Сверчок. Коллежский секретарь. Гл. 26. Не бивши не

                Сверчок
                Часть 2
                Коллежский секретарь
                26
                Не бивши не убьешь
            
- Так и было в истории с Левой Измайловым, -начал снова Василий Львович Пушкин. – Да, знаменитые выигрыши и проигрыши всегда остаются в памяти… Итак, за четырехугольным ломберным столом сидели князь Алексей Михайлович Урусов и князь Шаликов Петр Иванович.
-Урусов? – спросил Вяземский, -не слышал.
- Сейчас он в обер - гофмейстерах ходит, и метит в сенаторы -пояснила Ночная княгиня, и добавила, - его жена Екатерина Павловна урожденная Татищева, сестра дипломата Дмитрия Павловича Татищева, родила ему трех дочек: Марию, Софью и Наталью. Но – они глупенькие. Я спросила одну из них, что она читает, а та ответила: - Розовенькую книжку, а сестра моя голубенькую. Я даже слышала, как один офицер амурничал со старшей сестрой Марией и пытался говорить о литературе, о высоких материях, чувственно превозносил прекрасное, а она долго, очень долго слушала, а потом вдруг возьми и перебей офицера вопросом: «Скажите, князь, какое вы употребляете мыло, когда бреетесь?» А, каково?
- Прямо богиня глупости! – воскликнул Василий Львович.
-А кто такой Шаликов? – продолжал расспрашивать Вяземский.
- Грузин он по происхождению, как все кавказцы азартен и горяч - прокомментировала княгиня, - вы, Пушкин, должны знать этого бездарного поэта и издателя «Дамского журнала».
-Еще бы!  Над ним давно смеются те, кто хоть мало – мальски соприкасается с литературой. Он пишет любовные стихи, ему под пятьдесят, а он все время молодится, влюбляется и принимает эпиграммы за похвалы. Человек он злой, раздражительный, буйный, необузданный, без правил и без нравственности. Сам потаскун, а прикрывается этаким флером томности, нежности. Не дай бог женщине попасть к нему в объятия, замучает сладострастник чертов.
- И эти два князя в истории с Измайловым держали банк? – вернул разговор в свое русло Петр Вяземский.
-Да, в то время князь Урусов и князь Шаликов держали совместно с другими дольщиками огромный банк, - продолжил свой рассказ Пушкин, - Лева Измайлов приехал с какого – то обеда с огромною свитою своих приверженцев. Войдя в зал, он сел в некотором отдалении от стола, на котором метали банк, и задремал. Банкомет спросил его, не вздумает ли он поставить карты. Измайлов не ответил и продолжал дремать. Банкомет возвысил голос и спросил громче прежнего: «Не поставите ли вы карточку?» Измайлов очнулся, и, подойдя к столу, схватил первую попавшуюся карту и сказал: «Бейте пятьдесят тысяч рублей». Банкомет положил карты на стол и стал советоваться с товарищами. «Почему же не бить? – сказал князь Шаликов. – Карта глупа, а не бивши не убьешь». Князь Урусов взял карты и убил даму Измайлова. Тот не переменился в лице, отошел от стола и сказал только: «Тасуйте карты, я сниму сам». Банкомет стасовал карты и посоветовался еще раз с товарищами. Лева подошел опять к столу  и велел прокинуть. Князь Урусов прокинул: «Фоска идет 50000», и по втором абцуге Измайлов добавил 50000 мазу. У банкомета затряслись руки, и он взглянул на товарища так жалостно, что князь Шаликов, не выдержав, усмехнулся и сказал банкомету: «Ну что ж? Знай свое, мечи, да и только». Банкомет повиновался и через несколько абцугов трефовая десятка оставила Измайлова в проигрыше. Друзья стали советовать ему прекратить игру, раз так не везет. Но и Лева разошелся! Такая уж у него была черта все делать наперекор. Он схватил новые карты, выдернул из середины червонную двойку и сказал: «Полтораста». Банкомет помертвел и остолбенел. Минуты две продолжалась его нерешимость бить или не бить страшную карту. Но князь Шаликов, почувствовав, что фортуна за ним, опять одобрил своего собрата: «Чего испугался? Не свои бьешь!» Князь Урусов заметал, не закрывая карт своей стороны, и червонная двойка упала на право. «Ух!» - вскрикнул банкомет. «Ух!» - повторили его товарищи. «Ух!» - возгласила свита Измайлова. Но сам он, не изменившись в лице и не смутившись нимало, отошел от стола, взял шляпу, поклонился хозяевам и промолвил: «До завтра, господа, утро вечера мудренее». Он вышел вон из залы гораздо бодрее, нежели вошел в нее.

            Но история на этом не кончилась.
            На следующий день Измайлов явился к карточному столу.

     Игра продолжалась долго, но Лева как будто не решался принимать в ней участие.
Только после ужина придвинулся он к столу и поставил на две карты 75 тысяч рублей.

           Банкомет был бодрее и уже без робости метал карты.
           Обе карты выиграли Измайлову.
           Он загнул их и сказал: «На следующую талию».

           Князь Урусов стасовал карты и приготовился метать.

           Измайлов поставил две новые карты и, взглянув на них, загнул каждую мирандолем.
          По второму абцигу он вскрыл одну карту, которая оказалась десяткою, и уже выигравшею сонника. Он перегнул ее и, сказав: «По прокидке», - вскрыл меж тем другую карту, которая тоже оказалась десяткою и, следовательно, выигравшею, он перегнул ее и положил на первую очень спокойно, как будто дело шло о десятке рублей. У князя Урусова заходили руки, но делать было нечего: карты поставлены мирандолем и отступаться не было возможности. После нескольких абцугов десятка опять выиграла.

          Банкомет бросил карты и встал из-за стола.

          Измайлов хладнокровно предложил загнуть еще мирандоль, но банкометы не согласились.
«Ну, так мы квиты», - сказал Измайлов и тотчас же уехал домой.

-Вот такая карточная история, - сказал мой дядя Пушкин.