Смерть, как непрерывное путешествие

 
К своим пятидесяти годам, я уже кое-что о себе знал. Не скажу, что этого ,,кое-что,, мне было бы достаточно, чтобы окончательно исчезло ощущение, что меня несколько больше ,чем ныне узнаваемый и повседневно рутинно-применяемый и не всегда творчески используемый объём собственного Я. Но это являлось вполне достаточным условием, для присутствия перманентного желания соприкасаться с тем ,что находиться  за пределами этого Я и существует на столько реально, что совершенно невозможно утверждать наверняка , в какой из этих двух областей моё присутствие происходит наиболее естественным образом. Моё личное мнение по этому поводу, может показаться несколько странным, но я уверен, что самое естественное моё состояние или наиболее приближённое к нему –это место Наблюдателя за двумя этими областями. Именно место, потому, что его, этого места, как такового просто не существовало. Оно отсутствовало полностью и без какой-либо возможности к возникновению. Невозможно было определить, откуда я смотрю в своё собственное Я, изнутри этого самого Я или снаружи, а возможно, что это именно моё, уже познанное Я, создаёт некую проекцию внутри моего Наблюдателя. Но в любом случае, определиться с пропиской Наблюдателя, нет никакой возможности. И наверное это было одной из причин его беспристрастности, скорее не столько в нём самом, сколько в его взгляде. Тот, кто нигде не прописан, чаще других видит Реальность без искажений, он во всяком случае лишён необходимости подполировывать увиденное, для того, чтобы оно вписывалось в размеры, стилистически, по форме и ещё огромному множеству неуловимых принципов, критериев и определений, в его ,,жилище,, по месту прописки. Отсутствие прописки, а соответственно и самого жилища, делают взгляд наиболее трезвым и исключительно непредвзятым. И мне это нравилось. Мой Наблюдатель был не то, что бомжом, но встречались мы с ним не так часто и только по делу. Всё остальное время он проводил, где-то за пределами моего горизонта восприятия и поддерживал связь, наличием внутри меня твёрдого утверждения о своём присутствии. Причём утверждение было не моим, а именно его. А его появление, всегда намекало на важность текущего момента, происходящего в нём и, что самое главное, это почти всегда сопровождалось появлением возможности этот момент наполнить своей заинтересованностью и концентрацией на происходящем, которое, опять-таки, не всегда, но иногда становилось Осознанностью. В такие моменты, уже принятое и утверждённое внутри меня, моё же будущее, рассыпалось до состояния молекулярного отсутствия и начинало воссоздаваться в нечто прежде не существовавшее. Т.е. это был классический пример того, как в той реальности, в которую мы сейчас загружены, работает принцип свободы выбора. Я что-то выбрал, правда я не совсем для себя определил ЧТО и каким способом, и при помощи чего я это сделал и главное, каков был тот вариант, от которого я таким недетерминированным способом отказался? Вопросов много, но в моём я, напрочь отсутствовал запрос на ответы. Всё происходило очень естественно.
               Когда я впервые встретил, внутри себя, этот способ перемещения по моей линии жизни, я воспринял его, как нечто ценное, с заложенными в него возможностями, к расширению, во всех предполагаемых смыслах и направлениях. Но это было проявлением интуитивной иллюзии. Сам способ был абсолютно фиксированным механизмом, не способным к каким бы то ни было изменениям и переменам, а единственное, для чего он мне открылся, это была возможность обратить более пристальное внимание на того, через кого я это увидел. А это был Наблюдатель. И именно он был бесконечно бесформен, а значит предполагал бесконечное количество вариантов своего существования и такового же количества вариантов познания, для моего собственного расширения вне иллюзии. И когда я понял, что он позволяет мне смотреть своими глазами, точнее, через себя потому, что понятно же, что никаких глаз, рук и прочего набора для ненужного у него нет, мало того, у него нет даже прописки и места жительства, я почувствовал, что он предлагает мне себя, в качестве инструмента осознания моего Пути. Он отчасти меня зеркалил, но тем самым позволял заглянуть мне в себя ещё глубже и честнее. Мелькнуло тёплое переживание уверенной правильности произошедшего. Меня стало немножечко больше. И я стал видеть чуть-чуть контрастнее.
            Я не стану утверждать наверняка, но в моей памяти, которая, как и всё временное подвержено непостоянству и искажениям, именно в этот момент на горизонте, а точнее ещё за ним, но уже так близко, что я мог это с уверенностью утверждать, появилась Смерть. Это как Солнце ещё за горизонтом, а ты, глядя в рассвет, точно знаешь, что это Оно. В качестве линии разграничения, служил принадлежащий отчасти мне, Горизонт понятий. И по мере приближения к нему Смерть из эфемерного, но устойчиво присутствующего всё более походила в навязчиво-предлагаемое, со всё более узнаваемыми контурами и откуда-то вдруг появившимся взаимным желанием к соприкосновению, которое в свою очередь предполагало взаимопроникновение с последующим поглощением. При этом все и всё оставались, в определённом смысле, целы и вполне себе самодостаточны. Смерть, постепенно проникая в меня, как присутствующее переживание, одновременно предлагала себя к познанию и обмену Вкусами. Интерес к самому процессу и то, как это всё происходило, незаметно для меня оставил за горизонтом моих эмоций все страхи, которые обычно сопровождают всё, что связано, даже не с самой Смертью, а именно с представлениями, которыми мы её окружили. Страх ограничивает и сковывает, а его отсутствие позволяет проникать в самые сокровенные и удалённые капилляры предлагаемой области Осознанности, без усилий и принуждения. Смерть без страха - это кладезь Опыта, и Он предложил мне себя, как то, что мы ошибочно ассоциируем с окончанием чего-либо, причём сразу дав почувствовать бесконечность пронизывающую все процессы этой и других Реальностей и то, что, проходя ту область, которую мы сами сформировали, как фатально-конечную и имеющую, по нашим навязчивым представлениям негативный окрас, Смерть не претерпевала никаких отличий от всего того, что было создано вечным. И бесконечное, без каких-либо преломлений пронизывало Её, как впрочем и всё остальное. Смерть лежала в Вечности, была её неотъемлемой частью и они оба бесконечно нуждались друг в друге и наполняли своим взаимодействием и взаимным растворением, превращая это в Смысл. И я всё больше и больше стал видеть, точнее становиться этим смыслом, а он в свою очередь дарил мне возможность проникать в другие смыслы, которые отличались друг от друга, но все имели одну основу, по которой я собственно и перемещался. И каждый посещаемый мною смысл открывал во мне непробуждённые до этого момента, частички Опыта, которые в свою очередь перемещали все страхи и тревожные ожидания в область Бессмысленного, оставляя бесконечный простор для Творчества Того, кем я являлся, но совершенно Его не знал.
              Смерть перестала выглядеть отталкивающе-пугающей, но и не стала привлекательно-манящей, она просто заняла своё место и обрела принадлежащей ей Смысл в Бесконечном. А бесконечное окончательно поселилось во мне, уютно расположившись по всему объёму моего я. Точнее того, с чем я в нём уже познакомился.