Экономный костолом

               
        … Холодная,  всепожирающая  злоба  на  весь  этот  бренный  мир  буквально  душила его. После  приступа  бессильной  ярости, подступили  безысходность  и беспомощность, затем  приведшие  его  в  состояние глубокой  прострации.  Ох-ох-ох…И  надо же  так  бездумно,  и  совершенно  глупо, «пролететь»… Ну,  ведь  все,  все  давно  просчитано  им  до  мелочей  и  неоднократно,  ежемесячно,  проверено  на  практике.  И  вот  на  тебе - ляпсус!  Нет,  к  жадным  товарищам  он  себя  ни  в  коей  мере  не  причислял.  Экономный  он – да. 
        Есть  такое  дело,  но  это - издержки  его  финансовой  деятельности  и  деньги  он  считать  умел,  и  цену  им  еще  как  знал.  Да  и  время  сейчас  вон,  какое  сложное,  нестабильное,  инфляция  властвует...  Поэтому,  хоть  на  чем-то  пытаясь  сэкономить,  он  ежемесячно  и  приобретал  (покупал)  проездные  на  все  виды  городского  транспорта,  ибо  с  его  суматошной,  постоянно  с  колесами  связанной  работой, выгода  была  вполне  очевидна.
         А  чтобы  максимально  избавить,  оградить  себя  от  непредвиденных  случайностей: например,  срочной  командировки,  внезапной  болезни,  травмы  и  других  случаев,  он,  человек  из  славной  когорты  умников-экономистов,  давно  уже  додумался  вот  до  чего.  Проездные  брал  хитро  и  всегда  только  лишь  в  последний  день  месяца.  И  мало  того: не  ранее,  чем  за  десять  минут  до  закрытия  окошка  кассы.  Спросите,  почему?  А  вдруг,  да  какой  случай  произойдет  с  ним,  правильно?!  И  ведь  тогда  несомненно  пропадут  проездные,  купленные  за  свои  кровные  на  весь  предстоящий  месяц… Как  дважды  два,  и  как  два  пальца  об  асфальт! 
        Не  так  ли?  Да,  было  у  него  однажды,  купил  заранее  -  и  вдруг  не  повезло  со  здоровьишком. И  потом  ох,  как  страшно  обидно  стало,  что  ни  за  понюх  табака  такие  денежки,  совершенно  зазря,  попросту  псу  под  хвост  выкинул.  Поплакался  в  жилетку,  развел   ручками,  но  с  того  раза  поумнел  и  принял  оригинальное  решение:    чтобы  «и  волки  сыты  были,  и  овцы  целы».  Как  говорят  в  народе?   «Береженого  и  Бог  бережет»,  поэтому  приучил  себя  брать  проездные  только  впритык.  А  что  тут  сложного?  И  вот  что  произошло. 
        В  означенный  день,  как  и  всегда,  ровно  без  десяти  минут  шесть  вечера  последнего  дня  этого  месяца,  подошел  он  к  заветному  окошку.  Все  у  него  сейчас,  в  данный  судьбоносный  момент,  вроде  бы  в  порядке:  сам  жив,  относительно  здоров,  командировок  на  предстоящий  месяц  не  намечается,  отпуска  тоже,  и  посему  можно  смело  брать  быка  за  рога.  Быстро  и  четко  выкупив  проездные,  удовлетворившись  недюжинным  своим   умом  и  предприимчивостью,  поспешил  к  выходу,  чтобы  так  же  легко  и  непринужденно  провернуть  еще  одно  нужное  дельце.  Настроение  было  бодрое,  пятничное,  приподнятое.  Как  говорится,  и  жизнь  хороша,  и  жить  хорошо! 
        В  шутку  гнусавя  под  нос  себе  что-то  веселенькое  и  бравурное,   в  такт  скорым,  уверенным  шагам,  он  малость  задумался,  и  перед  самым   спуском  с  опасливо  крутой лестницы,  все  же  угораздило  его  наступить,  и  даже    поскользнуться  на  сволочной  банановой  кожуре.  Ее  словно  бы  специально  подложили  свежим,  скользким  верхом,  в  ожидании  именно  только  его  подошвы,  и  именно  в  этот  день.  И  именно  как  раз  в  это  значимое  время  конца  рабочего  дня.  И,  к  тому  же,  как  раз  на  столь  рисковом,  убийственном   месте.  Да. 
        Непосредственно  перед  самыми  ступеньками.  И,  что  очень  интересно,  и  знаменательно,  в  эти  коротенькие  доли  секунды  перед  его  взором  почему-то  моментально  возник  незабываемый  кадр  подобного  же  падения  Андрея  Миронова  на  арбузной  корке  в  нашем  фильме  «Бриллиантовая  рука»,  закончившегося  для  популярного  актера  вполне благополучно. Однако,  с  нашим  экономным  товарищем  произошло  все  несколько  иначе  и,  к  великому  его  сожалению,  казус  получился  из-за  чрезмерной  крутости  широкой  старинной  лестницы. 
        Недовольно  охнув  и  за  следом  кувыркнувшись,  вверх  тормашками,  стремительно  скатился  он,  прогрохотав,  вниз,   по  пути  заодно  опробовав  всеми  возможными  частями  тела: головкой,  личиком,  ребрами,  коленями  и  локтями  металлические  края  ступенек.  И,  естественно,  ощутив  болезненную  крепость  каждой  в  отдельности.  А  по  счету - ровно  двадцати  трех,  ибо,  как  уже  упоминалось,  считать  он  умел.  С  цифрами  у  него  всегда  был  полный  порядок  и,  хотя  он  даже  и  летел  на  всех  парах,  а  не  тихо  спускался,  бухгалтер  непроизвольно,  задним  умом,  автоматически,  и  по  устоявшейся  профессиональной  привычке  к  счету,  прикинул  их  количество.
        А  ввиду  особого,  чересчур  уж  уклонного  строения  ступенчатого  сооружения,  скатился  он  по  ней  довольно  шустро,  без  особых  задержек.  Но,  к  его  счастью, ровно через восемь метров полет страдальца-бухгалтера был,  внезапно  остановлен  вполне  ожидаемым  препятствием.  Да.  Лишь  благодаря  встретившимся  «на  трассе»  прочным  деревянным  фигурным  столбикам  балюстрады,  в  которые  пришлось  ему   буквально  воткнуться,  со  всего  маха  хрястнувшись  об  них  не  ожидавшей  такого  подвоха  безвинной,  наполовину  лысой,   черепушкой. 
        Но  зато  оно  и  подчеркнуло относительную  везучесть  сверзившегося  господина. Спросите,  в  чем  же  здесь  фарт?  В  смысле,  в  чем  ему  повезло?  А  в  противном  случае  ему  пришлось  бы  кубарем  «достучаться»  всеми  перечисленными  членами  организма  об  ступеньки  вплоть  до  самого  низа,  что  могло  бы  закончиться  еще  печальнее.  Почему?  А  всё    потому,  что   до  «конечной»  оставалось  еще  приличное  их  количество.  И все  они - с  теми  же  чувствительными  для  живого  тела  острыми  краями…
        И  ведь  само  полированное,  тоже  старинное,  дерево  балюстрады  плотное  соприкосновение  с  темечком  сверзившегося,  скорее  всего,  вряд  ли  даже  и  почувствовало,  в  отличие  от  мгновенно  потерявшего сознание  самого  виновника,  таранившего  прочную  недвижимость  бешеной  атакой  сверху.  Очнувшись  и  ощупав  левую  ногу,  он,  как  бывший  опытный  армейский  санинструктор,  сразу  понял: сотрясение  мозга  по  возникшему  шуму  в  ушах  уже  констатировано,  перелом  голени  есть  наверняка,  а  вопрос  о  целостности  чувствительно  саднящих  ребер  остается  открытым  до  вмешательства  рентгенолога. 
        Но  заботы  о  здоровье  были  немедленно  отброшены,  ибо  яркой  молнией  блеснула  мысль  намного  более  глобальная  и  важная: но  как  теперь  быть  с  только  что  купленными  проездными?!!  А  успеет  ли  он  за  эти  (мельком  глянув  на  часы) оставшиеся  три  минутки  до  закрытия  успеть  сдать  обратно  в  кассу  вряд  ли  теперь  могущие  пригодиться  проездные  в  предстоящем  месяце,  да  еще  и  на  все  виды  транспорта?!  Такие  деньжищи  зазря  пропадут?!  Куда,  к  кому  и  зачем  ездить  ему  на  костылях  позорных?! 
        И  вторая,  опять,  к  сожалению, уж  точно  припозднившаяся  мысль  объявилась: ведь  как  предчувствовал  он  несчастье!  И,  помнится,  высвечивалось  же  у  него  в  башке,  когда  приехал  уже  сюда.  Подспудно  хотелось  ему  зайти  внутрь  здания  и  подойти  к  кассе  не  без  десяти  минут,  а  чуток  пораньше,  хотя  бы  без  четверти  шесть!  Но,  балда  такая,  решил,  что  нет,  рановато  будет.  А  вдруг,  да  что  случится  с  ним  за  эти  несчастные  минутки?!  И  сел  покурить,  урод!  Видите  ли,  время  еще  только  без  пятнадцати  было,  а  он  же  из  принципа  к  кассе  подходил  всегда  ровно  без  десяти  минут! 
        Вот  и  «сэкономил»  урод,  дубина  стоеросовая… И  вот  он,  результат…  Короче,  сам  себя  перехитрил,  бестолковый.  Ведь  если  бы  он  зашел  на  пяток  минут  пораньше,  то  даже  вот  в  таком  плачевном  состоянии  он  бы  за  эти  минутки  потихоньку,  но  наверняка  дополз  бы  сейчас  до  кассы.  И  по  времени  успел  бы  сдать  ненадобные  теперь  проездные, и  получил  денежки  свои  кровные  обратно.  А  что  сейчас?  Успеет  ли  он  за  всего  лишь  три  оставшиеся  минуты,  да  еще  и  столь  крутой  лестнице,  до  окошка  кассового  доползти-добраться?! 
        Но  все  равно  попробовать  нужно!  А  вдруг?!  Ибо  он  очень,  и  очень  постарается… За  ним,  блин,  не  заржавеет! Вперед же, вперед, к своим кровным денежкам!  И  тут  он    вспомнив  героев-пластунов,  суматошно,  превозмогая  сильнейшую  боль  в  ноге  и  во  всем  теле,  побитом  проклятыми  острыми  ступеньками,  лихорадочно  отталкиваясь  здоровой  ногой,  рывками,  а  где  и  извиваясь  змеей, упорно  пополз  туда,  вверх,  завоевывая  расстояние  сантиметр  за  сантиметром.  И  внезапно  поймал  себя  на  мысли,  что  движется-то  он  к  вершине  лестницы,  ближе  к  окошку  кассы,  оказывается,  совсем  и  не  молча. 
        Нет-нет,  а  в  такт  с  откуда-то  вдруг  взявшейся,  и  настоящим  колоколом  зазвучавшей  в  голове  популярной  патриотической  песней   (вполне  возможно,  из-за  встречи  черепушки  с  перилами?),  и  в  такт  интенсивно  бьющемуся  в  висках  пульсу  о  жестоком  бое  с  врагом. Вот  этой. «Еще немного,  еще  чуть-чуть…Последний  бой,  он  трудный  самый…».  И,  наконец,  осталось  уже  всего  два  метра…  Вот  и  полтора… И  всего  лишь  метр»… Ну?!  Ну  же?!  И  в  этот  самый  момент,  как  гром  среди  неба … дверь  в  вожделенную  кассу  вдруг  с  грохотом  захлопнулась! 
        А  потом  еще  и  изнутри  послышался  громкий  стук  закрывающегося  окна,  и  тут  же  заскрежетал  повернувшийся  в  замке  ключ.  Рванувшись  из  последних  сил  и  мертвой  хваткой  уцепившись  за  бесчувственный  порог  уже  самой  спасительницы  кассы,  он  дико,  как  израненный  зверь, закричал: «Стой!  Ну,  стой  же!  Не  закрывай!  Я  здесь!  Ну,  что  тебе  стоит?!  Открой  на  минуточку!».
        Прекрасно  поняв  о  случившемся  для  него  фиаско,  он  все  равно  еще  долго,  неистово,  стучал  по  металлической  двери  одеревеневшими  от  ударов  кулаками,  помогая  еще  и  здоровым  коленом,  но  все  было  тщетно,  и  «глас  вопиющего  в  пустыне»  остался  только  гласом,  и  не  более… И  он,  смирившись  с  произошедшим,  обреченно  и  прерывисто  вздохнул.  Да-а… Конечно… Подумал  он.  Пятница,  она  ведь  для  всех  одна  на  неделе…  Он  и  сам  точно  такой  же,  и  всегда  уходил  из  кабинета  с  работы  тютелька  в  тютельку,  стараясь  ни  на  секунду  не  задерживаться.
        Случайно  проходившая  женщина  вызвала  «скорую»  и  вот  уже  и  бесстрастный  врач,  и  рентген  кабинет,  а  после  сразу  же  и  гипс… А  рядышком  уже  и  они,  костыли  проклятые.  Но  много  тяжелее  всего  были  безрадостные  мысли…  Да,  они!  Не  к  месту  вспомнившаяся  честная  и  справедливая  в  его  данном  конкретном  случае  одесская  пословица-поговорка  о  «жадности,  погубившей  уже  не  одного  фраера»,  вызвала  у  него,  безвинно  (но  это  по  его  сугубо  личному  мнению),  пострадавшего,  очередной  приступ  неудержимого  гнева.  Да-да! 
        Злости  и  на  себя,  и  на  всех,  и  на  пространство,  его  окружающее.  «Тоже  мне,  фраера  во  мне  нашли!» - ожесточенно  чертыхнулся  он,  с  ненавистью  глядя  в  окно  на  проезжавший  мимо  рейсовый  автобус.  И  ведь  как  раз,  как  назло  всему,  в  сторону  его  дома  идущего!  И  уж  более  он  не  выдержал.  Стоя  на  здоровой  ноге  и  опираясь  на  костыли,  он  вновь  весь  задрожал  от  справедливого  негодования.  Затем,  вдруг  словно  обезумев,  совершенно  не  помня  себя,  он  правым  костылем  изо  всех  сил,  да  еще  и  с  этаким  мстительным  аханьем,  к  тому  же,  ведь  еще  и  даже  дважды,  яростно  хватанул  об  пол. 
        Только  вот  вместо  пола,  он,  опять,  к  сожалению,  поочередно  и  очень  прицельно,  прямо-таки  поистине  снайперски,  попал  острым  концом  этой  опорой  для  ходьбы  по  своей  ноге  правой.  И,  к  большой  его  досаде … ноге  здоровой.   От  острой  невыносимой  боли  вновь  потеряв  сознание,  очнулся  бедолага  уже  на  каталке.  Да,  снова. 
        Потом  в   очередной  раз  вновь  въехал  в  рентгеновский кабинет,  где  совершенно  обалдевший  доктор,  осуждающе,  покачав  патлатой  головой  в  чепчике,  показал  ему  свежий  снимок  до  того  здоровой  его  ноги,  теперь  собственноручно изувеченной,  с  отлично  видными  и  не  врачу  раздробленными  переломами  кости  большого  пальца.  Да  еще  и,  вдобавок,  сломанными  двумя  косточками  соседними…  Ибо  ведь  «цель»-то  он  мастерски  поразил  подряд  двумя  ударами…
        А  когда  его,  вновь  аккуратно  загипсованного,  и  повторно  за  этот  час  опять  и  снова  находящегося  в  состоянии  прострации  везли  на  каталке  (теперь  уже  без  запрещенных  доктором  уродующих  костылей),  он   тихо,  с  мольбой  в  голосе,  попросил  вдруг  санитарок  для  чего-то  сделать  очень  краткую,  прямо  всего  лишь  секундную,  остановку … возле  урны.  Странная просьба подозрительного  больного  была  удовлетворена,  но  под  неусыпным  контролем. 
        И  тут  несказанно  удивленные  помощницы  в  белом  лицезрели,  как  их  больной,  жалобно  всхлипнув  и  потом  аж  застонав,  зло  и  резко  бросил  в  урну  что-то  весьма  интригующе   блеснувшее… Но  зато  после  свершенного  им  очень  важного  дела  (вынужденного  избавления  от  проездных  документов), поочередно,  дважды,  травмированного  больного  поразила  внезапно  пришедшая  оригинальная  мысль. 
        А  погоди-ка! В  принципе,  что  особо  переживать-то?  Аналогичный,   не  менее,  чем   месячный,  а,  может,  и  более,  проезд  пусть  и  лишь  только  на  внутрибольничном  транспорте, теперь обеспечен,  и  он  законно  бесплатен   на   всей  территории  медицинского  учреждения!  К  тому  же,  в  коридорах передвижение  почти  безопасно.  Да  ведь  еще  даже  с  «личным  водителем»  в  белом  халате!  Здесь  тепло,  уютно.  Кстати,  еще  одна  немаловажная  для  прижимистого  бухгалтера  финансовая  деталь. 
        Кормят  здесь - бесплатно,  и  за  целый  месяц,  однако,  можно  неплохо  сэкономить  на  одних  только  харчах!  Ё – моё!  А  ведь  еще  нехило  и  за  больничный  лист  можно  будет  получить!  Так  что  все  нормально!  И  довольный  работник  финансов  на  радостях  даже  вспомнил умную  вещь, сказанную  неким  знаменитым  писателем врачом.  Мол,  «всё,  что,  господа,  ни  делается – обязательно  только  лишь  к  лучшему.  Сломал  ты,  допустим,  руку,  или  ногу – радуйся!  Чему?  Глупый  вопрос.  Ведь  ты,  дружочек  мой,  мог  бы  себе  и  шею  свернуть!  И  вот  тогда  уж  конец.  А  сейчас – всего  лишь  только  ногу… Эка  невидаль!  Так  что  радуйся!».
        И  товарищ  действительно  окончательно  воспрянул  духом.  Однако,  совсем  иного  мнения  был  перепугавшийся  из-за  его  сегодняшних  костыльных  кульбитов  врач  травматолог.  Сдавая  дежурство,  он  попросил  молодого  врача-сменщика  костыли  «вон  тому  больному-костолому»  ни  в  коем  случае  не  выдавать.  Еще  чего!  Только  лишь  после  обязательной,  и  прямо  сегодня  же,  консультации  агрессивного,  и  потому  опасного  для  себя  и  общества  больного,  психиатром  из  ПНД.  Пусть  он  и  решает.
        А  пока  что  сей  странный  пациент непредсказуем  и  кроме  себя  вдруг  еще  кого  надумает  покалечить…  Ввиду  этого  его  сейчас  же  в  отдельную  палату  и  под  неусыпный  контроль  санитара.  До  осмотра  специалиста.  И  пока  никаких  свиданий,  особенно  с  женой.  Кто  знает?  А  вдруг  она  и  есть  причина  беды  совершенно  трезвого  мужика?  Ведь  просто  так,  как  известно,  «даже  и  ворон  мимо  не  пролетит»… Что  об  этом  думает  его  коллега?  И  молодой  доктор  согласился.  Как,  кстати,  и  сам  «костолом»…  От  судьбы  ведь  и  действительно  все  одно  не  уйти…  А  великий  писатель  и  практикующий  врач  А. П. Чехов  знал  об  этом  еще  вон  когда…  Так  что,  как  иной  раз  весьма мудро  выражаются  в  народе,  а  давайте-ка,  господа,    «доживем  мы  хотя  бы  до  понедельника»…  А  там  видно  будет.