Во всем виноваты курдяшки

Я сидела на покрытой щелями и изъеденной жуками скамейке беседки. Июньское солнце пригревало сквозь листву. Я чувствовала его затылком. Моим стриженным под горшок затылком — по альтернативной версии моей матушки, которая стригла меня сама, "как у Мирей Матье".
Первая смена. Это когда все знакомятся и настороженно приглядываются друг к другу. Приклеивают осторожно ярлычки и проверяют — правильно ли приклеили? Не оторвётся?
— А ты знаешь, что ты нравишься Саше Морозову? — Ленка насмешливо и очень внимательно ловила мой взгляд. Я почувствовала, как кровь прилила к шее, к щекам, к ушам... Как будто сейчас она брызнет прямо из глаз, и Ленка всё сразу поймёт. Дыхание перехватило... Так, наверное, ощущает себя слепень, в задницу которого воткнули сосновую иголку. Чтобы остановить сердцебиение, я поковыряла обгрызенным ногтем белую разбухшую от жары краску на бревенчатом сиденье. Почему-то зеленые и синие беседки с белой окантовкой, сколько их ни красили, всегда почти сразу же покрывались взбухшими красочными пузырями, которые так приятно было отковыривать.
Я ничего не ответила. Я не разрешила повесить на себя ярлык. Ленке стало неинтересно, она сморщила нос и ускакала искать более сговорчивую собеседницу.
Я не могла понять, как я могу нравиться кому-то, если до сих пор я никому не нравилась. Саша Морозов из второго старшего отряда был похож на ослика из "Бременских музыкантов" — независимый невысокий сероглазый паренёк с длинной чёлкой и широкой улыбкой. И ямочками на щеках.
Следующие несколько дней я внимательно наблюдала за ним. Никаких признаков того, что я ему нравлюсь, не наблюдалось. Зато его друг Денис постоянно на меня посматривал — как будто проверял, на месте ли я, или уже ушла куда-то. Денис был голубоглазым высоким красавчиком. И я влюбилась в Сашу.
Почему? Наверное, потому что так было проще. Легче. Ведь я знала, что нравлюсь Саше, потому что Ленка так сказала.
Пара недель прошла в безмолвных страданиях и попытках находиться там, где был Саша. Мы постоянно пересекались с ним взглядом. И старались оба находиться поближе друг к другу, но не смели заговорить.

И вот наступил день танцев. У меня было специальное платье в цветочек для танцев. И туфли. И тут как назло к матушке, которая работала в лагере, в гости приехала тётя Галя. Танцы, платье, туфли, плойка, немного косметики и буйная фантазия тёти Гали — гремучая смесь. На выходе получилась Анджела Дэвис в ситцевом платье в цветочек, и с блестящим зеркальным ремешком, перетянувшим талию. Предполагалась ещё красная ленточка в волосах, чтобы я уже точно была похожа на пуделя, но тут я воспротивилась.
Заколов как попало невидимками буйные плоечные кудряшки, я выбралась к клубу. И тут на меня налетела компания девчонок. Ленка заголосила:
— Что же ты такую красоту прячешь? — и тут же вытащила невидимки из моих волос. Я двумя руками прижала кучерявую копну к голове, но Ленка убрала мои руки:
— Очень красиво! Правда, девочки? — И девочки согласно закивали, обсуждая кудряшки, нарумяненные щёки и блестящий поясок.

В клубе был особенный набор композиций. Все знали, что за чем будут ставить, и когда будет "медляк". Трое итальянцев, одна "Абба", один "Бони Эм", а потом медляк. Джо Дассен. Эксю ту энкзиста па эмуа пуркуа экзиста ре... Первые звуки Джо, и Саша отлепляется от стены, и на негнущихся прямых ногах идёт ко мне.
Мы танцуем по-пионерски, на вытянутых руках. С прямыми, занемевшими от напряжения ногами. Сердце бьётся, лицо пылает, кудряшки лезут в глаза... Первый куплет, второй... И всё. Музыка остановилась. Мы тут же, как ошпаренные, расходимся каждый к своей стенке. И тут оказывается, что это была небольшая техническая заминка. И медляк запускают заново, с самого начала.

Но ситуация нештатная. И никто не знает, что делать в таком случае. Те, кто не успел разбежаться по углам, продолжают танцевать дальше. Я стою у стенки и понимаю, что всё пропало. Я могла бы танцевать с Сашей еще целый длинный танец! Ведь неизвестно ещё, когда будет следующий медляк. А Саша уже не отлепляется от своей стены. Я чувствую, как к горлу подкатывает комок, и в последний момент выскакиваю из клуба. И, как у игрушечного Петрушки, из глаз тут же брызжут слёзы.
Пока все в клубе зажигают под "Роу-роу-Распутин", я рыдаю в ближайших кустах акации, корчась от боли, как будто только что похоронила лучшие минуты своей жизни. И проклинаю ненавистные курдряшки и тётю Галю, их сотворившую. И плойку. И зеркальный поясок. И Распутина, под которого всем так весело, когда у меня горе.
And so they shot him till he was dead. Oh, those Russians...

Автор Анна Тимохина, участница Клуба Мастерская_Андрусевич https://www.facebook.com/MasterskayaAndrusevich, Страница автора в фб:
https://www.facebook.com/timokhina.anna