Десять лет в Беларуси

   
    Горе общее, и счастье общее у моей земли и у меня (с).               


    Такая пафосность избыточной мне кажется, то ли дело у Анны Ахматовой:

  Я была тогда с моим народом,
  Там, где мой народ, к несчастью, был.


    Поэтому сначала о горе. Когда я родилась и росла, таким общим недавним горем в Беларуси была война. Везде могилы и мемориалы, и яркие детские воспоминания:  как ездили с подружкой в лес за подснежниками и плели с ними из еловых лап гирлянды ко Дню Победы, как в этот день стояла в почётном карауле у Вечного огня на Площади Победы, про поездки в Бресткую крепость, Хатынь и на Курган Славы.


    Была председателем отряда имени Петра Клыпы, маленького музыканта Бресткого гарнизонного оркестра. Рассказывала на пионерских собраниях про его и других "пионеров-героев" военные подвиги. И до отъезда с родителями на север успела в седьмом классе прочитать программную "Молодую гвардию" и вступить в комсомол.

   
    Ну а когда 30 с лишним лет спустя вернулась на родину, войну заслоняло другое горе, посвежее: Чернобыль. Больше Украины и России, больше всех пострадала именно Беларусь. Ветер в тот страшный день, 26-го апреля 1986 года, дул как раз в нашу сторону.


   Бабушка и другие родственники раз за разом рассказывали в деталях, как всё было в тот и последующие дни, когда меня здесь не было. Как люди не сразу узнали о взрыве на АЭС и ходили с детьми на первомайскую демонстрацию. Как выливали на землю молоко от своих коров и поили детей разведённым сухим, как потом напрасно забили большинство скота.  А я им говорила о том, что Ельцин и прихватизация страшней Чернобыля. Не знаю, насколько они мне верили на слово, чтобы сравнить, нужно своими глазами увидеть.

   Бабушка к нам на север никогда не приезжала, старенькая уже была, а мамины родные и мои двоюродные сёстры приезжали - но ненадолго, ко мне на свадьбу и к брату на похороны, ничего толком не повидали. Ни разбитых в хлам дорог, ни разливов нефти из дырявых трубопроводов, ни безконечных железнодорожных составов с лесом и углём.

    Москва выкачивала из края всё, что можно, и хотя про московскую свалку на Шиесе тогда ещё речи не было, но всё к тому шло. 

   Ясно помню, когда мысль вернуться на родину стала определяющей в моих жизненных планах: лето 2000-го.  Перед ним долгих пять лет: 95-й, 96-й, 97-й, 98-й, 99-й, - возможности приехать на родину не было, хотелось летом погреться у моря со своей астмой, нужно было выбирать или/или, и решающим аргументом было то, что после одного проведённого у бабушки лета маленькая дочка покрылась коростой.

    В радиации ль была причина - не вем, но бережёного Бог бережёт. И вот, когда после  долгого перерыва летом, с подросшей дочкой и родителями, на отцовской машине мы приехали к бабушке - я не узнала ни родной город, ни Минск.

   Перемены к лучшему видны были на каждом шагу и у всех на устах имя президента, Александра Лукашенко. Теперь, когда сама пожила и поработала в Беларуси, я гораздо лучше понимаю, как тут всё устроено. И всё-таки тут и проведу черту между "горем" и "счастьем", попробую объяснить, почему.

   Многострадальной Беларуси достаточно было войны и Чернобыля. Своих ельциных она бы не пережила. Ей нужен был такой человек, как бацька - и он появился.

   Четверть века, 25 лет - большой срок, 1953 - 25 = 1928, Сталин и тот столько единолично не правил, в 28-м году ещё только начинались большой перелом, большой террор, пятилетки и колхозы. И в его срок вместилась Великая Отечественная.

   А у бацьки только война на Донбассе, близко, но всего лишь рядом, а не в Беларуси. Что было бы с ним и Беларусью без этой войны? Я могу сказать только о том, как сама пережила эти пять лет.

    Первые пять лет, довоенные, и вторые пять, во время войны, сильно различаются. Не только тем, что сначала хлынули к нам, а потом отхлынули беженцы, что зимой 14-го|15-го схлопнулся российский рубль, да так и не вернулся к старому курсу. Все пять лет правления Порошенко в воздухе и на сердце было тревожно, хотя вербализовать эту тревогу получалось не всегда.

   Сначала я думала, что причиной близость Чернобыля, что делать, если там снова рванёт? Или на другой ближайшей украэс? В детском саду, где одно время работала психологом, висела на стене схема эвакуации деток при пожаре, по этой схеме я отвечала за ближайшие к моему кабинету группы, и её наличие успокоительно на меня действовало, мне не хватало такой схемы в масштабах страны.

   "Этот поезд в огне и нам некуда больше бежать". Если бы моей бабушке некуда было бежать с 5-ю на лето 41-го детьми, то меня и моих детей и внуков просто не было бы на свете: мама в детстве была кудрявая брюнетка, в отца, Дмитрия Бартошкина.

   А у него, родившего в 1907-м году в РИ в Варшаве, и писавшего себя во всех советских документах "белоруссом", видимо, были в роду евреи, и это был приговор, практически никто из оставшихся под немцами и попавших в гетто местных евреев не выжил, а когда всех их весной 42-го расстреляли оккупанты, то принялись за полу, четверть и так далее кровок.

   Молодец дед, что не дал бабушке времени на раздумья и приказал срочно бежать от стремительно наступавших немцев. Счастье, что убежали, спаслись, выжили. И что дед геройски воевал и выжил на фронте. Горе, что после войны дед бабушку с семью детьми бросил, помоложе нашёл. Это такое горе, которое с тех пор всё пышней цветёт в Беларуси.

   Перед нынешним 8-м марта на встрече с журналистами бацьку спросили, что он пожелает женщинам Беларуси. Он ответил, что не просто пожелает, а подарок сделает, но раньше времени не раскроет. Журналистка догадалась, что речь о повышении детских пособий и прочей господдержке и сказала, что всё это хорошо, но мало, главное, что нужно женщине - надёжный мужчина рядом.

   Возможно, хотела пококетничать, но или у бацьки с чувством юмора неважно, или просто устал к концу многочасовой встречи, он ей вполне серьёзно ответил, что тут он безсилен, нету мужиков и взять неоткуда.
   

    Когда весной 2017-го был самый массовый на моей памяти протест, "тунеядцев", не у нас, в соседнем городке, Рогачёве, который в трансляции Белсата я смотрела, то на площади в основном женщины были и говорили о том, что в Беларуси зарплаты низкие, мужья разъезжаются кто куда, кто в РФ, кто в Европу, в основном нелегально работают|кормят семью, а здесь числятся тунеядцами и вынуждены платить этот дурацкий налог, а эти деньги в семье не лишние.

    Не знала, кому сочувствовать, народу или бацьке. Если мужчины будут работать и оставлять свои налоги заграницей, то откуда здесь, в Беларуси, возьмутся в бюджете деньги на безплатное образование и медицину для их же детей? На зарплаты врачам и учителям, на пенсии по старости и пособия по уходу за детьми? На безплатное питание и проезд для школьников? Откуда?

   А тем временем белорусское пособие по уходу за ребёнком до трёх лет не меньше моей северной российской пенсии и платится каждой маме независимо от предыдущей зарплаты. Я его не получала, как раз исполнилось три года ребёнку, пока оформляла вид на жительство, но если бы не исполнилось, платили бы и мне с российским гражданством.
 
    Варианта пополнить госбюджет всего два: кредиты брать у соседей и облагать налогами, прижимать, оставшихся работать в своей стране. Как я понимаю, применяются оба способа. В результате в Беларуси лучше жить, чем работать.

   Жить тут хорошо: просторные зелёные дворы, есть где детям гулять. Младшего с пяти лет по примеру соседей стала во двор одного с друзьями и собакой отпускать, ни разу ничего не случилось, разве что от сторожа бегали в детском саду. Мы с братом в детстве не по детсадам, а по окрестным стройкам лазили, жили в центре Минска в строящемся районе, тогда и в центре было много частной послевоенной застройки, которая на наших глазах сносилась, застраивался район новыми домами.

    Сейчас рядом с нами строек нет, только луг, парк, Днепр. До сих пор по весне как посмотрю в окна - так зелено и просторно вокруг, что после северной безконечной зимы и плотной сыктывкарской застройки радуются глаза.

    А вот работать тяжело. Поработала в четырёх местах, и только в одном месте, в сельской школе, был директором мужчина, вникал в моё положение и отпускал, когда нужно. А когда начальница - сама женщина и мама, то пощады не жди. Лишний раз больничный не возьмёшь,  не дадут.

   Когда попал ребёнок не просто в больницу, в реанимацию, не дали мне больничный, "не положено". Всё равно осталась с ним в больнице, позвонила на работу, что задним числом за свой счёт напишу заявление, и начальница так пропесочила меня при появлении:

 - Что Вы себе позволяете, мы все матери, и если все так будем делать, кто будет работать? - что я тут же написала заявление об увольнении. Не отошла ещё от больнично-реанимационного стресса, но и не жалела потом, если ты попала в начальницы - обязана думать о людях, кому что говорить.


   Из трёх начальниц одна получше была, кое-как можно было договориться, всего получается двое из четверых, или, как говорила одна блондинка про возможность встречи с йети в лесу, "50 на 50, или встречу, или не встречу".

   Не то что бы хорошие начальники в Беларуси были вроде йети, люди-то здесь хорошие, но - бацька задаёт тон, и что в госорганах, что у частников, полувоенная обстановка. За 30 лет жизни-учёбы-работы в РФ я к другому привыкла, к большей свободе.

   А здесь, стоит поговорить пять минут на отвлечённые темы с мало, полу и вовсе незнакомым человеком, как тот спрашивает:

  - Вы, наверное, из России?

   Сначала недоумевала, как так, потом поняла, что не только местного акцента у меня нет, но и местного менталитета. Белорусы будут стоять у светофора, пока не загорится зелёный, даже если за километр не видно машин, а я до сих пор посмотрела направо-налево и почесала вперёд.

   Не знаю, хорошо это или плохо,  на севере привыкла к мысли, что "спасение утопающих - дело рук самих утопающих", никому до нас дела нет. А тут есть, и понятно, что у любой медали есть оборотная сторона.

   Сейчас по городу развешаны баннеры с социальной рекламой "Маё першае слова на роднай мове", и если бы мне пришлось не первые, а самые памятные слова вспомнить, сказала бы: "Хто працуе - той святкуе".

    Прочитала на Дажынках на одном из подворий. Праздник был грандиозный, к нему привели в порядок весь город, бульвар Металлургов плиткой выложили, болотистую пустошь возле него осушили, вырыли три пруда, выложили плиткой площадь, Дворец Металлургов перестроили, новый парк разбили.

    На ярмарке были представлены практически все белорусские предприятия лёгкой промышленности, на концерте - лучшие исполнители, впервые живьём "Песняров" послушала. Салют был феерический, запустили танцующие фонтаны с подсветкой у обновлённого Дворца металлургов.

    Съехались трактористы - комбайнёры со всей Беларуси, и бацька им награды вручал. Пролезла поближе к сцене посмотреть на него, оказался "такой же, как в телевизоре", как сын сказал. У них как раз тогда со второго класса начался белорусский и, помню, как он вслух читал все надписи на нём на подворьях.

    Отличия от телевизора всё же были, всех входящих на территорию праздника пропускали через рамки на предмет спиртного, нельзя было проносить. И снайперы на крышах сидели, выложили потом в сеть их фото неуёмные блогеры, равно как и примеры маскировки от бацьки недостроев.

    На концерте он извинился, что не останется до конца, хочет, пока светло, облететь на вертолёте и осмотреть результат, потом никого особо не разносил, так что хорошо замаскировали. Хотя и сделано было реально много.

    Бацька и по Минску, и по всей Беларуси на вертолёте летает, не создаёт помех движению, хотя здесь и так нет пробок, во всяком случае я ни разу не попадала, не то что в Москве. Причина не только в качестве|количестве автомобильных дорог, но и в качестве|количестве дорог железных.

   Когда в агрогородке в школе работала, туда нужно было с полчаса на электричке ехать: в вагонах всегда свободно, а то и пустынно, проще было добираться, чем на другой конец города на городских автобусах.

     Ещё на Дажынках стало очевидно, что кое-какие мужики в Беларуси остались, а то кто бы пахал-сеял-убирал, да и выпускал комбайны с тракторами, просто я с ними по роду своей деятельности редко пересекаюсь. А в агрогородке в этом снова убедилась.

    Из семейной пары "моих" беженцев, из Донецка, что первое время у меня жили, а потом нашли работу с предоставлением дома в пригородном хозяйстве, жена обратно уехала, не получилось переквалифицироваться из медсестёр в доярки, а муж, бывший шахтёр, остался механизатором, и дом при нём. В собственность передают, ни много ни мало, через 15 лет отработки.

    Сначала беженцы в эйфории были, что нет у нас тут ни обстрелов, ни взяток. А как поработали и пожили на свою зарплату - эйфория прошла. Хотя я тогда честно всё  описала, "Беженцам о Беларуси", но пока на своей шкуре не прочувствуют - мало кто понимает наши реалии, что на Украине, что в РФ.

    На фотографии осень 15-го года, тогда была "молитва о Беларуси" с участием митрополита Павла и президента Лукашенко на ступенях минского храма Всех святых. Под ним есть крипта, куда в сосудах свозят землю со всей Беларуси с мест сражений и братских могил.

    В Беларуси гораздо меньше, на порядок меньше, чем в РФ, непогребённых солдат последней войны, и потому, что страна плотней заселена и сразу после войны было кому солдатиков погребать, несмотря на все потери и ужасы оккупации, и потому, что неравнодушней было руководство республики, бывший партизанский командир Пётр Машеров. 

    На этом и закончу, без пафоса ("жыве Беларусь" или, наоборот, "конец белорусского социализма"), а на будничной ноте: если пережили войну и Чернобыль, и дальше, коли даст Бог, будем жить. Как повествует местное предание, бацька однажды сказал:

 -  Жить мы будем плохо, но недолго.

   Видимо, чувство юмора у него всё-таки есть, просто замылилось от всех перипетий многолетнего правления.