Весна

Лиля шагнула на мощеный тротуар с подножки автобуса и ощутила запах весны всем своим существом. Насыщенный, свежий, неожиданно настоянный влагой и отражающийся в небольших лужицах на асфальте. Машины привычным потоком лились по вечерней Ярославке, не замечая этой густой, ранне-апрельской,  нагой ещё  Москвы.
Весна только наклюнулась, еле заметная, кое-где почками на деревьях. Но запах... Его ни с чем спутать было нельзя.

Удивительно! Несколько остановок назад, только накрапывал дождик. А здесь его уже не было. Был только глубокий и незабвенный, надышаться которым было нельзя,  запах весны...

Лиля с наслаждением медленно двинулась в сторону дома. Откуда-то издалека вдруг всплыл в памяти дождь в родном Апрельске, под которым они с  одноклассницей Лерой, молчаливости которой хватало на четверых, долго гуляли. А она, Лиля, плакала и рассказывала, как ей, в отместку, поставили сразу три четверки на экзаменах по русскому и литературе.

Надо же, и откуда вдруг это вылезло, из каких уголков памяти и зачем? Прошло
тысячу лет. Уже дети взрослые,  институты позаканчивали, даже не школы. А тут всего лишь ее восьмой класс...

Лиля  благодарно вспомнила Леру, которая только и могла выдержать поток подругиных слез в струях тёплого и шумящего майско-июньского южного ливня.

Обиду Лиля выплакала сполна и совсем простила, но ситуацию, оказывается, помнила.

Тогда на экзамене по литературе писали сочинения, которые хорошо удавались Лиле. Она была готова писать любое.

Но , когда помпезно вскрыли конверт с темами, там оказалась какая-то тема, очень понравившаяся девочке. Названия Лилина память не сохранила.

Писали все на черновиках, а потом переписывали в чистовик. Времени на это давалось часа четыре, так кажется.

Лилька поймала поток и писала без остановки. Классная и учительница  по литературе по очереди прохаживались по рядам, вглядываясь в лица и тетради.

Все получалось замечательно. Поставив последнюю точку, Лиля задумалась, а потом принялась перечитывать написанное.
В этот момент  к ней подошла классная и сказала:
- Ты знаешь, у Марины из параллельного класса точно такое же сочинение как у тебя.
-
Лиля в ступоре от непонимания застыла. Учительница повторила ещё раз.

Девочка никак не могла въехать в сказанное, тупо глядя то в тетрадь, то на училку. Потом, словно очнувшись, ответила:
- Этого не может быть! Я же только что писала сама.
- Дай  тетрадь, мы сейчас сравним. И начни писать другую тему. Ещё успеешь. Почти два часа ещё у тебя есть.

Лиля от такой неожиданности вцепилась в тетрадь  со словами:
- Не может быть! Этого просто не может быть! Я только что писала сама!
Учительница, видя такую реакцию вдруг отступила:
- Ладно, сейчас разберемся.
И ушла.

Лилю словно долбанули  по башке поленом. Она не знала, что и подумать.
Даже попыталась предположить, что Маринка могла написать все то же самое, что и она. Но вероятности точно никакой не хватало. Это было полным бредом, ведь Лиля писала из сердца, так, как  она это чувствовала. В такие моменты ей не нужен был учебник или какие-то напечатанные чужие старые сочинения. Не нуж-ны!
Зачем? Ведь слова шли сами, их даже не надо было подыскивать. Их просто надо было успевать записывать.

Она, записывая, видела картинки, словно смотрела фильм. Это было интересно, легко и даже приятно, а в области груди словно что-то извне слегка придавливало мягким, едва заметным теплом. И совсем не хотелось отвлекаться на что-то другое.
Ну не могла Маринка видеть те же самые образы и записывать те же самые слова. Это полный абсурд.

Лиле даже в голову не пришло, что Альбина Васильевна не читала сочинения, но совершенно уверена, что оно в точности как у Маринки.

Вот ведь как можно застать человека врасплох, да ещё вогнать его  в чувство вины. Нелогичностью, странной неизвестностью, да ещё неслыханной доселе наглостью обвинения и хамской лжи прямо в глаза.

Лиля держала тетрадь в руках и никак не могла совладать с собой, не могла даже начать перечитывать текст. Хотелось одновременно плакать, бить кулаками по парте  и пойти куда-то, неизвестно куда и зачем.

Слезы, обычно такие близкие, не наворачивались на глаза.

Все были заняты своими сочинениями и никто не обращал на девчонку внимания. Да и сидели по одному за партой, чтобы исключить разговоры и помощь друг другу.

В висках тарабанила мысль, что все сказанное Альбиной просто недоразумение и оно сейчас решится.

В класс вошла литераторша. Лиля даже вздохнула, думая, что...
Не успела она додумать, как Надежда Васильевна шарахнула ее  очередной нелогичностью обвинения:
- Лиля, начни писать другое сочинение, ещё успеешь. А это я у тебя заберу. У Марины точно такое же.
- Нееет! Я не дам! Я его сама писала!,- то ли зашептала, то ли зашипела, то ли заговорила  Лиля, не ожидая от себя самой такой твердости, смелости и напора. Голоса своего она не слышала. Только учительница, она же директор школы, отступила.

Никто из одноклассников снова не отреагировал. Или Лиля этого просто не помнит.

Надежда Васильевна чиркнула по парте своим толстым золотым перстнем и тихо сказала не то с раздражением, не то со злом:
- Ладно, переписывай. Ещё посмотрим.
И ушла.

Лиля не то что переписать, прочитать написанное никак не могла. Мысли путались, цепляясь то за Маринку, то за возможное совпадение, то даже за то, что все это могло быть правдой. Но тогда выходило, что Лиля списала где -то сочинение, как и девчонка из параллельного класса. Но где???

Ерунда какая-то!
Этого просто не могло быть. Ну разве что надо было поверить двум уважаемым учителям и не верить себе. Совсем, напрочь, абсолютно! Бред, полный бред.

Выбитая из колеи, Лиля кое-как нашла в себе силы, чтобы прочесть сочинение. Оно уже не казалось ей таким классным. Но оно было. И было написано ее рукой и ее соображением. Это она знала наверняка. Она стала переписывать работу в чистовик.

Времени оставалось мало, и Альбина,  хлопнув в ладоши, предупредила , что пора заканчивать. Лиля дописала и стала проверять.
Память подтерла дальнейшие детали. Хотя нет. Лиля, сдавая сочинение, заметила холодный взгляд Альбинушки, положила тетрадь и молча вышла.

Дома она рассказала историю маме, которая что-то говорила, как-то утешала. Понятным стало одно.

Маринкина мама снабжала учителей продуктами, которые трудно было купить в обычном магазине. И учителя платили ей пятерками дочери. Слухи ходили именно такие. Ну и ладно бы, пусть так. Но причём здесь Лиля?
А при том, что была она девочкой послушной и готова была отдать своё, если кому-то это было сильно нужно. Да-да, спасти она была готова ещё тогда.
Вот у педагогов и возникла идея забрать черновик у Лили и отдать его Марине. А Лиля ведь способна и другое сочинение написать. Напишет.

Удивительно, но ведь они почти не сомневались, что смогут продавить девчонку, не хуже Берии какого-нибудь.
Спасибо, что включилась у неё защитная реакция.

Через день  или два сочинения проверили. Лиля вместо привычных пятёрок получила 4/4. Для неё это был удар. Конечно, она вполне могла сделать ошибки, могла. Но после инцидента с сочинением, не было сомнений, что ей мстят. Тем более, что по устному экзамену по русскому языку, она тоже получила четыре. Экзамен принимала Альбинушка, хотя ее предметом был немецкий. А Надежда Васильевна тогда просто куда-то испарилась.

Сегодня, случись такое с дочерью, Лиля  сходила бы в школу и высказала бы учителям все в защиту девочки. И насчёт оценок бы точно не заморачивались. Лилина мама в школу не пошла, жалела дочь дома. Четверки глубокой царапиной обиды иногда всплывали в душе. Но было это все реже, особенно после той зареванной прогулки с Лерой под тёплым ливнем.
Лиля тогда научилась молчать, поняв, что мир взрослых лжив. И что улыбка на лице совсем не означает улыбку в душе.

Как-то все  окончательно улеглось, но недоверие так и жило внутри, заставляя  оглядываться и проверять. И ещё она научилась оправдывать других, что позже сыграло над ней злую шутку в жизни. Хорошо, что теперь все хорошо . И ее счастье больше не зависит от того, что думают о ней другие. И послать она теперь может далеко и надолго, если сочтёт нужным.

И Бог сохранил в ней умение сочинять, вернее записывать то, что важно для неё. И это важное слышат и иногда читают другие. И иногда даже плачут  над прочитанным. Или улыбаются.

А Москва запахла дождем и весной. И есть ещё что-то хорошее впереди. Пробивается, чтобы заворожить. Чтобы жить. И оставаться собой.