Б. Глава восьмая. Главка 2

     Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Нина чувствовала, что сил у неё почти не осталось. День выдался трудным, просто адски трудным. Ноги с большим трудом преодолевали каждую следующую ступеньку. Сейчас ей хотелось только выпить чего-нибудь горячего и завалиться спать. Представить только, что завтра всё повторится с начала и ей снова нужно будет отработать целый день. Да, она сама так решила, и решение было осознанным. В работе ей сейчас виделось единственное пристанище, спасение от всего случившегося. Погрузиться в неё с головой, забыть о Тёме и о том, что он сделал, не думать, не думать, не размышлять. Анна Семёновна очень удивилась, когда услышала о желании Нины выходить внеурочно. Видимо, уже составила о ней вполне определённое мнение. Что ж, это неважно, гораздо важнее привести себя в порядок. Отрезать всё тёмное, болезненное, освободить голову от тяжёлых мыслей. Не давать рукам покоя в прямом и переносном смысле.
     Только в эти последние дни Нина ясно поняла, что ей нравится работать с детьми. Нет, они не стали послушнее или спокойнее, даже напротив. Просто теперь она стала больше обращать внимание на другое: на их открытость; на особый мир их понятий, столь не похожий на взрослые представления о действительности. Нина уже забыла, какой она сама была в детстве. То время представлялось ей немыслимо далёким, почти нереальным. Сейчас она заново училась смотреть на жизнь детскими глазами. Это оказалось трудным, но увлекательным занятием. Дети были устроены гораздо проще и гораздо сложнее взрослых. Просто раньше ей банально не хватало времени, чтобы увидеть всю систему целиком. А система была, стройная, гармоничная система. Дети напоминали детали конструктора: при должном терпении можно было построить идеально ровное здание. Но для этого нужно проникнуться и проникнуть, стать частью их мира. Не следует добиваться их любви, потому что они отлично чувствует любое насилие, в какой бы форме они ни было выражено. Нужно просто начать им доверять, начать их слушать, и тогда, рано или поздно, они полюбят тебя. А полюбив, позволят войти внутрь и стать частью системы, частью их выстроенных взаимоотношений.
     Конечно, было трудно. Она делала только первые шаги, она училась. И на это уходило очень много сил. Но Нина понимала, что сейчас другого способа забыть нет. Она будет работать шесть дней в неделю по девять часов. Будет работать, пока не выбьется из сил. И тогда, возможно, придёт очищение от всего того скверного, липкого, что пристало к ней за последнее время. Наверное, это было глупо. Этакое ритуальное очищение трудом. Однако ничего лучшего она пока не придумала. Главное – не думать о Тёме, забыть о нём, хотя бы на это время. Потом всё образуется само собой.
     Нина вставила ключ в замочную скважину и с усилием повернула его. То ли замок сегодня был особенно неподатлив, то ли в пальцах её совсем не осталось энергии, но на полпути ключ застрял, и ей никак не удавалось довести его до конца оборота. Промучившись с минуту, она в отчаянии опустила руки. Звонить в дверь было уже поздно, родители наверняка легли. С другой стороны, не проводить же ночь на лестнице. Она могла бы, конечно, пойти переночевать к знакомой – к той самой, которая недавно приютила Тёму, – но сама мысль о чём-то, связанном с Тёминой историей, была ей неприятна. В общем, дурацкая какая-то ситуация!
     Нина тихонько постучала в дверь: надо надеяться, что Жора, как обычно, ещё бодрствует, и услышит её. Никакой реакции. Она постучала громче, одновременно пытаясь достать ключ из замка. Сделать это было невозможно, пока изнутри не отодвинули пластину. Этот бездельник мог бы и прислушаться! Сейчас, чего доброго, ещё соседи начнут выглядывать на лестницу, им подобные развлечения нравятся.
     Наконец, спустя, наверное, минуты три, замок повернулся и дверь отворилась. Взгляду Нины предстала растрёпанная шевелюра её брата. Он взирал на неё с нескрываемым удивлением.
     – Что это ты тарабанишь? – неприязненно спросил Жора. – Ключ, что ли, забыла?
     – Не забыла, просто наш замок уже давно нуждается в замене, – устало отозвалась она, проходя мимо него внутрь. – Родители спят?
     – Да, завалились рано, – небрежно и почти не понижая голоса, ответил он. – А ты что-то стала припоздняться в последнее время. 
     – Я тебе говорила, что буду теперь выходить внеурочно. Ты просто не слушал, как всегда.
     – Ерунда, значит, плохо говорила.
     – Жора, хватит, у меня нет сил препираться. Пойдём на кухню, сделаешь мне чаю.   
     Он фыркнул, но ничего не возразил. Нина чувствовала, что голова у неё вот-вот лопнет. В висках будто колотились два молоточка. Она с тихим стоном опустилась за кухонный стол, щедро посыпанный хлебными крошками.
     – Какая гадость! Мог бы хотя бы вытереть!
     – Зачем? – пожал плечами Жора. – Ты же знаешь, что маман всё любит делать сама.
     – Прекрасный повод ей не помогать!
     – Какой тебе чай?
     – Белый, пожалуйста.
     Жора кинул в заварной чайничек пару щепоток листьев, залил их кипятком, поставил перед ней большую круглую кружку. Всё это он выполнил с видом снисходительным и чуть брезгливым.
     – Внеурочно, значит? – уточнил он, водрузив чайник посреди стола и заняв затем своё любимое место рядом с буфетом. – И с каких это пор в тебе столько трудолюбия?
     – Мне это просто нужно сейчас. И я бы попросила тебя не вдаваться в подробности. 
     – Как скажешь, – усмехнулся её брат. – Только если это снова связано с твоим хахалем…
     – Жора, пожалуйста!
     – Ладно, ладно! – он потянулся к чайнику и налил ей половину чашки. – Запретная тема, я помню. Только ты ведь моя сестра, и…
     – И ты за меня волнуешься, знаю, ты уже много раз это говорил. Только мне не очень верится, если честно.
     – Ну, дело твоё. Хочешь работать до изнеможения, никто запрещать не станет. Я тебе уже говорил о том, как прошло интервью? – перешёл на куда более интересную тему собственных успехов.
     – Ты у кого-то брал интервью?
     – У кого-то? – Жора взъерошил свои волосы, отчего те стали ещё больше походить на шар. – Ты что же, не помнишь, о чём я тебе говорил?
     – Извини, я сейчас вообще мало что помню.
     – Ну, – обиженно отозвался он, – я брал интервью у адвоката Волкова, нашего известного юриста.
     – Ах да, что-то такое припоминаю.
     – Ну вот, это было то ещё шоу, скажу я тебе! Мне удалось совершенно сбить его с толку!
     – Вот как? – она сделала большой глоток чая и с наслаждением почувствовала, как горячая жидкость медленно опускается вниз.
     – Да, – Жора сладострастно причмокнул. – Это надо было видеть! Я задал именно тот вопрос, который был ему наиболее неудобен. И он попался, он сбился и даже почти вспылил! Я уже почти написал текст. Это будет настоящая бомба! Читатели ведь любят мои маленькие разоблачения, – самодовольно добавил он.
     – Что ж, поздравляю.
     – Спасибо, – снисходительно кивнул журналист. – И это, кстати, ещё не всё.
     – В каком смысле?
     Жора запустил руку в карман и вынул оттуда два билета.
     – Купил сегодня, – небрежно пояснил он. – В воскресенье мы с тобой идём в филармонию.
     Нина недоумённо посмотрела на него.
     – Но я не очень люблю классическую музыку, – слабо проговорила она.
     – Ну а я разве люблю? Тут дело не в музыке, сестричка. Ты ведь знаешь, что это будет концерт самого Доницетти?
     – М… кого-кого?
     – Да не может быть, чтобы ты не знала Доницетти! Это знаменитый итальянский дирижёр, о его приезде весь город говорил ещё полгода назад.
     – Видимо, я – не весь город.
     – Видимо так! Доницетти – знаменитость мирового масштаба. И мне необходимо быть на этом концерте, потому что тогда у меня будет шанс взять у него интервью.
     – Интервью у дирижёра?   
     – Ну да, почему бы и нет?
     Перед тем, как ответить, она ещё раз глотнула чая.
     – Ты же вроде пишешь на социальную тематику.
     – В том-то и дело! – палец Жоры многозначительно взмыл вверх. – Социальная тематика – это благодатнейшая почва. Потому что при желании всё можно свеcти к социальной тематике.
     – И даже концерт знаменитого дирижёра?
     – Разумеется! Ведь это событие не только культурное, тут чувствуется социальный масштаб! На концерте будет всё высшее общество… ну, насколько оно у нас есть, конечно. Отличная возможность для зарисовок в духе натуральной школы… хотя это только повод. Мне нужно интервью с Доницетти, даже самое короткое!
     – Не думаю, что тебе удастся к нему пробиться, – пожала плечами Нина.
     – Э, сестричка, тут ты меня недооцениваешь. Я не чета твоему… впрочем, ладно, проехали. Главное, что я окажусь там, а уж пробиться к знаменитости сумею. Мне ведь много времени не нужно. Пара вопросов – и дело в шляпе.
     – Ладно, дело твоё. Но зачем тебе потребовалась я? Не знаю, будут ли у меня силы, чтобы пойти на концерт после сверхурочной недели.
     – Видишь ли, – процедил сквозь зубы её брат, ероша волосы, – это, как я уже сказал, мероприятие высшей пробы. На таком нужно появиться в обществе женщины. Одиночка вызывает больше подозрений, и… короче говоря, одному идти не годится.
     – Ты мог бы пригласить… кого-нибудь ещё.
     – Кого же? Ты отлично знаешь, что… в отношения я сейчас не вижу смысла вкладывать время и силы. Не маму же нашу, в самом деле, приглашать! А мне там будет нужна девушка, которой я могу полностью доверять, и которой не нужно будет уделять слишком много внимания. Ты в этом смысле идеальная кандидатура.
     – Вот как! – равнодушно заметила Нина. Она так устала, что сейчас не могла даже обидеться. Вообще не могла ничего почувствовать. – Значит, я нужна тебе там просто как атрибут.
     – Ну… нет, это не так, не стоит всё утрировать! Ты, конечно, в полном праве отказаться.
     – Если я откажусь, – медленно проговорила Нина, – ты мне этого не простишь. Будешь потом давить на совесть, что вот, я не помогла тебе в построении карьеры. Я ведь тебя знаю, Жора, так всё и будет.
     – Опять ты за старое! – возмущённо воздел он руки к потолку.
     – Нет, вовсе нет. Знаешь, я согласна. Пусть классическая музыка мне и не очень нравится, но… так тому и быть. Развеяться мне не помешает.
     – Вот и прекрасно! – Жора радостно вскочил с места и неуклюже обнял её за плечи. – Я знал, что ты не откажешься мне помочь! Господи, да ты видела синяки у себя под глазами? Тебе срочно надо в кровать! Оставь, чашку я сам вымою.
     – Надо же, какая заботливость!
     Но брат был прав – если бы она ещё немного просидела здесь, то уснула бы прямо на стуле. Через три минуты Нина уже лежала, закутавшись в одеяло, и отрывочные впечатления последних дней, заполнявшие всё её существо, быстро уступили место глубокому вязкому сну без сновидений.