                Nick Cave “Jubilee street”.
16.07.2002.
   Привет. Хотя кому это я говорю «привет»? Себе? Очень глупо- ведь никто, кроме меня, этого не прочитает.  Оказывается, я даже не знаю, как вести дневник. И это даже не моя идея- родители мне его подарили неделю назад. Как и новый рюкзак, наушники и платье. Как будто этого достаточно, чтобы я все забыла и обрадовалась переезду. По-моему, когда принимаются такие решения, мнение каждого члена семьи должно учитываться. Но мое мнение никогда ничего не значит.
   «Почему ты не хочешь хоть на минуту представить, что тебе там понравится? Может у тебя появятся друзья, может там окружение тебе больше подходит?..»- маме никак не надоест повторять одно и то же каждый день. И почему они не понимают, что везде окружение одно и то же, и я никуда не впишусь… Хотя бы здесь я уже к нему привыкла и знаю, чего от кого ожидать… И больше всего бесит то, что они говорят, что все это ради меня! Как будто они переживают, что у меня здесь нет друзей, к тому же мама увидела порезы… На самом деле переезжать решили из-за работы отца, я же не идиотка, и прекрасно понимаю- если бы его не перевели, никакого бы переезда не было. И у меня есть подруга! В этом-то и ирония- я познакомилась с Анной благодаря маме.
   Я всегда считала, что клубы типа «Найди друга»-  для неудачников, и что меня там никогда не будет. Все мы можем ошибаться…
   То, что мама любит делиться с подругами своими мыслями и переживаниями по поводу младшей дочери, меня не удивляет. Удивительно то, что мама решила последовать совету одной из них и помочь мне наладить социальную жизнь. Эта ненормальная подруга рассказала ей про клуб, и мама решила, что это мой единственный шанс обрести друзей. Это странно потому, что мама рисковала лишиться своей основной и самой любимой темы для разговора. Ведь будь у меня друзья, смогла ли бы мама сказать (вчера подслушала ее разговор по телефону): «И у тебя есть хоть какие-то предположения,- куда она может уходить? Берет свой Walkman и уходит, иногда возвращается только через четыре часа. И я не успеваю даже ее остановить и спросить, куда это она отправилась- ничего не слышит в своих наушниках. Только крикнет с порога, что уходит гулять. Что? Почему мне ее не спросить после того, как она возвращается? Так я же спрашивала! Она всегда молчит!» Будь у меня подруга, мама могла бы предположить, что я с ней, и тогда лишила бы себя удовольствия порассуждать на такую «интересную» тему. Ведь этим домохозяйкам не о чем больше говорить, кроме как о своих детях. И в то время, как дети маминых подруг оправдывают их ожидания, и очень часто даже являются поводом для гордости, я же- одно сплошное разочарование…
   Так или иначе, мама решила, что я непременно должна пойти в клуб и с кем-нибудь познакомиться. Возможно, цели при этом она преследовала совершенно другие- ведь если у меня не получится, она сможет сказать «так я и знала», и ещё раз убедиться в своей правоте насчёт меня (что, несомненно, польстит ее самолюбию).
   Сама не понимаю, как мне удаётся «приносить ей столько проблем»- я не пью, не курю, наркотики не принимаю (чем, кстати, занимаются многие в моем возрасте), ночую дома, неплохо учусь. Иногда я думаю, что разочаровала ее уже появившись на свет- она очень хотела сына, и если рождение моей сестры не сильно ее расстроило, так как она хотела двоих детей и была уверена, что вторым будет мальчик, то когда появилась я, она первое время не хотела даже меня видеть (мне об этом рассказала бабушка, и не знаю, какие цели она этим преследовала, но, я надеюсь, она не рассчитывала, что после этого мои отношения с мамой совершенно испортятся- до того, как я это узнала, я ещё старалась как-то добиться маминого расположения, ее похвалы; после этого разговора с бабушкой я перестала стараться).
   Маме никогда не нравилось, как я выгляжу. Она не могла понять, на кого я похожа. В детстве у меня были веснушки (которые до сих пор дают о себе знать ранней весной) и ярко-рыжие волосы (со временем они потемнели и превратились в темно-русые). И я помню, как однажды, когда она была «очень занята» ( возможно, просмотром любимого сериала), я ее отвлекла, спросив, по её мнению, абсолютную глупость ( которая таковой не является в сознании четырёхлетнего ребёнка). Мама тогда, как-то странно и пристально посмотрев на меня, воскликнула: «Лиз! Уйди, пожалуйста, и не мешай. О Господи, ты похожа на обезьяну …» .
   Я не понимаю, зачем она это сказала. Возможно, она думала, что ребёнок, которому ещё не исполнилось четырёх, не обратит на эти слова внимания, а ей станет легче сказав вслух то, что её беспокоило… Я не знаю… Я только знаю, что большей обиды я ещё не испытывала за всю свою жизнь, и, очень надеюсь, мне не придётся. И обещаю (сама себе), что если я когда-нибудь стану матерью, то никогда не произнесу при своём ребёнке слов, которые заставят его надолго потерять веру в себя и почувствовать себя никому не нужным…
   Кажется, мне пора идти- договорились с сестрой сходить в кино на «Гарри Поттер и тайная комната». В следующий раз напишу про дурацкий клуб.
   Пока.










                3
   Макс посмотрел вокруг- на мгновение он забыл, где находится. Кофе, к которому он так и не притронулся, успел остыть. Он рассчитался и вышел из кафе. В воздухе ощущалась свежесть, которая всегда бывает после дождя. Макс остановил такси. Пора было ехать в больницу- скоро начиналась его смена.
   В отличие от большинства своих коллег, он любил ночные дежурства. Он в принципе не любил спать ночью, и даже когда был студентом проводил ночи бодрствуя и засыпал на рассвете. С тех пор он пристрастился к кофе и выпивал в среднем по семь чашек в день.
   Ещё в детстве он верил, что ночью происходит все самое важное и интересное, и пока он спит, он все пропускает. Очень часто по вечерам к его родителям приходили друзья, и оставались допоздна. Макса отправляли спать не позже девяти, обычно мама сидела с ним, читая книгу, или тихонько напевая, пока он не уснёт. Иногда ему удавалось не заснуть и притвориться спящим, и когда мама уходила, он выходил из своей комнаты и тихо садился на лестничном пролёте, стараясь, чтобы никто его не заметил, и слушал разговоры взрослых. И это было ужасно интересно! Он тихонько смеялся их шуткам (совершенно не предназначенных для детских ушей), мысленно принимал чью-то сторону в спорах, и (что, несомненно, вызвало бы удивление у его родителей) понимал многое из того, о чем говорилось, хотя ему было только девять. Музыка, которая во время этих «вечеринок» звучала в гостиной (Janice Joplin, The Doors, Pink Floyd, Simon & Garfunkel…),  и приглушённый свет придавали словам взрослых особенный смысл, и Макс не мог дождаться, когда он вырастет и и когда у него тоже будут «умные» друзья, с которыми можно будет долго разговаривать по ночам…
   Когда Максу было двенадцать лет, умер его отец, который больше года болел раком мозга. Казалось, лечение (химиотерапию он начал проходить на ранней стадии болезни) давало свои плоды, и в какой-то момент макс поверил, что самое страшное уже позади, и отцу ничего не грозит, но он ошибся. Смерть отца была неожиданной и для него, и для его мамы. Вечером все пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам, а утром, когда мама зашла в спальню отца, то обнаружила, что его уже нет в живых. Ей пришлось его потрогать, чтобы убедиться,- казалось, он просто спит. Выражение лица было совершено умиротворенным, губы застыли в полуулыбке…
    Когда мама сказала ему о том, что отца больше нет, какое-то время он испытывал неверие, которое вскоре сменилось злостью. Врачи определили, что смерть наступила около трёх часов, и Макс злился на себя за то, что не проснулся, что не почувствовал, что его отец уходит навсегда, и не попрощался, что не успел сказать все, что хотел, пока у него было время,- все то, что кажется не очень важным, когда считаешь, что впереди ещё много времени. Макс злился на отца- как он мог не знать, что ему стало хуже, почему он не продолжил лечение, почему ушёл, когда он так нужен. Даже на маму какое-то время он был зол: ему казалось, что она недостаточно скорбит по отцу (на самом деле, та долгое время находилась в стадии отрицания, и всеми силами старалась занять себя всем, чем только возможно, лишь бы не оставаться наедине с собой,- после похорон она работала по двенадцать часов в сутки, после работы ещё какое-то время проводила в библиотеке, и когда приходила домой, засыпала, как только голова касалась подушки, что вызывало раздражение у Макса, который предпочёл бы видеть ее плачущей над фотографией отца). 
   После смерти отца Макс почти месяц не мог спать по ночам. Он изо всех старался заснуть, чтобы хоть на время забыть, что самого близкого ему человека больше нет, но как только закрывал глаза, то представлял, что отец спит в своей спальне. Макс просто не мог бороться с искушением проверить, так ли это. Он тихо, стараясь не разбудить маму, заходил в комнату отца, смотрел на аккуратно заправленную кровать, и его начинали душить слезы. Макс засыпал под утро в папиной кровати. Весь этот месяц прошёл как в тумане, и мало из того, что происходило вокруг, сохранилось в его памяти. С тех пор Макс спал днём, когда приходил со школы, а ночью делал домашнее задание, читал книги, слушал музыку в ожидании, пока его сморит сон. И он не изменил этой привычке после того, как поступил в институт…
   Никто из его окружения не удивился, когда он поступил в медицинский, удивление вызвала специальность, которую выбрал Макс. Все, даже мама, предполагали, что он станет онкологом- отец и дедушка умерли от рака, и было бы логично, если б Макс решил бороться с болезнью, забравшей его близких. Специализация, которую он выбрал, стала сюрпризом для него самого- решение  было спонтанным. На четвёртом курсе, когда пришло время определяться, Макс вдруг понял, что он не готов всю жизнь наблюдать за страданиями других, часто не имея возможности помочь- ведь многие обращаются к врачу, когда уже слишком поздно. Он не хотел быть вестником плохих известий, сообщая нежелательный диагноз, не хотел сообщать родственникам о неблагоприятном исходе операции… Он чувствовал себя трусом, осознав вдруг, что, возможно, совершил ошибку, поступив в медицинский. Четыре года он был сосредоточен на учебе и даже не думал о том,  что будет, когда она закончится. И когда пришло время определяться со специализацией, он осознал насколько глупыми были мотивы, которыми он руководствовался при поступлении- в школе ему нравились биология и анатомия и он знал, что мама хотела бы видеть его врачом. В течение нескольких дней Макс испытывал что-то вроде паники- что если он зря отучился четыре года? К тому же он совершенно не представлял себе, что будет делать если бросит институт. При всей его уверенности, что профессия врача не для него, он не мог определиться, какая ему подойдёт больше. Все решил случай- как-то его однокурсник заметил, что набирается слишком много людей в хирургию, и почти никто не хочет в акушерство. И Макс вдруг подумал, что акушерство он никогда даже не рассматривал в качестве специальности для себя. Возможно, зря, возможно, это то, что нужно. Он вдруг решил, что ни одна профессия в медицине не может приносить столько удовлетворения и положительных эмоций. Ведь будучи врачом можно и помогать человеку вступить в новую жизнь, а не только всячески (порой тщетно) пытаться ее продлить. В тот же день он определился со специальностью акушера.
   Когда Макс начал работать, он убедился, что сделал правильный выбор. У него всегда получалось разделять чувство невероятного счастья с женщиной, впервые бравшей на руки своего ребёнка. Кусочек этой эйфории Максу удавалось даже уносить с собой домой. Его не удивила реакция друзей на выбор его профессии- он до сих пор слышал их шуточки по этому поводу, считая акушерство женским занятием. Он знал, что никто из них не испытывает такого удовлетворения от своей работы. Конечно, иногда случались проблемы, но все они компенсировались благодарностью счастливых родителей, покидавших больницу с новорождённым ребёнком. Он каждый раз с волнением наблюдал за этим чудесным превращением молодой женщины в маму, становясь свидетелем самого значимого события в ее жизни.
   Ему всегда нравилось работать по ночам- в темное время суток Максу лучше удавалось чувствовать то   таинство, которым сопровождалось появление на свет новой жизни. Хотя, по его наблюдениям, большинство случаев, когда что-то пошло не так, происходили ночью. Но сегодня в первый раз у него не получалось сконцентрироваться на работе- он не мог дождаться, когда окончится его смена, и он попадёт домой и продолжит чтение дневника Лиз. Все его мысли были о ней. Особую горечь придавало осознание, что ей никогда уже не стать матерью (впрочем, по её словам, ей этого никогда и не хотелось, но Макс всегда верил, что рано или поздно она передумает, и, возможно, именно он будет принимать у неё роды).
   В шесть утра Макс вышел из больницы. Рядом со своим мотоциклом, сжимая шлем в руках, стоял Ник.
   -Ты свой телефон когда проверял?
   Макс посмотрел достал из рюкзака мобильник- двадцать восемь пропущенных звонков.
   -И тебе привет. Я был занят. А что случилось?
   Макс, конечно, знал, что произошло, но ему сейчас совершенно не хотелось говорить о самоубийстве Лиз с кем бы то ни было. Даже с лучшим другом.
   -А ты ничего не слышал?
   Макс не только слышал, но и видел. У него вдруг внезапно разболелась голова. Все, чего ему хотелось,- это оказаться в своей комнате, остаться одному.
   -Слушай, Ник, давай поговорим позже. Мне надо домой, я обещал маме…
   Срочно нужно придумать, что он ей обещал, но, как назло, ничего не приходило в голову. К счастью, Ник не стал дожидаться, когда на Макса снизойдёт озарение.
   - Адама убили!
   Ник посмотрел на Макса с чувством какого-то удовлетворения- то ли от того, что первым сообщил ему такую важную новость, то ли сама эта новость его радовала… Макс не мог сейчас анализировать эмоции своего друга.
   -Что? А я думал, ты о… Неважно. Как это произошло?
   Несмотря на головную боль, Макса вдруг посетили множество мыслей. Он тщетно пытался определить, какие из них следует обдумать в первую очередь. Хотя, лучше оставить все на потом, когда он окажется наконец дома и примет таблетку панадола- от головной боли нужно срочно избавляться.
   -Я слышал, там около сорока ножевых ранений. Должно быть, кто-то его сильно ненавидел.
  -Когда?
   -Три дня назад, но тело нашли только вчера вроде. Полиция ещё даже не начала допрашивать подозреваемых. А их должно быть немало. Даже ты можешь быть одним из них…
   Максу показалось, что он ослышался.
   -Что?! Это шутка? Я его почти не знал. Я даже не испытываю никаких эмоций по поводу его смерти!
   Ник рассмеялся.
   -Да не переживай ты так! Я просто подумал, что в полиции могут решить, что ты ревновал к нему Лиз. Короче, ты должен быть готов ко всему.
   -Это бред! Во-первых, мы с Лиз расстались задолго до того, как она начала встречаться с Адамом. Во-вторых, если бы я хотел убить его, то сделал бы это намного раньше, а не тогда, когда их отношения подходили к логическому завершению- я точно знаю, что они бы в любом случае вскоре расстались. Ну и в-третьих,  я бы постарался все обставить, как несчастный случай. Ты же меня знаешь- сорок ножевых ранений?!!
   - Вот и расскажешь полиции о своих соображениях. Если придётся, конечно. Только я бы на твоём месте не делился с ними своими способами убийства. Кто знает,- может когда-нибудь придётся воспользоваться, и тогда ты станешь основным подозреваемым. Так что ты лучше ограничься «во-первых» и «во-вторых».
   Макс мрачно наблюдал, как Ник смеётся над своей шуткой.
   -Боюсь, что если мне когда-либо придётся прибегнуть к убийству, то жертвой станешь ты. Ладно, мне пора…
   -Слушай, Макс, ты что-то не очень выглядишь. Может выпьем кофе?..
   -Нет, мне правда надо домой, нужно выспаться. К тому же я обещал маме… Пока, Ник, увидимся позже.
   Когда Макс пришёл домой, то обнаружил, что мама уже ушла. Это было к лучшему- не придётся отвечать на вопросы, забрал ли он книгу, как там Лиз, как работа. Ему следовало поспать, но Макс заварил себе кофе и устроился в папином любимом кресле с дневником Лиз. И тут (возможно, помогло кофе) одна мысль вытеснила множество остальных, которые роились в его голове, мешая сосредоточиться,- а что, если Лиз знала о смерти Адама (ведь Ник сказал, что его убили три дня назад)? Что если именно поэтому она покончила с собой? Это было вполне вероятно, учитывая, что она была буквально одержима Адамом очень продолжительное время. И, возможно, несмотря на то, что она пыталась убедить Макса в том, что ее чувства к Адаму уже остыли, эта одержимость так и не прошла. Может Лиз не захотела оставаться в этом мире без него?..
   Так или иначе, ему мог  только надеяться, что он получит ответы из дневника или из блокнота, которые она оставила. Макс включил IPod и начал читать.
                4
                I need an easy friend
                I do with an ear to lend
                I do think you fit this shoe
                I do but you have a clue…
               
                Nirvana “About a girl”
22.07.2002.
   Привет. Короче, сходила я в этот клуб знакомств. В основном, чтобы мама от меня отвязалась. Но ещё, если честно, мне было интересно посмотреть на этих неудачников. Было любопытно, есть ли среди них такие же, как я, одиночки. Или же все они имеют проблемы с самооценкой или с внешностью, что мешает им нормально социализироваться (кстати, у меня с самооценкой все в порядке). Забегая вперёд, скажу, что я оказалась права скорее во втором случае.
   Клуб «Найди друга» работает по принципу, наверное, всех клубов знакомств- участники садятся за длинный стол, друг напротив друга, на разговор даётся семь  минут, потом ты переходишь к следующему, в случае, если разговор не клеится. Если же оказывается, что у вас много общего, то вы отсаживаетесь и продолжаете разговор, меняетесь контактами и так далее…
   По видимому, само собой предполагалось, что неудачники, существующие вне социума, понятия не имеют, о чем вообще люди разговаривают между собой. Поэтому на стене висел ватман, на котором кто-то заботливо написал темы для разговоров. По-порядку: какая музыка вам нравится, какую книгу вы сейчас читаете, куда бы вы хотели поехать в путешествие, кем бы вы хотели стать (не совсем актуально, так как там были несколько человек, которым уже было за двадцать, и которые уже где-то работали), какой последний фильм вы посмотрели и понравился ли он вам. Совершенно банальные темы (никак не пойму, почему ещё не предлагалось обсудить погоду сегодня, или какую погоду вы предпочитаете…), которые, тем не менее, невозможно обсудить за семь минут.
   В клуб я пришла с мамой. Нас встретил молодой человек (судя по всему, один из организаторов), который был «невероятно счастлив нас видеть в клубе» (он так и сказал- «невероятно счастлив»; как подумаешь, как мало нужно некоторым для счастья,- плакать хочется). Он как-то представился, но я уже не помню, как его зовут. Я ещё никогда не видела, чтобы кто-то так суетился- не останавливаясь ни на миг, он перебегал от одного участника к другому, предлагал то воду, то печенье, просил, чтобы не переживали, и что все вот-вот начнётся… Он создавал такой контраст с участниками, которые совершенно пассивно наблюдали за этими перемещениями, что в какой-то момент мне его стало жалко. Хотелось подойти к нему и сказать, чтобы не волновался, что все будет хорошо. Возможно, я бы так и сделала, но вдруг осознала, что за этой бьющей ключом энергией наблюдает моя мама. Причём с явным неодобрением. На всякий случай я у неё поинтересовалась, когда она собирается покинуть сие место- меня она туда уже привела и я никуда не денусь, но если она полагает, что я ещё могу сбежать, то напротив есть кафе, и почему бы ей не подождать меня там…
   Пару минут мама обдумывала это предложение. Она явно боялась пропустить что-то интересное, но окинув взглядом помещение и убедившись, что все пришли без родителей (к тому моменту я уверилась, что мамина затея найти мне друга точно провалилась, потому что я не собиралась общаться с людьми, посетившим дурацкий клуб по своей воле), согласилась поехать домой.
   Когда все сели за стол (к моему удивлению, там было больше тридцати человек, большинство из которых имело явные проблемы с внешностью- прыщи, излишняя полнота и тому подобное), организатор произнёс небольшую речь, вложив в неё столько пафоса, что я на какой-то момент даже забыла, где нахожусь. Он говорил, что в нашей жизни скоро наступят перемены, что первый шаг уже сделан- ведь главное,- это осознать проблему, а раз мы здесь, значит понимаем, что человеку не свойственно быть одному, всем необходимо общение. И если, в силу каких-то обстоятельств, у вас нет друзей, то вы пришли по верному адресу. И ваши жизни вот-вот засияют радужными красками. Ведь это такое счастье- обрести товарища, готового подставить плечо в трудный период жизни…
   И вот, когда я уже начала его люто ненавидеть за чрезмерный энтузиазм, он предложил всем посмотреть на человека напротив: ведь, возможно, вскоре этот человек займёт важное место в моей жизни. «Время пошло!»- воскликнул организатор, и все, как по команде, уставились в ватман с темами для беседы, как будто ещё не успели выучить их все наизусть.
   Сидящего напротив очкарика я, конечно, заметила уже давно. Он всегда отводил глаза, как только мы встречались взглядами, и отчаянно потел.
   -Ну что там?.. Тааак, музыка… Ну, могу сказать, что мне точно не нравится то, что здесь сейчас играет (в клубе негромко играла успокаивающая инструментальная музыка, подходящая скорее для медитации).
   Очкарик неловко улыбнулся своей «шутке», прикрывая рот рукой (смею предположить, там были брекеты).
 -  Может сначала представимся? Я Лиз.
  -А, ну да, правильно… Можешь пока звать меня Моби, настоящее имя узнаешь позже.
   -Почему?
   -А вдруг мы не подружимся? Тогда зачем тебе мое имя?
   В этом была какая-то странная логика, и я уже начала думать, что не стоило называть фрику-очкарику своё имя, как вдруг он спросил:
   -А ты угадай!
   -Что?
   -Какая музыка мне нравится?
   Очевидно, этот Моби намеревался сразить меня своей оригинальностью. Я судорожно начала думать, что в этом случае можно было предположить, хотя его интересы были мне совершенно безразличны. Он выжидательно смотрел на меня, хотя до этого пялился на свои руки, пребывающие в постоянном движении- пальцы то сплетались, то расплетались, то сжимались в кулак. А я больше всего хотела посмотреть на часы- скоро ли закончатся самые долгие и мучительные семь минут в моей жизни.
   -Я не знаю. Смею предположить, что это что-то… энергичное?..
   -Ну вот сейчас мне нравится The Legendary Tigerman. А тебе?
   Это было странно- мне они тоже нравились, но признаваться в этом я не собиралась- само по себе неприятное открытие, то, что у меня может быть хоть что-то общее с этим очкариком…
   -Я много что слушаю, в основном рок, могу ещё…
   -Понятно, сейчас книга- я читаю Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»- она входит в программу, сам бы я, конечно, такое не выбрал.
   -Стивен Кинг «Сияние».
    Я уже начала думать, что все идёт неплохо- нужно просто отвечать на предложенные вопросы, а обсуждения, судя по всему, не предвидится, как вдруг Моби заерзал на стуле и предложил:
   -Слушай, разговор затянулся, а время заканчивается, давай, может, отсядем и продолжим. Думаю, с тобой вполне можно общаться, а эти временные рамки на меня давят. Что такое семь минут…
   И тут, к моему огромному облегчению, они закончились, и всем предложили пересесть и познакомиться со следующим собеседником. Я извинилась перед Моби за то, что не оправдала его ожиданий, и пересела к следующему потенциальному другу.
   -Привет. Я Лиз.
   -Привет. Нора.
   Нора казалась старше меня- я предположила, что ей было около двадцати.
   Наше общение закончилось очень быстро, выяснилось, что у нас ничего общего. Ещё оставались пару минут, а говорить было не о чем, и мы пассивно оглядывались вокруг, пытаясь сгладить дискомфорт от сложившейся ситуации. На самом деле, сейчас я понимаю, что у друзей может даже не быть общих интересов. И семи минут вполне достаточно для того, чтобы понять, твой ли это человек. И первое впечатление о человеке часто оказывается самым верным. Потому что понять, что тебе с кем-то комфортно, можно уже с первых минут.
   Следующим собеседником оказалась Анна.
   -Привет. Меня Лиз зов…
   -А ты как сюда попала? Вроде не похожа на всех этих фриков- ни очков, ни сутулости, ни прыщей…
   И она обвела рукой пространство вокруг себя, а я очень надеялась, что ее никто не расслышал…
   На самом деле, у меня был такой же вопрос- Анна, со своей стильной короткой стрижкой и пирсингом в носу, никак не вписывалась в окружавшую нас депрессивную обстановку. Так или иначе, мне не хотелось объяснять, что мать считает меня неудачником. И что друзей у меня нет. И что, несмотря на то, что пришла в клуб я по настоянию мамы, тем не менее, я очень надеялась на то, что смогу встретить единомышленника.
   Где-то внутри поселилось приятное чувство, что эта похожая на панка девушка вполне может им стать. Главное, я не должна ее разочаровать.
   -Может, пойдём по списку?
   -Как хочешь. Ну что там у тебя в наушниках? Да, я Анна.
   -Очень приятно. Это Lou Reed “Transformer”.
   -Старьё, значит, любишь? Ясно… Что насчёт будущего? Кем себя видишь?- пропустив сразу несколько пунктов, спросила Анна, а я подумала, что она, наверное, принципиально никогда не действует по плану.
   -Я думаю, писателем. Или журналистом. Короче, что-нибудь, связанное с филологией,- точные науки мне плохо даются. А ты?
   Я решила прервать этот допрос- пусть она тоже отвечает.
   -Ещё не определилась со сферой, где я могла бы стать лучшей…
   -В смысле?
   -В прямом- всегда надо быть лучшим в том, что ты делаешь. Я вот хотела быть величайшим иллюзионистом,  но недавно поняла, что после Гудини и Криса Энджела первой мне уже не стать.
   Я не понимала, шутит она или серьёзна, а Анна продолжала:
   -Поэтому сейчас я официантка, но это ненадолго, скоро определюсь. Ладно, все, что хотела, я уже увидела, пошли отсюда.
   Я думала, что она хочет пересесть и продолжить общение, но Анна направилась прямо к выходу. Немного помедлив, я пошла за ней, отчетливо ощущая спиной осуждающий взгляд организатора.
   Мне очень льстило, что Анна предложила уйти с ней вместе, и я только надеялась, что мама не поджидает меня снаружи, чтобы поскорее расспросить, как все прошло, и увезти домой. К счастью, мамы нигде не наблюдалось.
   -Куда мы идём?
   Не то чтобы меня это сильно интересовало, просто хотелось нарушить молчание.
   -Не знаю. У меня (Анна посмотрела на часы) примерно два часа свободного времени. Можем пойти в сквер- это здесь неподалёку…
   Я знала, где находится сквер, и мне было все равно куда идти, лишь бы с ней.
   -Куришь?
   Анна достала из кармана косуха пачку сигарет и протянула мне. Я не курила, но всегда хотела попробовать, и этот момент мне показался самым подходящим для этого.
   -Конечно.
   Я прикурила сигарету и, стараясь не закашляться, поблагодарила.
   -А что ты сама делала в клубе? Понятно же, что ты не знакомиться туда пришла,- я наконец задала вопрос, интересовавший меня с момента знакомства с Анной.
   -Почему? С тобой же я познакомилась. Ну ладно, видела организатора? Это брат одной моей знакомой. Она все хотела нас познакомить,- сейчас я вижу, что настолько закомплексованному типу непросто будет найти себе подругу… Так вот,- я пришла на него посмотреть и разочароваться.
   От сигареты приятно закружилась голова. Я все думала, какой же это прекрасный день, и какая же Анна замечательная. Мне показалось, что у такого интересного человека обязательно должны быть татуировки, и очень захотелось ее об этом спросить, что я и сделала. Ответ, конечно же, был утвердительным.
   -Хочешь покажу?
   -Ещё бы!
   Анна встала со скамейки, на которой мы сидели в сквере. Сняла сначала косуху, потом майку, и, оставшись в одном лифчике, повернулась ко мне спиной. Я не не могла не осознавать, что мы привлекли к себе взгляды всех находящихся в сквере людей (молодые люди на соседней скамейке даже радостно засвистели), но в тот момент я могла только восхищенно рассматривать татуировку дерева на спине Анны- ствол тянулся вверх через весь позвоночник, затем расходился во все стороны по лопаткам,  образуя голые ветви, без какого-то намёка на листву, и внизу заканчивался корнями, которые прятались за поясом джинсов.
  -Она прекрасна!
   Татуировка не была цветной, но дерево выглядело очень реально. Казалось, если долго смотреть на него, то можно увидеть, как оно растёт где-то на отшибе, вдали от всего, там, куда люди предпочитают не ходить, а если и доведётся туда попасть, то хочется скорее покинуть это место, очень неуютное и мрачное. Я закрыла глаза и представила, как это дерево стоит в сумерках, а ветер раскачивает его ветви. Хотелось попросить ещё одну сигарету, но я не стала, надеясь, что Анна сама ее предложит.
   -А что она означает?
   Анна уже успела одеться.
   -Это кельтское дерево жизни. Ствол-это наша реальная жизнь, корни- загробная, а ветви символизируют связь с предками, которые существуют в других мирах. Ещё дерево символизирует бесконечность и бессмертие. Слушай, а ты не хочешь татуировку? Можем прямо сейчас пойти и сделать…
   Я хотела. И даже очень. Но не в тот момент- надо было хорошо подумать, что я хочу наколоть: ведь это навсегда. А я точно не решила, что мне нужно. Для начала хотелось иероглиф, но надо же определиться со значением.
   -Ну ладно, в другой раз,- согласилась Анна, а я обрадовалась- значит будет другой раз.
   -И все же- что ты там делала? Неужели настолько отчаялась, что пришла в подобное место в поисках друзей?- предлагая мне сигарету, спросила Анна.
   Это «друзей» прозвучало очень саркастически в ее устах. А я вдруг высказала все, что носила в себе долгое время. Я рассказала и про непонимание и осуждение одноклассников, и про равнодушие и отчуждение родителей, и про то, что иногда мне непонятно, для чего я вообще существую и каково мое предназначение. Или его нет вовсе. И может мне не стоило рождаться (по крайней мере, в этом измерении), потому что я всегда буду ощущать себя чужой, эдаким пришельцем…
   Короче, я вещала добрых полчаса, а она молча слушала, не перебивая. И только замолчав, я поняла, как глупо должна была выглядеть в глазах Анны- как подросток, желавший самоутвердиться, и считавший себя неординарным и непонятым другими (что присуще, наверное, девяноста процентам подростков). Если бы в тот момент мне предложили исполнить любое мое желание, я бы хотела только вычеркнуть эти полчаса из жизни. Было очень стыдно и неловко. И Анна не сделала ничего, чтобы сгладить эту неловкость. Она только сказала, что ей пора идти. И что мы созвонимся позже. Мы обменялись номерами телефонов и разошлись.
   Придя домой, я сразу направилась в ванную- чистить зубы (не хватало ещё, чтобы мама поняла, что я курила). К счастью, дома никого не было.
   Ну вот, сейчас ты знаешь, как я познакомилась с Анной.
   И ещё- я поняла, для кого, я все это пишу,- для своей будущей дочери (думаю, когда-нибудь у меня будет дочь). Может она сможет чему-то научиться на моих ошибках.
   Ладно, надо приступать к докладу по анатомии на завтра. Пока.
                5
   Макс посмотрел на часы. Оказалось, что он проспал несколько часов в папином кресле. Он пошёл в ванную. Пока Макс принимал душ и чистил зубы, все его мысли были о Лиз и о том, что он собирается говорить маме (он знал, что мама уже была дома, по шуму, доносившемуся из кухни.
   «Лучше бы ты дождалась, пока у тебя родится дочь. И лучше бы ты оставила ей свой дневник- это было бы логично»,- думал он.
   Он провёл в ванной почти час, стараясь отсрочить разговор с мамой, и вышел только когда она начала стучаться и спрашивать, все ли у него в порядке.
   -Я вижу, ты всё-таки встретился с Лиз (очевидно, мама нашла книгу Воннегута, которую Макс оставил на столе). Ну и как у неё дела? Ты спросил, почему она больше не заходит?-подавая Максу кофе и сэндвичи, спросила мама. Сегодня Макс «завтракал» в четыре часа.
   Он собирался рассказать маме о том, что случилось, что Лиз больше нет, и что какое-то время он предпочёл бы о ней не говорить. Но когда он услышал себя, то понял, что произносит совсем не то, что собирался:
   -Да, у неё все в порядке, обещала зайти на днях…
   После смерти Лиз у Макса не было стадии отрицания- как можно отрицать то, что видел своими глазами. Он сразу перешёл к стадии озлобленности (на Лиз- за то, что ушла, на себя- за то, что, возможно, мог что-то сделать, чтобы это предотвратить, но не сделал, на весь мир, который допускает эту несправедливость, с которой приходится мириться и жить), и вовсе необязательно было передавать эти эмоции маме. По крайней мере, не сейчас. А поскольку до стадии смирения, насколько он мог судить, было ещё далеко, он постарается отсрочить этот разговор с мамой насколько это было возможно.
   -«На днях»! И я, и ты знаем, что она не зайдёт. Если знаешь, что не получится, не следует обещать.
   Максу стало стыдно- ведь Лиз никогда не обещала зайти и уже не сможет оправдаться перед мамой. Ну и ладно,- придёт время, и он сможет все объяснить, а мама поймёт…
   Она села напротив и пристально посмотрела на сына.
   -Макс, тебе пора перестать надеяться и ждать. Вокруг столько девушек…
   -О нет! Только не это! Ты опять? Мам, я же тебе говорил,- мы друзья, и я ни на что не надеюсь! Все давно закончилось. И я знаю о сотнях девушек, которые «порхают» вокруг и только и ждут, чтобы я обратил на них внимание. Но это произойдёт тогда, когда произойдёт, когда должно случиться, а не тогда, когда этого захочется тебе. Или мне. А пока я ничего не почувствовал, придётся тебе потерпеть. Но, обещаю тебе, когда мне кто-то понравится, ты об этом узнаешь первой. И, прошу тебя, давай больше не будем о Лиз.
  -Конечно, дорогой, извини, я не должна была… У тебя же выходной? Чем думаешь заняться?- меняя тему разговора, спросила мама.
   -Хотелось бы остаться дома и почитать книгу,- имея при этом ввиду дневник Лиз, ответил Макс,- но вряд ли получится- я получил несколько сообщений от Ника, которые пока не прочитал, и думаю, что он хочет встретиться.
   -Ну и отлично, тебе не помешает развлечься,- ты столько работаешь.
   Ник действительно предлагал встретиться. В голосовом сообщении он передавал Максу, что будет в баре Rock Bottom в восемь. Какое-то время Макс пытался придумать причину, которая позволила бы ему не пойти, но, как назло, ничего не приходило в голову. К тому же дома была мама, которая взяла передышку, но не в ее правилах было сдаваться- скорее всего она думала над новыми аргументами, сумевшими убедить Макса, что он обязан одарить ее внуками в ближайшее время. Решив, что Ник является «меньшим из зол», Макс начал собираться.
  Соврав маме (уже второй раз за день), что встреча назначена на шесть, Макс вышел из дома. Какое-то время он просто гулял, пытаясь привести мысли в порядок. Он предполагал, что к этому времени Ник уже знает о самоубийстве Лиз. Стоит ли рассказать Нику, что он был там, про дневник?.. Макс решил, что не будет ничего говорить, пока не возникнет необходимость в этом.
   К семи часам он подошёл к бару. Решив, что подождёт Ника внутри, Макс зашёл в бар. Там было немноголюдно (как всегда в такое время, но макс знал, что в десять вечера здесь будет не протолкнуться). Негромко играла «Loaded” Primal Scream. Как только глаза привыкли к полумраку бара, Макс, к своему ужасу, увидел, что Ник уже там, и он был не один- с ним за одним столиком сидели Майя и Алекс. Решив, что ещё может быть не поздно ретироваться, Макс начал пятиться к выходу. Но тут его заметили.
   -Макс!- Майя вскочила со своего стула и замахала руками.
   -Привет,- подойдя к их столику, с отсутствием какого-либо энтузиазма произнёс Макс.
   -Угадай, кого я здесь встретил!- Ник, напротив, был какой-то странно воодушевлен.
   -Чего угадывать? Вот же они.- для Макса было очевидно, что его друзья встретились не случайно, но он решил им подыграть. Он предполагал, что они уже знают про Лиз, но могут думать, что ему ничего не известно. Макс заказал себе пиво и сел за столик.
   -Как твои дела? Мы так давно не виделись… Я все собирался позвонить, но то одно, то другое,- ты знаешь… - решил поддержать болтовню ни о чем Алекс.
   -Ага.
   - А ты знаешь, Алекс недавно расстался со своей девушкой,- подсказал ему Ник.
   -О! Это было ужасно- некоторые люди просто не хотят принять тот факт, что они друг другу не подходят. И хотя я ей очень доходчиво объяснил причины, по которым мы просто не можем быть вместе (неоднократно, попрошу заметить), она продолжала вести себя, как будто мы собираемся пожениться. Вот представь, я ей все объяснил, собрал вещи и переехал назад в свою квартиру, а на следующий день получаю сообщение- она спрашивает, где бы мне хотелось поужинать. Выхожу из офиса- и вот она! Подбегает, целует в щеку и предлагает поехать к ней, потому что она решила заказать еду на дом и провести вечер вместе, наедине, потому что нам «есть что обсудить». Я, естественно, отказываюсь и спрашиваю, где она была вчера в тот момент, когда я полдня извинялся и объяснял, что вынужден с ней расстаться. На что она в сотый раз спрашивает, есть ли у меня ещё кто-то. И в сотый же раз услышав отрицательный ответ, говорит, что в этом случае все поправимо. Я ей говорю, что все, что у нас есть общего, это идеальная совместимость в постели, а она считает, что этого вполне достаточно. Она же совершенно неадекватна!  И как я мог связаться с таким ужасным человеком!?- Алекс драматично закатил глаза.
   Майя решила, что достаточно долго молчала:
   -То есть, ты какое-то время общался с ней, затем переехал вы стали вместе жить, и все это время тебя вполне устраивал тот факт, что вы подходите друг другу только в физическом плане, и сейчас ты решил расстаться… Не хочу тебя расстраивать, но это ты- ужасный человек, Алекс. Ты зачем пудрил мозги бедной девушке все это время? Никогда не поверю, что за полгода (или сколько вы там были вместе?) только сейчас ты осознал, что общего у вас мало. Обычно это становится очевидно ещё на первом свидании, поэтому, как мне кажется, ты, сразу осознав, что будущего у вас нет, решил попользоваться бедной девочкой (грубо, но очень хорошо отражает всю правду), а когда она тебе надоела, просто избавился от неё. И при этом ты герой, а она «ужасный человек»? Я категорически не согласна!
   Ник, с блаженной полуулыбкой на губах, откровенно наслаждался ситуацией. Чего нельзя было сказать об Алексе, который не мог придумать, что ответить, и чем дольше он тянул, тем глупее бы выглядело все, что бы он ни сказал. А Максу уже начало казаться, что его друзья забыли, зачем собрались в баре (он все ещё верил, его позвали, чтобы сообщить о Лиз).
   В этот момент заиграла “Karma Police” Radiohead, и Майя начала как-то странно всхлипывать, а затем уронила голову на сложённые на столе руки и разразилась рыданиями. Макс понял, что он был прав- они все знают, непонятно только было, как себя вести- надо было как-то успокоить Майю, чьи плечи сотрясали рыдания. Но все молча застыли, каждый ожидал каких-то действий от другого. И когда Максу начало уже казаться, что время остановилось и этот момент тянется вечно, Майя подняла голову, и, размазывая салфеткой подтёкшую под глазами тушь, спросила, глядя Максу прямо в глаза:
   -Ты знаешь?
   -Да. А ты как узнала?- просто чтобы выиграть время, спросил он.
   -От родителей. Я не могла ей дозвониться (ну, ты знаешь,- я и тебе звонила…), тогда я позвонила ее матери, и она мне сказала…
   Майя опять начала всхлипывать.
   -Как ты держишься?-  Ник выглядел озабоченным, а Макс не мог понять, искренен ли он в своих переживаниях.
   -Как видишь- нормально.
   -Она не могла. Думаю, она не покончила с собой,- что если там кто-то был? Просто для полиции так легче- списать все на самоубийство. Мы бы заметили, что с ней что-то происходит,- сказал Алекс.
   -И к тому же мы ее знаем- Лиз боец, она бы так не поступила, она бы боролась,- согласилась с ним Майя,- в крайнем случае она пришла бы поговорить, хотя бы со мной. Мы всегда всем делились. Но она пропала на несколько дней, и вот я узнаю…
   Майя снова расплакалась.
   -А я думаю, что так проще для нас- думать, что ее убили. Ведь это нас оправдывает, как будто мы должны были что-то заметить и предотвратить то, что произошло, как-то помочь ей. Ведь мы были ее друзьями, но, возможно, каждый был слишком занят тем, что происходит в его жизни. Майя, ты сама заметила, что Лиз исчезла на несколько дней, так кто из нас и когда начал волноваться? Мы не можем знать человека настолько хорошо, чтобы читать его мысли и предугадывать действия. И мы не знали всего, что происходило в ее жизни,- Макс очень хотел закончить этот разговор, но не знал, как это сделать.
   -А ещё не стоит забывать про Адама.  Никто из нас не питал к нему тёплых чувств, и его смерть не слишком нас расстроила (цинично, но правда), но что если Лиз решила, что не сможет без него жить. Может в этом и была причина. А мы узнали о том, что Адама убили, слишком поздно для того, чтобы успеть ее поддержать. Ты прав, Макс, нас не было рядом, когда мы были ей нужны больше всего.
   Ник озвучил то, о чем Макс давно уже думал.
   -Все уже никогда не будет как прежде. Поверить не могу… Она ушла слишком рано, и она была так важна. Она была… другой. Таких больше нет. Есть люди, которых нельзя заменить,- Алекс посмотрел на друзей, в поисках одобрения.
   Заиграла “Sinnerman” Nina Simon.
   -Замолчите! Замолчите, и дайте послушать!- закричал Макс, и все удивленно посмотрели на него- он всегда отличался своей сдержанностью, и такая эмоциональность была не свойственна для него. Макс и сам удивился своей реакции (он склонен был винить в этом третий выпитый бокал пива). Он сидел, уставившись на скрещённые на столе руки, и изо всех сил старался погрузиться в звучавшую музыку, мечтая чтобы все мысли покинули его, чтобы внутри образовалась пустота, вакуум, чтобы не было переживаний, беспокойства, но чтобы отрешенность и безмятежность сменили их навсегда. Он даже начал подпевать (Oh Sinnerman, where you gonna run to?..). Он вдруг понял, что он один способен все видеть отчетливо, всю бесполезность этих разговоров, попыток понять мотивацию Лиз. Ему стало жалко своих друзей, но в то же время он был зол, и злость эту необходимо было выплеснуть.
   -Вы не способны понять. В своём эгоизме вы думаете, что будет дальше, как мы будем без Лиз, как все изменится (и не в лучшую сторону, потому что она была необходима- у неё всегда было больше идей, чем у кого-либо из нас, она обладала способностью объединять. Вы ничего не знаете! Она сделала это не для того, чтобы навредить нам, скорее всего, она об этом даже не думала. О том, каково нам будет без неё. Или как это смогут пережить ее родители. Она все закончила не для нас, а для себя. И для своих нерожденных детей. И какой сейчас смысл рассуждать о мотивации ее поступка? И зачем обвинять ее в том, что она ни с кем из нас не поделилась своими переживаниями, и не позволила остановить себя. Ее больше нет. И нам остаётся только это принять. И смириться. И простить ее и себя. А иначе… иначе…
   Макс начал путаться в мыслях. Но, как ни странно, ему вдруг стало легче. Как будто, произнеся вслух то, о чем думал, он осознал, что ему действительно придётся смириться. И чем раньше у него получится это сделать, тем лучше.
   -Ты прав, Макс,- согласилась с ним Майя,- Как всегда. Ты самый умный и лучше всех всех знаешь. Ладно, я домой. Увидимся завтра на похоронах.
   Все смотрели, как она (немного неуверенной походкой) вышла из бара.
   -Похороны завтра? Черт, а я и не знал,- надо было отпроситься с работы. Вряд ли они успеют найти мне замену сейчас в больнице ,- Макс выглядел растерянным.
   -Но ты же не можешь не придти? Придумают что-нибудь. В конце концов, случилось то, чего нельзя запланировать. И все же, как ты считаешь,- почему она…-Ник вдруг замолчал, словно обдумывая, стоит ли продолжать.
   -Я не знаю. Возможно, никто из нас не знал ее настолько хорошо, как нам казалось,- думая о дневнике, ответил Макс,- Да и насколько мы можем знать другого человека, пусть даже самого близкого. Как мы можем проникнуть в его мысли? Мы видим только оболочку, того, кем человек хочет казаться. И мы ведём себя в соответствии с тем образом, какой сами создали для других. И для каждого у нас есть два-три определения, под которые мы подстраиваемся. Например, Макс ещё со школы,- спокойный, рассудительный, внушающий доверие. Таким меня «определили» много лет назад. И вот, если я попрошу вас подобрать мне определение? Разве это не будет тоже самое- «спокойный, рассудительный»… И ничего, что человек меняется,-за столько-то лет… Но нет, мы привыкли создавать себе образ. Так и с Лиз,- неординарная, веселая; мы привыкли к тому, что у неё все хорошо. Даже я, который знал ее лучше многих. Она не любила делиться переживаниями. Говорю вам,- меня не интересуют причины. Не сейчас- все, о чем я сейчас могу думать,-это о том, что наступил конец эры, и нам придётся учиться жить заново. Без неё. Думаю, мне пора. Если у вас всё…
   Макс немного помедлил, прежде чем встать и направиться к выходу. Ник и Алекс попрощались, стараясь не встречаться с ним взглядами.
  Было уже за полночь, когда он пришёл домой- какое-то время Макс просто бродил по улицам. Мама спала. Стараясь не шуметь, Макс прошёл на кухню, чтобы взять пиво из холодильника. Он сделал большой глоток прямо из бутылки и подумал, что ещё может сделать, чтобы отсрочить «встречу» с дневником. Лучше всего было бы, конечно, просто заснуть, но Макс знал, что это невозможно. Обречённо вздохнув, он пошёл к себе в комнату и включил IPod…
   
   
   
   
   
   

   
   
                6
                We are gonna have a good time
                We are gonna have a party…

                “Loaded” Primal Scream

   13.08.2002.
   Привет, дочь (раз уж мы решили, что дневник я пишу для тебя, то будет логично к тебе и обращаться). Анна была права- ведение дневника является эдакой терапией, помогает упорядочить мысли и увидеть все в ином свете. Мне это начинает нравиться- «ловить порхающие мысли», обличать их в слова и оставлять на бумаге. Это придаёт особый смысл произошедшим событиям, когда знаешь, что они запечатлены не только в моих мыслях.
   Наверное, существуют какие-то правила ведения дневника, которые я не соблюдаю (например, хронологическую последовательность изложения событий), ну и пусть. Надеюсь, ты будешь ненавидеть все правила так же, как твоя мать (хехе). Думаю, всегда надо ловить вдохновение. И слушать свой внутренний голос. Вот если мне не хочется описывать событие в тот день, когда оно произошло (или на следующий), то и не стоит. Это как с молитвой- я никогда не понимала мусульман. Молиться пять раз день, в определенное время! А что, если тебе нечего сейчас сказать, что если голова забита чём-то другим, и в этот сокровенный момент единения с Богом ты думаешь, что тебе надо что-то там сделать по работе. Ведь все мы- рабы своих мыслей (кроме тех, кто достиг просветления, конечно). Так же и в церкви- множество людей в одном месте обращаются к создателю. И как прочувствовать всю важность момента и сосредоточиться на молитве, когда нужно всех рассмотреть, придумать каждому историю, подумать, что в церкви всегда присутствует особенный запах… Короче, там не молитвы. В такие моменты нужно быть одному. И полностью сосредоточенным. (Куда это меня понесло…).
   Короче, вечеринка по поводу моего дня рождения была уже неделю назад, но написать о ней мне захотелось только сейчас. О, это было нечто! Но прежде, чем перейти к вечеринке, позволь рассказать, что было до неё. Я почти каждый день виделась с Анной, а если у на не получалось встретиться, то долго говорили по телефону. Ты не представляешь себе, какое это облегчение- встретить того, кто тебя понимает с полуслова, кто не смотрит на тебя свысока и кто никогда не осудит. Между нами всего три года разницы, но мне иногда кажется, что Анна меня как-то опекает (не позволяет материться в моем присутствии, контролирует количество выкуренных мной сигарет…). Но это не напрягает. Скорее наоборот- я это ценю.
   Я познакомилась с ее друзьями. Больше всего времени с нами проводят Косяк и Драмс (понятия не имею, как их зовут по-настоящему). Они действительно классные! Даже не знаю, как тебе объяснить… Они настоящие, как будто все люди вокруг- это просто вырезанные из журнала картинки, и только они, мои друзья,- реальны. Короче, жизнь только начала налаживаться, и если бы не постоянные разговоры о переезде, то все было бы прекрасно. Ладно, не будем об этом. Сейчас я хочу тебе рассказать о вечеринке.
   Родители решили, что на мое семнадцатилетие нужно пригласить всех близких родственников,- так сказать, объединить  мой день рождения и прощальную вечеринку по поводу переезда. Я сказала, что в этом случае мне бы хотелось пригласить своих друзей. И они согласились. Возможно, чуть позже мама передумала, но не решила, как мне об этом сказать,- несколько раз она подходила ко мне, намереваясь что-то сообщить, но, со словами «неважно, потом…», уходила.
   У нас есть традиция- перед днём рождения составлять список подарков, чтобы не испытать разочарование, получив то, что тебе совсем не нужно. В этот раз в моем списке для родственников был только один пункт- деньги. Я решила, что если постараюсь, то смогу накопить на ударную установку, которую мне никогда не подарят родители, и которая так мне нужна. Думаю, я смогу сама научиться играть. Родители, и даже София, потратили немало времени, пытаясь выяснить, зачем мне деньги, но я решила не расстраивать их раньше времени, и только сказала, что это сюрприз.
   Папа решил, что у нас будет барбекю на заднем дворике, и начал приготовления уже с утра- заготовил кучу угля, вынес во двор заранее приготовленное мясо, потом решив, что ещё рано, вернул его назад в холодильник. Через полчаса, решив, что уже пора, снова вынес. Опять занёс. И так я насчитала три похода туда-назад.
   Мама не переставая отдавала указания. Сама она почти ничего не делала, но при этом всегда знала, как лучше. Маминым указаниям подчинялись три человека- я, София, и моя тётя Лина- мамина сестра, которая пришла пораньше, чтобы помочь. Трёх подчиненных для мамы было явно недостаточно, и она постоянно нервничала и злилась. «Лиз! Ты неправильно нарезаешь овощи,- слишком крупно! Лина, я же просила, бокалы надо взять из коробки, а не из серванта- эти для банкетов, а у нас всего лишь барбекю… София, куда ты пошла? Мы же ещё не приготовили сэндвичи… О, Господи! Я все должна делать сама, ни на кого нельзя положиться…»,- ничего при этом не делая, причитала мама. Иногда я думаю, ей стоит отправиться в Ирак, или где там ещё у нас очаг военных действий. Из неё получится отличный полководец. А то такой талант пропадает…
   Я очень люблю семейные праздники, когда все собираются вместе, люблю эту суету приготовлений, подарки, разговоры ни о чем, а чаще споры (обычно о политике), в которых каждый остаётся при своём мнении, но считает своим долгом обьяснить оппоненту, насколько тот не прав. Я люблю ещё ожидание праздника, когда за месяц до Рождества, например, уже живёшь в предвкушении подарков, школьных каникул, праздничного ужина… Все ощущается иначе, даже воздух пахнет по-другому, все становятся добрее, даже мама меньше ворчит… В детстве я всегда спрашивала, когда уже мы будем что-нибудь отмечать, и так и жила- сначала в ожидании рождества, потом нового года, потом дня рождения Софии, потом дня матери… И даже сейчас я с волнением жду праздников, которые в нашей семье обычно проходят по какому-то одному сценарию- гости почти всегда одни и те же, как и темы для разговоров. В это раз все было несколько иначе…
   Первыми пришли тетя Люси (папина сестра), дядя и кузены. Потом бабушка номер два и дедушка, потом бабушка номер один. Мы с Софией давно уже решили «пронумеровать» бабушек- обеих звали Нина и иногда это создавало путаницу. Последними, как обычно, второй дядя и Кузина Натали.
   -Ну? И где твои друзья?- оглядываясь вокруг в поисках еды спросил Майк (дорогая дочь, возможно, тебе придётся познакомиться с твоим двоюродным дядей, и, может быть, тебе посчастливится прочитать мой дневник до того, как произойдёт это знакомство; так вот,- Майк самый бесчувственный человек из всех, кого мне доводилось знать. Хотя может к тому времени он изменится, но на данном этапе своей жизни я верю в то, что люди способны меняться.)
   -Слушайте, мясо почти готово. Может нам стоит уже сесть за стол? Как ты думаешь, Лиз, твои друзья не обидятся? Всё-таки они опаздывают… Это твой праздник и тебе решать,- очевидно, задавая этот вопрос, папа рассчитывал, что я с ним соглашусь, и мы сможем начать праздничный обед не дожидаясь моих друзей, которые могут вообще не прийти, или которых я возможно просто придумала- в конце концов до сих пор их никто, кроме меня, не видел. Но я его разочаровала.
   -Думаю, мы можем подождать ещё хотя бы пятнадцать минут. Кстати, приходить вовремя- признак дурного тона,- я где-то читала…
   -Думай, что говоришь! Ты только что продемонстрировала свой дурной тон,- прошипела мне на ухо мама, а я осознала, что все родственники пришли в назначенное время (а некоторые даже раньше), и я уже умудрилась их оскорбить.
   Майк, очевидно разобрав мамино шипение, радостно засмеялся:
   -Я так понимаю, что друзья Лиз из «высшего общества» (кавычки он показал пальцами, чтобы никто не сомневался, что это сарказм), и нам непросто будет им соответствовать…
   Я, отлично понимая, что понятия «мои друзья» и «высшее общество» не могут соотноситься друг с другом даже в самом больном воображении, начала нервничать. Бабушка номер два, не уловив сарказма в словах Майка, добавила мне переживаний:
   -Высший свет? Нужно было надеть другое платье! А ты хоть бы пиджак надел! Совсем не подготовились…- пихая дедушку под локоть проворчала она.
   Я подумала, что может случиться, если я просто убегу? Ведь можно выйти на улицу и побежать куда глаза глядят. И вернуться поздно вечером, когда уже все закончится, и мне не придётся испытывать дискомфорт, думать, как угодить всем- и родственникам, и друзьям, вежливо всем улыбаться, смеяться всем глупым шуткам, которые я вовсе не нахожу смешными… Пока я серьёзно раздумывала над этим, они пришли. Анна, Косяк и Драмс. Само их появление вызвало фурор (я даже услышала, как мама прошептала «о господи). Анна выглядела как обычно- косуха, рваные джинсы, берцы. Косяк принарядился- он был в пиджаке. Впрочем, в остальном, если не считать пиджака, это был все тот же Косяк- дреды, потертые джинсы, кеды Converse. Ну и Драмс- один только его пирсинг должен был вызвать восхищение всех собравшихся, особенно бабушек.
   -Здрасьте,- пробормотал Косяк, вручая мне виниловую пластинку «Dire Straits» (и на чем, предполагается, я должна ее слушать) и разглядывая при этом свою обувь.
   Анна подарила мне сумку- очень классную, матерчатую, с вышитым на ней слоном. А Драмс пришёл с пустыми руками, но я на него не в обиде- к тому моменту я уже успела забыть про свой день рождения, и мечтала только об одном- чтобы этот день прошёл без неприятных сюрпризов.
   Первым опомнился папа:
   -Ну, что стоим? Проходите, ребята, все уже готово. Да,- рад познакомиться с друзьями Лиз. Она нам много о вас рассказывала… (вообще-то, я ничего родителям не рассказывала, и они только знали, что у меня появились какие-то знакомые).
   Анна пробормотала, что ей тоже приятно.
   Все сели за стол и какое-то время говорили на нейтральные темы: о погоде, о пробках (особенно в обеденное время)… И вдруг (в как назло образовавшейся паузе в разговоре это было прекрасно слышно всем) бабушка номер два прошептала дедушке на ухо, косясь при этом на Анну:
   -Слышишь, это что… как его? Трансвестит?
   Все старательно пытались делать вид, что ничего не произошло (кроме Майка, который, думая, что никто этого не видит, тихо хихикал от радости), когда бабушка номер один (как? Ну как она, при своей глухоте могла услышать этот шёпот?!) громко заявила:
   -Дура! Не трансвестит, а гермафродит! Тьфу!
   Я (возможно, в этом проявились мамины гены) хотела возопить: «О, Господи!» Или ещё не поздно было убежать? Короче, такого стресса до сего момента я не испытывала ни разу в жизни. Я понимаю, что для бабушек вид моих друзей был настоящим испытанием, но даже учитывая мужскую стрижку, грубые ботинки, немного хриплый от курения голос Анны, подумать не могла, что ее половая принадлежность может вызывать вопросы.
   Надеюсь, ты не унаследуешь от меня эту особенность (если такие вещи вообще наследуется- я не очень хорошо разбираюсь в генетике), в общем, когда что-то происходит, я просто застываю, и не могу ничего предпринять или ответить. Уже позже, анализируя ситуацию, я думаю, какая же я идиотка,- ведь я должна сказать то-то, или сделать то-то… Вот, например, (это первое, что пришло в голову в качестве примера) как-то в школе моя одноклассница попросила зашнуровать ей шнурки на туфлях- типа у неё менструация и ей тяжело нагибаться. Это было в тот момент, когда одноклассники ещё не определились, что со мной делать,- можно ли надо мной безнаказанно издеваться или стоит просто оставить в покое (дорогая дочь, больше всего я желаю тебе не стать жертвой буллинга в школе- это откладывает отпечаток на всю оставшуюся жизнь). Я надолго задумалась, глядя на эти самые туфли- с одной стороны (и это было очевидно) было бы унизительно их зашнуровывать, с другой- казалось бы, это была невинная просьба, так почему бы не помочь? Но тогда почему она не обратилась с этой просьбой к своим подругам, которых у неё было много, а я определённо не входила в из число… Короче, мыслей в моей голове было множество, но все они требовали времени на обдумывание, и тут эта одноклассница сказала: «Давай же, Лиз, ну что тебе стоит? Блин, ты не представляешь, как болит живот». Тогда я присела и зашнуровала ей туфли. Этот момент был определяющим- многие это видели, и всем стало понятно, что Лиз принадлежит к «отбросам». Уже позже я осознала, что совершила ошибку. Нужно было предложить ей обратиться к кому-то ещё. Или просто грубо послать куда больше. Да что угодно, но ни в коем случае не зашнуровывать дурацкие туфли.
   В своё время ты поймёшь, как все работает в школе (а может уже поняла…). Там такие же законы, как в джунглях- не съешь ты- съедят тебя. Поэтому, если хочешь быть среди лидеров, надо сразу же проявлять агрессию. В школе людей уважают не за знания, не за эрудицию. Здесь не ценится любая добродетель. Влияние здесь можно завоевать только силой. Здесь принято скрывать свои чувства- стоит тебе только раз расплакаться и показать своё больное место- и тебе конец! Уже в средней школе становится понятно, к кому ты относишься- к лидерам, к умникам (их часто не трогают, так как они могут быть полезны- дать списать, сделать доклад за лидера…), или к отбросам. К последним после инцидента с туфлями, зачислили меня, но поскольку я быстро научилась никак не реагировать на все придирки, меня оставили в покое. Конечно, иногда я продолжала находить какую-нибудь гадость, типа яблочного огрызка в своём рюкзаке, но это уже мелочи. Смириться со школой мне помогло понимание, что школа- это не навсегда. Наступит момент, и я с радостью со всеми распрощаюсь. И никогда больше их не увижу.
   Куда это меня понесло? Надо возвращаться к дню рождения.
   Неловкая пауза длилась, казалось, целую вечность. Все старательно жевали одновременно рассматривая содержимое своих тарелок. Анна делала вид, что ничего не произошло. Тогда мне и нужно было сказать, что хотя бы свой день рождения я заслуживаю провести с приятными мне людьми. И что это мои друзья, и если кому-то не нравится их внешность, то мы можем просто уйти. Вместо этого я, находя это молчание невыносимым, радостно предложила:
   -Очень рекомендую попробовать этот салат! Мама добавила в него много грецких орехов и…
   -Моим зубам только орехов и не хватает для полного счастья,- проворчала бабушка номер один, не дав мне закончить фразу.
   На помощь пришла тетя Люси- она спросила, не обращаясь ни к кому конкретно:
   -Ну и чем вы, ребята, занимаетесь?
   Анна ответила за всех:
   -Я работаю официанткой в пиццерии и параллельно ищу себя- ещё не определилась, где бы мне хотелось учиться. Драмс играет в рок-группе- они иногда выступают в клубах и, кстати, собираются записывать свой первый альбом. Ну а Косяк учится на инженера, сейчас на второй курс перешёл.
   Все удивленно посмотрели на Косяка- если бы пришлось подобрать ему определение, то «будущий инженер» пришло бы в голову в последнюю очередь, что ещё раз доказывает, что никогда нельзя судить о людях по их внешности.
   -И как родители относятся к тому, что ты ещё не определилась?- спросил Майк, которого его собственные родители заставили «определиться», как только он перешёл в старшую школу.
   -Они не против. Пока им не приходится меня содержать- я же работаю. Так какие у них могут быть претензии? Я же их ни о чем не прошу. К тому же они прекрасно понимают, что мне не в чем будет их упрекать, как если бы они настояли, скажем, чтобы я стала бухгалтером. Или учителем. В общем, родители у меня понимающие…- ответила Анна, совершенно не осознавая, насколько неприятно это было слышать родителям Майка (кузен упорно сверлил взглядом мою тётю, которая, как только ему исполнилось десять, решила, что быть ему юристом, и никакие его возражения по этому поводу не принимались во внимание).
   -Это вы что? Безбожники?- возопила вдруг бабушка номер один, невежливо тыкая пальцем при этом в вышитый знак анархии на куртке Драмса, и, очевидно, путая его с пентаграмма (в этот момент я приняла решение, что бабушки никогда больше не будут в числе приглашённых на мои дни рождения).
   -Почему вы так решили?- испуганно пробормотал Драмс.
   -Бабушка, это не пентаграмма! При чем тут безбожники?..-я решила прийти к нему на помощь.
   -Что? Какая пекто… Как там ты ее назвала? Знак дьявольский вижу! Ааа!- на бабушку вдруг снизошло озарение,- так вы из этих! Вчера читала, как в нашем районе опять мучали кошек, потом убили и подвесили головами вниз. Соседка видела, говорила двенадцать голов насчитала. Висели на яблоне, все головами вниз! Распотрошенные! А там же дети ходят! Яблоня хорошая- так плодоносит в этом году. И кому вы и ваши друзья-сатанисты божьих тварей в жертву принесли? 
   Косяк, который до этого раскрыв от удивления рот внимал бабушке, решил, что надо что-то сказать в своё оправдание, но все, что смог вымолвить, было:
   -Это не мы… Кошек… Мы бы неее… Кошек? Да у меня дома кошка! Вот вы скажите!- обращаясь к Анне и Драмсу, закончил он.
   -У него кошка живет. Серая… Послушайте, мы вовсе не «безбожники» и не сатанисты. Может мы выглядим несколько непривычно для вас, но это у нас самовыражение такое. А так мы совершенно обычные. Я вас понимаю,- моим родителям тоже непросто было принять, как выглядит из сын, а ваше поколение ещё старше. Мы вовсе неплохие люди, так что не судите по первому впечатлению,- оно часто бывает обманчиво,- Драмс так хорошо сказал, что я даже мысленно ему поаплодировала. И на какое-то время это даже подействовало- бабушка отключилась минут на десять, очевидно, обдумывая все сказанное. Все увлечённо обсуждали достоинства говядины, которую папа сам выбрал для барбекю, при этом бросая косые взгляды на моих друзей-веганов, жевавших свои салаты (зайдя на кухню за стаканами мне удалось подслушать, как мама говорила тете: «О, Господи! И мясо они не едят! И выглядят как черт знает что! Только моя дочь могла с такими связаться!» ). И тут бабушку осенило:
   -Говоришь, вы верующие, значит? И в какую такую церковь ходите? Куда вас… таких пускают?- презрительно окинув друзей взглядом спросила она.
   -Честно говоря, мы не ходим в церковь. Как бы вам это обьяснить… Ладно, скажу за себя. Я не отношу себя ни к какой конфессии. То есть в младенчестве меня покрестили, но по достижении сознательного возраста, я понял, что не могу считать себя христианином. Я думаю, чтобы быть верующим человеком, достаточно верить в высшую силу, в Создателя или в Бога, как вы его называете. И необязательно при этом быть мусульманином, или христианином, или иудеем. В конце концов, у представителей всех этих конфессий есть неоспоримые доказательства того, что только их вера единственно верная. Так как нам понять, кто из них прав? Или я должен всю жизнь быть христианином только потому, что мои родители так решили?
   Короче, Косяк конкретно нарывался на неприятности- бабушка выглядела готовой к бою- она раскраснелась и даже как-то помолодела, ярость придавала ей сил. Она уже собиралась что-то сказать, но ее опередил Драмс:
   -Мы все так считаем. Вообще, если рассматривать все существующие конфессии, то больше всего доверия вызывает ислам. Всё-таки библия написана человеком, и это просто пересказ различных притч. А вот Коран, как принято считать,- это слова самого Бога, записанные пророком Мухаммедом. И до сих пор ни один человек не смог создать подобное произведение. Коран учит всему, там ответы на все жизненные вопросы. Библия же полна противоречий. Ветхий Завет, где приветствовалось многожёнство, и Новый, где призывают к верности одной супруге… Может тогда стоит убрать Ветхий Завет из Библии? Короче, я это к тому, что ни один священник не сможет мне доказать, что христианство- единственно верная конфессия…
   О, горе мне! И почему я не предупредила своих друзей о бабушке! Нужно во всем с ней соглашаться. Всегда! Так как переубедить ее в чем бы то ни было невозможно.
   -Так что же это ты хочешь сказать? Эти мусульмане… Эти террористы…- бабушка даже задохнулась от возмущения, и в этот момент папа тоже решил высказаться:
   -Ну зачем же ставить знак равенства между этими двумя понятиями? Вообще-то сама идея терроризма противоречит понятию ислама. Кажется, в Коране написано, что нельзя нападать на стариков, женщин и детей, а только на вооруженных мужчин. Так что не сказал бы, что…- бабушка не дала ему закончить.
   -Разве не они обращали в свою веру мечом? И разве они не восхваляют своего бога прежде чем взорвать бомбу? Если не знаешь, то лучше помолчи!
Вы посмотрите только- мой зять на стороне мусульман!- невежливо ткнув пальцем в пространство между Драмсом и Косяком закончила она.
   С противоположного конца стола донеслось мамино «О, Господи!», а я подумала, будет ли прилично, если я сейчас вынесу свой торт со свечами, при этом напевая «С днём рождения меня…».
   Анна решила, что настала пора и ей высказаться:
   -Кажется, нам не стоит обсуждать сейчас религию- всё-таки это день рождения Лиз. Поэтому я только замечу, что мы не поддерживаем терроризм ни в каком его проявлении. И кстати (она повернулась к бабушке), у мусульман тот же бог, что и у христиан. У всех последователей монотеистических религий один бог, и только ритуалы отличаются. Все мы молимся одному и тому же богу. Так какая разница, как мы это делаем? Мы тоже верим, только по-другому. Мы не приемлем между собой и ним посредников. Я, например, считаю, что институт церкви устарел в принципе (справедливое негодование отразилось на лицах обеих бабушек при этих словах), почему священник- такой же человек, как и я, может прощать мои грехи? Это кто его уполномочил? Может он ещё больше грешен, чем я!
   Бабушка номер два не выдержала:
   -А кто же тебя наставлять будет, деточка? Как ты поймёшь что верно, а что нет? Эти священники, между прочим, специально учились. Просто человек с улицы не станет церковным служителем. Их посвящают в сан!
   Анна не решила не сдаваться:
   -Ну, во-первых, есть писание. А во-вторых, есть разум и интуиция. Я не думаю, что Богу нужно наше поклонение или соблюдение всех религиозных ритуалов. Для меня достаточно жить по принципу «поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». По-моему, достаточно соблюдать это правило, чтобы считаться хорошим и верующим человеком, так как в этом случае ты будешь соблюдать все заповеди…
   -А вот интересно, раз уж у нас пошёл такой разговор, что Лиз думает по этому поводу? Ты согласна с друзьями в том, что институт церкви устарел? Или поддерживаешь бабушку?- тетя Люси застала меня врасплох.
   Мне совершенно не хотелось высказываться по этому поводу. Во-первых, при том что тему религии мы никогда не обсуждали, но стоит только мне согласиться с мнением друзей, и придётся выслушивать много всего на протяжении долгого времени. В первую очередь от мамы. Что-то в духе: «И друзей нормальных не смогла себе найти. Эти оказывают очень плохое влияние, а она (то есть я) так легко чужому влиянию поддаётся». Во-вторых, мне очень хотелось, чтобы все перешли уже к какой-то другой теме, более связанной с поводом, по которому собрались. Но я просто не могла лицемерить.
   -Что я думаю? Ну… как я это вижу,- религия должна объединять? Призывать к добру, к свету. Но что происходит на самом деле? Вот возьмём нашу семью, к примеру. Мы даже не очень-то и религиозны. Никто не держит пост. Кроме тебя, бабушка, прости (бабушка номер один уже собиралась перебить, но я ей не позволила). Мы вспоминаем о том, что христиане, два раза в год- на рождество и на пасху. И тем не менее, когда возникает спор, типа сегодняшнего, мы вдруг считаем своим долгом защищать христианские ценности, хотя сами точно не знаем, в чем они заключаются. Насколько я могу видеть, религия разъединяете. Как будто не достаточно, что люди и так разделены на расы, национальности… Для чего ещё и религиозное разъединение? Когда отец отрекается от дочери из-за того, что она решила перейти в иную веру. Когда влюблённые не могут быть вместе, потому что он мусульманин, а она, скажем, буддистка. А ведь любовь- это чувство от Бога. Но нет! Ни его, ни ее семья не позволит эти отношения! Они скорее предадут детей, чем свою веру. Даже сегодня- вы отказывайте людям в праве иметь собственное мнение, едва речь заходит о религии (я снова посмотрела на бабушку). Я бы хотела жить в мире джона Леннона- «imagine there are no countries- it isn’t hard to do, nothing to kill or die for and no religion too”. Да, я бы хотела, чтобы в мире не было никакой религии, если бы это лишило людей хотя бы одной причины убивать и ненавидеть друг друга. Я бы хотела, чтобы деньги, которые идут на создание храмов, шли на благотворительность, на помощь неимущим. Зачем нам храмы? Если бог у нас всех в душе. И мы можем обратиться к нему в любое время и в любом месте. И он услышит…
   Знаешь, это был первый раз, когда я высказалась перед своей семьёй. Я имею ввиду, что сказала то, что на самом деле думаю. До этого я могла выговориться только Анне. Я думаю, что у каждого должен быть «свой» человек. Когда ты на интуитивном уровне ощущаешь, что полностью можешь довериться.
   Я совершенно не ощущала волнения, когда говорила, но стоило мне замолчать,- и я поняла, что боюсь встретиться взглядом с кем-либо. Хотя все сделали вид, что ничего не произошло.
   Потом вынесли торт, говорили на разные отвлеченные темы- учебу, наш переезд. Короче, не произошло ничего заслуживающего внимания…
   Знаешь, что самое странное? Я никогда раньше не думала о религии, о конфессии, к которой принадлежу с рождения. Но стоило тете задать вопрос, как оказалось, что ответ уже готов. Он всегда у меня был готов. Мое сознание оформило его в вербальную форму просто автоматически. Значит ли это, что все мы являемся хранителями самых различных мыслей, хотя о большинстве из них даже не задумываемся? Надеюсь, я тебя не запутала. Ладно, уже поздно, пора ложиться спать.
   Спокойной ночи, дорогая…


                7
   Когда Макс проснулся, было уже светло. Он спустился на кухню за кофе. Нужно было позвонить на работу- сказать, что задержится по семейным обстоятельствам, но он медлил- а что если его начнут расспрашивать об этих обстоятельствах? Почему-то похороны подруги не казались ему достаточно веской причиной не приходить на работу, и он пытался придумать что-то ещё. Через примерно полчаса, так ничего и не придумав, он отправил сообщение коллеге с просьбой подменить его на пару часов.
   Приняв душ и надев костюм, он подумал, что это как-то странно, что он идёт на похороны, а мама так ничего и не знает. Нужно было рассказать ей- может она тоже хотела бы присутствовать на панихиде. Ладно, поздно сожалеть…
   «Похороны, похороны, похороны»,- слово вертелось в голове, как будто от беспрестанного его мысленного повторения оно должно было обрести новый смысл. Макс всегда считал, что похороны- это формальность, и умершему человеку совершенно все равно, что там происходит после его смерти, и кто пришёл или не пришёл с ним попрощаться. Ведь смерть- это конец всему. Нет жизни после жизни, ни ада, ни рая. Нет реинкарнации. Ничего нет (Макс вдруг подумал, что бабушке Лиз он бы вряд ли понравился бы). Он не шёл прощаться с Лиз (он ещё не был готов попрощаться), он надеялся, что сможет получить какие-то ответы. Хотел посмотреть, кто ещё будет. Хотел увидеть родителей и сестру Лиз- после чтения ее дневника они начинали представляться ему совсем другими людьми чем те, которыми он привык из знать.
   На улице было пасмурно, опять собирался дождь- в последнее время ни дня без него не обходилось. В голове крутились слова из песни «Paint it black” Rolling Stones- она лучше всего соответствовала внутреннему состоянию Макса. Даже те немногочисленные прохожие, которые встречались ему на пути, казались вырезанными из чёрной бумаги.
   До церкви оставалось всего несколько метров, когда Макс вдруг понял, что он просто не сможет выдержать всю эту церемонию прощания. Его охватил ужас при мысли, что придётся со скорбным видом выражать свои соболезнования, придётся смотреть на закрытый гроб и думать, что в нем Лиз, смотреть на лица присутствующих и гадать, знает ли кто-то из них о причине ее поступка. В таком случае само его присутствие там будет лицемерием. Потому что он не идёт прощаться.
   Немного подумав, Макс поймал такси и поехал в больницу.
   -У тебя же вроде бы «семейные обстоятельства»?- Зоя, работавшая на ресепшн, казалась удивленной, увидев Макса в строгом костюме.
   -Да уже все нормально. Без меня разберутся.
   Макс переоделся и прошёл к себе в кабинет. Сегодня по плану было два Кесаревых сечения, но до первого было ещё около трёх часов. Он начал заполнять бумаги.
   -Макс, к тебе тут из полиции… Какой-то инспектор… Сказать ему, что ты занят?- спросила Зоя, заглянув в полуоткрытую дверь.
   -Какой ещё инспектор? Ты уверена, что он ко мне?
   -Ну да, я ещё переспросила, сказал, что должен задать тебе пару вопросов. Как думаешь, какого рода вопросы?
   Макс не собирался удовлетворять ее любопытство, хотя хорошо представлял себе, о чем его может спрашивать инспектор- в памяти сразу всплыл недавний разговор с Ником.
   -Скажи, пусть заходит.
   Инспектор выглядел, именно так, как в представлении Макс должен выглядеть человек из полиции- джинсы, серый пиджак, рубашка, тёмные волосы с рыжеватым отливом, усы, под которыми не видно было верхней губы…
   -Здрасьте. Инспектор Грин,- протягивая удостоверение, произнёс он.
   Макс долго и внимательно рассматривал удостоверение, явно испытывая терпение инспектора- тот начал часто и громко дышать, и наконец произнёс:
   -Как я понимаю, у вас ко мне какие-то вопросы, хотя не представляю себе, что бы вам могло понадобиться от меня… Давайте побыстрее перейдём к делу- у меня много работы.
   -Ну в этом наши желания совпадают: к делу так к делу. Какие у вас были отношения с Лиз А.?
   -Мы были друзьями.
   Какое-то время инспектор молчал, явно ожидая, что Макс что-то добавит к своему ответу, но тот молчал- в его голове вдруг возникла картина: он и Лиз сидят на парапете у реки (там они проводили много времени в тот момент, когда они только начинали узнавать друг друга), курят, иногда обмениваются фразами, но больше всё-таки молчат (их молчание никогда не было неловким- им было слишком комфортно друг с другом). И вдруг Лиз говорит (Макс долгое время пытался вспомнить, о чем они разговаривали до этого, но не смог):
   -Можно попросить тебя об одолжении?
   -Угу.
   -Точно?
   -Ну, конечно! Что за одолжение, Лиз?
   Немного поколебавшись, она сказала:
   -Ты не мог бы меня поцеловать?
   Это было очень неожиданно и, насколько Макс мог помнить, никак не связано с их разговором до этого.
   -Ты точно этого хочешь?
   -Ну да.
   -И ты уверена, что завтра об этом не пожалеешь?..
   Очевидно, Лиз надоел этот диалог, и она сама его поцеловала
   
   
                Продолжение следует...