Рассказ капитана Райса

Рассказ капитана Райса
(По мотивам романа Б. Олшеври «Вампиры»)


В фамильном замке принца Райса,
Мы пили ром, камин пылал,
И свет свечей из канделябров,
Непринужденность создавал.

Гостей немного, все знакомы,
Когда-то близкие друзья.
И вот судьба свела нас снова,
В дождливый вечер у огня.

Гербы, оружие на стенах,
Мечей, щитов блестит металл -
Старинный зал в портретах предков,
Воспоминанья навевал.

Один рассказ другим сменялся,
В окне притихли тополя,
И в правду вымысел вплетался,
Под звон фужеров с хрусталя.

Поговорили об охоте,
Слегка затронули любовь,
О службе доблестной в пехоте,
Что до сих пор волнует кровь.

К полночи всё угомонилось,
Печаль и смех поулеглись,
Но расходиться не хотелось -
Давно друзья не виделись.

Недолго пауза продлилась,
Глотнув вина, вдруг принц изрек:
Друзья мои, на вашу милость,
Я расскажу вам про Восток!

Одно условье, не просите,
Вам объяснить, то сон иль явь,
Воспринимайте, как хотите,
Соврал я вам или был прав.

Да, расскажи, да поподробней -
Все оживились в тот же час.
Принц Райс уселся поудобней,
Вздохнул и начал свой рассказ.

В тот год наш полк, вблизи от Дели,
Остановился на постой.
Расположились, как сумели,
Разбили лагерь неплохой.

В саду чудесном, полном тени,
И экзотических цветов,
Мы храм старинный присмотрели,
Каких-то сказочных богов.

Вокруг чинары, пальмы, тисы,
Лианы в чащу заплелись.
Там обезьяны, змеи, птицы
Веками прятаться взялись.

Полковник размещен в бунгало,
Войска по полевым шатрам.
Нам, офицерам, карта пала
К жилью принять тот самый храм.

Мы были рады словно другу,
Смиряли стены солнца жар,
А в окна узкие по кругу
К нам чистый воздух проникал.

Москитный установлен полог,
Лежанки мягкие для сна.
Армейский отдых втрое дорог,
Когда вовсю идет война.

Вино на стол с бочонка хлещет,
Немного скрашивая быт,
Но нет ни общества, ни женщин,
Чем досуг мирный знаменит.

Махнуть бы в Дели прогуляться -
Там удовольствий и не счесть,
Но крепко слово командира,
Для тех, кто ценит слово честь.

Мы заскучали откровенно,
Пошла картежная игра,
Воображение и нервы,
Вино мутило и жара.

В самый разгар вечерней скуки,
С визитом местный старожил -
Плантатор ныне очень крупный
И зять известного раджи.

Ушел в отставку офицером,
Остался в Индии – привык.
И вот сегодня первым делом,
Узнав про нас, приехал вмиг.

Соорудили знатный ужин,
Накрыли в главном зале стол,
Хоть злата серебра не дюже,
Да храм чарует красотой.

Картины стен пленяют взоры,
Здесь тигры в джунглях и слоны.
Там змеи в хитрые узоры,
Как кружевницей сплетены.

Меж ними в позах сладострастных
Прелестных женщин череда,
В соцветьях лотосов прекрасных
Манит неведомо куда.

Рисунков краски ярки, свежи.
В неровном свете от свечей,
Казалось, мир на стенах ожил
Театром сказочных теней.

Напротив входа, здесь же, в зале,
Стоял гранитный пьедестал.
Хоть был он пуст, но все гадали -
Кто на нем раньше восседал?

Мы долго сладко пировали,
Наш гость от разных блюд вкусил.
А люди здесь не пропадали?
Вдруг он полковника спросил.

Вопрос был странный, гость, однако,
Умолкнув, ликом побледнел,
Он лишь сейчас на стенах храма,
Изображенья разглядел.

Исчезли трое за все марши,
Сказал, полковник не тая,
Теперь причислили их к павшим -
Пусть будет пухом им земля.

На розыск зря черпали силы -
Нет ни единого следа.
Быть может, их забрали тигры
Иль Ганга мутная вода.

Троих? Наш гость вздохнул украдкой,
Тогда уж ладно, что сказать.
Плеснули мы вина в бокалы
И стали дальше пировать.

Глотнув изрядно, гость продолжил:
А вам известно господа?
Что этот храм, где вы живете,
В легенды вписан навсегда?

Богиня Индии – Бовами,
Тут обитала много лет.
Я поделюсь, пожалуй, с вами -
Богини кровожадней нет.

Она, прекрасная из женщин,
Но нрава стоит поискать.
Ее алтарь здесь каждый вечер
Был должен жертву принимать.

Дымился постамент от крови.
Внизу на каменном полу,
Дышала жизнь безумных оргий,
Венцом в безудержном пиру.

Ей кровь любая сердце грела,
Фаната рьяного, слепца
Иль иноземца чуждой веры,
Подзагулявшего купца.

В то время как у ног Бовами,
Стонала жертва, чуть дыша,
Их баядерки окружали
Венком телесным неспеша.

Они – служительницы храма,
Одеты лишь в шелка волос,
Участницы кровавой драмы,
Наложницы из сладких грез.

Нагие их тела свивались,
В безумный похоти обвал.
Гирлянды рук и ног сплетались,
Бесстыдством, наполняя зал.

В пространстве музыка витает -
Пьянящий бархатистый сон,
Стон жертвы не перебивает,
Сливаясь в страшный унисон.

Курений запах сизым дымом,
Как призрак, медленно кружит.
Страдалец вздох последний выдал,
Победно музыка гремит.

Наложниц танец все сильнее
Напоминает бесовство.
Огни дрожащие тускнеют
И гаснут все до одного.

Тела людей сплелись клубками,
Всех общий хаос поглотил.
Экстаз безумный и кровавый,
На пике страсти наступил.

Все это, глядя в одну точку,
Гость, как в бреду, проговорил.
Вина еще открыли бочку,
Но он умолк в упадке сил.

На миг безмолвье стало главным,
Мы в страхе глянули вокруг,
Как будто тени жертв кровавых,
Над нами воспарили вдруг.

Вопросы сыпались, а все же,
Откуда знаете про храм?
Неужто доводилось тоже
Вам предаваться тем пирам?

Гость выпил сельтерской водицы
И как-то быстро протрезвел.
С большой натяжкой улыбнуться,
И сразу всем сказать сумел.

Вы, господа, не забывайте,
Что после вашего вина,
Пропеть мне хочется, представьте,
Ври, ври, да мера, чтоб была!

В ответ раздался дружный хохот,
Культ стали дружно обсуждать.
Вина глотнув, нашелся кто-то,
Рассказ готовый подтверждать.

Я лишь слыхал, знаток добавил,
Тот культ кровавый шел не здесь,
А в тайном подземелье храма,
Что где-то под ногами есть.

В подвалы жертву доставляли
Сектанты - туги-палачи,
Фанаты верные Бовами,
Луны холодные лучи.

Там будто были помещенья,
Где жертв держали запасных,
Чтоб в нужный час предать мученьям
И заколоть у трона их.

Немало есть индийских храмов,
Наш офицер заметил нам,
Хранящих тайный вход к подвалам,
Известный избранным жрецам.

Да что там, каменный застенок,
Кровавой дивы неземной.
Вот тех бы спелых баядерок,
Капрал стал грезить молодой.

Ну, этого добра довольно,
Махнул рукою старожил,
И всем желаньям выбор вольный -
Хватило б золота и сил.

Райс - офицер у нас богатый,
Все посмотрели на меня,
Недаром подвиг его ратный
Чтит королевская семья.

Я рассмеялся, из кармана
Достал толстенный кошелек,
А ну кто больше, без обмана,
За баядерок на часок!

Напомнил звон монет о картах,
На стол колода подалась,
Составлен список первых партий,
Игра с азартом началась.

Мы с Джеймсом (друг мой), не играли,
Пошли на воздух покурить.
Слуга-индус принес сигары
У колоннады подымить.

Затяжку сделав, Джеймс промолвил,
А вам, не кажется ли, Райс?
Что вкус сигар весьма особый?
Такая проба в первый раз.

Да я и сам уже в вопросе,
Что за неясный аромат?
Куда-то мысли вдруг уносит
И в неизвестность манит взгляд.

Внезапно хочется отдаться
В объятья страсти и любви,
И в приключения податься,
Взывает голос изнутри.

Мы с Джеймсом оба в мягких креслах,
Стена деревьев впереди,
Вдруг, видим кто-то в тьме кромешной
На нас настойчиво глядит.

Там в темноте блестят два глаза,
И смотрят прямо на меня.
Не тигр ли, в чаще непролазной?
Едва не вскакиваю я.

Нет, оказался человеком,
Тот, кто смотрел на нас из тьмы.
Худой, сравнил бы со скелетом,
Если б не взгляд тех глаз живых.

Обтянут темной бронзы кожей,
Лицо – гранитная скала.
Одежда вся лоскут бумажный,
С плеча свисает до бедра.

Монеты, тайна, баядерки,
Он шепчет голову склонив,
Тут Джеймс, как черт из табакерки,
Вскочил, за френч меня схватив.

Идем, идем, чего тут медлить,
И вот мы оба на ногах.
Мой кошелек я смог заметить,
Уже у странника в руках.

К губам своим, приложив палец,
Знак подал следовать за ним.
Нырнули мы меж усыпальниц,
Что за кустарником густым.

Обходим храм с другого бока,
Где стражей медные слоны,
Встречают неусыпным оком,
В белесом отблеске луны.

Наш проводник, движеньем верным,
Пружину тайную нажал,
И слон, от нас стоящий первым,
Свой хобот медленно поднял.

Дверь узкая под ним открылась,
Крутая лестница бежит,
В подвал глубокий устремилась,
Где свет мерцающий дрожит.

Здесь ждите, проводник уходит.
Отстав, безропотно стоим.
К концу терпение подходит,
Мы отправляемся за ним.

Как джинн из чрева подземелья,
Дух терпких пряностей возник.
Вперед, вперед забыв сомненья,
Нас что-то тянет как магнит.

Крадемся длинным коридором
В тисках бесчисленных колонн,
Встаем пред пологом парчовым.
Что впереди скрывает он?

Покрыта ткань златым узором,
По ней струится мягкий свет,
Вдруг расступилась перед взором -
Дворцовый зал, прекрасней нет.

Одна стена - янтарь прозрачный,
Другие нежный сердолик.
Цветов смешением удачным,
Зал удивительно манит.

Под потолком эфир клубится,
Лазури неба голубой.
Фламинго - розовые птицы,
Пленяют дивной красотой.

Весь пол укрыт ковром пушистым,
Бутоны лотоса на нем,
Дурманом лепестков душистых,
Чаруют словно волшебством.

Напротив входа, только дальше,
Стоит гранитный пьедестал.
Из нас двоих, пожалуй, каждый,
Дар речи чуть не потерял.

На пьедестале том, царица
Необычайной красоты.
Не изваяние из гипса,
А дива сказочной мечты.

Глазам дарящая надежду,
Она совсем обнажена,
Нет никакой на ней одежды,
Плоть вожделения полна.

Волос, чернеющие пряди,
В четыре толстые косы,
Заплетены. Две виснут сзади,
А две струятся по груди.

На голове ее, созвездьем,
Корона в россыпи огней.
На бедрах пояс в самоцветье,
Из удивительных камней.

Лодыжки тонко обвивают
Две изумрудные змеи.
Ланиты золотом сверкают,
Глаза агатами черны.

В руке ее нежнейший лотос,
Сияет светом голубым.
Не шелохнется даже волос -
Завороженные стоим.

Лица и тела мягкость линий
Безукоризненно чиста.
Не просто женщина – Богиня,
Невероятная мечта.

От чар ее, как в опьяненье,
Сейчас мне нечего скрывать,
Мы с Джеймсом пали на колени,
И стали диву прославлять.

О, кто ты, дивная царица?!
Исчадье ада? Свет любви?
Страстей воспрявшая зарница?
Мы твои верные рабы!

Виденье мило улыбнулось,
Скользнув, как лодка по реке,
К нам с Джеймсом нежно прикоснулась
Лучистым лотосом в руке.

Ожег плечо цветок искристый.
Бег мысли бесконечно пуст.
В глаза ударил свет лучистый,
Мы с другом падаем без чувств.

Пришли в себя, кругом такое -
Шум, стоны, визг, безумный вой.
Веревкой связаны тугою,
Лежим, не властвуя собой.

Вокруг нас дьяволы танцуют,
Глаза их бешено горят,
Они неистово ликуют,
Верша таинственный обряд.

Их лица желтые ужасны,
Клоками волосы торчат.
Вдруг стало совершенно ясно,
Они нас вряд ли пощадят.

Мы без труда средь них признали
Фанатов  - тугов-палачей.
Богине жертву, все кричали,
В зловещем отблеске огней.

Пусть кровь прольется нечестивцев,
Пронзали душу голоса.
На искаженных страшных лицах
Чернела злобы полоса.

Подняв нас, повлекли куда-то,
Вновь замелькали факела,
И скоро в свете их богатом,
Картина новая всплыла.

Бросаем взгляд - на пьедестале,
Где дива чудная была,
Стоит из мрамора Бовами,
И тут нас оторопь взяла.

Так вот как всё на самом деле!
Нас ужас цепко охватил.
Мы жертвы в этом адском жерле,
Теперь спастись не хватит сил.

Исчезла дивная царица,
Как феерический обман,
Недвижим лик, темны глазницы,
Безмолвен мрачный истукан.

На черной шее ожерелье
Из человечьих черепов,
Утыкан пояс, без сомненья,
Обрубками от рук и ног.

У стоп огромных изваянья,
Людей растерзанная плоть.
За что такое наказанье,
Нести страдальцам довелось?

Мы с Джеймсом, глянув на лежавших,
Узнали одного чело,
Солдат наш, без вести пропавший,
Что не могли найти давно.

Тела здесь женские, мужские,
И даже маленьких детей.
О Боже, если это сниться,
Дай мне проснуться поскорей!

Но пробужденье не приходит,
Лишь ужас давит все сильней,
И голос властный верховодит,
Богине жертву поскорей!

Смерть неизбежна, но какая -
От рук фаната-палача.
Не пасть в бою геройской славы,
А жертвой жизнь свою кончать.

Мы с Джеймсом встретились глазами,
Что за постыдная судьба,
Грызу потухшую сигару,
И в мыслях с ним прощаюсь я.

Подходит к нам брамин высокий,
Как призрак, в белом облачен.
Вот мы у смерти на пороге,
В руке кинжал сжимает он.

Глаза мы крепко закрываем,
Смолкает зал, и тишина
Вдруг в подземелье наступает,
Похоже, сыграна игра.

Но жрец, с поднятою рукою,
Застыл с сомнением в глазах,
И все лицо его, не скрою,
Окутал неподдельный страх.

На нас смотрел он в изумленье
Минуту, может быть и две,
Кинжал вдруг выпал на ступени
И покатился по земле.

Жрец, с криком рухнул на колени,
Они избранники судьбы!
С ним пали ниц, как по веленью,
Его духовные рабы.

Нас осторожно поднимают,
Веревки прочь, несут шелка,
Как лучших раджей одевают,
Возносят чуть не в облака.

И вот мы снова в тронном зале,
Где побывали в первый раз,
Бовами высится пред нами,
Да только статуя сейчас.

Но так тонка, непревзойденна,
Глаз невозможно оторвать.
О том, что видели сегодня,
Боимся даже вспоминать.

Мне невдомек, что это было,
Вдруг кто и сможет разгадать,
Про ужас адского горнила
Я взялся только рассказать.

И вот мы на широком ложе,
Из лепестков душистых роз.
Мир в самых ярких красках ожил -
Спастись нам с другом довелось.

Нас баядерки окружают
Живым кольцом со всех сторон,
Повсюду музыка играет,
Ласкает слух приятный звон.

С напитком кубки преподносят,
Унять томивший сердце жар.
Куда-то боль души уносит,
Свежит божественный нектар.

Пленяют в пылкие объятья,
Желанья зов неумолим,
Запретный плод, как ты приятен,
Страстями тайными томим.

Их лона мягки, губы нежны,
От страсти голову кружит,
Уже все сброшены одежды…
Меня вдруг кто-то тормошит.

Глаза с трудом приоткрываю,
Стоит по струнке вестовой.
В чем дело, сонно вопрошаю.
Депешу держит пред собой.

Я огляделся. Спальный полог.
Вот Джеймс, в соседнем гамаке.
Лучей рассветных яркий всполох,
Огнем горит на потолке.

Посланье взглядом пробегаю,
Приказ - поставить всех в ружье,
В теченье часа выступаем.
Капрала шлю, трубить подъем.

Джеймс вдруг вскочил, вскричав, о Боже!
Так это я всего лишь спал?
Я удивился еще больше,
Когда он сон мой рассказал.

Но, не дослушав, в середине,
Его рассказ остановил,
И до конца, как по картине,
Весь сон в деталях изложил.

Джеймс рот открыл от удивленья,
Райс, как такое может быть?
Мы задрожали от волненья,
И вот уже за храм бежим.

Но входа нет, стена сплошная,
Слоны как монолит стоят.
Мы, дюйм за дюймом, проверяя,
Секрет пытаемся узнать.

Впустую все, нет даже трещин,
Бредем понурые назад.
А Ваши деньги, Райс, за женщин,
Что Вам пришлось вчера отдать?

Джеймс, Вы же правы, улыбаюсь,
Мы сразу сможем все понять.
Смекалкой друга восторгаясь,
Берусь монеты подсчитать.

Что за напасть, нет, без обмана,
Не нахожу я кошелька.
Провел рукою по карманам,
Напрасно. Кличу денщика.

Он кошелек пустой подал мне,
Вчера слуга его нашел,
Возле стола, в том тронном зале,
Где покутили хорошо.

Пока мы с другом размышляли,
Сигнал к отходу прозвучал.
Забили громко барабаны,
И нам пришлось покинуть храм.

Прощай загадочное место,
Чертог невиданной любви,
Ты стал нам очень интересным,
Горн протрубил и мы ушли.

Райс замолчал, взглянув устало,
В проем оконный, в пустоту,
Ночная птица прокричала,
Прорезав криком темноту.

Раз это всё, то вряд ли, правда,
Заметил кто-то из гостей,
Поверить может я и рад бы,
Но доказательств нет совсем.

Возможно так, но через месяц,
Купаясь в волнах вод морских,
Нам с Джеймсом удалось заметить,
И Райс отдернул воротник.

На белом теле под рубашкой,
Звездой в сияющем луче,
Безукоризненно изящный,
Был выжжен лотос на плече…