Крылатые кони, Огненные змеи и Вольные охотники. 2

Сказание второе.


1.

    Три раза опускался на землю снег с той поры как пропал дед Северин. Три раза таял, обращаясь в ручейки белый покров, укрывающий Лес. Много воды вынес в речку Бысрянку ручей Кудеп. Возмужал за эти годы Иван, раздался в плечах. Решил Ваня сам себе хозяином быть, свой дом иметь. Не оттого, что плохо жилось ему у бабы Яги, просто решил, что всю жизнь в гостях не проживешь. Поворчала на него старуха, но потом согласилась с внуком. Между Черным болотом и избушкой Яги приглядел он, во время своих скитаний по Лесу, чудесную поляну. Помогли Ивану в строительстве друзья: гномы, леший Сучок и водяной Мокротень. В два этажа был рублен терем, затейливой резьбой украсил Сучок окна и конек крыши.
    «Дом хорош, да без хозяйки пуст. Виновата я перед тобой, Ванечка. Опасалась, что влюбишься ты сгоряча в кого-нибудь, вот и поила тебя травами отворотными, оттого и пусто в сердце твоем, - недавно призналась внуку Яга. – Теперь присматривайся к девкам и молодкам, но с выбором не спеши. Сапоги выбираешь и те десять раз примеряешь, а здесь – жену. Это дело спешки не терпит. Слушай, что в Черной книге я прочитала. Если принести вещей птице Гамаюну трех глухарей – петухов в дар, то ответит она тебе на три вопроса, - звучал в голове у Вани голос бабы Яги, когда пробирался он краем леса к Черному болоту. – Но помни, без помощников ты добыть их должен, сам».
    Была ранняя весна, островки снега еще лежали под лапами елей. Тропка, по которой шел Иванушка, была покрыта корочкой льда. Дважды ходил он на край болота, где среди сосен, по его предположению, должны были токовать глухари, но безрезультатно. Первый раз оступился он, переходя через ручей, и оказался по пояс в ледяной воде. Пришлось возвращаться домой. Во второй, повалил под утро густой снег, задул холодный ветер. Всю ночь просидел Иван на краю болота, продрог, но так ни одной птицы не увидел.
    «Что я без силы колдовской из себя представляю, без чужого ума, без помощников да могучих предков? – задавал себе один и тот же вопрос в который раз Иван. – Ничего. Опять прохожу всю ночь по болоту, а песню глухаря так и не услышу. Какая она хоть? Яга уверяет, ни с чем не спутаешь. Сучок скребет щепкой о щепку, да кряхтит, пытаясь подражать голосу птицы. Хоть бы разок самому услышать!»
    В кромешной тьме брел Иван, обходя лесные завалы, перелезая через упавшие одинокие деревья. Ни голоса птицы, ни крика зверя в лесу не слышно. Тихо. Ночь. А темень такая, что простому смертному кончики пальцев на вытянутой руке не разглядеть. Не проснулся еще Лес, не пробудился от зимнего сна. Вскоре выплыла из-за туч полная луна и осветила чащу бледным светом. Тем временем вышел Ваня на Черное болото.
    «Лес он и без Хозяина Лес, а болото и без меня болото. Было, есть и будет, - подумал он, ступая на обледенелый мох. – Это мы делим землю на части, по глупости своей ее считая. Какая она наша? Не мы создали ее, не нам ею и владеть». Беззвучно, расправив крылья, пролетела над головой Ивана ночная охотница – сова. Ухнула приветливо, разглядев, кто пожаловал на болото. Пожелал ей Иван удачной охоты, поправил лук за спиной, отвернул выше колен кожаные сапоги и ступил в засохшие заросли тростника.
    «Мокротень поди дрыхнет у себя в трясине и горя ему мало. Его голову вопросы не тревожат, - позавидовал водяному Иван, медленно продвигаясь вперед. – Неймется все мне. Права Яга, то что легко достается – не ценится. Путых вопросов задавать не станешь, этаким трудом ответы добыв».
    Долго еще пробирался Иван по болоту, то и дело спотыкаясь о кочки, к тому месту, где по его расчетам должны были петь глухари. «И чтобы этому соснячку поближе не вырасти, так нет единственная сухая гривка, соснами покрытая, в самом дальнем углу стоит, а так везде по краю болота береза да ель, - думал Иван, вспоминая, как учил его охотник Сила токовища искать. – Пораньше бы мне поисками заняться, пока снег лежал». Остановился Ваня, вытер пот со лба, нагнулся над кочкой, углядев под корочкой льда прошлогодние ягодины клюквы. Выковырнул несколько штук и бросил в рот. Еще затемно добрался Ваня до намеченного места, прошел через молодую поросль сосенок и остановился на краю болота. Тут треснула у него под ногой ветка, и в тот же миг сорвалась с сосны огромная птица и с шумом полетела, ломая сучки на своем пути. «Ох, какого петуха подшумел, - подумал Иван. – Ну, да не один же здесь он был. Надо рассвета дожидаться. Глядишь, что и услышу». Снял он с плеча лук, сел на поваленное дерево и стал ждать. Скоро потускнели звезды, посерело небо, пробежал по верхушкам сосен ветер. Потряс Ваня головою, прогоняя сон, и вдруг слышит: «Тэк. Тэк. Тэк. Чш- ш- ш. Вот я! Вот я! Здес-с-сь!» - распознал охотник любовный призыв птицы.
    «Он! Он! Глухарь. Поет! – догадался Иван. – Права была Яга: раз услышав, потом ни с чем не спутаешь. Ну, давай еще разок! Еще!»
    Ожил, казалось навсегда уснувший Лес. Кряхтя, пролетел над головой охотника вальдшнеп, забормотали тетерева. Не сходя с места слышал Ваня уже четырех поющих петухов. Сделал он под скрежет одного из них два шага и остановился в нерешительности, не зная к какому идти. Показалось ему, что тот, что запел последним ближе. Выбрал его Иван и стал под песню подкрадываться. Два раза шагнет и остановиться, с замиранием сердца дожидаясь заветного скрежета. Вот уже где-то рядом над самой головой поет глухарь, а где?  Тщетно ищет его Иван среди ветвей. Заквохтала предостерегающе, углядев охотника, сидевшая на макушке сосны, глухарка. Замочал петух. А вокруг распелись глухари и слева и справа раздаются их призывные крики: «Вот я! Вот я!» Порой слышен был лишь скрежет, завершающей колено песни. Хотел уж было Ваня идти к другому, как над самой головой его раздалось осторожное: «Тэк! Тэк!»
    - Еще разок! – взмолился Иван, сердце от волнения, казалось, билось у самого горла. – Вот так!
    Сделал Ваня еще два шажка и тут увидел птицу. Сидела она на толстом сосновом суку высоко над землей, распушив веером хвост, расправив крылья, задрав голову кверху, посылая в предрассветные сумерки свой любовный призыв. Стараясь не дышать натянул тетиву Иван… Пропела в воздухе стрела песню смерти и ломая сучья камнем упал в мох красавец петух. Бросился к нему охотник, еще до конца не веря своему счастью.
    - Своим умением, без помощи чужой добыл таки! – прошептал он.
    Повесил Иван дрожащими от волнения руками кусок мха на ветку молоденькой сосны над телом убитого глухаря, чтобы потом легче было найти его, и уверенными прыжками стал подкрадываться к следующей птице.
    Четырех глухарей добыл он в то утро. Короткой показалась ему обратная дорога до избушки Яги, где с нетерпением ожидала его лесная ведьма.

*    *    *

    Раньше солнышка встал Иванушка на другой день и отправился в путь, но лишь к вечеру подошел он к жилищу Соловья – разбойника.
    Засвистел страшно Соловей, издалека почуяв незваного гостя, вскочил на ветку дуба, отыскивая взглядом противника.
    - Что так неласково встречаешь? – снимая с плеч тяжелый мешок, спросил Иван у стража границ Леса.
    - Пора вечерняя. Извини, что сразу не признал, - опускаясь на землю подле Вани, проворчал Соловей. – С чем пожаловал.
    - Известно, что птицам из царства Тридевятого ты сродни. Хочу повидать вещую птицу Гамаюна. Есть у меня к ней вопросов несколько.
    Покрутил лохматой головой Соловей в растерянности.
    - Птицу – то я отыскать помогу, да вот захочет ли она говорить с тобой? Просвещает она лишь тех, кто умеет слышать тайное.
    Вынул Ваня из мешка одного глухаря, протянул Соловью.
    - Это тебе гостинец от меня. Знаю, что в Лесу за спасибо и кукушка не поет. Три таких же петуха для птицы припасены.
    Обрадовался Соловей гостинцу, сверкнул глазами, поблагодарил.
    - Хочешь, Хозяин, сейчас в путь отправимся, а коль устал с дороги, так завтра поутру.
    - Сейчас! – решил Ваня. Не терпелось ему на один вопрос ответ получить.
    - Так в путь! Иди по этой тропке я мигом догоню тебя, лишь глухаря деткам отнесу.
    «Соловей разбойник – первейший душегуб в Лесу, а отец примерный», - подумал Иван, глядя на широкую спину стража своих границ.
    Долго продирался сквозь чащу Иван, следом за Соловьем, пока не вышли они на поляну, посреди которой стоял могучий дуб.
    - Сюда в полночь должен прилететь Гамаюн, - сообщил Соловей, переводя дыхание. – Скоро уж. Иди, встань под дубом, а я тебя здесь подожду.
    Недолго ждал Иван. Ровно в полночь, без шума, неведомо откуда возникла перед ним вещая птица. Казалось, что ударил кто-то кремнем о кремень, добывая огонь, блеснула искра, но не исчезла, а замерла в образе чудесной птицы. Вздрогнул Иван от неожиданности, рукой глаза прикрыл, ослепленный вспышкой света, но не растерялся, слова не промолвив, с поклоном положил к ногам птицы трех глухарей.
    - Спрашивай! – Кивнув головой, молвил Гамаюн, пристально вглядевшись в Ивана.
    - Жив ли дед мой Северин?
    - Жив, -коротко ответила птица и подвинула одного глухаря лапой поближе к себе.
    Радостно забилось сердце в груди у Иванушки. Захотелось ему расцеловать невозмутимую птицу.
    - Как мне Кощея Бессмертного одолеть? – задал второй, подсказанный Ягой, вопрос Ваня.
    «Сильного соседа иметь нам вредно до той поры, пока ты в полную силу не вошел! – так наставляла лесная ведьма внука. – Непременно разузнай, как бороться с ним».
    - Три способа есть. Первый – самый верный. Женись на дочери его любимой Марье Моревне. Будет после того Кощей тебе верным помощником и другом. Второй – за степями Черных Муриев, за стороной змеиных пастухов, за Лесом Напасти, за землями Людей Дивия, за Окиан-морем на острове Буяне, за семью замками в пещере смерть его Морена в иглу закована. Овладеешь иглой, одолеешь Кощея. Третий – покажешь ему голову старинного недруга Василиска Змея, окаменеет Кощей.
    - Злой я, или добрый? – заранее предвкушая ответ, задал последний вопрос Иван.
    - Для людей – злой. Для жителей лесных порой добрый. Служишь ты сам себе! О каком добре помышляешь – непонятно, - опасливо косясь на руки изменившегося в лице Ивана, поспешила добавить птица.
    - Я же людям добра хочу! – прокричал, опечаленный, Ваня.
    - Тебе, как внуку Чародея, растолкую. Кто во главе главного врага рода человеческого вампиров-оборотней стоит? Ты! И запомни, раз сослужив Злу, добрым остаться нельзя! Пустой вопрос задал. Напрасный, сам на него ответить мог, чуть поразмыслив. Прощай, колдун! И помни – неправдой весь свет пройдешь, да назад не воротишься! – молвив это, исчезла птица, как не было ее вовсе, растворилась в воздухе вместе с тремя глухарями, лежавшими у ее ног.
    «К чему это пророчество? – подумал Иван. – Я по свету бродить не собираюсь, мне и здесь глянется».

*    *    *

    - Ох, Ванечка, и когда ты поумнеешь? – корила внука на другой день баба Яга. – Спрашивать надо было, где Северина сыскать. Может, ему помощь твоя нужна, а ты… Добро нужно было бы тебе это Добро! Какой от него прок? Служи хоть кому, лишь бы тебе от этого добро было. Дались тебе эти люди. У них свои заботы, у Леса свои. Огорчился, узнав, что ты злой, а кто добрый? Назови мне хоть одного доброго поселянина, или жителя Леса?
    Раньше не задумывась назвал бы Иван деда Северина, перечислил бы всех соседей, но теперь надолго задумался он, перебирая в памяти всех своих знакомых.
    - Задумался… - прохихикала довольная Яга. – То-то! Северин – Чародей и то на этот вопрос ничего ответить мне не смог. Не повторяй, Ваня, ошибок его. Не доверяй никому, в себе самом сомневайся. Добро – имячко хорошее, звучит мягко, но само оно в Лесу не прижилось. Не принял его Лес. Почему? Сама не знаю. Здесь каждый норовит чужую жизнь прервать. Чтобы выжить самому надо охототиться. На этом весь Мир стоит.
    - А зайцы, лоси? – не согласился со старухой Иван.
    - Каждый ест то, что ему по зубам. Волка болотной травкой не прокормишь. Медведь одной малиной сыт не будет. А без них и Лес не Лес! Без змей болото не болото. Да и травы, коль поразмыслить, своей жизнью живут. Может и им грустно в животе у того же лося оказаться. Не ищи себе, Ваня, лишних забот, не забивай голову чужими бедами, свои бы напасти развеять. Был и у меня заскок в голове, о Добре печалилась, думала, что слишком много зла творю, за наделом своим доглядывая. А потом поумнела с годами и успокоилась. Посмотри сам – Соловей, тот не спроста разбойником зовется, а для друзей, детишек своих – добрейший зверь! Дед твой Северин, казалось, всем добро делал, помыслить страшно, предназначение свое забывал, о людях, больше чем о Лесе печалился! А что получил взамен?
    - Бабушка, я вот думаю все, - прервал старуху Иван. – Ты да леший за зверьми, птицами в Лесу следите, а люди… Кто за ними доглядывает?
    - Северин говорил, что ограниченно число душ людских, а кто их пасет, кто над ними всевластен, не ведаю. И дед твой не знал.
    - Может Добро и Зло?
    - Нет, - твердо сказала Яга. – Они сами в людях поддержки ищут. Людьми править они могут, но над душами их не властны.
    - Бабушка, а почему я в Тридевятом царстве душ родителей своих не встретил?
    - Много вопросов задаешь, - недовольно проворчала старуха. – Другая у нас с тобой судьба, царство мертвых не по наши души. А тебе своим умом жить пора! К чужим советам прислушивайся, но делай все по-своему! Ты не простой колдун! Почему Северин ушел, на твои плечи заботы переложив, догадываюсь, - внимательно поглядела Яга на внука и, понизив голос до шепота продолжила:  - Звезда твоей судьбы высоко в небе горит! Ты рожден переделать Мир! Только не верь людям, Ваня, заклинаю тебя! Заметь, ни один зверь в Лесу не убьет другого если не голоден. А люди… Только они убивают не на охоте. Они нам чужие, не лучше и не хуже нас – другие! Всегда помни об этом!
    - Это ты, бабушка так говоришь оттого, что в тебе людской крови нет, а во мне есть. Может и вся сила моя в том? Может оттого и хочется мне добро делать?
    - С тобой - бестолковым говорить, что воду в ступе толочь! – рассердилась ведьма. – Я тебе глаза на Мир открыть стараюсь, а ты все о своем добре печалишься. Иди, поклонись ему! Я живу, как могу и тебя -  дурака, уму разуму научить пытаюсь.

2.

    «Течет, течет вода и никак не иссякнет. Удивительно, - думал Иван, сидя на берегу реки Быстрянки. – Трава кругами примята,- оглядевшись, приметил он. – Знать русалки ночью хоровод водили».
    Сорвал Ваня травинку, зажал ее между зубами и неспеша пошел к реке. Опустил ладони в воду и произнес:
    - Водяной, хозяин омутов и быстрин речных выйди, покажись.
    Вынырнул из глубокого омута сом, слуга водяного Зеленя, посмотрел, кто это там зовет хозяина, и с шумом ушел под воду. Вскоре, следом за ним показался и сам властелин Быстрянки. Не хотел водяной признавать над собой власть Ивана, но все ж явился на зов, побаиваясь наследника Северина.
    - Сороки на хвостах дурные вести принесли. Говорят, струги сверху плывут? – после взаимных приветствий спросил Ваня у водяного. – Кто такие? С чем идут в наши земли? Знаешь?
    - Я в ваши дела не лезу. У меня своих забот хватает, - устраиваясь поудобнее на камне, недовольно проворчал Зелень. Одежды на нем не было никакой. Лишь тина да водоросли покрывали его тело. Зеленые, глубоко посаженные глаза непрерывно бегали, пытаясь спрятаться от пытливого взора Хозяина Черного болота.
    - Ну, знаю! Знаю, - признался Зелень. – Мне ли не знать, что в моих владениях делается. Стругов числом, что пальцев на руках. Стан их недалеко отсюда. Остановились они у верхних порогов у Гиблого болота. Пытались лесом пороги обойти, да в трясине завязли. Во главе воинов старик стоит. Имя этому народу – Черные Мурии.
    - Плохие вести. Говорил мне Сила, что три года тому назад во время разбойного похода своего среди прочих поселений напали они на самой границе Леса на поселок, где получили дружный отпор. Если б не метель да темная ночь, худо бы пришлось княжеским дружинникам. Роста те воины были невысокого, глаза узкие, что щелочки, мечи у них кривые, изогнутые, не такие как у нас. Боялся я, что аукнется еще нам Силин разбойный поход. Так оно и вышло. – Тяжело вздохнул Иван. – Спасибо тебе, Зелень. За услугу сниму я с носа возлюбленной русалки твоей килу и на вот тебе еще нитку жемчуга.
    - Обрадовался, подобрел водяной, получив подарок.
    - Ваня, что тебе за дело до бед людских? Пусть сами себя изводят. Нам жить спокойней будет. Мурии хороший народ, после них здесь ни одного человека живого не останется. – Перебирая пальцами драгоценный жемчуг, проворчал водяной.
    - Черные Мурии – жители степей, они ненавидят Лес. Одолеют поселян, пал пустят. Не могу я этого допустить.
    - Вода не горит! Лес новый вырастет, а у тебя другой жизни может и не быть, - заметил водяной, но, видя, что не слушает его Иванушка, слез с камня и, не прощаясь, без плеска скрылся в глубине вод.

*    *    *

    - Князь, у нас был с тобой уговор, что ты не только друг, но и слуга мой покорный! Короткая память у тебя, Сила. Не иди против моей воли, в пепел тебя обращу и по-ветру развею! Нельзя наши земли Черным Муриям на поругание отдавать! Собирай дружину, будем бой держать. Ты что, баба, чтобы по лесам прятаться от врагов?
    - Ваня, не выстоять нам против такой силищи! Ты одинок как волк, а у меня слишком мало воинов – дружинников. Снимемся с места, затеряемся в лесах. Муриям нас нипочем не сыскать. Разорят, разграбят они поселок, сожгут и уйдут. Вернемся, отстроимся, заживем.
    - Лес подожгут, их надо остановить!
    - Свой живот бы спасти, до леса ли тут? – в серцах, махну рукой, молвил Сила. – Сам не побоюсь выйду и встану с тобой плечом к плечу и смерть в бою приму. Только не выстоять нам, Ваня! Зря, головы положим. Отец, помню, рассказывал, что когда-то давно, зимой по льду реки пытались Мурии проникнуть в наши земли. Дед их твой Северин как-то остановил. Ни с чем ушли они.
    - Собери все золото, что есть в поселке, - принял решение Иван. – Я пойду ночью в стан к Муриям, предложу их князю выкуп, не выйдет, так примем бой.
    - Золото у тебя возьмут, да сделают все равно по-своему. Не держат они слова своего. Мурии, что ты хочешь.

*    *    *

    В кромешной тьме, ночью прокрался Иван в стан Черных Муриев. Вызванные колдовством Яги тучи укрыли луну. Никем не замеченный подошел он к шатру предводителя и смело откинул прикрывающий вход ковер. Перед ним, склонившись над раскаленными углями, сидел страшного вида старец. Лицо его было покрыто шрамами, дорогая одежда мешком висела на иссохшем теле. Стоявшие по бокам его воины бросились, было на Ивана, но старик остановил их движением руки.
    - Ты не трус и хороший воин, - обнажив в улыбке полусгнившие зубы, проговорил предводитель Муриев. – Всех часовых казнить! – разглядывая спокойно стоявшего Ивана, приказал старик. – Неужели не боишься меня?
    - Я – Хозяин этих мест. Хочу поговорить с тобой одним.
    Послушные приказу воины – охранники неохотно покинули шатер.
    - Зачем пожаловали в наши земли? Уходите, и я дам тебе золота, много золота, - пообещал Иван, усаживаясь на ковер против воителя.
    - Из золота не выкуешь меч. Все, что нам нужно мы получим и так. Хорошего оружия, коней, женщин и невольников – слуг ищем мы по всему Миру. Никто нас не остановит! Нет на земле силы более могучей, чем мы! Мы – Мурии охотники за людьми. Ничто так не радует слух, как шум битвы. Нет ничего слаще крови поверженного врага. Мой дед предупреждал меня, что в этой стороне живет грозный Чародей, но ты не похож на него.
    - У тебя много воинов, всех мне не одолеть, но знай, нападешь на поселок, подожжешь Лес, прикажу, и убьют тебя. Ты стар и немощен, у тебя и так всего много, зачем тебе еще?
    - Не стоит грозить мне! Ты умрешь раньше меня, хотя и молод телом, - пообещал, озлобляясь, старик Ивану.
    - Убить просто, продлить жизнь тяжело.
    - А возможно ли это? – глаза у старика загорелись.
    - Ты, если захочешь, сможешь жить вечно, - подумав, пообещал предводителю Черных Муриев Иван. – Но тогда тебе придется подчиниться моей воле.
    - Слугой твоим буду! – прошамкал беззубым ртом, грозный некогда воитель. – Старость отнимает у меня все. С каждым днем я чувствую, как слабеют мои руки. Мой меч уже тяжел для меня, болят старые раны. Но жить, жить я начал только сейчас. Все племена Черных Муриев наконец подвластны мне одному. Сделай меня молодым!
    - Молодым не смогу, но на белом свете ты задержишься надолго.

*    *    *

    - Что ты наобещал ему? – выслушав рассказ Ивана о встрече с предводителем Черных Муриев, проворчал волколак. – Даже Северин не мог продлить жизнь человеческую ни на миг.
    - Вурдалак Тимофей сейчас с ульями своими в перелеске живет. Найди его и передай мой наказ. Пусть в течении трех ночей прилетает в стан Черных Муриев в шатер к старику – воину и высосет из него кровь. Не знаю, как долго живут вампиры, но своей смертью пока никто из них не умирал.
    Склонил покорно лобастую голову волколак, подивившись Иванушкиной хитрости.
    Через три ночи на месте стана Муриев остались лишь черные костровища. Струги ушли в родные степи. Старый воин – вампир исполнил приказ Ивана.
    - Мои земли – твои, колдун! – сказал Ване на прощание, предводитель Черных Муриев, опускаясь перед ним на колени. – Водою Леты клянусь, никогда не идти против воли твоей.

3.

    Летит Змей Горыныч по поднебесью и диву дается. Там, где на его памяти, поляны были, рощи березовые шумят, где Лес вековой стоял, рожь колоситься. Даже речка Быстрянка изменила очертания своих берегов. Опустился Горыныч у края поля, полыхнул огонь из раскрытых пастей его… Занялась пламенем рожь. Повеселел Змей, злое дело свершив, с шумом поднялся в воздух и полетел назад в горы к замку Кощея Бессмертного.
    - По моему приказу перестали люди Кощею дань платить. Должен я за них заступиться! – настаивал на своем Иван. - Надо Змея проучить!
    - Не за людей, а за землю свою, - поправила внука баба Яга. – Не по своему желанию сжег поля Горыня, а по приказу Кощея. Всегда старайся не исполнителя наказать, а истинного виновника своих бед отыскать. Как ловко ты Черных Муриев одолел, целый непокорный народ под свою власть заполучил, молодец, умнеешь на глазах. А здесь Кощей всему виной. Долго не смел он, в открытую вражду с нами вступить, а сейчас осмелел. Неспроста это. И яблочко золотое не катиться по блюдечку, не можем мы в стан врага заглянуть. Ты, Ваня, все с луком по Лесу бродишь, развлекаешься. Лес чуть не загорелся! Я насилу пожар потушила, дождь проливной вызвав. Что наделал гад летающий! И зачем ты только оковы золотые с лап его снял? Сидел и сидел бы себе на привязи, как пес цепной. Надо тебе опять в путь дорогу дальнюю собираться! Иди, Ваня, за чудесной иглой, в которой смерть Кощея закована. Овладеешь иглой, получишь власть над Кощеем. Конь – крылатый лишь над твоими владениями тебя носить может. Бери с собой волколака, хлеба железные я тебе напеку. И ты это… Побереги себя, внучек!

*    *    *

    Быстро прошел Иванушка с верным спутником через свои земли и степи Черных Муриев. С почетом встретили его, принимая за Чародея, воины. На быстрых конях довезли до границ своих степей. Обошел краем сторону змеиных пастухов Иван, зная несговорчивый нрав его жителей, и вступил в незнакомый лес.
    «Вот он каков страх, - подумал Иван, с опаской оглядываясь по сторонам. – Идем по лесу который день и нет ему ни конца ни края. И деревья вокруг растут как в моем родном Лесу. Но только тишина стоит такая как в царстве Тридевятом».
    - Что приуныл Корноухий? – спросил у волколака Иван.
    - Гиблые места пошли. Вчера последниц каравай хлеба съели, а здесь ни птицы не слышно, ни зверя не видно. Чудной лес. Опасность сердцем чую, а откуда ждать ее не ведаю.
    Тут заслышал Ваня знакомое призывное карканье Ворона. Крикнул в ответ, задрав голову кверху, пытаясь разглядеть птицу.
    - Беда! – сообщил Каркун, едва опустившись на землю перед Иваном. – Насилу нашел вас, три дня летел. Далеко же вы забрались. Охотники в Лес собрались волчье логово искать. Дело непростое, а что как отыщут?
    Заволновался волколак, вздыбилась у него шерсть на загривке.
    Тимофей – вурдалак их отговаривал, а они отмахиваются, говорят, волки детенышей своих никогда не защищают. Лавочник Михей обещал им столько золота, сколько весит каждый волчонок.
    - Давно я хотел лавочника этого придавить, - запоздало пожалел о своей доброте Иван. – Давно он Злу служит, а то сейчас в замке Кощеевом живет. Проведали, куда мы отправляемся, вот и задумали воротить нас. Возвращайся назад, Корноухий, - разрешил волколаку Иван. – Дальше пойду один. Лавочника до моего возвращения не трогай, а охотники – твои. Волчат своих поближе к дому Яги перетащи. Хочешь, Соловья – разбойника в помощники возьми.
    - Сам управлюсь, - клацнув страшными зубами, проговорил волколак.
    - А верно ли говорят, что волки своих детенышей не защищают? – спросил у него Иван напоследок.
    - Верно, так только то – волки, а я им лишь сродни. До скорого свидания, Хозяин, - сказал волколак, лизнул Ванину руку теплым шершавым языком, и скрылся в лесной чаще.
    - Далеко – далеко забрел Иванушка от родных мест. Сколько дней плутал он по незнакомому лесусам уже не знал. Чувство голода не давало ему заснуть даже по ночам. Хорошо еще, что Ворон остался с ним и нет-нет добывал какой-нибудь корешок.
    «Как звери в лесу живут? – задавался вопросом Иван, сидя на поваленном дереве у ручейка. – Все время им наверное кушать хочется. Есть еда – живы, нет – ложись помирай!»
    И тут показалось Ване, что стоит на том берегу ручья человечек и из-под лохматых бровей на него поглядывает.
    - Никто из людей до этих мест никогда не доходил, - проговорил он.
    - Кто ты? Местный леший?
    - Напасть зовут меня.
    - Моя? – с ужасом спросил Иван.
    - Всеобщая. Кто заходит в мои владения, неся Зло в сердце, назад не возвращается никогда. На то и Лес мой такой. Лес – Напасти.
    - Так это ты Хозяин этих гиблых мест, - догадался Ваня. – Зачем губишь путников? Думаешь доброе дело делаешь?
    - В своем доме каждый сам себе хозяин.
    - Что нужно тебе от меня? – спросил Иван у старика.
    - Скучно мне, грущу весь век. Загубишь живую душу, вроде повеселеешь, а так, тоска… Наблюдал я за тобой. Заметил, звери служат тебе, понял, что язык их тебе ведом. Странно это. Завидно мне стало. Я б давно мог напасти на тебя наслать, но уж больно хочется мне узнать, как власть ты над зверьми приобрел. Если откроешь мне секрет, то выведу тебя из своих владений целым и невредимым.
    - Тайны тут нет никакой. Звери эти – друзья мои. Они помогают мне, а я помогаю им.
    - Друзья, - не понял старик. – Не знаю такого слова. Слуги, понятно.
    - Слуги за тебя на смерть не пойдут, последним куском не поделятся. Слепому не объяснишь, что такое небо и облака. Если тебе не понятны такие простые вещи, то я не в силах объяснить их словами. Любил ли ты кого-нибудь?
    - Нет. Зачем? Это утомительно.
    - Может, ненавидел?
    - Нет. Это отнимает много сил, у меня нет врагов.
    - Служишь ли ты кому нибудь? Какая сила стоит над тобой? Может Добро, или Зло?
    - Я – Напасть! Проклятие для всего живущего. В этом мое предназначение. Сама по себе. Ненавижу Зло, но и Добро не жалую. Но мне интересно говорить с тобой. Расскажи о себе.
    - Далеко отсюда лежат мои владения. Мой Лес, Черное болото, смело могу находиться я в степях Черных Муриев, их правитель подвластен молей воле.
    Рассказал Иван Напасти о том, как стал он, деревенский подпасок, Хозяином Леса. Рассказал о Нижнем царстве, об охоте на Индрик-зверя, о крылатом коне и о царстве мертвых. Долго рассказывал Иван о своей жизни. Внимательно слушал его Напасть и постепенно в мутных глазах его загорелся огонек жизни.
    - Сейчас иду в далекие края за смертью Кощеевой, - закончил свой рассказ Иван. – Ты говорил, что губишь тех, у кого в сердце Зло. Как определяешь ты их?
    - Чувствую.
    - Выходит, я добрый, - с надеждой в голосе спросил Иван.
    - Не разберусь никак, - вздохнув, признался Напасть. – Про Зло в сердце я так, для красного словца сказал, я всех гублю, кто без спросу в мои земли заходит, а приглашения от меня никто и никогда не получал. Послушал я тебя и понял, оказывается, можно повеселее жить, набираться сил, глядя на счастье других. Иметь врагов и друзей. Ты первый, кто не попытался убить меня, увидев. Не проклинал меня, не ругал. Весь век черпал я силы от чужих бед, радовался чужому горю. Приглянулся ты мне, я пойду с тобой, повеселюсь дорогой, а то что-то засиделся я, свои владения охраняя. Вот ты и прожил всего ничего, а сколько уж повидал. Это ж надо в Тридевятом царстве побывал и живым назад вернулся! А ты не сказки ли мне рассказывал? Ну, верю, верю, такое придумать мудрено, если и соврал, то уж очень складно вышло. Я бы и рад тебя ответным рассказом потешить, да вот беда, не видел я ничего путного в жизни своей долгой. Теперь мне это очень обидно осознавать. Заболтались мы, а пока тебе поесть надо. Охоться.
    Прошептал Напасть заклинание, и в тот же час ожил лес. Выпорхнул из чащи рябчик и сел прямо над головой Ивана. Коршуном кинулся на него, сидевший на ветке Ворон. Сбил его одним ударом тяжелого клюва и положил затихшего у ног Хозяина.
    При помощи Напасти быстро выбрался Ваня из негостеприимного леса, но на самом его краю ждали новые испытания. Земли Людей Дивия, верных слуг Кощеевых, лежали перед ним.
    «Ни шапки – невидимки, ни крылатого коня нет у меня сейчас», - думал он, сидя на опушке леса, наблюдая, как обходят дозором край своих владений вооруженные воины с кабаньими головами. И тут видит Иван, как выскочила из норки мышка – норушка, заметила его, испугалась и скрылась под землей.
    «Дед мой – царь подземный, вот кто поможет мне! Не по воздуху, так под землей пройду через этот край», - решил Ваня.
    Подозвал он мышку, накормил и наказал ей дойти до ближайшего хода подземных жителей и передать им, что внук властелина Нижнего царства ждет, не дождется друзей своих – гномов на краю леса Напасти, возле сторожевого поста Людей Дивия. Не успело солнышко за лесом скрыться, как появился из-под земли седовласый гном и пригласил Ивана идти за собой. Сделавшись невидимой Напасть последовала следом за Иваном, а Ворон, побоявшись темноты подземелья, с разрешения Хозяина, полетел в сторону родного Леса.

4.

    На краю леса в зарослях папоротника скрывался вход в подземелье. С трудом пробирался по узкому ходу Иван, следом за своим проводником гномом.
    - В Серебряное царство идем? – глядя на перепончатые лапы гнома, спросил Иван. Помнил он, что жители Медного и Золотого носили сапоги. Его неразговорчивый проводник утвердительно кивнул головой. Вскоре подземная галерея вывела их в большую пещеру, посредине которой раскинулось озеро. Гном отвязал от колышка небольшую лодку и жестом пригласил в нее Ивана. Взял в руки весло и ловко направил лодку к острову, не берегу которого стоял дивный красоты дворец. На мраморных ступенях ждал Ивана властелин Серебряного царства Змей Усыня с женой. Знал Иван, по рассказам Яги, что у старшего Змея Усыни двенадцать голов, но был он в облике человека и по виду очень походил на водяного Мокротеня разодетого в дорогие одежды. Ростом, казалось, был поменьше, но шире в плечах. Стоящая возле него женщина напомнила Ивану ту, что приходила к нему во сне. «Дочь подземного царя, сестра мамы моей», - догадался Ваня.
    - Здравствуй, племянничек. Наслышаны о тебе и делах твоих, - раскрывая объятия, проговорил Усыня.
    Ласково встретил Змей нежданного гостя. Усадил за стол, напоил, накормил и спать уложил. Напасть, никем не видимая, задержалась в пиршественной зале и подслушала разговор, что вели меж собой хозяева, оставшись одни.
    - Все у нас есть, а вот наследника нет, - обнимая мужа, проговорила царевна. – Приглянулся мне сын сестры.
    - Пусть поживет подольше, мне он тоже по нраву пришелся, - разглаживая пышную бороду, молвил в ответ Усыня.
    - Хочу, чтобы он навсегда остался здесь! – продолжала донимать его жена. – С ним в царство наше как солнышко спустилось.
    - Как хочешь, так и будет, - пообещал супруге Змей.
    Вольготно жилось Ивану в Серебряном царстве. Ловил он слепых рыб в подземных реках, учился заговаривать железо, обтачивать драгоценные камни. Ничего не скрывали от него осторожные гномы, раскрывая перед Иваном все секреты своих ремесел. Многому научили племянника мудрый Змей и его жена. Потерял Ваня счет дням.
    - Кому служить? Где найти справедливого правителя? – спросил однажды Иван у Усыни.
    - Ты, племянник, сам правитель, пусть небольших, но дорогих и близких твоему сердцу земель, а служить надо. Лесу служи, земле своей. Странно, что своим умом ты до этого не дошел. Добро и Зло тебя смущают. Не переживай, они созданы для людей, над нами, иконными жителями Земли и Леса, им власти не взять никогда, но и мы можем в их сети попасться. Добро - безобидно, а Зло враг наш и безлики они лишь до поры. Часто заползают они в сердца живущих и заставляют их все делать по – своему. И с тобой наверняка такое случалось.
    - Не одолеть Зло, значит?
    - Почему не одолеть? Извести нельзя, а одолеть можно.
    - Разве плохо служить Добру? – удивился Иван, глядя на суровое лицо властелина вод.
    - Ты, Ваня, сам Хозяин. К этому не просто привыкнуть. Твое предназначение служить своему Лесу. А с Добром в сердце, или со Злом ты будешь жить, это тебе решать самому. Много в тебе крови людской, оттого и смущают тебя вопросы чуждые нам, перворожденным жителям. Чужие приказы проще выполнять, работнику всегда легче живется, он хоть свою судьбу и клянет, но другой жизнью жить не сможет. Наш удел – порядок в Мире сохранять.
    - А Горыня! Он же исконный Змей, а сам разбойник, злодей! Лес жжет, поселок разоряет, - возмутился Иван, вспоминая «подвиги» своего пращура. – Волю Кощея Бессмертного безропотно исполняет.
    - Он еще молодой, остепенится. Среди нас он – младшенький Змей. Всегда озорничал, баловень с малолетства. Возьмется еще за ум и Лесу послужит верой и правдой, помяни мое слово.
    - Хорошо у вас здесь, но надо мне дальше идти. Помоги мне пробраться по владениям подземным твоим мимо земель Людей Дивия до Окиан-моря, - в который раз попросил настойчиво Иван.
    - И не проси! – нахмурив седые брови, проговорил Усыня, помня обещание, данное жене. Он знал, что с женщиной, а тем паче с любимой, пререкаться - гиблое дело. Она всегда своего добьется. Могуч был Змей Усыня, жизненным опытом умудрен, но жену любил крепко. Оттого и на родного племянника голос повысил.
    - Жить теперь ты будешь здесь! Повелевай моими слугами, пользуйся моими сокровищами, но даже и не помышляй покинуть эти земли! Не поможет тебе ни Вий, ни дед твой, властелин Нижнего царства. Заперты двери в Медное и Золотое царство, надежные слуги стерегут их. Забудь на время о своем Лесе и болотишке, никуда они от тебя не денутся. Здесь не страшен тебе Кощей Бессмертный, а твои наделом править можно и отсюда. Безграничны мои владения. Я – старший среди Змеев назначаю тебя правителем своего царства, царевичем и своим единственным наследником. Царствуй! – протягивая Ивану пояс из серебра, проговорил Усыня, - А теперь иди, царевич, почивать, засиделись мы с тобой. – Положив тяжелую руку на плечо Ивана, проговорил старейший Змей. – Прийдет время и разрешу тебе… Может быть, потом… - Не добавил ничего к обещанию Усыня, нахмурил брови. – Я так хочу!
    Загрустил Иван. «Предупреждал меня Напасть, так нет, не послушался доброго совета, давно бежать отсюда надо было, - запоздало сожалел Иван, опоясываясь драгоценным поясом. – Что греха таить, царевичем быть лестно, но не рожден я для жизни под землей».
С той поры не стало Ивану покоя. Каждую ночь снилось ему солнце, зеленая трава и шумящий листвою под порывами ветра родной Лес.
    - Зла мне не хотят, а делают, - оставшись как-то наедине с Напастью в своих покоях, жаловался Иван. – Как там волколак, бабушка Яга? Поселок когда-то родной, стоит ли? Никогда не было у меня так много слуг, не было так много золота и каменьев драгоценных. Вижу, что любят меня, но мне –то от этого не легче. Напасть какая-то и только.
    - Это ты верно подметил. Ну, сто ж, выручу тебя. Загостились мы здесь, возьмусь я за Змея, поговорю с ним по-своему, - пообещал Напасть Ивану. – Прикажи только. Владения здесь не мои. Мне наказ необходим и уж тогда я расстараюсь.
    - Насылаю Напасть на Змея Усыню и жену его…
    Не стало с той поры покою ни Усыне, ни жене его. За что не возьмутся, все у них из рук валится. Какой разговор ни заведут, все ссорой, да руганью заканчивается. Напасть свое дело знала туго.
    - Что у тебя все из рук падает? – набросился на свою жену Змей за завтраком, когда та опрокинула чашу с вином. – Кубок ко рту уж поднести не можешь!
    - Помолчал бы. Посмотри на себя! С усов вода капает, весь зеленый! Змей!
    Ударил кулаком по столу Усыня. В страхе отскочили от него прислуживавшие за столом гномы.
    - Замолчи, ведьма!
    - Да я, дочь подземного царя, а ты может родом из водяных…
    После таких слов жены, сменил свой человеческий облик Усыня на Змеиный. Из двенадцати голов клубами вырывалось пламя. Слуги гномы, с мышиным писком, кинулись врассыпную.
    - Мы же лет двести так не ругались, - ужаснулась царица, прижимая ладони ко рту.
    - Ты… - замолчал Змей, приглядевшись к улыбающемуся Ивану, невозмутимо взирающего на ссору супругов.
    - Твоих рук дело! – догадался Усыня, принимая опять облик человека. – Не так то ты прост. Сумел добиться своего, змееныш. Чтоб духу твоего в моем царстве не было! Довезут тебя слуги мои до Окиан-моря, а дальше сам добирайся. Против такого колдовства я – бессилен. Покой в доме – первейшее дело. Сердца на тебя не держу. Приятно мне, что сумел ты меня обморочить. – Неожиданно повеселел Усыня, - Но наговор сними, а то осерчаю.
    - Не сердись, дядюшка, не гневись, тетушка, хорошо мне с вами, но ждут меня в милых сердцу местах. Ох, как истосковался я по солнышку ясному, да по небушку голубому. Спасибо вам за приют, за хлеб, за соль, за ласку, за советы бесценные, а коли ы чем провинился перед вами, простите великодушно.
    - Иди, Иван, на все четыре стороны, но помни, ворота царства нашего перед тобой всегда открыты. Водою Леты клянусь, никогда больше силой здесь тебя держать не буду, - молвил растроганный Усыня. – Есть в тебе, помимо Змеиного, и что-то такое стоящее, человеческое может. Сумел ты одолеть меня, не обидев.
    Всплакнула жена Усыни, обнимая Ивана, слово взяла на прощание, что будет наведываться к ним в гости.
    - Прощай царство Серебряное, для кого родное и близкое, а для меня чужое, загадочное, - прокричал счастливый Иван.

5.

    Подземными реками доставили гномы Иванушку с невидимкой Напастью до Окиан – моря. Подарили быстроходную лодку, мешок с едой, бочонок воды, поклонились в пояс царевичу, пожелали ему счастливого пути и оставили одного в гроте.
    - Как благодарить тебя не знаю даже, - обратился Иван к Напасти. – Если б не ты, век мне вековать в подземных чертогах пришлось бы. Не жить, а в золотой клетке томиться.
    - Благодарить меня не стоит. Я, как и все живущие, все делаю для себя. Твоей жизнью я последнее время и живу. Вот так вот. Ой, что ж за вода в этом море? Ты только попробуй, Ваня! Как же здесь жить-то? – отплевываясь от соленой воды, проговорил Напасть.
    - Я думал, ты не ешь ничего. Дошел – таки я до тех мест, где вода на вкус солона, - налегая на весла, проговорил довольный Иван.
    - Не ем, но без воды жить не могу. Ты, Ваня, поворачивай к берегу. Не сердись, но здесь я тебя покину. Плыви дальше один по этому морю соли. Мне дальше идти неохота. Домой пора, а то там без меня лес в двор постоялый превратился, поди уж. Без хозяина места быстро паршивеют, нечисть всякая норовит залезть.
    - Вроде меня, - смеясь, молвил Иван.
    - Не сидится дома никому, - не замечая, казалось, шутки Ивана, продолжил Напасть. – Все чего-то ищут. Ничего. Напасть всех достанет, дай срок.
    - Опять ты за старое, - с горечью промолвил Иван.
    - А сам-то ты куда путь держишь? За смертью!
    - Так за Кощеевой же!
    - Тоже живой по своему. Тебе не угодный, но живой, Ванечка.
    - В мои земли лезет! Горыня Лес по его указке палит.
    - Это мне понятно. Я и говорю, не лезь в чужой надел! Бывай здоров, Ванюша! На вид умный ты и в колдовстве искушен, а приглядишься к тебе, ох, простых вещей не разумеешь, все о добре каком-то печалишься. Я тоже теперь, после встречи с тобой, не всех подряд, глядишь… Губить буду сразу. А ты заходи, когда вздумается, мой лес открыт для тебя.
    - Как ты дорогу найдешь?
    - Не знаю. К родным местам сердце приведет, не заблужусь. Нужда будет во мне, дай знать. Прощай, - чуть помедлив, подбирая приятное для Ивана слово, - царевич. – Сказал Напасть.
    Остался один Иван. Поднял парус на лодке и смело пустился в открытое море. Долго-ли, коротко-ли плыл Ваня по бескрайнему Окиан-морю, неведомо. Правил он, так как учил его Змей Усыня: чтобы на восходе солнышко в край правого глаза светило, а ночью на стоящую на месте звезду. Давно скрылась из глаз земля, куда ни кинь взор – везде одна вода. Из-за перемены ветра приходилось порой Ивану сворачивать парус и налегать на весла. От трудов таких покрылись ладони его кровавыми волдырями. Пугало море Иванушку своими бескрайними просторами и мощными, покрытыми белыми гребнями волнами. Скорлупкой хрупкой казалась ему его лодочка. И в то же время странной притягательной силой обладала эта бескрайняя водная гладь. Так и хотелось ему воспарить над волнами и раствориться в далеком неизведанном далеке. Даже в мыслях не было у него повернуть назад. Уже стал подходить к концу бочонок с водой, как углядел Иван в голубой дымке берег острова Буяна. Давно уже вышел он на прибрежный песок, а все казалось ему, что играет у него под ногами хрупкое днище лодочки.
    - Эй, кто хозяин этих мест? Выйди, покажись, - прокричал он. – Пришел я в земли твои с миром. Хочу добыть смерть Кощееву. Знаю, прячет он ее где-то здесь в пещере.
    Выползла на песчаный берег гигантская черепаха.
    - Я была здесь хозяйкой, - проскрипела она. – Пока не пришел на остров Кощей Бессмертный. Всех моих сестер погубил он, одна я успела в морских водах укрыться. Охотно покажу тебе место, где смерть его спрятана, но не легко добыть ее. Посреди острова растет дуб. Под его корнями найдешь ты дверь. Это и есть вход в пещеру, там смерть Кощеева спрятана.
    - Как отблагодарить тебя за помощь? Что я могу сделать для тебя?
    - Не трогай деток моих малых, они вот-вот должны на свет появиться.
    Пообещал ей Иван никакого вреда ее владениям не чинить, поблагодарил за совет и пошел вглубь острова. Не долго искал он заветную дверь. Колдовское знание и разрыв-трава помогли ему все засовы открыть. Стоит Иван перед сундуком и размышляет: «Не все так просто здесь, что-то Бессмертный здесь наколдовал, не иначе». Лишь только откинул он крышку сундука, как оттуда заяц прыг… Еле успел его Ваня за задние ноги поймать. Заверещал косой, запросил пощады; разорвал его пополам Иван, глядь, а из зайца утка вылетела, да не разобралась сразу, куда лететь ей в темноте подземелья,  за это время успел схватить ее Ваня за крыло и шею свернул. Выпало из утки яйцо…
    Спокойно было море. Наполнил свежей водой бочонок Иван, набрал с собой в дорогу диковинных плодов и пустился в обратный путь. С попутным ветром быстро достиг он берега, возрадовался было, думая, что все злоключения позади остались, ан нет. Видит, стоят на прибрежных скалах Люди Дивия. Заметили его, зажгли сигнальный костер, вскоре на крылатом коне показался сам Кощей Бессмертный. Подивился Ваня, глядя на властелина гор. Был он без меча и кольчуги. Простая рубашка, перетянутая на поясе кушаком, шаровары да сапоги составляли весь наряд его. Спешился Бессмертный, помахал приветливо рукой, прокричал что-то, но из-за шума прибоя, слов Иван не разобрал. Опасался Ваня подвоха, но сумел свои страхи пересилить, отложил в сторону зажатое в руках яйцо и, взявшись за весла, направил лодку к берегу. Спешился Кощей Бессмертный, подошел к воде, помог лодку к прибрежным камням подогнать, руку протянул, приветствуя Ивана. Сели два противника на сырой песочек, со стороны посмотреть – не враги, а два друга закадычных после долгой разлуки встретились.
    - Понятно мне теперь, как земли Людей Дивия сумел ты обойти, - глядя на серебряный пояс Ивана, обронил Кощей. – Одного не пойму. Служил бы Злу – лес Напасти не прошел бы, сгинул. Добру – зайца невинного без нужды не загубил, пожалел, отпустил. Ускакал бы косой, на берегу в утку обернулся, а я ее здесь уж поджидал. Так нет, просчитался я, не вышло по-моему. Не прост ты, Ваня, ох не прост оказался. Всегда ты мне люб был ей-ей с первого часа знакомства. Беда в том, что увидел я в тебе слишком сильного соседа, способного размеренный ход моей жизни нарушить. Сразу тебя извести надо было еще в малолетстве, но теперь чего уж… Меня ты теперь одолеешь, спору нет, смерть выпустив на свободу, но и сам живым с этого берега не уйдешь. Я в своих владениях нахожусь, а для тебя эта земля чужая. Надо полюбовно по-доброму наши дела уладить.
    - Для доброго разговора мое сердце всегда открыто, - признался Иван. – Сдается мне, что договоримся мы.
     После соглашения с Иваном подобрел Кощей, сам вызвался доставить его в родные места на своем вороном крылатом коне.
    «Вот они чудеса-то где, - думал Иванушка, сидя за спиной властелина гор, глядя на простирающуюся снизу землю. – До чего велик Мир! Сколько поселков под копытами коня промелькнуло! Я и подумать не мог, что столь обширны земли Кощея Бессмертного, что можно лес Напасти и степи Черных Муриев, стороной облететь. Как много путей-дорог оказывается. И как выбрать ту единственную верную, по которой идти?»

6.

    В хлопотах о новом доме провел Иван лето. Незаметно дни стали короче, уже позолотились листья кленов, созрела рожь, первые белые грибы пробили шляпками покровы земли.
    - Он Хозяин! Посмотрите на него! Хозяин Леса и Черного болота! Бегает как кулик который день по кочкам, гоняет перелетных гусей. И это Хозяин?! Других дел у него нет! А то, что ягоды неурожай, что зверье из наших мест уходит, его не тревожит! Что нам, оставшимся в Лесу, зимой есть нечего будет, его не печалит. Ему ли до этого. Он теперь у нас царевич Серебряного царства. До наших ли ему бед? Он охотится изволит! – расходившийся водяной Мокротень приблизил свое с зеленоватым отливом лицо ближе к Ване. – Лещины-ореха был неурожай, и ты допустил, чтобы люди последнее вытаскали, все кусты поломав при этом. Белка, если не уйдет, от голода зимой сгинет. Я не прав, Сучок? – обратился водяной за поддержкой к лешему.
    - Грибы пошли, проживем как нибудь. Ты это, того, Ваня, не сердись на него, - опасаясь за судьбу приятеля, проговорил Сучок, переминаясь с ноги на ногу. – Он, туды его в мабуть, вообще-то правду говорит. У Мокротеня как хмель выветрится, вся смелость пропадет. Это ему Тимофей пасечник меду хмельного бочонок подарил уж и не знаю, за какие заслуги. Он еще у тебя в ногах валяться будет, прощения просить. Он раз, помню, так на Северина голос повысил, так тот его для острастки посохом по колено в трясину вбил… Думаешь отчего люди на наше Черное болото столько лет не ходили? Северин того захотел. Он велел мне дорогу завалить, путников обморачивать. Такой же год тогда выдался неурожайный, тяжелый.
    Убитый гусь, лежавший у ног Ивана, добытый с большим трудом, уже не радовал его.
    - Что делать мне? Болото – не избушка, на засов не закроешь, - почесав голову, промолвил Ваня.
    - Ты только прикажи, - оживился Сучок. – Я дорогу мигом вновь завалю. Путников с тропы уведу, а особо настырных Мокротень в трясину затащит.
    Задумался Ваня. Не приходилось ему еще такие решения принимать. Познал он, читая Черную колдовскую книгу, что суров и неотвратим закон Мира. Если кто из Хозяев своих земель, вод ли, гор, болотца крохотного не выполнит своего предназначения, не будет заботиться о наделе своем, то будет в наказание обречен Миру мертвой жизни, исчезнет в неведомом небытии навек. Ужас ответственности, холодом царства неизвестного, сковал сердце Ивана в тот час.

*    *    *

    «Для всех добрым не будешь, - думал Ваня, спустя три дня, шагая по лесной тропинке, что вела с Черного болота к поселку. Глядь, идут навстречу ему бабы и девки. – Никак за ягодой собрались, - догадался он. – Пугнуть их разве?»
    Свистнул Иванушка, подражая Соловью-разбойнику, рыкнул голосом звериным. Не очень грозно получилось у него, но громко. Видит, сбились бабы в кучу, испугались. Долго стояли они, тихо переговариваясь меж собой, но потом вновь пошли по тропинке к болоту.
    «Не из пугливых», - понял Ваня, выходя из-за елки. Охнула испуганно, завидя его, идущая впереди всех девица, закрыла лицо рукавом. Одни глаза от страха широко распахнутые видны.
    - Что ж ты, девица, зверя лесного не побоялась, а человека испугалась? – спросил Ваня у нее, улыбаясь.
    - Люди иной раз пострашнее зверя будут. Батюшка говорит, что всякий зверь при виде человека бежит, если не ранен и не голоден. А сейчас осень, корма много, - смело ответила девушка.
    Подружки ее с любопытством разглядывали незнакомца.
    - Откуда ты такая бойкая? Чья дочь?
    - А ты кто таков, чтобы вопросы задавать?
    - Хозяин Леса этого и Черного болота, внук Чародея Северина, - впервые назвал себя так Ваня. – Не ходите, бабы, на болото! Добром прошу. Неурожай в этом году ягоды. Всю весной во время цветения морозцем побило. Оставьте то, что осталось птицам да зверью на прокорм. Сами не ходите и другим передайте, а кто нарушит запрет мой, горько о том пожалеет, - промолвив это, скрылся Иван в лесной чаще. Пошептались бабы, поспорили, посокрушались, поохали, но на болото пойти не посмели.
    Шел Ваня тем временем лесом и о чем бы ни думал, все мысли его к незнакомой красавице возвращались. Полюбил он ее всем сердцем, но в чувстве этом, доселе ему незнакомом, пока даже сам себе признаваться не хотел.
    Несмотря на предупреждение Ивана на другой день жители поселка вновь пошли на болото за ягодой. Не оттого, что нужду в ней крайнюю испытывали, просто лавочник Михей их интерес подогрел обещаниями купить ее по сходной цене. Сколько заплатит точно, так и не сказал, но клялся, что не обидит никого.
    - Идут! Идут! И не только бабы, но и охотники с луками да мужики с топорами, - разнесли новость по всему Лесу сороки. – До запрета Хозяина им и дела нет! Говорят, что подпасок, в лес жить перебравшийся, им не указ!
    Закипела от обиды кровь в голове у Ивана, как услышал он от болтливых птиц слова людей. Зашел в избу, снял со стены лук, надел кольчугу, меч-самосек приладил за плечи и тронулся наперерез ягодникам. Перед самым болотом вышел он на тропу и стал дожидаться поселян. Неожиданно из кустов появился волколак и, ни слова не проронив, лег у ног Ивана. Вскоре показались на тропе первые ягодники. Завидя его, остановились идущие впереди охотники, поспешно скинули с плеч луки. Долго стояли, молча, разглядывая друг друга.
    - А волчище-то какой с ним! – раздался из-за спин мужиков детский перепуганный голосок.
    - Лето выдалась такое, - начал неуверенно говорить Иван. – Ягоды на болоте едва-едва птице и зверю на прокорм. Последнее соберете, голод в Лесу настанет. Сами охотники, понимать должны.
    - Тебе-то что за дело? Указчик какой выискался! – прокричали из толпы. – Прочь с дороги.
    - Прав парень, чего тут, - почесав седую голову, произнес старейший из охотников. – Уйдет зверье из леса, на кого охотиться будем?
    Но не стали слушать его остальные поселяне. Всякому молодцу хотелось перед бабами и молодками свою удаль показать. Правда, для многих баб сбор ягоды был единственным источником дохода.
    - Уходи добром, а не то по-другому попросим! – прокричал один молодой охотник.
    - Подпасок нам не указ! Уходи по-хорошему! – поддержали его остальные поселяне.
    - Водою Леты клянусь! Тот из вас, кто первым ступит в этом году на мох Черного болота, умрет в тот же час. Кто посмеет первым ягоду сорвать, тоже убит будет, – пообещал Иван, развернулся и скрылся в Лесу. Серой тенью мелькнул, прыгнув за ним следом, волколак.
    - Пугает, не на таких напал! – ворчали мужики.
    - Лук у него, подстрелит, как рябчика. С него станется, - заохали осторожные бабы.
    Старик охотник взял за руку упирающегося внука и пошел назад в поселок, приговаривая: «Разбаловался народишко! Весной неводом рыбу ловят, летом птицу бьют! Сегодняшним днем живут. Не охотники, а название одно. Вместо того чтобы спасибо сказать за науку, изголяются над лесным жителем».
    Не послушались поселяне совета старого охотника, пошептались и медленно пошли по направлению к Черному болоту. Хоть и хотелось молодцам удаль свою показать, но понапрасну головой рисковать дураков не нашлось. То один охотник сойдет с тропы за вспорхнувшем рябчиком, то другой остановиться лапоть поправить. И так, в скором времени, оказался впереди всех мальчишка – сирота, лет десяти, теперешний подпасок. До этого шел он чуть ли не позади всех, а теперь вышел вперед. Не верил он, что за такую малость, как горсть ягод, убить человека можно.
    А Иван тем временем спрятался в густых кустах орешника. Хорошо было видно ему то место, где тропка в мох болотный упирается. Достал Ваня каленую стрелу из колчана, ждет.
    - Прикажи, и я наглеца зарежу, - предложил Хозяину, видя его волнение, волколак, спокойно лежавший у его ног. – Мне не привыкать.
    - Сам накажу ослушника. Плох тот Хозяин, что о слугах и друзьях своих не заботиться. Сам!
    Очень хотелось Ивану, чтоб повернули домой поселяне, но не суждено было сбыться его мечтам. Вдруг видит он, как, размахивая ивовым прутиком, скачет на одной ножке впереди всех мальчик. Вздрогнул от неожиданности Иван, опустил лук. И тут завыл страшно, задрав голову вверх, волколак. Остановился мальчишка, не доходя до болота и, опрометью бросился назад. С благодарностью посмотрел на Корноухого помошника Иван. Вскоре показались ягодники, столпились у края тропы. Никому не хотелось судьбу испытывать, а мальчишка, что впереди всех бежал, уже за спинами взрослых прячется.
    - Р-разойдись, мужики! – снимая с плеча лук, сказал молодой охотник, выходя вперед. – Смелее, охотнички! – прокричал он, выпрыгивая на мох. Потоптался на нем, хлопнул в ладоши, махнул рукой, призывая за собой остальных.
    - Не робе… - хотел крикнуть, да не успел. Упал на мягкий мох со стрелой в горле.
    - Ах! – крикнула в толпе, падая без чувств, какая-то молодка.
    - Не шутил парень, - проговорил, склоняясь над телом охотника, его отец. – Попробуй теперь убить меня!
    С этими словами нагнулся он, сорвал с кустика одиноко росшую ягоду и кинул ее в рот.
    Не успело эхо его слов затихнуть в Лесу, как послушная воле лешего, упала гигантская осина, росшая на самом краю болота. Дернулся несколько раз под ее стволом погребенный охотник и замер. Переполох поднялся страшный, кто из баб бросился бежать, кто с перепугу присел на месте, где стоял.
    - Дави их всех! – прокаркал на ухо Сучку ворон Каркун.
    - Хозяин, боюсь, ругаться будет, - молвил в ответ леший.
    Уселся тем временем Иван на спину волколака.
    - Отвези меня домой, худо мне. Человека ведь убил.
    - Эка невидаль! Нашел из-за чего кручиниться, - проворчал волколак, унося своего седока вглубь Леса, а перепуганные поселяне с телами погибших воротились домой.
    Вечером собрал князь Сила у ворот своего дома жителей и приказал:
    - На болотного жителя, бывшего подпаска Ивана, охотиться запрещаю! Жить нам с ним надо в мире. На болото за ягодой ходить запретить не могу, вольному-воля. У кого голова лишняя в запасе имеется, тому дорога открыта. Охотников пойти в ту осень на болото больше не нашлось. Ивана же бабы в поселке прозвали Лесным дядькой и именем его стали пугать непослушных детей.

7.

    Упал Иванушке в ноги Тимофей – вурдалак, лежит, головы поднять не смеет. Смотрит Ваня на его широкую спину и гадает, чем он провинился перед ним, отчего в глаза не смотрит. Без вызова к нему в дом явился на ночь глядя.
    - Не погуби, Хозяин! – взмолился старейший вурдалак. – Зачем тебе девчонка? Пожалей сироту!
    - О чем ты? Я не пойму! Встань, объясни толком, - прервал его бормотание Иван.
    - Дочка моя! Не моя, приемная – сирота Василиса, сказывала, что подходил к ней в Лесу парень. Показал ей, где боровики растут. То ж ты был?
    - Я и что?
    - Зачем тебе сирота? У меня кроме нее нет никого, я тебе верой и правдой отслужу. Девчонка глупая. Я ей запретил было в Лес ходить, чтоб с тобой не виделась, а она в слезы, он добрый говорит. Придумает тоже… - сказал пасечник, поднимая глаза на Хозяина.
    - Не пойму я тебя, Тимофей, ты сам – вурдалак, что тебе за дело до людского дитя?
    - Полюбил я ее, - признался вампир. – Сердцем прикипел. Она знать не знает кто я, кто ты на самом деле. Был бы кто другой на твоем месте, дня б не прожил. Но что моя сила против твоей?
    - Кто родители ее были?
    - Отец – охотник вольный, на овсах его медведь заломал, а мать вскоре после этого в избе угорела. Я ее пожалел, к себе на воспитание взял, думал – живу один, мне помощь по хозяйству будет.
    - Слово даю нерушимое. Сам не обижу приемную дочку твою девицу Василису и другим не позволю, - пообещал Иван. – Не думал, не гадал, что у тебя, ты уж извини, упыря, такое доброе сердце. Загадывать не хочу, лишнего обещать не буду, но знай, приглянулась мне дочь твоя. Препятствий к встречам нашим впредь не чини. Нужны ли деньги тебе, золото, одежда, скажи.
    Заплакал от счастья старый упырь, кинулся целовать сапоги Хозяина. Насилу поднял его Ваня с колен, усадил за стол.
    - Всего у меня в достатке. Одеть Василису могу не хуже княжеской дочери, но не одежда девицу красит. Ты ее и в простеньком сарафане разглядел. Знай, с этого дня нет, Хозяин, у тебя верней слуги.

*    *    *

    За поселком, на поляне по старым законам водили девушки хоровод. Нарядные летники развивались на ветру. Стоящие поодаль холостые парни внимательно следили за хороводом невест. Тот, кто уже сделал выбор, подходил и преклонял перед своей избранницей колена. Если одевала девушка свой венок на голову юноши, то мог счастливый жених засылать сватов к родителям избранницы. И коли был он из хорошей семьи, то родители обычно препятствий к свадьбе не чинили. Обе стороны оделяли сватов подарками, приглашали колдуна, старейшины скрепляли союз, разломив над головами молодых каравай хлеба, после чего молодые трижды обходили вокруг дуба, что одиноко рос посреди поля за березовой рощей. И по первому снежку весь поселок гулял на свадьбах. Катались на санях, пили пиво и хмельной мед.
    Но не только глаза парней следили в этот час за хороводом красавиц. Из Леса неотрывно смотрели на них горящие глаза Ивана и холодные, спокойные волколака.
    - Не дело ты затеял, Хозяин, - недовольно ворчал Корноухий.
    - Дом готов, а без хозяйки стоит. Я решение принял. Хочу жениться!
    Снял Иван меч, положил у ног лук, поправил серебряный пояс, подарок Змея Усыни, и без оружия смело пошел навстречу своей избраннице. Издали заметили его девушки, разомкнули цепь хоровода, выстроились в ряд ожидая, перед кем же преклонит колена загадочный лесной житель. Одновременно с ним отделились от группы парней несколько человек и размеренным шагом пошли к девушкам.
    Приемная дочка Тимофея пасечника стояла самой крайней. В первый раз водила она хоровод невест. С замирающим сердцем подняла она потупленные в землю глаза и увидела перед собой двух коленопреклоненных юношей. Вольный охотник, сын князя, и загадочный житель Леса замерли в ожидании перед ней. Уже сделала свой выбор Василиса, но из гордости перед подругами выждала немного, затем сняла венок и одела его Ивану на голову. Очень удивились окружавшие Василису девицы: отказать княжескому сыну, первому жениху в поселке! Побледнел отверженный юноша, как змеей ужаленный подскочил. Если б не закон, смертью грозивший тому, кто первым начнет бой при выборе невест, не миновать беды. Снял Иван с пальца перстень с изумрудом и одел его на руку избраннице.
    - Ох, и достанется нам от Яги, - недовольно косясь на скромный венок, украшавший голову Ивана, проворчал волколак. – Зря не посоветовался ты с ней. Сын князя теперь смертельный враг наш. Кто воспитал невесту твою?  Вурдалак! Ваня, Ваня, сердцем чую, много бед принесет нам с тобой это сватовство.
    - Нам ли Корноухий бояться людей? Нам ли опасаться вампиров? Я все спросить хотел у тебя, где те охотники, что за твоими волчатами ходили?
    - Ты знаешь, что охотники не пошли. Лишь двое поселян позарились на посуленное лавочником золото. И тех я не тронул, они от одного моего вида бежали. Хорошо, что поспел я вовремя, если б вред причинили, живыми не ушли.
    - Мы хозяева на этой земле! Не кручинься, на свадьбе погуляешь! Заживем как люди!
    - Этого я больше всего и боюсь, что заживем как они, - обронил волколак. Видно было, что не одобряет поступка Хозяина.
    Как свадьба, так и сказке конец, но то в сказках, а в жизни настало для Иванушки время тяжелых испытаний.

8.

    - Хорошо то как, Василиса, - обратился Иван к жене, стоящей на крыльце терема. – Воздух - то какой, чувствуешь, весной пахнет!
    От земли шел дурманящий голову запах сырой земли, прелой листвы и хвои. Снег уже почти растаял, лишь под деревьями сохранились его последние следы.
    - Как в затхлый погреб попали, что тут хорошего? – недовольно проворчала в ответ Василиса. – Тоска смертная.
    - Что с тобой стало? Чем не угодил я тебе, Василисушка? Все есть у нас, живи и радуйся.
    - Ты что мне обещал? На свадьбе и то одна нечисть была. Виданное ли дело, что бы дружкой волк был, хотя и в обличии человека, но ведь волчище! От подарков дорогих отказался, а у самого сапог лишних нет. Не Хозяин ты, а подпасок Леса своего – бедняк!
    После свадебного пира побывал Иван с молодой женой у всех соседей и родственников. Спустились они и в Нижнее царство. Навестили Вия в Медном, долго не хотел отпускать желанных гостей Змей Усыня с женой в Серебряном, с почетом встретили их в Золотом. Посетили земли Кощея Бессмертного, погостили в его замке. Не заметил Иван, как прошла зима. Не могла забыть Василиса богатств, виденных ею, в подземных чертогах и в замке Кощеевом.
    - Все, как люди живут. Ни золотой посуды, ни каменьев самоцветных, ни слуг нет у нас. Одно зверье лесное вокруг, да немытый леший! И ты – Хозяин этих мест! Царевич далекого царства! Все богатство наше - пояс твой серебряный, да пригоршня каменьев, гномами подаренная. Сколько добра предложено было, так нет, тебе не надо ничего. Дурак да и только! А то, что есть все равно показать некому. Почему я всю свою молодость в лесу должна провести как в темнице. В своем доме я и то не хозяйка, что прячешь ты под замком в сундуке? – и, не дожидаясь ответа, продолжила Василиса осыпать своего мужа попреками. – У Кощея Бессмертного всегда полон дом гостей, у дочери его нарядов – сундуки. Сам говорил, что нет в округе колдуна сильнее тебя. Сходил бы к деду в Нижнее царство, пусть поможет тебе справиться с Бессмертным! Одолей хотя бы князя Силу, покажи свою власть. Пусть поселяне нам дань платят. Мы и едим - то то, что ты на охоте добудешь. Хочу, чтобы князь у нас в ногах валялся, а дочь его нам прислуживала. Какой прок от леса, от силы твоей? Ты сам слуга всеобщий и Яга, и люди все тобой помыкают, а ты этого даже не замечаешь! Я б эту ведьму старую первую извела. С женой надо советоваться, а не с ней. Она, старая карга, совсем из ума выжила, какой от нее совет услышать можно?
    - Кем бы я был без Яги? Подумай, что говоришь! – попытался успокоить жену Иван. – Что бабушка тебе плохого сделала?
    Поначалу сильно переживал он, рассказывая Василисе правду о себе и предках своих, но потом успокоился, заметив, что даже известие о том, что воспитавший ее человек – не человек, а вампир - оборотень нисколько не расстроило ее.
    «Что происходит с нами? Уж не Напасть ли меня посетил?» - вспоминая ссоры Змея Усыни с женой, подумал Иван.
    - Ванечка, любимый, - обнимая мужа за шею, проворковала Василиса, неожиданно сменив гнев на милость. – Дай слово, что исполнишь мою просьбишку.
    - Выполню, коли в моих силах будет, - осторожно ответил Иван.
    - Нет, ты дай слово нерушимое!
    - Не могу. Слово вымолвить просто, а сдержать порой ох, как тяжело бывает.
    - Сделай меня ведьмой. Что тебе стоит?
    - Опять ты за свое, - проговорил Иван, освобождаясь от объятий жены. – Просил я тебя не заводить этот разговор.
    - А-а-ах вот ты как! Твое тело не подвластно времени, а мне как цветочку лесному отцвести весной и увянуть!
    - Не скоро еще осень твоя наступит, Василисушка. Пусть время идет, как идет. Не нами судьба наша определена. Даже Чародей в свое будущее заглянуть не может. Говорил я об этом с Ягой, она не советует.
    - И знать не хочу, что карга эта думает. Она сама ведьма и не хочет своей властью ни с кем делиться, а я не хочу тебя делить с ней. Ты – мой и я боюсь тебя потерять!
    «Колдовство не всем счастье приносит, - вспомнил Иван наставления Яги. – Лишь избранные судьбой могут по этому пути пойти. Живи с женой в согласии, прихотям ее потакай, но не позволяй ей колдовать. Если откроешь ей таинства Черной книги, то и сам не заметишь, как под ее власть попадешь. Обморочить тебя не просто. Ты не простой колдун, а наследник Чародея. И никак нельзя допустить, чтобы твоими руками другие свои дела вершили».
    Вспомнил Иван, как после первой ссоры с женой пришел он за советом к только что вылезшему из трясины погреться на солнышке, водяному Мокротеню. Раскупорили они бочонок с медом и после второго ковша, разбиравшийся в женских характерах водяной долго наставлял Ивана.
    - Порода их женская такая! Что ты от жены хочешь? Женщинам всегда всего мало. И чем чаще будешь им потакать, тем больше будут их запросы. Я тоже терплю, терплю, а потом беру дрын и учу. После этого какое-то время никто воды не мутит, крови не портит, а потом все забывается и опять нытье начинается. Что делать? Терпеть дальше. А без своих кикимор я куда – никуда. Нет. Без них один я на болоте пропаду. От тоски загнусь. Ты, Хозяин, сам виноват. Свою любовь при себе держи, а не то будешь как леший Сучок под лапотком у жены. Она знаешь, как им командует. Что ты! Он ей слово поперек сказать боится. Я, правда, тоже иногда слабину даю, но хозяин на болоте – я.
    - Да!? – стараясь выглядеть суровым, переспросил Иван, у захмелевшего водяного.
    - Ты, конечно, Хозяин всему здесь, а я на болоте в кругу своих кикимор – голова, - выкрутился водяной.
    Вспомнил Мокротень осенний дождливый день, когда Иван трижды обошел с Василисой вокруг дуба, назвав ее женой.
    - Эх, не к добру тогда на пути к терему ты зайца повстречал. Предупреждал ведь Сучка! Плохая примета. Тоже мне в мабуть – леший! За такой малостью доглядеть не мог.
    - Пустое это, людские домыслы. При чем здесь заяц? – Прервал рассуждения водяного Иван. – Живет же кто-то в семейной жизни в мире и согласии. Какая Василиса раньше была. На охоту со мной ходила, сети помогала ставить, грибы и соленья на зиму готовила. Как меня видела, светилась вся от счастья, а сейчас и домой возвращаться не хочется.
    - Поначалу они все хороши, - с пониманием заверил его водяной. – Кто хорошо живет? Кто? Ты прошлое не вспоминай, а принимай жену такой, какой она стала.
    - А родители мои? – не унимался Ваня.
    Нахмурил лоб Мокротень, вспоминая рано ушедших из жизни Иванушкиных отца с матерью.
    - Пожалуй, да. Хорошо жили. Крепко любили друг друга, но они же ровня были. Что для твоей матери золото, наряды? Она в доме отца все это имела. Женился б ты на дочери Кощея, так та б от тебя золота не требовала бы. У нее своего девать некуда, ей власть подавай. Пока царицей всех и вся не станет, не успокоится. Неизвестно, что для тебя лучше. Жену, Хозяин, надо не сердцем, а умом выбирать. Тут ты малость поспешил, поторопился, но это не беда. Пращур твой – Змей Горыныч столько этих девок и ведьм к себе в пещеру перетаскал, не счесть. И то не одна у него не прижилась. Какая сама сбегала, кого-то он выгонял. Так он бобылем и живет, если живет еще конечно. Я его давненько не видал.
    - Ваня, да очнись ты, - прервала воспоминания мужа Василиса. – Сегодня – полнолуние. Не будем откладывать! Любимый, родной, навсегда на весь век вместе!
    - Хорошо, - согласился Иван. – Чему быть того не миновать.

*    *    *

    У подножья Лысой горы, на месте, где устраивали шабаш жители Леса, в полночь отрубил Иван голову черному петуху и окропил его кровью голову стоявшей перед ним на коленях Василисы.
    - Торопись, Ванечка, - прошептала она. – Силы покидают меня.
    Закипела вода в котелке. Отдали коренья и травы свою волшебную силу воде. Зачерпнул Иван ковшом варево и протянул жене, произнося заклинания: «… распростись с родными и близкими, припади к сырой земле и засни сном сладким, непробудным, а очнись ведьмою лесною!»
    - Пей!
    Не успела Василиса до дна осушить ковш, как изменилось выражение ее глаз.
    - Как хорошо! – делая последний глоток, произнесла она. – Какая ночь! Почему раньше я так боялась темноты? Я заново рождена. Какая легкость в теле. Вот это - жизнь! – проговорила Василиса, вставая с колен. Со смехом она стала кружиться по поляне, но не было в ней прежнего веселья, а было бесшабашное торжество ведьмы.
    «Свершилось, - понял Иван. – Как счастлива она! Может, я доброе для нее дело сделал? В день нашей свадьбы она, так не радовалась».
    - Как будет гордиться мною отец! Как жаль, что мама не дожила до этого дня! – Кричала, продолжая скакать вокруг Иванушки, упиваясь своим новым состоянием, молодая ведьмочка. Она смахнула с лица остатки крови петуха, посмотрела на запачканную ладонь и слизнула несколько капель.
    «На счет родного отца не знаю, но вампир – Тимофей точно будет рад, – подумал Ваня. – Сдается мне, большую глупость я сотворил».

9.

- Я – злой? Я – злой! Я – злой, - идя лесом, говорил сам с собой Иван. – Раз Василиса так утверждает, видно так оно и есть. Ей со стороны видней.
    «Только о себе и думаешь! – вспоминал Ваня только что состоявшийся разговор с женой. – Дома не бываешь, я днями тебя не вижу! Выдумал себе заботу! Лес, он и без тебя не пропадет, болото не пересохнет. Каждый на этом свете сам за себя, а ты все о других заботишься».
    «Глаза у Василисы были голубые и чистые, как озера лесные. Раствориться в них хотелось, а превратились в кусочки льда, - рассуждал Иван. – И смотрит вроде прямо, а ведьмино косоглазие все ж проглядывается. Как украла что, глаза отводит. Ох, уж не в сердце ли жены моей – молодой ведьмы нашло Зло себе приют?»
    В это время, воспользовавшись отсутствием Ивана, оставшись одна в доме, схватила Василиса топор и поспешила к сундуку. Ударила обухом по замку. Гул пошел по терему. Со второго удара отскочила дужка замка. Дрожащими от волнения руками откинула Василиса крышку сундука и увидела на дне его яйцо.
    «Так вот что прятал муженек от меня, - поняла Василиса. – Понятно, откуда взялась сила его. Смерть Кощея в игле, а игла та в яйце. Кто завладеет им, тот будет приказывать гордому властелину гор. Уж я то знаю, как этим яйцом распорядиться. По-другому жить буду!» - решила она.
    В это время потемнело в тереме, глянула Василиса в окно и обмерла.

*    *    *

    Долго бродил Иван по Лесу без цели, далеко зашел. Показалась ему, что какая-то неведомая сила, исходящая от деревьев пытается помочь ему, подбодрить измаявшуюся от постоянных ссор с женой, душу его. Дотронулся Иван до ствола березы и полегче стало на сердце.
    - Лес ты мой Лес, друг бесценный, ни на кого я тебя не променяю, - прошептал он. – Вижу, что по сердцу твоему я пришелся. Спасибо тебе за помощь.
    Стало уж смеркаться и если б не способность Ивана видеть в темноте, навряд ли отыскал он дорогу домой. Едва появившись, скрылась за тучами луна. Затих Лес. Вышли на охоту ночные хищники. Вылез из норы хорек, вылетела сова, выбрались из крепких мест кабаны. Подходя к дому почувствовал неладное Иван, ускорил шаг, выйдя на родное болото.
    «Все, - подумал Иван, увидев сорванные с петель двери. – Сам накликал беду на свою голову, сделав Василису ведьмой».
    Договор был у Ивана с Кощеем такой: жить друг с другом в мире и согласии, помощь посильную по-соседски оказывать, на чужие земли не зариться, людей без крайней нужды не губить. Заветное яйцо с иглой оставалось на сохранении у Ивана. Не простой замок сбила Василиса. Открывая сундук, отомкнула она засовы подземелья, где сидел в заточении Змей Горыныч.
    «Опять на свободе Змей. Теперь смерть Кощея и Василиса у него в лапах. Только-только мир наступил в Лесу и вот, любопытство бабье все разрушило! – прошептал сокрушаясь Иван. – Все, все пропало!»
    - Жизнь не кончилась, Хозяин! – промолвил появившийся у него за спиной водяной Мокротень.
    Вздрогнул Иван от неожиданности, обернулся и молвил:
    - Но кончилась эта жизнь! Почему нет ничего вечного на этом свете?
    - Не кручинься. От однообразия и постоянсва сам в Тридевятое царство запросишься. Говорят, там перемен не бывает. А ты поспеши к Яге Ягишне, она старая ведьма, - с уважением произнес слово ведьма водяной, - советом и делом поможет нам.

*    *    *

    - Все твое будет! Бери! Владей! – проговорил представший перед Василисой в облике красавца мужчины Змей Горыныч. – Жемчуга носи, кольца одевай!
    - Ах, какая красота! – шептала молодая ведьмочка, очарованная видом сокровищ подземелья.
    - Будь моей и все это твое. Прикажи и Кощей вино нам подавать будет, дочь его постель стелить, - искушал Василису Горыныч.
    - Да! Я знала, что рождена не для жизни с деревенским подпаском, - примеряя золотой браслет, проговорила Василиса. – Ты – властелин Мира, моя судьба. Выгони Кощея из замка!
    - Не пугайся больше облика моего Змеиного, - проговорил Горыныч обернувшись трехглавым чудищем. – Садись на меня. С яйцом поосторожней будь. Заклятие на него наложено. Тот, кто яйцо расколет и иглу сломает на белом свете надолго не задержиться.
    Опустил меч, готовый к бою Кощей Бессмертный, едва разглядел в руках сидящей на шее Горыныча ведьмы заветное яйцо.
    - Прочь из моего замка! – прорычал, изрыгая пламя, Змей. – Ступай на свое болото, пиявок сторожи, да лягушек считай. И дочь свою прихвати. Люди Дивия теперь мне служить будут и поселяне и Черные Мурии, все! Я – Хозяин Гор, властелин Мира!
    - Ох, Ваня – дурак, что наделал, - с ужасом глядя на побледневшего отца, прошептала Марья Моревна. – Себе и нам на погибель достал яйцо с иглой заветной. Из простой бабы ведьму сделал! Надо ж было такое сотворить!
    Хотела уж было Василиса яйцо разбить, иглу сломать, чтобы разом с Кощеем покончить, но вспомнила предостережение Горыныча. Побоялась она хрупкую скорлупку раздавить.
    Понурив плечи вышел Кощей из ворот своего замка. Следом за ним, гордо подняв голову, вышла его дочь. Люди Дивия без поддержки своего господина не посмели идти против грозного Змея Горыныча.
    - Летим сразу к избе Бабы Яги, - потребовала Василиса. – Обратим ее в пепел, иссушим Черное болото, изведем Ивана.
    - В них кровь моя течет. Власти их лишить попробовать могу, а жизни нет. Да так просто с Иваном нам не справиться. На его земле в Лесу мне его не одолеть, - признался Горыныч. – Сила его не в руках, а в голове и в крови, что по его жилам бежит. Я думаю, его Кощей изведет. Вовек не договориться им.
    - Сломай хоть тогда иглу, - протягивая Змею на ладони яйцо, попросила Василиса. – Хоть с одним врагом покончим.
    - Я его и в лапы брать не хочу, от него холодом царства мертвых веет. Спрячь его подальше.

*    *    *

    Лежит на лавке в избушке Бабы Яги рядом с самосеком Ивана двуручный меч Кощея Бессмертного. Потрескивает пламя на кончике жирового светильника. Поет, поет – заводит успокаивающую душу песню, лежащий на печи, кот – Баюн. За дубовым столом сидят бок о бок два недавних противника. В ковшах с медовухой грусть-тоску свою топят.
    - Отчего слуги твои на защиту замка не встали? – спросил Иван у поверженного властелина Гор, протягивая ему очередной ковш с хмельным медом.
    - Оттого, что слуги. Служат теперь более сильному господину. Будь у меня в руках яйцо с иглой заветной, я бы силами с Горыней померялся, а так не одолеть мне его.
    - Так, говоришь, по своей воле Василиса со Змеем была? – в который раз задал вопрос Иван.
    Устало махнул в ответ рукой Кощей.
    - Нет у тебя больше жены. Забудь. Ни одна женщина на золото взирать спокойно не может, а та, которую ты в жены взял и подавно. Я посмотрел - она браслеты золотые разве что на ноги не надела, а серьги в нос не вставила. Думаю, ей - что со Змеем жить, что с водяным, не важно. Абы золота побольше дарили. Не с Горыней нам сразиться предстоит, а с бывшей женой твоей Василисой – ведьмой. До чего дожил я?! Дочь моя, кровинушка родная вынуждена горлинкой сизокрылой по Миру летать. Я, вчера, казалось, владевший всем, сегодня беднее последнего поселянина. Смерть моя – в чужих руках!
    - Жена моя в лапах Змея! – вторил причитаниям Кощея Иван.
    - Разум ваш в чужих руках! Нашло Зло себе подходящую личину, - подала с печи голос Баба Яга. – Послала я уже мышей, слуг моих верных за яйцом. Птицам наказала глаз с замка не спускать. Помогу я тебе Кощей, яйцо заветное вернуть, но дашь ты мне нерушимую клятву, - склонилась Яга с печи и прошептала на ухо Бессмертному что-то.
    Удивленно вскинул брови захмелевший Кощей. Пообещал что-то тихонько старухе, подумав лишь миг и, громко закончил:
    - Водою Леты в том клянусь!
    - Вот и договорились, - довольно потирая руки, прошамкала ведьма.
    Поневоле зауважал Иван Кощея. Вот он – вчерашний властелин Гор, сидит в избушке у Яги, на долю свою сетует, а помощи не просит, никого в бедах своих не винит.
    - А не обратиться ли мне за помощью к деду, властелину Нижнего царства? Пусть гномы ход, что под замком завален, восстановят, - вслух высказал свои мысли Иван.
    - Так – то оно лучше. Думай, решай, как Горыню вновь усмирить, а Василису в Тридевятое царство отправить, - проговорила Баба Яга.
    Вскоре ушел в баньку спать Кощей Бессмертный, а Иван еще долго сидел за столом следя за пламенем догорающего светильника.
    - Бабушка, может мне поговорить с Василисой по – доброму? Я сам виноват, что жену не уберег, - обратился он с вопросом к старухе.
    - Поздно, Ваня. Не стала я при Кощее говорить. Властелин Нижнего царства в наши дела лезть не будет. Змей Усыня обрадуется, у него остаться вновь предложит, советов даст много, да толку с них будет – чуть. Донесли мне птицы, что летала Василиса на Горыне в поселок к людям. Преклонил князь Сила перед ней колена и поклялся ей служить, дань платить. Послал Змей гонцов к Черным Муриям, и змеиным пастухам, и к Людям Дивия. Лишь Лес Напасти обошел он своим вниманием, опасаясь неведомого Хозяина тех мест. Людских кровей твоя жена, а людям всегда всего мало. Земля лишней не бывает, а чужой надел всегда лучше кажется. Обхитрило нас Зло, в сердце твоей жены оно себе гнездо видно свило. Вот беда, так беда. Много Горыня с женушкой твоей нам крови попортит. О вампирах и думать забудь, в этом деле они нам не помощники. У них от одного взгляда Змея Горыныча душа, которой и нет, с телом расстается. Да м Тимофей не пойдет против приемной дочери своей. Лучше Кощея тебе помошника не сыскать. Он и сам это понимает, оттого к нам и пришел.
    - Надел земли своей никому не отдам! Как Горыня мог кого-то полюбить? Любая страсть требует затрат, а его любовь – золото.
    - Ваня, забыла совсем, кочерыжка старая. Раз в сто лет сбрасывает Горыня шкуру – броню и обрастает новой. В эту пору можно одолеть его. Скоро уж срок этот подойти должен, не упустить бы момент. Вот время настало, напасти одни.
    - Напасть, - проговорил Иван, светлея лицом. – Напасть коли захочет поможет нам. – Ох, горе мне! Забыл, что сам дал слово вурдалаку Тимофею нерушимое, что Василису не обижу и от других врагов защищу. Вот напасть…
    - Что говорил тогда, вспомни! – потребовала Яга.
    - Слово даю нерушимое, что приемную дочь твою девицу Василису сам не обижу и другим не позволю, - наморщив лоб вспоминая, повторил слова клятвы Иван.
    - Нет больше той девушки, есть ведьма, которая с прежней мало что общего имеет. Смело вступай на борьбу с ней, а наперед думай, прежде чем водою Леты клясться! А Ворона Каркуна немедля пошли гонцом в Лес Напасти, пусть упросит тамошнего Хозяина сделать для тебя дело, - улыбнулась лукава Яга и добавила, - доброе.

10.

    - Где браслет бесценный? Еще вчера здесь в ларце лежал! – с трудом протискивая свое огромное чешуйчатое тело в дверь пиршественной залы, прошипел Змей Горыныч.
    При виде его прислуживающие Василисе девицы с криком разбежались.
    - Ты опять забыл обличье сменить! – закричала на него ведьма. – Сколько раз тебе твердить не смей появляться предо мной этаким страшилищем!
    - Где браслет я спрашиваю! Цены ему нет! – от гнева клубы пламени вырывались из пастей Змея.
    - Вот он, на моей руке. Я его носить буду. Нечего ему пылиться без дела.
    - Золото не для того нужно, чтоб им перед другими красоваться. Смотри на него и наслаждайся своим могуществом тайно. Снимай браслет!
    - Ах, ты гад ползучий! Змей подколодный! Сам клялся мне в любви, обещал горы золотые, а теперь каждой безделицей попрекаешь.
    - Еще раз на меня голос повысишь – в пепел обращу! – пообещал Змей Горыныч, принимая образ человека. – Ты пойми, не золото ценно в этом браслете, а работа дорога. Я уж и так смирился, что раздаешь ты сокровища мои налево и направо. Слуги не за плату, а за страх служить должны, а ты раздариваешь то, что с таким трудом добыто было. К чему нам толпы этих дармоедов, праздно шатающихся по замку? Набрала себе поселянок в услужение, а они только и делают, что хихикают, да шепчутся по закоулкам до дурноты. Сколько посуды дорогой потаскали! Я теперь от сокровищницы не на шаг. Столько здесь стало и людей и нелюдей шнырять. Не дом, а постоялый двор. Никакого покою нет. Мурии Черные остались верны Ивану, а от змеиных пастухов гонец и вовсе не вернулся. Кощей, как в Лету канул ни слуху от него ни духу. Думать надо с какой стороны нам от него удара ждать, а ты все пиры затеваешь, одни развлечения на уме.
    Змей Горыныч сам не понимал, что происходит с ним. Ведьмина красота Василисы теперь раздражала его. Еда казалась то пресной, то пересоленой. Солнечный свет резал глаза, а в милом сердцу подземелье ныли кости. Василиса все-таки робевшая при виде грозного Змея, в обличии человека Горыныча не боялась нисколько. Едва увернулся красавец – искуситель от брошенного в него кубка.
    - Чтоб тебя… - проворчал Змей.
    - Это тебе за попреки! Это за браслет! – следом за кубком полетели в Змея другие столовые приборы.
    Стоявший у стены невидимкою Напасть радостно потирал руки.
    «С женщиной, пока любишь ее, не спорь никогда. Во всем с ней соглашайся, говори ласково. К советам ее всегда прислушивайся, если разумные пользуйся ими, но делай все по своему! – вспомнил Горыня наставления старшего брата Усыни. – А коли станет совсем невмоготу, иссушит головы криком, изведет на нет любовь попреками, убивай и ищи другую».
    Поскрежетал Змей зубами, повздыхал, поглядел с тоской на драгоценный браслет на руке Василисы, махнул рукой, развернулся и вышел из пиршественной залы, той самой в которой в недавнем прошлом принимал Кощей Бессмертный Ивана. Не смог на этот раз Напасть ссору перевести в скандал. Победила его козни красота молодой ведьмы, да Змеевая мудрость.
    «А что если разлюбил? Даже ругаться не стал, - с ужасом подумала Василиса, глядя на широкую спину удаляющегося Горыни. – В замке молодых девок полно. Сама же дура их назвала, что если приглянулась ему какая? Горе тогда мне. И ни одного преданного человека вокруг. Некому мысли свои сокровенные поведать. Никто не посочувствует, от души не пожалеет».
    Впервые вспомнила с сожалением Василиса о покинутом муже.
«Хоть и дурак был, бессеребренник, но свой, любящий, надежный, а поди разбери, что у этого гада ползучего на уме. Может извести Змея и с Иваном помириться? Эх, зря тогда Кощея живым из замка выпустили. Врагов убивать нужно сразу, потом они только сильнее становятся», - рассуждая так про себя, подошла Василиса к сундуку, сняла с шеи ключ, отомкнула замок, откинула крышку и охнула… Не было в сундуке яйца заветного, а была лишь в углу прогрызанная мышами большущая дыра.

*    *    *

    Одна напасть наваливалась на Василису и Горыню за другой. Никто не смел показываться на глаза разгневанной хозяйке. Множество котов всех мыслимых расцветок, принесенных из поселка, шныряло по замку и вокруг него. Безуспешно пыталась вернуть Василиса украденное яйцо, и не ведала она, что давно оно уже у лесной ведьмы Бабы Яги под избушкой в ларчике припрятано. Прямиком отнесли его мыши по подземным переходам из замка в руки хозяйки. Рвался теперь в бой Кощей Бессмертный, но сдерживала его хитрая Яга.
    - Не спеши, Кощеюшка, - уговаривала она Бессмертного. – Убить тебя Горыныч теперь может и не убьет, а что как сожжет? Возродишься ли тогда? И я не знаю. Не торопись. Напасть там за нас поработает, а завтра день не простой будет, для нас праздничный. Завтра должен сбросить Горыныч свою шкуру – броню. Одиннадцать дней будет обрастать новой.
    - Самое время убить его! – оживился Кощей.
    - Одолеть его хочу, а не убить! В борьбу с родными по крови вступать можно, но большие несчастия ждут того, кто предаст смерти кровника своего. – Помолчала Яга, пошамкала губами, потрясла головой, отгоняя, казалось, саму думу о возможной гибели родителя своего и наконец проговорила, - Залегает родимец мой в такие дни в самом дальнем тупиковом углу подземелья. Сжигает он, сердешный всех тех, кто осмеливается приблизиться к нему. Что делать нам? – Эхом повторила Яга вопрос Кощея. – Думать, колдовать! Ха-ха, есть у меня задумка одна… Ваня, что ты сидишь как обмороченный? – обратилась к внуку старуха. – Молви хоть словечко. Слушайте, что делать будем… Ты, Кощей, подъедешь к воротам замка и вызовешь на бой Горыню. Ни на какой бой он ясно не выйдет, но… Дай понять той ведьме, что в замке твоем хозяйничает, что сбросил Змей Горыныч шкуру, и твой теперь друг Иван уж точно доберется до него.
    - Сделаю, как велишь, но ничего не понимаю, - соглашаясь с Ягоцй промолвил Кощей.
    - Ведьма эта сама себя обхитрить должна. Поспешит она к Ивану за помощью, помяни мое слово. Поверит она, что сможет Ваня беспомощного Горыню одолеть, а раз убъет Змея, то доберется и до нее. Жди, прилетит она к тебе, Ванечка, будет клясться в вечной любви, рассказывать, как силой овладел ее Змей Горыныч, а это не в его привычках, и просить, умолять будет освободить ее, извести мучителя, а заодно Кощея и меня. Будет вспоминать счастливые дни, крепко обнимать при этом и в очи заглядывать.
    - Не прилетит, она гордая! – встрепенувшись, в волнении приподнимаясь со скамьи, сказал Иван.
    Молодо рассмеялась Яга, глядя на внука, улыбнулся даже хмурый Кощей.
    - Зла на тебя не хватает! Сколько времени среди людей прожил, а ума не набрался. Молод ты еще, Ванечка, доверчив и сердцем чист. Оттого, видно, простота твоя бесхитростная у людей дуростью прозывается. Василиса ведьма и женщина. Свой интерес у нее превыше всего. Ты ее последняя надежда. Нам надо непременно выманить ее из замка и убить без жалости. В ней нашей крови и капли нет. Страшные времена настанут, если пойдешь у нее на поводу, внучек! Решай, кто дороже тебе. А я пока блюдечко с яблочком достану и погляжу, что враги наши поделывают, - проговорила Яга, отпирая сундук.

11.

    Как волчица в волчьей яме металась по пиршественной зале ведьма Василиса. Не вышел на бой с Кощеем Горыныч, даже носа из подземелья не показал. «Знать правду молвил Бессмертный, слабее младенца грозный Змей сейчас, - подумала она. – Вдруг одолеет Горыныча Иван? Без сомнения гномы помогут ему в любое подземелье пройти. Ох, что делать мне? Люди Дивия роптать начали. К Ивану на поклон, другого пути нет! Нет, не полный же он дурак. Его б я обманула, ласками завлекла, обморочила, окрутила, но старая ведьма все испортит. Как удержать то, что с таким трудом получила? Отец приемный против Ивана идти наотрез отказался. О-о-о…» - посветлело лицо у ведьмы. Вспомнила она о сыне князя Силы, о том, кого отвергла она в день выбора невест.

*    *    *

    - Тяжело мне, милый, тоска камнем душу давит. Никто не любит, не понимает. Все вокруг долю несчастной пленницы завидной считают. Муж отступился, бросил на растерзание ненавистного Змея, - рыдала в объятиях юноши – охотника хитрая ведьма. – Один ты на зов откликнулся, пришел. Не украшения на руках моих, оковы тяжкие.
    - Все для тебя сделаю, краса моя ненаглядная! И Змея, и Кощея не побоюсь, и Ивана, и Ягу – всех недругов твоих изведу, любимая. Солнышко мое красное. Кощей Бессмертный извечный враг всех поселян. Отец с дружиной с ним в бой готов вступить.
    - Правда? Не испугаешься, хороший мой?
    «С кого начать? – лихорадочно думала Василиса. – С Кощея? Нет. Он с Иваном никуда от меня не уйдет. Ваня небось в своей избушке все еще горюет. На крайний случай вернусь к нему. А Змей сейчас беззащитен, с него и начнем!»
    - Убей первым моего главного мучителя Змея Горыныча, - попросила Василиса осыпая поцелуями лицо юноши, - Пошли, я тебе дорогу в подземелье покажу.
    Высоко держа над головой факел, шла Василиса темными переходами подземелья, за ней неслышно ступая в темноте, держа наготове лук, крался молодой охотник. Невидимой тенью крался следовал за ними Напасть, поражаясь изворотливости ведьмы. Давно осталась позади сокровищница. Не думала, не гадала Василиса, что столь обширные пещеры расположены под замком.
    - Горыня, где ты? – позвала она. Чуть было не сорвалось у нее с языка обычное любимый, но вовремя вспомнила ведьма, что новый возлюбленный затаился за ее спиной.
    - Ты одна, Василиса? – неожиданно пронесся по подземелью голос Змея.
    Вздрогнула от неожиданности ведьма. От страха ноги подогнулись.
    - Одна. – дрогнувшим голосом соврала она. – Где ты? Отзовись, что делать мне?
    - Иди назад в замок. Ворота никому не отпирай. В подземелье никого не пускай.
    - Почему ты не вышел на бой с Кощеем? – определив, откуда идет голос Горыни, спросила Василиса. И стала медленно продвигаться по узкой подземной галерее навстречу к Змею.
    - Оттого, что не совладать мне сейчас с ним. Скоро двинется он на приступ замка. Люди Дивия примут его сторону. Они всегда принимают сторону сильнейшего. Постарайся обморочить своего бывшего мужа, потяни время. Золота возьми в сокровищнице, - крякнул от сожаления Змей Горыныч и добавил поспешно, - Немного. Нет, не бери. Посули только. Обещай, что угодно. Нам лишь бы время выиграть, а я потом со всеми рассчитаюсь.
    Преодолев дрожь в коленях быстро шла на голос Василиса, с волннием ожидая, когда же попадет в свет факела беззащитное тело Змея. Тут увидела она сброшенную шкуру – броню, перелезла через нее и разглядела забившегося в дальний угол пещеры Горыныча.
    - Осталось девять дней и новый панцырь украсит мое тело. – устало проворчал Змей.
    В это время молодой охотник поднял лук и прицелился в то место, где по его расчетам, на незащищенной груди должно было находиться сердце Горыныча. Неведимка Напасть проскочила мимо охотника и ведьмы и пристроилась за спиной у ослабевшего Змея. Когда отпустил тетиву охотник, дрогнула твердая рука его, изменилось направление полета стрелы.
    «Вот напасть какая приключилась», - подумал юноша, поспешно доставая из колчана новую стрелу, но выстрелить не успел. Вся галерея в тот же миг была охвачена пламенем, извергнувшемся из трех голов раненного Змея Горыныча.

*    *    *

    Огонь одного из трех перворожденных на земле Змеев отправлял в царство мертвых всех живущих на белом свете. Даже двоедушники вурдалаки сгорали в нем как лучинки. Оплавился драгоценный золотой браслет на руке у погибшей в огне ведьмы Василисы, превратился в бесформенный слиточек. Это и доконало жадного Змея Горыныча. Горючие слезы лил он, осматривая свою заметно опустевшую сокровищницу. От раны он оправился быстро. Новый панцырь надежно укрыл его. Первым делом разогнал горыня всех Василисиных приживал из замка, поразмыслил, повздыхал и полетел к Ивану с Кощеем мириться.
    - Добытчик я плохой, - признался Змей, сидя на подворье Бабы Яги. – И сторож оказался никудышний. Лучшие, чудеснейшие драгоценности пропали. Их надо вернуть! Власть мне не нужна. От лишних забот только головы болят. Возвращайся, Кощей, в замок, пусть все пойдет по-старому. Я покой люблю. А ты, Иван, прости меня, коли сможешь. Напасти какие-то меня одолели. Влюбился.
    - Напасть спас тебя, дурака! – прокряхтела с порога избушки Яга.
    - Ну, простите. Как увидел, Ваня, жену твою, головы потерял. Должен был я по договору сбившего замок смерти предать, а яйцо Кощею воротить, но не устоял против чар женских.
    - Худой мир лучше бесполезной драки, - проговорил Кощей.
    - Поклянись водой Леты, что не будешь злоумышлять против Ивана, - потребовала хитрая Яга Ягишна.
    Засопел недовольно умудренный прожитыми годами Змей Горыныч.
    - Сейчас мы не враги, а что будет завтра не ведаю. Винюсь перед тобой, Иван, а клясться повременю.
    - Пусть будет мир на земле нашей. Прощаю я обиды свои, - проговорил Иван.
    - Помни, Кощей, клятву свою, - напомнила Яга Бессмертному на прощание, протягивая ему в ладони заветное яйцо. – Я свое слово сдержала.
    Как только остались одни Иван с Ягой на подворье, обрел облик старика-бороивка  Напасть.
    - Не знаю, как и отблагодарить тебя, - вглядываясь в уставшее лицо Напасти, сказал Иван.
    - Ничего мне не надо. Казалось мне, все знаю я о бедах и напастях, но здесь такого насмотрелся… Коварство и подлость неизвестны доселе были мне. Устал я, Иван, изболелся душой, глядя на жизнь вашу, полную обмана и предательства. Поспешу в свои владения, бывай здоров, обмозгую на досуге здесь увиденное.

*    *    *

    - Хозяин, у тебя еще жен этих будет, что ягод на болоте, - утешал этим же вечером Ивана водяной Мокротень. – Я ж тебя предупреждал: нельзя свое сердце женщине открывать. Все заяц виноват, говорил тебе, а ты не верил. Если полбил кого, значит этот человек уже большую власть над тобою взял, зачем ему об этом говорить. Горыня, тот куда похитрее тебя, а по женской части первейший дока, и то через эту ведьму чуть смерть не принял.
    Не то хотел услышать Иван от Мокротеня, но поблагодарил приятеля, поднялся с кочки и побрел к дому. Едва ступил он в Лес, как остановил его знакомый голос.
    - Здравствуй, Хозяин Леса и Черного болота, властелин вампиров оборотней и Черных Муриев, царевич Серебряного царства.
    - Это ты – Зло? Я думал сгорело ты вместе с Василисой ведьмой, женой моей.
    - Я, Ваня, в огне не горю, в воде не тону. Пока существует род людской не избавиться тебе от меня. Ты знаешь, слово свое я держать умею. Заключим союз. Поделим Мир. Мне – люди. Тебе – Лес, болото, степи и их перворожденные жители. Ты не лезешь в мои дела, я в твои.
    - Люди живут на моей земле, значит я должен заботиться и о них.
    - Твой дед заботился и чем они ему отплатили?
    - Это твоих рук дело! Ты приказало своим слугам убить деда!
    - Навет! Мне это и в мысли не могло прийти. С Северином у меня договор был. Человек не зверь, его поступки предвидеть нельзя. Договоримся, Ваня! Тебе же жить спокойней будет, - продолжало уговаривать Ивана Зло.
    - Прочь с моих мест!
    - Ох, пожалеешь! Я ведь к Добру пойду, бок о бок вновь жить станем. Горючими слезами зальешься! Да не видать тебе счастья на этом свете!
    - Так на том найду! – крикнул в запале Иван и сам испугался сказанного. – Пусть Напасть всегда идет рядом с тобой! – в ответ пожелал Иван Злу. – Прощай, всех напастей тебе.

*    *    *

    «Скоротечно счастье, беда да горе лишь надолго приходят в дом, - думал Иван, придя домой. – Отчего так непросто жить на свете? Для чего мы живем? Что-то дальше будет? Яга сказала по секрету, что поклялся Кощей отдать за меня дочь свою Марью Моревну. Невелика радость, когда на сердце боль. Вот и Бессмертный заклятым другом стал, привечает как родного. Горыня в вечной преданности клянется. Мир в Лесу настал. Что еще надо? О чем мечтать? А все не так, напасти, а не жизнь. Эх, да мне ли напастей опасаться, когда сам Напасть мне друг!»




Конец второго сказания.