Случай с Анной Аркадьевной 5

– Михаил Михайлович Пришвин был глубоко верующим. А сейчас и мы к вере пришли. Слава Богу!   А вы как, Верочка? Давно ходите в церковь?

У Людмилы кончился перерыв, и она попросила Веру погулять с Катей.

– Конечно, погуляю с такой хорошей девочкой.

– Тетя Вера! – подняла на нее голубые очи малышка.

– Что, деточка?

– На самом деле я не очень хорошая.

– Почему? – растерялась Вера.

– Я днем в садике не спала, а притворялась. Но теперь меня забрали, и я хожу с бабушкой на работу! – оптимистично закончила свое покаяние девочка.

              Они шли по дорожкам Лавры от одного храма к другому, красота церквей трогала небесной торжественностью и земной доступностью, отчего в душе копилась неведомая  прежде радость.

Неведомая ли? Казалось, душа узнавала ее. Цветы здесь были ярче, трава зеленее, лица радостнее. Вера мысленно благодарила женщину, пославшую ее сюда. Хотя на самом деле благодарить надо было Бога.

 Пожалуй, всякий, кто приезжает в Лавру, жалеет, что не приехал раньше и что не выкроил на поездку лишний денек. У Веры такой денек был, и она осталась до завтра. Только позвонила дочери, чтобы та не забыла покормить старичка Матроскина.

– А что ты там делаешь, в лавре? – недоумевала Аня.
      
    Мила вечером рассказала, что своих детей у них так и не появилось, удочерили десятилетнюю девочку, она выросла и преподнесла вот эту самую Катю. Сейчас родители Кати – Всеволод и Валентина – заядлые туристы, оправились штурмовать Килиманджаро. С собой взяли икону Сергия Радонежского.

– Завтра на раннюю литургию пойдем,  к Преподобному, – сказала Людмила, всей душой желая, чтобы ее предвкушение духовного счастья передалось Вере.

              Вышли в палисадник. Вдалеке были видны купола. На закате они были  сине-розовыми. Копившееся весь день волнение в душе готовилось вылиться дождиком из глаз. Вера сдерживалась. Пока. На литургии у мощей великого святого она не заметит своих слез.


              Так Вера и ее дочь Аня одновременно перевернули новые страницы своей жизни. Аня начала строить земной рай – отнюдь не в шалаше. Вера ступила на первую ступеньку к небесным селениям.               

                Через семь лет и первую, и вторую было уже трудно узнать.

                ***
Да, через семь лет и первую, и вторую было уже трудно узнать.

 Вера ушла с фабрики и погрузилась  в  церковную жизнь, в коей, впрочем, оказалось немало подводных камней.

 Это как плыть по реке, то бурной, то умиротворенной. То плывешь спокойно, с наслаждением, а то вдруг пороги надо преодолевать. Если сумеешь обогнуть острый валунчик, не заденешь, то сияние в твоей душе умножится.  Оцарапаешься, тоже хорошо – приобретешь опыт, очень нужный – ведь дальше плыть. 

Ну, а коль другого человека, ближнего своего, оцарапаешь  – омрачится твоя душа, и будет во мраке, пока не попросишь прощения.

Вера служила церковным киоскером,  ее любили прихожане, она каждый день благодарила Бога за перемены в жизни, но очень переживала из-за одного неотвязного греха. Ревнительница чистоты не могла смириться с тем, что уборщица Антонина   плохо моет пол в церкви. Углы-то пылью заросли! Но ведь замечание не сделаешь, потому что укорять – грех. Не судите и не судимы будете. А Вера Потаповна, стало быть, осуждает. Что же делать?

 Вот что! Вера придумала: остаться после смены и вычистить грязь. Сторож Алексей Алексеич поймет. В помощь доброму плану дождик брызнул. У Веры предлог появился – не спешить домой. Церковь закрыли, Вера  перед иконами читала акафист Богородице.  Вот уж когда она молодела душой! Когда вчитывалась, произносила и тут же еще и вслушивалась! (это было уже несказанным блаженством)  в прекрасные слова – "молния, души просвещающая, слез Евиных избавление, светлое благодати познание".  Сколько дивных имен придумано для Богородицы, нашей Матери – той, что всех удочерила и усыновила две тысячи лет назад.

            Вера пребывала в Раю духовном, Анна же в материальном, земном. У нее было все, что можно пожелать. Семья владела большим и популярным в городе цветочным художественным салоном. «Да у вас тут рай!» восклицали покупатели, входя в палисадник перед салоном. И было чем полюбоваться! Взгляд поражали миниатюрные альпийские горки, клумбы в виде  бабочек, стрекоз и даже павлина.  Но не  только искусством дендрологов славился магазин-салон. Букеты и цветочные композиции здесь составляли дизайнеры-психологи, дизайнеры-поэты!

Собственно говоря, профессиональный дизайнер был один – Коля Калинин,  но за три года он создал маленькую школу букетчиков. Коля в прошлом преуспел как театральный художник, потом резкая смена академического стиля театра на элитарный, как говорил режиссер, (Коля же утверждал – эпатажный и бездарный), заставила его уйти на пенсию в 55 лет.  Зато в русской икебане Коля Калинин основал свой стиль – букет-драма. Не в смысле трагедия, а в значении – сюжет, маленькая пьеска. Все началось с того 1 сентября, когда Коля провожал в школу внучку-первоклассницу.

  Букет молоденький дед сложил почти на ходу, отвергнув розы как неподходящие случаю. Спозаранку сбегал на базар, и в итоге учительница – не лишенная романтики (пишущая втайне стихи) Ирина Генриховна получила в подарок огромный бело-розовый георгин, окруженный тридцатью ромашками. Во все желтые глаза они таращились на красавицу-учительницу. «В первый раз в первый класс» – читалось на ленте, опоясавшей зеленую группу.

        Работал Коля вдохновенно. Слава пришла быстро, прилетела, как молния.

        За композицию «Не отрекаются любя» (блудный муж-олигарх послал жене)
 Калинин получил такой гонорар от заказчика, что счел своим долгом половину передать детскому дому. А себестоимость-то букетика почти ничего: один темно-лиловый гладиолус и две незабудки на листе пальмы. Причем  незабудки лежат взявшись за руки. Эстетика весьма спорная, но олигархова жена, говорят, счастливыми слезами ее окропила.

 Почетным занятием счел Калинин творение композиции в честь возвращения Федора Конюхова с высочайшей горы. «Эверестом» стал камень-кварц, к вершине вел серпантин черно-красных цветов.

         Художественный цветочный салон пробуждал сентиментальность в публике. Звучала классическая музыка, особенно часто вальс цветов Чайковского и его же танец феи Драже. На работу в салон принимали не всех: требовалась культурная речь и художественный вкус. Одноклассницу Зойку Анна Аркадьевна не взяла, бывшая Золушка сказала, что давно «полОжила глаз» на  их магазин. Фу, как некультурно.


глава 6 http://www.proza.ru/2019/05/14/590