Ранчо Безумный шмель

На ранчо опускаются лавандовые сумерки. Тонны камня, канадской сосны и красного дерева постепенно тускнеют за дрожащей дымкой с запахом мяты. Карамельные облака медленно стекают на землю, смешиваясь с песком и белыми маргаритками на клумбах. Чуть тронув террасу, фиолетовое марево зажигает автоматическое освещение, обнажив вечеру две человеческие фигуры.

Я и Рассел сидим на террасе. Он дремлет в кресле-качалке, в съехавших на нос очках и белой футболке с надписью" Rock of Ages «. Его большой обнажившийся живот напоминает Шервудский лес, где на кронах деревьев неспешно покачиваются облака-листы сценария. Я покачиваюсь в такт, рассматривая свое отражение в стекле бутылки «Джек Дэниэлс»- нос, губы и россыпь веснушек, уделавших мой нос как коровьи лепешки благодатные пастбища Мэриленда. Зрелище не из приятных. Беру на кончик языка каплю тёплого виски и смотрю вдаль... На стройный ряд конюшен, деревянные полосы загонов и амбар с распахнутым настежь ртом чердака. Вместо двенадцати дубов куцая аллея из молодых сосен с каменной линейкой дороги, ведущей к воротам с табличкой «Безумный шмель».

Внезапно Рас просыпается и резко подтягивает моё кресло к себе.
— Послушай, детка, они хотят, чтобы я сыграл ковбоя! Детка, я вешу сто двадцать килограмм, сколько несчастных животных, по их мнению, я должен загубить, чтобы добраться от Кентукки до Юмы?!- спрашивает он и уходит в дом за ружьем.
Май-сезон цикад. Их стрёкот похож на вопли амазонских обезьян и мешает Расу спать. Поэтому он их отстреливает.
— Послушай, детка, кричат только самцы, так они привлекают самок. Ты ведь не хочешь, чтобы в нашем доме появились другие женщины? Они облепят стены нашей спальни, будут потирать мерзкие лапки в ванной, и в конце концов пожрут весь базилик из моего омлета!
Трудно сказать, что я больше не люблю-насекомых или вонючую синюю траву, но я люблю Раса:
— Буцефал. Тебе нужен Буцефал. Тогда ты сможешь перестрелять всех цикад в Висконсине.

Отражаясь в окнах жёлтыми каплями парковых фонарей, вечер дышит шорохом клёнов и тихим фырканьем лошадей. А в очках Раса отражаются мои глаза. Он говорит, что они похожи на великие озёра. Правый-скалистое Гурон, левый-заснеженное Онтарио с россыпью розовых маков в прибрежных лесах.
— Кстати, детка, почему ты сидишь в трусах? — глотнув виски, рассматривает меня Рас.
— Для привлечения самцов журнал Космополитен рекомендует надевать красные кружевные. Тебе не нравится? — я поднимаюсь из кресла и натягиваю на ноги свои ковбойские сапоги.
— Нравится. Но они синие и не кружевные.
— Так здесь и нет никого.
— А Билли?

Мы одновременно поворачиваем головы в сторону конюшен. Действительно, там стоит Билли. И как мы могли забыть про него? Жёсткой щёткой Билли расчесывает чёрную гриву одной из лошадей... Он и сам похож на лошадь-красивую и молодую, с крепким поджарым телом и Гранд-Каньоном мышц под клетчатой рубашкой.
— Мне кажется, он любит жеребцов, — говорю я, но заметив испуганный взгляд Раса, добавляю, — в смысле, мужчин.
— С чего ты взяла? Никогда не замечал.
— Можно подумать, что ты разбираешься? А я чувствую.
Мы снова поворачиваем головы в сторону Билли.
— Да ну... И как это узнать? — Рас поправляет очки. Пристально рассматривая Билли, он складывает брови домиком, затем, немного подумав, уходит в дом за гитарой.
— Сейчас мы проверим. Ты танцуй, и посмотрим, что он будет делать.

Мне нравится Джонни Кэш, Кокаиновый блюз, и голос Раса-терпкий, с хрипотцой. Я скидываю сапоги и начинаю танцевать, попутно осматривая голубые кусты гортензии, на предмет слетевшихся на голос гитариста самок цикад.
— Смотрит? На кого? — спрашивает нараспев, не открывая глаз Рас.
— Косится. На меня. — не останавливаясь, я вывожу па на теплых досках террасы.
— Вот пидар! Иди оденься. — Рас откладывает гитару в сторону, допивает виски и, усевшись в кресло, вновь берётся за сценарий.
Я ухожу в дом. Когда возвращаюсь, Рас уже спит. Ранчо погружается в ночь. Бесшумно дремлют деревья, затихли животные и трава, чуть мигают фонари с дохлой мошкарой внутри... У одного из них виднеется тёмная фигура Билли. Он закончил работу и собирается ехать домой, крепкой ладонью сметая с мотоцикла накопившуюся за день пыль. Заметив меня, он прощально машет рукой. Сажусь на перила, готовясь насладиться идеальной тишиной ночи и одиночеством. Наконец-то слышится звук заводящегося мотора, а за ним грохот оружейного выстрела и негромкий вскрик Билли.
— Цикады, с-сука! — кричит спросонья Рас, откидывает дымящийся ствол в сторону, и снова засыпает.

Май — сезон цикад. Они громко хохочут из кустов гортензии, угрожающе потирая лапки вслед бегущему к воротам Билли. Поймав на язык последнюю каплю Джека, беру ружьё, и пониже натянув на глаза шляпу, иду в сторону заливистого мужского стрекотания...